Дотянуться до звёзд

Глава вторая

Отем

Я поднялась по каменным ступеням в библиотеку и погрузилась в прохладу и тишину главного читального зала. Все длинные столы красного дерева, на которых стояли лампы с зелеными абажурами, были заняты. Один из университетских клубов занял сразу две трети зала. За остальными столами сидели студенты, которые, как и я, решили с места в карьер приступить к учебе.

Наконец я отыскала свободное место в конце одного стола, напротив светловолосого парня, погруженного в чтение. На столе лежал его открытый рюкзак, из которого вывалилась груда книг и тетрадей, занимая то место на столе, которое рассчитывала занять я.

– Извини, – прошептала я. – Можно?..

Молодой человек поднял глаза и посмотрел на меня слегка враждебно. У него были пронзительные сине-зеленые глаза и очень красивое, хоть и угловатое лицо. Высокие скулы, острый подбородок, длинный, прямой нос. В первую секунду он показался мне высеченным из гладкого камня, а потом его черты на миг смягчились, когда его взгляд упал на меня. В его глазах промелькнуло что-то вроде узнавания, и я прямо-таки увидела, как шестеренки у него в голове крутятся, анализируя увиденное, и делают заключение – очевидно, не слишком лестное, потому что его лицо снова посуровело.

– Да, конечно, – пробормотал он. Потом встал – он оказался высоким и худощавым, – перегнулся через стол и убрал свои вещи обратно в рюкзак.

– Спасибо, – поблагодарила я и подумала, что если этот парень не занимается баскетболом или бегом, то он наверняка модель.

«Так, подруга, соберись».

Я села, открыла учебник и начала читать. Не успела я одолеть и пары страниц, как слова начали расплываться у меня перед глазами, превращаясь в нечитаемую белиберду, а по коже побежали мурашки из-за ощущения, что за мной наблюдают.

Я подняла глаза и утонула в сине-зеленом океане глаз сидевшего напротив парня. В их спокойной глубине промелькнул миллион мыслей, а потом молодой человек быстро опустил взгляд. Он сгорбился на стуле и спрятался за книгой – это был сборник стихов Уолта Уитмена. Я едва не растаяла. Милосердный Боже, такой красавчик – и вдруг читает стихи? В конце концов, я ведь просто человек.

«И именно поэтому у тебя сейчас разбито сердце».

Наверное, я нахмурилась, глядя на книгу, потому что державший ее юноша поднял ее повыше и спросил:

– Не любишь этого автора?

Я моргнула и вернулась к реальности.

– Нет. То есть люблю. Мне нравятся стихи Уитмена и поэзия в целом. Я просто… не важно.

Мгновение он смотрел на меня, потом медленно закрыл Уитмена и взял из своей стопки книг другую – это оказался роман «Атлант расправил плечи».

– Ух, это еще хуже, – пробормотала я, не подумав, потом покачала головой. – О господи. Извини, я оставила дома свой фильтр. Не слушай меня.

Губы юноши изогнулись в презрительной усмешке.

– В моей подборке книг есть хоть что-то, что ты готова одобрить?

«Красивый, умный засранец, – подумала я. – Игра началась».

– Извини. Я сегодня в плохом настроении и поэтому периодически забываю о манерах. Не буду тебе мешать читать эту капиталистическую пропаганду.

Брови юноши взлетели вверх, исчезнув под светлой челкой.

– Значит, Рэнд тебе тоже не нравится? – Он понимающе усмехнулся. – Ну, разумеется, не нравится.

От его небрежного тона все во мне вскипело.

– И что же ты хочешь этим сказать?

Парень кивнул на мой учебник – «Глобальная ответственность и эпидемия голода в странах третьего мира» – и пожал плечами, так, будто это все объясняло.

– Ой. – Я нахмурилась. – Ну… да. Я хочу сказать, Рэнд смотрит на мир с точки зрения капитализма, а я – нет.

Сидящий справа от меня студент переглянулся со студенткой, которая сидела напротив него, потом они оба встали, собрали свои книги и ушли.

– Мы мешаем остальным, – прошептала я. – Нужно перестать разговаривать.

Мой сосед по столу откинулся на спинку стула, не отрывая от меня пристального взгляда.

– И какова же твоя точка зрения?

– Моя что?

– Ты сказала, что не смотришь на мир с позиций капитализма. – Он выгнул бровь. – Какова же твоя позиция?

– Гуманистическая, я полагаю, раз уж ты спросил. Я считаю, что все люди, невзирая на расу, верования, уровень дохода и пол, заслуживают одинакового отношения. – Я тоже выгнула бровь. – Но ты так не считаешь?

– Ты спрашиваешь меня или утверждаешь? – проговорил он с легким смешком. – Раз уж мы взялись расклеивать ярлыки, я реалист. – Он снова взялся за книгу. – И я тоже не поклонник Рэнд.

– Вот как? – Я тоже откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. – Ты что, подкалываешь меня?

– Возможно, – протянул он. – И вообще, какое тебе дело до того, что я думаю?

Уголки моих губ опустились.

– Мне нет до этого дела. Спасибо, что напомнил.

– Без проблем.

– Ух, а ты грубиян.

– Да, если верить слухам.

– Понятно, откуда взялись эти слухи. – Я подняла свою книгу, давая понять, что разговор окончен, но никак не могла сосредоточиться на тексте. Я ощущала присутствие своего соседа по столу, словно гудение электропроводов, которые вдруг заползли ко мне под кожу и мешают думать. Это жужжание сводило меня с ума. Я чувствовала себя так, словно мне бросили вызов.

А я никогда не пасовала перед вызовами.

Я опустила книгу и решительно подняла глаза, успев заметить, как парень снова прячется за своим томиком.

– Ну и? – требовательно спросила я.

– Что «ну и»?

«Почему ты за мной наблюдаешь?»

– Почему ты читаешь Айн Рэнд, если она тебе тоже не нравится?

– Задали по английской литературе, я ее изучаю факультативно.

– А твой основной предмет? Дай угадаю. Введение в право.

– Боже, нет, – ответил он.

Я вскинула брови, но он молчал.

– Мне что, перечислять весь список дисциплин, которые преподают в Амхерсте, пока я не угадаю, на чем ты специализируешься?

– Да, – сказал он. – В алфавитном порядке, пожалуйста.

У меня против воли вырвался смешок, и парень почти улыбнулся. Все острые углы на его лице словно сгладились.

– Экономика, – сказал он. – Правда, не знаю, что я буду делать с этим образованием дальше.

– Похоже, это самое честное признание из всего, что ты наговорил до сих пор, – заметила я.

– А для тебя это важно?

– Да, – ответила я. Смех умер у меня в груди, стоило мне вспомнить про Марка и ту голую девицу в его постели. – Честность очень важна.

Он дернул плечом.

– Ты не согласен? – поинтересовалась я.

– Порой честные ответы принимают за грубость.

– Тогда ты, наверное, очень честный.

И опять он почти улыбнулся.

– Должно быть, так.

Удовлетворенная тем, что не поддалась этому прекрасному, но враждебному представителю противоположного пола, я снова вернулась к чтению… на целых восемь секунд, а потом кожу вновь начало покалывать. Электрическое гудение его присутствия было невозможно игнорировать.

На этот раз, когда я подняла на него глаза, он не отвел взгляд, а кашлянул и проговорил:

– Я Уэстон Тёрнер.

Глава третья

Уэстон

Уже не в первый раз я видел эту девушку. Сегодня утром она была на лекции по экономике. Я обратил внимание на ее рыжие волосы; медно-рыжая прядь выбилась из пучка и ниспадала на фарфорово-белую шею. И вот она села за стол напротив меня.

Облокотившись о стол, она подперла ладонью подбородок и ответила с улыбкой.

– Отем Колдуэлл.

Все мысли вылетели у меня из головы, как всегда бывало на стартовой черте перед забегом.

Ее имя Отем.

Ну, конечно. Ее родители как будто знали, что она вырастет живым воплощением осени^[6]. Волосы рыжие, как лес в октябре, когда опадают листья. Глаза светло-карие, но в радужках вспыхивают золотистые, зеленые и янтарные искорки, а сами глаза печальные. Невысокая: наверное, в ней было футов пять – крошка по сравнению с моими шестью футами и десятью дюймами – страстная и бесстрашная. Мне нравилось играть с людьми, выводя их из себя, и Отем показалась мне легкой целью. Однако, столкнувшись с моими подначками, она не отступила, дала мне отпор. Мне это понравилось.

Эта девушка мне понравилась.

А мне обычно никто не нравился.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, потом Отем поерзала на стуле.

– Я сейчас ни с кем не встречаюсь, – сказала она.

Мне показалось, что меня ударили под дых пятидесятифутовым боулинговым шаром.

– Ладно, – проговорил я.

– Черт, извини, – прошептала она, и ее щеки заалели ярче. – Не подумай, что я навязываюсь. Я просто хотела сказать, что мне приятно было с тобой познакомиться, но сейчас мне нужно сосредоточиться на учебе. У меня полно работы. У меня две основные специализации, так что, если буду считать ворон, потеряю стипендию. – Она замахала руками. – Боже, кажется, я слишком много говорю…

У меня в душе все перевернулось. Ее платье выглядело дорого, кардиган был подобран в тон, и я, грешным делом, посчитал ее заносчивой и чопорной богатенькой девочкой.

«Ошибся, Тёрнер. Вот сиди теперь и не свисти».

– Я тоже на стипендии, – вырвалось у меня.

– О? – В ее улыбке проскользнуло облегчение из-за того, что мы в одной команде, если смотреть с финансовой точки зрения. – У тебя от кого?

– НССА^[7]. За успехи в легкой атлетике. А твоя двойная специализация – это?..

– Социальная антропология и политология.

– Социальная антропология, – повторил я. – Ее обычно выбирают все гуманисты.

Она возвела глаза к потолку, и доверие на ее лице сменилось грустью, отчего золотые искорки у нее в глазах стали заметнее.

– А ты, я вижу, специализируешься на самоуверенных высказываниях, да?

– Мне это уже говорили раз или два.

– Не сомневаюсь. – Отем заправила за ухо рыжую прядь. – Социальная антропология – это учение о современных человеческих обществах и их развитии. Я хочу получить диплом магистра, который позволит мне развиваться как гуманисту.

– Амбициозное заявление, – заметил я, а сам подумал: «А еще хорошее. Благородное, искреннее». Список вещей, в которых я замечен не был.

– Возможно, я идеалистка, – сказала Отем, проводя пальцем по корешку учебника. – Строго говоря, диплом магистра по такой узкой специализации получить нельзя, поэтому я собираюсь создать проект, с которым поступлю в Гарвардскую высшую педагогическую школу.

– И на какую тему?

– Пока не знаю. Есть так много областей, требующих внимания. Например, как население Земли влияет на здравоохранение и окружающую среду. А может, сосредоточусь на правах инвалидов. Или напишу о том, как расизм действует на людей на социально-экономических уровнях. Что-то в этом духе. – Она пожала плечами и потянулась к своей книге. – Знаю одно: хочу помогать другим.

Я знал одно: мне не хотелось заканчивать наш с ней разговор.

– Ты сегодня утром была в моей аудитории.

Она посмотрела на меня, ее карие глаза загорелись.

– Введение в экономику и влияние на окружающую среду?

Я кивнул.

– Не видела тебя.

– Я сидел на последнем ряду, а ты – на первом.

– Тебе нравятся эти лекции?

Я пожал плечами:

– Приходится их посещать, чтобы сдать основную специальность.

– Не слышу энтузиазма в твоем голосе.

– А он должен быть?

– Раз уж это будет твоей основной работой, логично предположить, что предмет тебе нравится. Я бы даже сказала, ты должен быть им увлечен.

– Не знаю, будет ли это моей работой, не говоря уже об увлеченности. Если позволять чувствам влиять на тебя при принятии важных жизненных решений, наверняка все испортишь.

В моем тоне явственно прозвучала горечь. Делом моей жизни должно было стать писательство, но мне пришлось отказаться от этой мечты. Не важно, что я чувствовал по отношению к писательству, коль скоро мне нужно было поддержать свою семью. Кроме того, после фиаско Носочного Мальчика я не спешил делиться с другими своими переживаниями и чувствами. Вне занятий я записывал свои личные размышления в дневник и хранил его в запертом шкафчике.

Отем скрестила руки на груди.

– Полагаешь, чувства не важны?

– Чувства, – ответил я, – как миндалевидные железы. Большую часть времени бесполезны, но могут стать источником боли и дискомфорта.

Она рассмеялась:

– Вот, значит, какова альтернатива? Удалить их?

– Если бы это было возможно.

Судя по потрясенному выражению ее лица, это было последнее, что стоило говорить такой девушке, как Отем Колдуэлл.

Она откинулась на спинку стула, по-прежнему держа руки скрещенными на груди.

– Ну, думаю, страстное отношение к жизни – одна из причин, по которой мы приходим в этот мир. Исследовать жизнь во всех ее проявлениях, включая болезненные. Разве не отсюда происходит высокое искусство? Не из красоты и боли?

Я медленно кивнул:

– Полагаю, так и есть.

– Красота и боль, – повторила Отем, как будто разговаривала сама с собой. – Мне кажется, эти понятия неразделимы.

– Возможно, боль существует для того, чтобы мы научились ценить красоту, – предположил я.

Отем посмотрела на меня кротким взглядом. Ее глаза притягивали.

Мне захотелось быть ближе к этой девушке, но я был, что называется, запрограммирован отталкивать от себя людей – небольшое воспоминание о том, как папочка нас бросил, после чего мои самые сокровенные переживания растиражировали по всему Бостону. В конце концов, меня не просто так прозвали Амхерстской Задницей. У меня был мерзкий характер, а во время забегов я обгонял всех остальных участников, так что они буквально видели мою заднюю часть.

Я кашлянул, чтобы голос звучал потверже:

– А может, боль – это просто боль, и мы романтизируем ее, чтобы выжить.

Отем отпрянула:

– Твоя первая теория нравится мне больше. С другой стороны, моя соседка по комнате постоянно твердит, что я безнадежный романтик. Ну, или была им раньше.

– Была?

Отем грустно улыбнулась:

Я помахал рукой.

– Забудь. Извини. Я…

«Очень красивая».

Отем вздохнула – так могла бы вздыхать Джульетта на своем балконе, ее тонкие пальцы поигрывали ручкой.

– И вообще, что толку от романтики? Это просто красивые слова, которые ничего не значат, если за ними не стоят серьезные намерения.

Грусть в ее глазах, уже виденная мною ранее, вернулась, и я задумался, кто стал тому причиной. Что за урод обидел эту солнечную девушку и бросил ее в беде?

«Ей нужен хороший человек, который будет ее веселить, чтобы она всегда смеялась и улыбалась. Достойный парень с большим сердцем…»

– Привет, – прозвучал низкий голос у меня над головой. – Мы снова встретились.

Возле стола стоял, подбоченившись, Коннор, всемогущий король мира. При виде его глаза Отем расширились, она сглотнула. Я смотрел, как движется ее нежное горло, потом скользнул взглядом ниже, туда, где над воротом платья билась жилка. Коннор улыбнулся девушке сверху вниз, и она улыбнулась в ответ, у обоих на лицах было узнавание.

«Он первый ее встретил».

– Так и знал, что найду тебя здесь, – сказал Коннор, толкая меня в плечо. Он не сводил глаз с Отем. – Не думал, что меня ждет такой сюрприз. – Он протянул девушке руку. – Коннор Дрейк.

– Отем Колдуэлл, – ответила она, и ее щеки залились румянцем. Ее маленькая ручка утонула в его пятерне. Грусть исчезла из ее глаз.

– Мне показалось, ты сказал, будто вы уже знакомы, – проговорил я безжизненным тоном робота.

– Не совсем, – сказала Отем. – Мы просто помахали друг другу в качестве приветствия. А откуда вы двое знаете друг друга?

– Соседи по комнате, – ответил Коннор. – И друзья со средней школы.

– Как мило. – Отем начала собирать свои книги. – Вы оба местные?

– Из Бостона, – уточнил Коннор, наблюдая, как она кладет книги в рюкзачок. – Уже уходишь? Что, Уэс задал тебе жару?

Отем весело улыбнулась:

– Я ему не поддалась.

– Молодец, – одобрил Коннор. – Уэс любит корчить из себя морального урода, но в глубине души он… Вообще-то, нет, он действительно засранец.

Я стиснул зубы.

– Иди к черту, Дрейк.

– Нет, у нас была очень интересная беседа, – заметила Отем. – Но мне и впрямь пора.

– Понятно, – сказал Коннор. – Слушай, в эту субботу наша компания собирается в баре «У Янси». Знаешь, где это?

Отем выгнула бровь.

– Там лучший грушевый сидр в городе.

– Сам я специализируюсь на виски и пиве, но верю тебе на слово и обязательно попробую грушевый сидр. – Коннор подмигнул. – Ну, так что, ты придешь? Устроим небольшую гулянку, пока бедных студентов не погребли под грудой заданий?

Я наблюдал за их разговором, скрестив руки на груди, – парочка, похоже, позабыла о моем существовании.

– Может быть, – сказала Отем.

– Отлично! – воскликнул Коннор. – Увидимся там.

Девушка рассмеялась:

– Я сказала «может быть». – Она закинула рюкзак на плечо и пошла к выходу, но потом остановилась, обернулась и посмотрела на меня. – Пока, Уэстон. Приятно было с тобой поболтать.

Я деревянно кивнул.

– Ага.

Потому что именно это все великие писатели говорят девушке, если хотят произвести на нее впечатление. «Ага».

Я смотрел ей вслед, а Коннор ткнул меня кулаком в плечо.

– Она просто красотка, скажи?

– М-м-м.

Он плюхнулся на стул, который еще минуту назад занимала Отем.

– Не похожа на девушек, которых я обычно выбираю.

«Он ее выбрал». У меня в животе образовался тяжелый, холодный ком.

– Нет, она не похожа на других девушек, – медленно проговорил я. – Совсем не похожа.

– Звучит как предупреждение, – протянул Коннор и хохотнул.

– Я просто говорю, что она не произвела на меня впечатления девицы на одну ночь. Она…

«Особенная».

– Необычная, да? – Коннор улыбнулся. – Изящная и элегантная. Мне это нравится. Погоди-ка, я вам помешал? Ты на нее запал?

«Да».

– Нет, – услышал я свой голос. – Думаю, ей нравишься ты.

Коннор наклонился ко мне через стол и спросил напряженным голосом:

– Правда?

Я мог по пальцам одной руки сосчитать случаи, когда Коннору требовалось одобрение в любовных делах. Я знал его как облупленного и мгновенно уловил неуверенную нотку в его тоне. Его ослепительная улыбка на миг дрогнула. Очень редко Коннор хотел чего-то или нуждался в чем-то, чего не могли ему дать деньги, очарование и яркая внешность. Порой мне казалось, что сочинения – это все, что я могу вложить в нашу дружбу, хотя на самом деле сделал бы для друга что угодно.

– Я сдам назад, если она тебе нравится, – заверил меня Коннор и улыбнулся от уха до уха. – Братский кодекс, все дела. Даже если я увидел ее первым.

Я вспомнил, как просветлело лицо Отем, как грусть покинула ее, когда Коннор взял ее за руку

– Она придет в субботу, – сказал я. – Специально, чтобы увидеть тебя.

– Думаешь?

– Уверен.

– С ума сойти. – Он вскочил. – Идем, пора убираться отсюда. Если хочешь в этом семестре найти себе подружку для секса, в библиотеке тебе это не удастся.

«И не говори».

Я собрал свои вещи, и мы пошли к выходу.

– Может, Отем приведет с собой соседку по комнате или симпатичную подружку, – рассуждал Коннор, приобнимая меня за плечи. – Для тебя тоже есть надежда.

Я отпихнул его руку.

– Мне когда-нибудь требовалась твоя помощь, чтобы затащить девчонку в постель?

– Здесь? – Коннор широким жестом обвел внутренний двор. – Нет. Но во времена Носочного Мальчика тебе была нужна любая помощь.

– Да пошел ты, – огрызнулся я.

Впрочем, Коннор совершенно не хотел меня уязвить. Я был обязан ему по гроб жизни. Он был моим лучшим другом, и я любил его, как брата. Коннор не был большим романтиком, но ему это и не требовалось. Девушки млели от счастья просто потому, что он обратил на них внимание. Похоже, Отем тоже хорошо рядом с ним, она перестает грустить, да и Коннору она понравилась.

Это самое главное.

Глава четвертая

Отем

– У тебя свидание, – пропела Руби. – С Коннором Дрейком.

Я сделала большие глаза и посмотрела на отражение подруги в зеркале. Она лежала на животе на моей кровати и покачивала скрещенными ногами.

– Это не свидание, – повторила я уже в миллионный раз. – В баре «У Янси» собирается компания, мы тоже туда придем. Только и всего.

– И в этой «компании» будет Коннор.

– Да.

– И он тебя пригласил.

– Мы могли прийти и сами по себе.

– Держи карман шире, – фыркнула Руби. – За два года я ни разу не смогла вытащить тебя куда-нибудь потусоваться в первый день занятий.

Я пронзила ее отражение в зеркале убийственным взглядом.

– Нам не нужно приглашение, чтобы пойти в место, где мы бываем регулярно.

– Относительно регулярно, и, боже мой, до чего ты упрямая. И разборчивая. – Руби выгнула бровь. – Если это не свидание, почему ты так тщательно выбираешь одежду?

Я примеряла уже третье платье, темно-синее с узором из белых цветов, длиной до колен и с милыми пуговками на груди.

Дизайнерское платье, которое я откопала в секонд-хенде.

– Хочу хорошо выглядеть, – ответила я. – С чего ты решила, что я наряжаюсь для него?

– Избави меня, боже, от подобных мыслей, – пробормотала Руби.

Я отвернулась от зеркала и посмотрела на соседку по комнате.

– Это плохая идея.

Руби вздохнула:

– Мы посидим в баре «У Янси», и Коннор, возможно, будет там, как ты и сказала. Никакого давления. Просто попробуй повеселиться.

Я кивнула:

– Ты права. Я веду себя глупо. Не привыкла к… легкому флирту.

– Точно. – Руби скатилась с кровати и присела перед зеркалом. В черной юбке и белой блузке она выглядела ослепительно красивой, хотя не прилагала для этого никаких усилий. Она не стала ничего делать с волосами, просто надела на голову цветастую головную повязку.

Она обняла меня за плечи.

– Выпей стаканчик или два, узнай его получше. Только и всего.

– Только и всего, – повторила я. – Два стакана максимум. Мой бюджет строго ограничен, к тому же ты знаешь, что со мной бывает, если я выпью слишком много.

– Знаю, – подтвердила Руби. – Ты отрываешься по полной.

Я ткнула ее локтем в бок.

– А вдруг Марк тоже туда придет? С ней?

– Вот еще одна причина, чтобы пофлиртовать с Коннором. – Подруга надула губы. – Не обижайся, но Марк – просто младенец по сравнению с мистером Дрейком.

Мне немедленно захотелось встать на защиту Марка, и щекам стало жарко.

– Без комментариев.

Руби засмеялась:

– Вот молодец.

Мы вышли на улицу и стали ждать такси. Сентябрьский вечер был прохладным, так что я куталась в темный кардиган, а Руби натянула джинсовую куртку. Я никогда не носила джинсы – спустя восемнадцать лет, которые я проходила в джинсах на ферме, я поклялась сама себе, что никогда больше их не надену.

– Напомни еще раз, как там зовут этого соседа Коннора по комнате? – попросила Руби. – Уэстли?

– Уэстон.

– Что он собой представляет?

– Специализируется на экономике. Умный, но ершистый.

– Как так?

– Циничный. Он сравнил чувства с миндалевидными железами.

– Ух ты. – Руби рассмеялась. – Он сексуальный?

Я тут же подумала: «Он просто потрясающий», и мысленно ахнула. Откуда у меня такие мысли?

– Он высокий, – принялась перечислять я. – Блондин. Глаза голубые. Занимается легкой атлетикой.

– Легкой атлетикой… – У Руби округлились глаза. – Погоди-ка, это Уэс Тёрнер? О боже мой, где была моя голова? Ну, конечно. Это же Амхерстская Задница.

Я вытаращила глаза.

– Как-как?

– Ты и впрямь с другой планеты, да? Так прозвали Уэса другие бегуны за его жизнерадостное поведение. – Она усмехнулась. – С оппонентами он безжалостен.

– О-о, – протянула я. – Надо же. А мы с ним очень мило побеседовали.

Правда, Уэстон был не слишком-то дружелюбен, во всяком случае, поначалу.

«Однако в итоге мы нашли общий язык».

– А еще у него репутация искусного любовника. – Руби улыбнулась от уха до уха. – Сегодняшний вечер вдруг стал намного интереснее.

Я посмотрела на подругу, озаренную светом уличного фонаря: красивая, умная, повернута на парнях, но совершенно этого не стесняется в силу колоссальной самоуверенности. Я завидовала этой ее способности открыто выражать свои чувства.

«Если бы Уэстон попробовал над ней подшутить, Руби в ответ огрызнулась бы. Вполне возможно, они бы спелись».

От этой мысли мне почему-то стало не по себе.

Поездка в такси не заняла много времени, благо Амхерст – маленький городок. Бар «У Янси» находился всего в квартале от «Белого султана».

– Я долго тут не задержусь, – сказала я Руби, когда мы выходили из машины. – Завтра мне отрабатывать двойную смену.

– Скажи это Коннору, когда он сегодня вечером повезет тебя домой, – фыркнула Руби.

– Если сегодня вечером кто и повезет меня домой, то это ты.

Руби постаралась скопировать речь Джека Николсона – получилось у нее ужасно.

– Поверь, старина, я была бы самой счастливой девушкой на свете, если бы ты была в моем вкусе^[8].

Мы толкнули открывающиеся в обе стороны двери и вошли в бар, сразу погрузившись в облако пивных паров и запаха жирной еды. Все вокруг было отделано деревом, залито теплым желтым светом. На стенах висели пурпурные с белым флаги Амхерста. Стоявший в углу музыкальный центр проигрывал песню «Be Mine» дуэта «Ofenbach». Я сразу ее узнала. Дома мне редко удавалось послушать альтернативный рок, и в Амхерсте я в него влюбилась. Джинсы, любимые старые фильмы моей мамы и папины блюзы я оставила на ферме.

Музыка не перекрывала пощелкивание, раздававшееся над бильярдными столами в игровой зоне, – Руби мгновенно указала в ту сторону. Там, окруженный приятелями, стоял Коннор Дрейк и смеялся, запрокинув голову.

– А вот и он, – промурлыкала Руби. – Идем поздороваемся.

– Сначала я хочу выпить, – возразила я, увлекая подругу к длинной барной стойке.

– Пусть он купит тебе выпивку, – не сдавалась Руби. – С деньгами у него проблем нет, бог свидетель.

Я остановилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что его папочка владеет несметным количеством компаний, а его мамочка сенатор.

Я наморщила нос:

– Как?.. Ты что, собираешь досье на всех парней в округе?

– Мне казалось, все так поступают, разве нет? – Она рассмеялась и пихнула меня локтем. – В отличие от тебя, я обращаю внимание на то, что происходит вокруг, а не только на содержимое учебников. – Она полюбовалась моим хмурым лицом. – Только не говори, что богатство Коннора оскорбляет твои нежные чувства деревенской девицы!

– Дело не в этом…

«Просто это еще одно различие между нами». Мне тут же вспомнились слова Уэстона, дескать, он учится в Амхерсте на стипендию.

– Не важно. – Я расправила плечи. – Это еще одна причина, по которой мне стоит самой заплатить за выпивку. Раз он богат, люди, наверное, полагают само собой разумеющимся, что ему следует платить за все.

– Возможно, – протянула Руби. – Но он богат не в том смысле, что водит хорошую машину и носит стильную одежду. Я имела в виду, он настолько богат, что, если у него из кармана вывалится тысячедолларовая купюра, он этого даже не заметит.

Руби лучше знать. Она была не так богата, как Дрейки, но ее мать, уроженка Ямайки, была профессиональной певицей, а отец-голландец работал крутым адвокатом в Бостоне. Руби любила повторять, что выиграла «стипендию Хаммонд». Ее родители платили за школу, так что ей не приходилось работать и можно было спокойно изучать итальянский.

Видя мой поскучневший взгляд, она выставила перед собой руки.

– Просто к слову пришлось. Нужно же отпраздновать твой первый выход в свет после расставания с Марком.

Я покачала головой, но улыбнулась, видя, что подруга искренне за меня переживает.

Подойдя к барной стойке, Руби заказала себе коктейль «7 и 7», а мне грушевый сидр. Она подняла стакан.

– За то, чтобы ты почаще выходила в свет и веселилась.

– Аминь, – ответила я, чокаясь с подругой.

– И за то, чтобы был секс.

– У тебя – да, а мне… еще рано.

Руби прищурилась и отодвинула свой стакан.

– Раз уж у нас зашел такой разговор… Скажи-ка, как Марк в постели? Хорош?

Я чуть не подавилась грушевым сидром, с трудом проглотила игристую жидкость и укоризненно пробормотала:

– Руби.

– Мне интересно, потому что ты встречалась с ним два года, но ни разу ничего не рассказывала. Ну, так как обстояли дела? Фейерверки?

– Я… Какое это имеет значение?

– Огромное, – припечатала Руби. – Ты скоро закончишь университет, а значит, должна спать с разными парнями и отрываться, но ты пропускаешь все веселье. – Она накрыла мою ладонь своей. – Мне жаль, что Марк тебя обманул… это невероятная подлость с его стороны, но я рада, что ты от него освободилась.

– Освободилась? – Я отдернула руку. – Он разбил мне сердце, Руби. Я его любила.

– Уверена? – Подруга снова выставила перед собой руки. – Честное слово, я не хочу с тобой ругаться, просто у меня никогда не возникало впечатления, что между вами вспыхивают искры. Это ведь ты говорила про электричество, не я.

Я ссутулилась, облокотилась о барную стойку и сказала:

– Никто не идеален, и я в том числе. Марк тоже не был идеальным, но мы с ним о многом беседовали, он понимал, к чему я стремлюсь в жизни.

Руби надула губы и отхлебнула свой коктейль.

– Мне больно видеть, как ты страдаешь, и все-таки я считаю, что у тебя в кои-то веки появился шанс начать все сначала. Такая труженица, как ты, заслуживает фейерверков.

Я хотела было запротестовать, но промолчала. Действительно, я много училась, а еще упорно работала над нашими с Марком отношениями. Я говорила себе, что период романтического электричества не может длиться вечно, тем более два года. Но мы в самом деле скатились к банальным разговорам и рутинному сексу; в конечном итоге эту рутину сломала – весьма зрелищно – другая девушка.

Я повернулась и посмотрела на бильярдные столы. Коннор Дрейк стоял в окружении друзей и натирал мелом кий. Вот к нему подошел какой-то парень, и Коннор с широкой улыбкой приветствовал вновь прибывшего, пожал ему руку, представил приятелям.

«Наверное, хорошо быть рядом с ним».

– Иди, – сказала Руби. – Просто подойди, поздоровайся, немного пофлиртуй и посмотри, что будет дальше. Ладно?

– Ладно, – вздохнула я. – Есть всего одна проблема.

– И какая же?

– Я совершенно не умею флиртовать.

– Для этого, подруга, и существует алкоголь. – Руби протянула мне мой стакан.

Я сердито посмотрела на нее, но допила сидр, хотя стакан был более чем наполовину полон.

Руби рассмеялась, когда я со стуком поставила пустой стакан на барную стойку.

– Аллилуйя, подружка.

Она прикончила свой коктейль и сделала бармену знак налить еще.

Грушевый сидр не самый крепкий в мире напиток, но из-за хрупкой комплекции, низкого роста и малого веса меня мгновенно повело. В голове приятно загудело, я ощутила уверенность в себе и зашагала к бильярдным столам, прямо к группе спортивного вида богатеньких парней и их подружек.

Я чувствовала, что Коннор не станет как-то выделять меня в присутствии других девушек, но и не отошьет на глазах своих закадычных друзей. Я не ошиблась. Едва увидев меня, Коннор тут же оборвал разговор, а его широкая улыбка стала еще шире.

– Эй, Уэс, – позвал он, чуть повернув голову, но не отрывая от меня взгляда. – Смотри, кто к нам пришел.

Я посмотрела в ту сторону, где предположительно находился человек, к которому обращался Коннор, и увидела на дальней стене бара три мишени для дартса. Уэстон обернулся, в руках он держал дротик. Когда он увидел меня, его глаза слегка расширились.

И мои тоже.

Руби наклонилась ко мне.

– Амхерстская Задница собственной персоной.

Я кивнула. Руби улыбнулась.