Вопреки его правилам

Глава 8

Полгода спустя

Олеся

– Ну чего вы там телитесь? Шустрее можно?! Олеся! Самолёт нас ждать не будет!

– Да, Владимир Иванович. Мы уже почти…

Узнав мамин диагноз, который и произнести-то с первого раза было невозможно, я встала перед суровой реальностью: препараты по обычной страховке было не достать, да они ещё и не помогали особо… А на нужные лекарства из-за рубежа её пенсии не хватало.

Мне пришлось закусить удила. Точнее – согласиться на ту самую вакансию от Плотниковой, «по верху рынка»…

Гувернантка для семилетнего сына московского бизнесмена. Просто вершина мечтаний. В кавычках. Тридцатипятилетний Владимир Масленников каким-то странным образом ловко «поднялся» во время пандемии, но, к сожалению, овдовел. Поэтому моя вакансия предполагала не только практически круглосуточное присутствие рядом с осиротевшим Никитой, но и ответственность за налаживание его душевного равновесия: психолог, дефектолог, логопед, остеопат… И я. Вместо мамы. Несмотря на высоченную зарплату, мне было тяжело как никогда. Но зато моя мама стабильно получала качественную терапию и держалась молодцом.

– Олеся, где паспорта?

– Э. Были в… – я судорожно собирала мысли в кучу. – А, вот же, вместе с билетами, страховками… Всё на месте. Можем ехать!

Масленников закатил глаза:

– Ну наконец-то!

Да, забыла сказать. Его помощница и по совместительству любовница внезапно уволилась за две недели до Нового года. И её обязанности – кроме интимных – как-то автоматически свалились мне в довесок. Поэтому январские каникулы в Сочи организовывала тоже я.

Мы вышли на морозную улицу, быстро уселись в громоздкий чёрный БМВ, и водитель рванул на юго-восток, в сторону Домодедово. Я надела Никите наушники и включила его любимые зимние сказки, под которые тот и уснул уже через десять минут.

Владимир закончил настрачивать очередное рабочее письмо и отложил телефон, поглядывая то на часы, то на навигатор на огромной панели.

– Значит так, – он обернулся ко мне с переднего сиденья, заметил, что сын спит, и понизил голос. – У нас там с тобой будет важное дело.

«У нас с тобой…?» – мои брови взлетели вверх от неожиданности.

– Какое дело?

– Да не переживай, Олеся. Вопрос на пару вечеров. Я там пересекаюсь с одним человечком, который шарит в финансах. И мне позарез надо, чтобы мы с ним подписали договор на несколько сделок.

– Хорошо… – я безуспешно пыталась понять свою роль в этом вопросе.

– Ты пойдёшь со мной.

– Зачем?

– Будешь там ля-ля фа-фа.

– Э… Что? – иногда его манера изъясняться ставила меня в тупик.

– Лесь, ну личиком там своим посветишь. Улыбаться, разговоры разговаривать интересные – вот это вот всё. Ты же это умеешь. Была б Машка, её бы припахал. Но теперь уж как есть… – при упоминании своей любовницы Масленников теперь каждый раз мрачнел.

– А Никита с кем останется? – вот уж чем-чем, а «личиком светить» я хотела в последнюю очередь.

– У нас на весь отпуск будет наёмная медсестра-сиделка.

Последние несколько дней Владимир подозрительно часто говорил «мы», «нас», «нам»… Я пыталась убеждать себя, что это всего лишь воспаление моей мнительности, обострившейся после летних злоключений. На любые неоднозначные мужские взгляды я теперь реагировала с немалой долей паранойи, хотя и понимала, что это не совсем нормально.

– Ясно…

Масленников снова повернулся назад и пристально рассматривал меня несколько секунд:

– Ты, конечно, никакое платье с собой не прихватила, да?

– Вы сказали, что будете на лыжах кататься с Никитой…

Он недовольно цокнул:

– Ладно. На месте прибарахлимся. Будет тебе вместо новогоднего подарка.

Телефон Владимира зазвонил, и уже до самого аэропорта он говорил с кем-то без умолку, а я безуспешно пыталась понять. Какого хрена? Подарки, ужины, сиделки… Он что, решил, что я девочка «три в одном»? И гувернантка, и помощница, и любовница?

«Лисён, напиши, как приземлитесь. Я волнуюсь!» – высветилось на дисплее сообщение от мамы.

«Хорошо, мамуль», – я успела нажать на отправку, как автомобиль резко затормозил, а водитель и Масленников в голос выматерились. Только чудом мы не ткнулись бампером во внезапно образовавшееся перед нами ДТП. И я с удивлением заметила, что на улице разыгралась метель.

Наш рейс задержали на пару часов, которые мы с комфортом провели в бизнес-зале. Ну как с комфортом?.. Конечно, обед был вкусным, а кресла мягкими. Но пока мы с Никитой играли в его любимые «ходилки», Масленников цедил порцию коньяка и подолгу смотрел на нас, изредка прерываясь на телефонные разговоры. От его взгляда у меня на затылке бушевали нехорошие мурашки.

Плотникова сейчас закатывала бы глаза и обзывалась, ведь «это же такой шанс, Леська!» Вся эта её зацикленность на богатых мужиках меня в последнее время дико подбешивала. Как будто наша жизнь – сплошная охота на обеспеченного самца.

Наконец по громкой связи объявили о начале посадки, и я с облегчением выдохнула, проиграла финальный кон Никите, быстро убрала в сумку раскраски, книжки и игры и вздрогнула от раздавшегося над ухом голоса Владимира:

– Сильно не торопись. Пойдём в конце. Терпеть не могу эти очереди, – в его руке я заметила бокал белого вина. – Леся, ты чего такая натянутая? Держи.

– Владимир Иванович, я же с Ники…

– От одного бокала ничего не будет.

– Спасибо, но я правда не хочу, – попыталась твёрдо посмотреть ему в глаза, но скорее всего это выглядело мольбой.

– Блин, ну мы же типа в отпуск едем, – Масленников вскинул левую бровь. Это был классический знак его недовольства.

– Это же ваш отпуск. Не мой.

– То есть ты хочешь сказать, что не воодушевлена десятью днями в горах с кучей всяких развлекух?

Владимир, несмотря на рюмку коньяка, выглядел трезвым. Но от смеси запаха алкоголя и мужского парфюма я еле удержалась, чтобы не отвернуться. Чувствуя, что хожу по краю, я попыталась сделать упор на свои обязанности:

– Я хочу сказать, что несу ответственность за Никиту и не могу себе позволить…

– Ладно, пойдём, – он оборвал меня на полуслове, взял сына за руку и направился к выходу.

Я напряжённо выдохнула и поплелась следом. Отпуск намечался «весёленький».

В самолёт мы зашли через посадочный рукав одними из последних, уселись в бизнес-классе и почти сразу же услышали голос капитана из динамиков, извинившегося за задержку в связи с погодой и сообщившего актуальное время посадки в Адлере. Я отписалась диспетчеру фирмы, в которой мы заказывали автомобиль с водителем, об изменениях в графике и включила режим полёта.

Владимир продолжал хмуриться, а мне становилось всё страшнее находиться рядом, но я со скрипом включила профессионализм и начала беседу об успехах Никиты. Пересказала прогнозы психолога, перечислила все позитивные сдвиги. И Масленников постепенно успокоился, даже присоединился к одной из наших игр для развития памяти. Я играла рассеянно, судорожно пытаясь выстроить в голове план удержания безопасной дистанции между нами, поэтому все три кона с позором проиграла…

«Роза Хутор» встретил нас уютным снегопадом и сотнями огней. Вокруг царила волшебная новогодняя атмосфера: гости курорта прогуливались по вечерним улочкам с горячими напитками в бумажных стаканчиках, фотографировались на мостах через Мзымту, у башни с часами, рядом с подъёмниками. Отовсюду раздавались звуки музыки, пахло снегом, цитрусами, кофе и каким-то необъяснимым счастьем, которое оставалось недосягаемым для меня… Вообще-то я любила Новый год. Но в этот раз встретила его без настроения. И даже без особой надежды на светлое будущее.

Сиделка оказалась приятнейшей пятидесятилетней женщиной, которая сразу же расположила к себе Никиту. Я разместила его в комнате заказанного для них с отцом «люкса» и уже хотела было уйти в свой номер, но на пути снова возник неприятно удивлённый Владимир:

– А ты куда?

– Э… К себе. Переоденусь к ужину.

– В смысле? А ты разве не с нами в номере?

– Нееет…

– Почему?

Тут уже я непонимающе уставилась на босса:

– Я заказала три номера: один трёхкомнатный «люкс» для вас с Никитой и два одноместных «стандарта» для себя и Людмилы Петровны. А что не так?

– А я что, не говорил?

– Что не говорил? – где-то в районе желудка я почувствовала плавно накатывающую истерику от усталости и напряжения.

– Про пятикомнатный «люкс», – процедил Масленников. Его русые брови сошлись над переносицей, а серые глаза потемнели, как грозовые тучи.

– Не говорили, – промямлила я.

– Говорил.

– Я бы запомнила…

– Спустись вниз и уточни, можно ли сделать обмен.

– Но мне кажется…

– Спустись и сделай, что я сказал.

Я побеждённо кивнула:

– Хорошо…

На моё счастье отель в разгар сезона был заполнен под завязку. И пятикомнатный номер нам могли выдать только через четыре дня. Я уже с опаской позвонила Владимиру и объяснила ситуацию, на что он коротко ответил:

– Бронируй замену, – и отключился.

Я поблагодарила небеса за эту временную передышку и поднялась в номер, чтобы привести себя в порядок. От Масленникова пришло короткое сообщение: «Ужин в семь. Потом пойдём за платьем».

Я со стоном рухнула на кровать, но посмотрела на часы и начала резво собираться.

После ужина Никита в компании Людмилы Петровны уселся смотреть мультфильмы, а мы с Владимиром вышли на людную улицу. Он беспардонно убрал руки в карманы своего тёмно-серого шерстяного полупальто и шёл молча, широко шагая по вымощенному тротуару. Я старалась не отставать, но даже невысокие устойчивые каблуки не справлялись с таким темпом без риска поскользнуться.

– Владимир Иванович… – не выдержав, я умоляюще окликнула его.

– Владимир, – отрезал он в ответ и немного сбавил скорость. – Я уверен, что говорил тебе про пятикомнатный номер.

– Я не буду с вами спорить. Может быть, и говорили. Но я всё же в первую очередь гувернантка. И дополнительные обязанности личного помощника мне, мягко говоря, в новинку.

Масленников коротко посмотрел на меня, но больше ничего не сказал. Мы вошли в ярко освещённый торговый центр, где каждая вывеска знаменовала собой частичку мира роскоши и богатства: люксовые бренды одежды, часов, драгоценностей… Я шла за боссом и слегка щурилась от нестерпимого блеска.

– Сюда, – он кивнул направо и так резво вошёл в бутик, что я даже не успела прочесть название.

Когда-то давно я любила фильм «Красотка», но теперь, оказавшись на месте главной героини, чувствовала себя отвратно, словно какой-то безымянной куклой, для которой хозяин искал милое платьишко. Жестом притормозив консультантов, ринувшихся нам помочь, Владимир прошёлся вдоль вешалок, поглядывая то на меня, то на платья. Я была уверена, что в тот момент мои щёки были похожи на свекольный салат, настолько это было… унизительно?

Кто он, блин, такой?! Думает, что купил себе игрушку?!! Увы. Он – мой босс… И буквально спонсор лечения мамы. Я сжала челюсти и выдавила из себя заинтересованную улыбку.

– Вот эти четыре. Примерь каждое, – он указал на вечерние платья, и девушка в строгой чёрной униформе поспешно сняла их и отнесла в примерочную.

После ещё более унизительной демонстрации платьев я почувствовала накатывающую волнами головную боль и очень надеялась, что хотя бы один вариант устроит моего босса.

– Мне понравилось бежевое.

– Как скажете, – я сняла с крючка плечики с шёлковым платьем, которое, если честно, было скорее цвета какао, но спорить об оттенках не стала.

– Подозреваю, что и туфель у тебя с собой нет.

– К сожалению.

Я бросила быстрый взгляд на кассовый аппарат и отвернулась, ужаснувшись цене платья. «Да и ладно. Сам виноват. Мог бы заранее предупредить…»

Повторная экзекуция в обувном бутике заняла чуть меньше времени и чуть больше денег, и когда мы вернулись на морозную улицу, я с наслаждением вдохнула холодный воздух…

– Всё нормально? – наконец-то наблюдательный Масленников заметил моё состояние.

– Если честно, ужасно болит голова, – за этот длинный день я так утомилась, что ни врать, ни лукавить сил не осталось.

Босс забрал пакеты из моих рук, с угрожающим видом подставил свой локоть, и я покорно ухватилась за него, словно за спасательный круг. Мы притормозили у одного из множества по-новогоднему украшенных вагончиков, и Масленников взял себе кофе, а мне глинтвейн:

– Голова может болеть от перепада высот.

Я принюхалась к стакану и поморщилась. Обычно приятный винно-цитрусовый аромат с тонкими нотками специй вызывал улыбку, но не сегодня. Жалобно глянув на Владимира, я тихо спросила:

– Можно я возьму кофе?

Он безразлично пожал плечами и поменялся со мной напитками. Крепкий американо без сахара ударил по моим нервным окончаниям и помог немного собраться.

– Иди к себе и ложись спать. Завтра ты нужна мне в полной боевой готовности. Болеть не разрешаю.

– Я постараюсь…

Мне хватило трёх минут: раздевшись, я успела прижаться щекой к подушке и почти сразу же отключилась. Помню, что мне снилась какая-то муть: я то с кем-то целовалась, то зло кричала, то падала в пропасть…

Утром я проснулась с удивительно лёгкой головой и в хорошем настроении. Напряжение прошлого дня казалось надуманным и преувеличенным. Мы вполне приятно позавтракали вчетвером, потом я отпустила сиделку до трёх часов дня и, пока Владимир сидел за рабочим ноутбуком, собрала Никиту на прогулку.

Перед уходом босс протянул мне кредитку:

– Прокатитесь на подъёмнике. На следующем уровне вроде был питомник хаски. Никитка их любит. Мне ещё нужно поработать.

В тот момент я откровенно порадовалась, что не придётся проводить весь день в компании с ним, но внешне не подала виду.

Кое-как разобравшись с кассами, ски-пассами и очередью на канатку, мы с Никитой подошли к посадочной площадке и задорно запрыгнули внутрь очередной многоместной кабинки. Но позади вдруг раздался непонятный шум, и в последний момент к нам присоединился ещё один попутчик со сноубордом в обнимку. Я на автомате обернулась и застыла от удивления.

– О, зеленоглазка… Привет.

Глава 9

Демид

Дерьмовое по всем пунктам лето завершилось чёртовой свадьбой. И да. Мне пришлось поучаствовать в клоунской фотосессии, потому что Элька додумалась пожаловаться отцу на мои выпады, и господин Пахомов попытался отчитать меня, словно я какой-то сопливый говнюк.

Конечно же, у него ничего не вышло. Я пропустил мимо ушей всю его тираду, а потом и вовсе громко зевнул. Короче, отношения с тестем не заладились с самого старта.

После росписи нас зачем-то увезли на моря. Меня, мою молодую жёнушку и её бойфренда. Даже не знаю, как правильнее было бы назвать наш творческий тандем. На людях я маячил вместе с Эллой, а в стенах роскошной виллы с собственным укромным пляжиком она мгновенно забывала о моём существовании и неслась в спальню к этому Егору. Я же усаживался за ноутбук и продолжал заниматься своими привычными делами. Раз в два-три дня выписывал себе на ночь какую-нибудь знойную красотку.

Вернувшись в Москву, мы были на некоторое время втянуты в дела наших отцов. Я пытался держать руку на пульсе, читал всё, что подписывал: свидетельства о праве собственности, генеральные доверенности и многое другое. Пахомов и его юристы вечно куда-то торопились и жутко бесились от моего желания подольше поизучать документы, а я каждый раз забавлялся над этим. Элька подписывала всё не глядя. Жизнь её ничему не учила. А я тем более не горел желанием выступать перед ней педагогом по здравомыслию.

Потом она вместе с хахалем улетела в Лондон доучиваться, но в Москве объявлялась с завидным постоянством. В конце октября нам с обеих сторон начали явно намекать на потомство. Я старался игнорировать. Моя жёнушка тихо истерировала на два города, а я подкреплял её страхи своими домыслами о принудительной беременности.

В голове крепко сидел совет господина Волохова заставить жену нарушить условия контракта.

Периодически я вынужденно наведывался в резиденцию к отцу. Но почему-то больше не наблюдал там Олесю. Либо мы оказывались в этой обители зла в разные дни и часы, либо банально ходили разными коридорами. Время от времени я вспоминал о ней, даже думал позвонить. Но что сказать? «Привет, я Демид. Помнишь, мы переспали в июне?» Момент был упущен. Хотя девочка оказалась шикарная. Такая, с которой и на людях было не стыдно показаться, и в постели она давала жару.

В декабре я выставил условие: хочу в Сочи. Каждый год я открывал там сезон в компании давних приятелей. Мы прокатывали чёрные трассы, напитывались адреналином и «перезагруженные» с новыми силами возвращались в рабочий режим.

Элла со своим трубадуром нехотя согласились, хотя я бы сбежал на «Красную Поляну» в любом случае. Это была неискоренимая часть моей жизни, мой ритуал на удачный год.

Очередное утро на отдыхе я провёл за завтраком под нытьё Эллы о том, как тут скучно и слишком «российско». Эта её черта меня бесила больше всего: она любила, чтобы было «европейско». Чтобы все вокруг ходили с пластиковыми улыбками, «соррькали», чинно-благородно пили в пабах и не говорили по-русски. Покончив с кофе, я молча прихватил борд, кинул в чат сообщение, что буду на старте минут через сорок, и потопал к подъёмнику.

Передо мной в очереди оказалась молодая мамочка с мелким пацаном, который шарахался от громких звуков и постоянно цеплялся за её руку или куртку. Дикий парнишка… Я не видел лица матери, но почему-то её заботливый голос казался мне откуда-то знакомым.

Они вскочили в освободившуюся кабинку, и я на автомате залез следом, разглядывая, как забавно поигрывал на ветру белоснежный меховой помпон на синей шапке девушки. Но тут она оглянулась…

– О, зеленоглазка… Привет.

* * *

Олеся

– Привет…

Годы изучения бесчисленных тонкостей этикета в одно мгновение выветрились из моей головы при виде улыбающегося Демида, обнимавшего чёрный сноуборд, испещрённый языками пламени.

Я отвела взгляд и сконцентрировалась на Никите, чтобы заставить свой идиотский пульс притормозить до допустимых жизненных показателей.

– Олеся, а кто это? – но мой юный подопечный решил максимально усложнить моё и так дурацкое положение.

Я мельком снова глянула на рассевшегося напротив нас мудака и тихо ответила:

– Знакомый. С прошлого места работы.

– А где ты раньше работала? – не унимался Никита.

– В другой семье.

– А почему ты оттуда ушла?

Судя по информации в буклете, подъём на первый уровень занимал около десяти минут. И я поняла, что это будут худшие десять минут в моей жизни.

– Так получилось, – я упорно смотрела на Никиту, но всем телом ощущала на себе внимательный взгляд Демида.

– А от нас не уйдёшь?

Хороший вопрос…

– Нет, малыш. От вас не уйду, – постаралась убедительно улыбнуться.

– Олеся Викторовна – наша! – внезапно звонко отчеканил Никита и показал язык Макарову.

Тот тихо рассмеялся, а я зависла в лёгком шоке.

– Милый, нельзя так себя вести!

– Я бы на его месте тоже похвастался, – произнёс Демид, подмигнув виновнику моего педагогического позора.

Не зная, что ответить, я отвернулась от обоих и уставилась вниз, на постепенно уменьшавшуюся нижнюю точку курорта. Отсюда она выглядела, словно малюсенькая сказочная северная страна: с горной речушкой, башенками, мостиками, цветными фигурками людей. Минуты превратились в часы.

– Олесь, – снова заговорил Демид.

– Что? – спросила я, не оборачиваясь.

– Как твои дела?

Прекрасно. Как насчёт милой беседы после полугода молчания? Я сжала челюсти и наконец-то соизволила посмотреть на Макарова:

– Лучше всех.

Чуть выше его красной шапки уже маячил финиш первой части подъёма.

– Я серьёзно.

– А я и не шучу.

«Господи, ну быстрее уже… Почему эта бандурина так медленно ползёт?!» – от нервов мне стало жарко.

– Почему ты так напряглась? – тёмно-синие глаза внимательно рассматривали моё лицо. Я физически ощущала это каждой клеточкой кожи.

Кабинка вплыла наверх, и я, схватив Никитку, резко рванула наружу сквозь толпы лыжников и сноубордистов.

– Олеся, подожди! – пискнул мальчик, вырвав руку. – Варежка упала!

Я развернулась и ударилась носом в плечо Демида, который, как оказалось, бежал за нами.

– Ай!

Он подхватил меня за талию и в самый последний момент мы всё же устояли на ногах. Я испуганно отпихнула его и всмотрелась в толпу:

– Никита! Ты куда?!

Перед глазами всё мельтешило.

– Никита!!!

– Да вон он, – Демид двинул меня вправо.

Маленький негодяй широко улыбался и махал мне найденной варежкой. Я с облегчением выдохнула и тут же схватила его:

– Нельзя вырывать руку в людном месте! Мы же с тобой говорили об этом!

– Прости, Олеся… – он шмыгнул носом, а на широко распахнутых испуганных глазах выступили детские слёзы. – Я забыл…

– Ладно, всё хорошо. Больше так не делай, – я крепко обняла его и чмокнула в нос.

Поднявшись на ноги, я снова упёрлась взглядом в источник моего напряжения.

– Что?

– Как-то ты не выглядишь учителем этикета. Сбежала, даже не попрощавшись.

– Прощай, – буркнула я и двинулась к огромному табло с подробной картой, чтобы найти на нём питомник хаски.

– Лесь, ну чего ты?

– Чего я? Чего я?! – моё терпение окончательно лопнуло.

Спрятав за спиной Никиту, я вскинула голову и зло уставилась на Демида:

– Ты меня обманул! И исчез с горизонта! А через два дня я лишилась из-за тебя работы. И теперь ты спрашиваешь, как у меня дела и чего я?! Я – отлично!

* * *

Демид

В этот момент я бы не удивился, если бы разъярённые зеленющие глаза метнули в меня парочку молний. «Блин, какая же она красивая…»

– В смысле из-за меня?

– В прямом. Что тут непонятного?

– Причём тут твоя работа и я? – только успел задать вопрос, как выхватил ощутимый удар в плечо.

– При том, что ты член президентской семьи!

– И? Да если бы я сразу сказал, ты бы испугалась и не пошла на свидание.

– Демид, я, конечно же, полная идиотка, но не трусиха. Но я точно не пошла бы с тобой даже кофе пить! Мне нельзя вступать в личные контакты с семьёй Макаровых!

– Почему? – я был так далёк от всего этого дебильного нагромождения непонятных правил, что в упор не видел логики.

Леся истерично хохотнула и снова попыталась сбежать, но я хотел разобраться в ситуации до конца и ухватил её за руку.

– Потому что! Потому что это прописано в трудовом договоре! Точка. Я ведь ужинала в компании с финансовым ассистентом! А потом, как распоследняя дура, выслушивала нотации от жены президента и не понимала, где и когда успела накосячить!

– Блин, Олесь, я не знал… – внезапное чувство вины камнем сдавило желудок. – Прости.

– И не подумаю.

– Я правда хотел позвонить потом.

– Так говорят все пойманные на обмане мужчины, – она издевательски усмехнулась. – Но даже не в этом суть.

– А в чём же ещё? – я окончательно потерял нить диалога.

– Ты, – она снова ткнула меня в плечо, да так сильно, что я по инерции шагнул назад, – собирался жениться и, видимо, решил, а чего бы и не поразвлечься напоследок? О, какая милая няшка! Дай-ка я её соблазню!

– Нет! Я так не думал! – напоминание о браке вывело меня из себя. – И уж поверь, это не та женитьба, о которой можно мечтать.

– Да мне по барабану, – Леся скорчила неверящую рожицу. – Всего хорошего! Нам пора.

– Мне жаль, что тебя уволили! – крикнул ей вслед. – Если я могу как-то возмес…

– Засунь себе в задницу своё жаль!

– Олеся! – пискнул мальчишка, оглядываясь на меня. – Нельзя говорить зад…

– Я знаю. Это исключительный случай, Никита.

Мне было одновременно и смешно, и противно… Я смотрел им вслед и испытывал колючее чувство вины. Даже в мыслях не было, что из-за меня и моей скуки девчонка оказалась уволена…

Интересно, что бы она мне сказала, если бы я всё-таки позвонил ей тогда, через несколько дней после нашего знакомства?.. Я в её глазах был беспринципным мудаком и неверным мужем. И если с первым пунктом поспорить было сложно, то объяснить ей суть второго без риска рассекретить факт сделки я не мог. Да и…

В кармане завибрировал телефон: «Макаров, ты где застрял? Мы уже наверху!»

Я посмотрел на часы и выругался. Внезапная встреча с Олесей отвлекла меня от основного плана. Настроение, правда, испортилось, но я всё же пошёл обратно к подъёмникам и запрыгнул в кабинку. Жаль, я не знал, где и насколько остановилась Олеся. Хотелось найти её и попытаться нормально поговорить, а потом… Я упёрся затылком в стеклянную стенку кабины и вспомнил наше с ней маленькое летнее приключение.

«Может быть, всё-таки поискать?..»

* * *

Олеся

Только когда мы попали «в гости» к весёлой ораве собак, Никита отстал от меня с вопросами об «этом дяде». Хаски жизнерадостно скакали, виляли хвостами, с удовольствием давали себя гладить и норовили лизнуть в нос.

Мы пришли в самый удачный момент, и смотрители даже разрешили Никите помочь им разложить еду по мискам. Потом его прокатили на упряжке, а мой телефон наполнился смешными фотографиями, хотя внутри я трещала по швам после ужасной сцены у подъёмника.

Бурно выражать свои чувства и эмоции было мне не свойственно. Я всегда была достаточно закрытым человеком с узким кругом общения. Но сегодня будто прорвалась давно воспалённая рана, и меня буквально понесло. Он стоял напротив, такой красивый и до ужаса удивлённый. Когда-то очаровавший меня. Обнимавший. Обманувший…

– Олеся, я кушать хочу, – Никита дёрнул меня за рукав.

Я пришла в себя, проморгалась и достала ему яблоко из рюкзака:

– Поедем обратно. Нам уже пора.

Теперь Никита так крепко держал меня за руку, что пальцы через несколько минут онемели. Уже когда мы сели на спуск, он неловко пригнулся и тихо спросил:

– Олесь, ты не скажешь папе, что я вырвал руку?

Я посмотрела в это милое напуганное личико и сама чуть не всплакнула от умиления:

– Давай договоримся. Я не расскажу про руку, а ты не расскажешь про плохое слово, которое я произнесла. Ага?

– Я обещаю! Ничего-ничего не расскажу!

– Вот и славно.

Малыш расслабился, доел яблоко и всю дорогу до отеля шёл вприпрыжку, а потом взахлёб рассказывал отцу за обедом, как весело было в питомнике, как его «зацеловали собачки», как снег летел в лицо, когда они его катали.

Масленников улыбался сыну и поглядывал на меня. Я делала вид, что мне комфортно. Но вчерашние тяжёлые мысли снова наполнили моё и так уже истерзанное сознание.

После обеда Никиту предсказуемо склонило в сон. Я оставила его под присмотром сиделки, а на выходе из номера меня поймал Владимир. Испытав ощущение дежавю, я подняла на него вопросительный взгляд.

– Тут наверху есть спа-салон. Сходи, расслабься перед ужином, – он протянул мне сертификат на внушительную сумму.

– Я не увер…

– Лесь, хватит спорить со мной по каждому вопросу.

– Простите… – я взяла сертификат и с запозданием ответила: – Спасибо.

Раздражённые серые глаза сверлили мою переносицу. Потом спустились ниже, к губам, и немного смягчились, но Владимир тут же поднял взгляд обратно, угрожающе качнул головой и открыл мне дверь:

– Ты должна быть готова ровно к восьми вечера.

– Я буду.

И всё-таки мне не показалось. Он наверняка планировал плотное сближение со мной во время отпуска. Эта мысль не давала покоя даже на чёртовом массаже. Я не хотела терять работу, уже, собственно говоря, привязалась к Никите, и всё было хорошо, пока его отец не остался без любовницы. Но почему нужно было обязательно навострить лыжи в мою сторону? В Москве полчища красоток, готовых по щелчку стать содержанками при богатых предпринимателях. А я ведь даже повода не давала: держала дистанцию, обращалась по имени и отчеству…

Выбора не оставалось. Как только Масленников попытается ко мне прикоснуться, я скажу ему напрямую о своём нежелании ввязываться в такие отношения. Он, конечно, симпатичный, брутальный, ухоженный, но рядом с ним я постоянно ощущала невнятную тревогу. В какой-то момент я всерьёз подумала, что проблемы Никиты были связаны не столько с потерей матери, сколько с психологическим фоном отца. Вслух такое сказать я не решалась, но тонко намекала Владимиру, что неплохо было бы и ему ради сына иногда заглядывать к психологу. Он, правда, упорно отмахивался.

На ужин я начала собираться медленно. Очень медленно и очень неохотно. Возможно, именно поэтому вечерний макияж удался как никогда. Волосы я просто расчесала и оставила распущенными. Аккуратно натянула длинное платье с разрезом от середины бедра. Спору нет – сидело оно на мне шикарно, будто скроено было по фигуре. В косметичке на счастье обнаружила нитку речного жемчуга с массивной позолоченной застёжкой. Образ получился… Я оглядела себя в зеркало и чуть не всхлипнула. Слишком сексуально. Как будто красная тряпка для быка: «Подойди и трахни меня!»

Я выудила со дна сумки несколько шпилек и собрала волосы в небрежный пучок. Лицо стало чуть строже.

В дверь постучали:

– Олеся, ты готова?

Я сунула ноги в новые туфли и вышла из номера. Босс был одет стильно, но не по-вечернему: голубая рубашка, тёмно-коричневый пиджак из тонкой шерсти, синие джинсы. И дорогущие часы. Как же без этого?

– Да, Владимир Ивано…

– Владимир. Никаких отчеств. Особенно на ужине, поняла?

Под его тяжёлым взглядом я чувствовала себя абсолютно голой и беззащитной. «Глупышка, да ему вообще плевать, что ты скажешь. Он просто стащит с тебя это платье и возьмёт то, что ему нужно. Ты и пикнуть не успеешь!»

– Поняла…

Он подставил локоть, и мне пришлось к нему прикоснуться.

– Хорошо выглядишь.

– Спасибо. Вы тоже.

Мы вошли в лифт, и Масленников нажал на кнопку верхнего этажа, где кроме спа-центра находился шикарный панорамный ресторан.

– В общем так. От тебя требуется лёгкий остроумный разговор. Не прям чтоб о ерунде, но только не о политике. Никакой критики нынешней власти. Табу.

– Хорошо. А почему?

– Потому что этот Макаров по множеству слухов – сын президента.

Двери лифта открылись, а я почувствовала, что нахожусь в шаге от обморока.

«Макаров?! Опять?!! За что?!!»