Пособие для начинающей ведьмы

Т’ьелх улыбнулся тоже и пропел ей на ушко:

 
Кто не был на море,
Тот света не видел…
 

Знахарка пригубила вино и покачала головой. Музыка пленяла. Она не рождала никаких ассоциаций как музыка бардов, она дарила наслаждение в чистом виде. Девушка чуть наклонила бокал, чувствуя, как пальцы обволакивает магия. Сама по себе она смешивалась с вином, вечером и музыкой. Ива ощущала рождение волшебства и в других существах, находившихся в зале. Эта магия ничего не забирала у своих владельцев, не несла в себе никаких заклинаний. Она являлась плоть от плоти их души, их восхищения, их любви, всех тех положительных эмоций, что рождала музыка. Чародейство окутало башню и устремилось ввысь, поднимаясь к небесам, делая мир чуточку лучше.

– Это потрясающе, – прошептала Ива.

Т’ьелх наклонился к ней поближе.

– А когда-то его высмеивали за стремление играть. Ну как же – минотавр, ему бы бой, наемником, крушить головы и ломать хребты. А он – играть.

Девушка внимательно оглядела спутника – от неровно подстриженных темных волос с множеством тоненьких косичек, заколок и других украшений, смугло-загорелого лица и до серебряных пуговиц на камзоле (больше ничего не было видно из-за столика).

– А ты как здесь оказался?

– Я знал Марино и Ференцу еще до того, как они открыли это заведение. И потом, разве я такой уж обычный? – лукаво усмехнулся он.

– И что же в тебе такого необычного?

Эльф ничуть не смутился:

– Ты много видела эльфов – морских капитанов?

Поскольку до сего вечера девушка видела эльфов только на большом расстоянии, то вопрос становился риторическим.

– Я слышала, что все эльфы под конец жизни уплывают на Запад. Значит, есть и капитаны.

– Только из одного клана. И, разумеется, не темного.

– И онт справляются?

– А ты думаешь, эльфы так часто умирают?

– Ну например, во время битв.

– Те времена, когда эльфы вели широкомасштабные войны давно прошли. Теперь – слава звездам! – у плывущего на Запад мало попутчиков.

– Слушай, меня всегда интересовало: ну ладно, с теми, кто уплыл на Запад, все более-менее понятно, а если эльф умер, не успев взойти на корабль, на чужой земле?

– Ну и что? Рано или поздно его дух придет в Гавань, и он уплывет к предкам.

– А вот скажи, если вы точно знаете, что после плавания на Запад вас ждет вечное счастье и блаженство, то зачем вы вообще живете?

– Странный вопрос. Впрочем, вы, люди, вообще забавные существа. Одни ваши религии чего стоят. Мы живем, потому что это интересно.

Ива кивнула. Она как-то никогда не рассматривала жизнь в этом ракурсе.

– Так, значит, эльф на море – это необычно?

– Да. Если еще он занимается торговлей, добычей и прочим разбоем.

– Кошмар! – засмеялась девушка. – Как это пережили твои родные?

– С трудом, – заулыбался эльф. – Но они не оставляют надежды, что я вернусь на путь истины.

– А ты их разочаровываешь? – Еще одна улыбка.

– Увы, – притворно вздохнул красавец.

– Как нехорошо!

– Как ты права! – с патетическим надрывом провозгласил он, и оба засмеялись. – Как тебе десерт?

– А как ты думаешь?

– Когда я в первый раз его попробовал, я подумал – лучше только секс.

– А как же море? – не преминула поддеть собеседница.

– Это запрещенный удар, – отпарировал он.

– Восхитительный десерт. Благодарю за этот вечер. Это действительно познавательно.

– И восхитительно, – на этот раз съехидничал Т’ьелх. – А знаете, что еще входит в программу вечера?

– Нет, – расплылась она в улыбке, предчувствуя продолжение игры.

– Танцы. – И он снова протянул ей тонкую кисть с двумя золотыми кольцами на среднем пальце и еще одним на указательном.

Поддаваясь на задор в его глазах, Ива вложила свою ручку в его ладонь и, поднявшись, спросила:

– Танцы? Под это?

Музыка совсем не располагала к подобному времяпрепровождению.

– Не беспокойся. Насколько я знаю Марино, сейчас будет что-нибудь более романтичное.

И действительно, стоило им вступить в круг для танцев, мелодия сменилась, и тут же на площадку высыпали пары. Наткнувшись взглядом на огромного тролля в элегантном серебристом камзоле под ручку с ведьмой в черных одеждах, Ива сочла за лучшее не смотреть по сторонам – себе дороже. Т’ьелх наклонился к ней и шепнул:

– Впечатляет, да?

Его собеседница только кивнула.

Эльф предложил ей руку, и девушка вновь оказалась в положении, когда ничего поделать нельзя, и остается лишь подчиниться. Ее пальцы скользнули в его ладонь, и та тут же сжала их, подарив девушке ощущение чужой воли, которой не хочется и нельзя сопротивляться. Вторая ее рука устроилась на его груди.

Как там говорил Торн? Закрой глаза, и музыка все сделает за тебя. Дурацкий совет. Вернее, он хорош, когда не надо вдыхать аромат зеленого чая, соленого моря и вина, когда не чувствуешь теплой ладони у себя на спине и когда музыка не так романтична. Музыка сделала новый виток, закружив их по залу. Не было в ней ничего пассивного, умирающего и меланхоличного. Она томила страстью, дрожала желанием и искрилась радостью.

Эльф наклонил голову, и Ива услышала первые строчки песни:

 
Я молю богов за тебя,
Эту ночь, эти звезды…
 

Через мгновение эти слова повторил звенящий голосок феи. И снова волшебство разлилось в воздухе, только оно не имело никакого отношения к предыдущему, а возникло для одной известной нам пары, когда их губы коснулись друг друга. Нежно, едва-едва, смешивая дыхание, томя предвкушением.

А утром Т’ьелх поил Иву соком и кормил с ложечки пирожными, она же смеялась и уворачивалась… А потом, прижав девушку к себе, он шепнул ей куда-то в волосы.

– Тебе же все равно куда идти. Пойдем со мной к морю.

Так решилось, в какой Магический Университет ей ехать.

– А куда мы вообще едем? – Сообразила спросить травница только на выезде из города.

Эльф только усмехнулся:

– К моим друзьям. К сожалению, их сейчас они еще далеко. Но мне нужно дождаться в их доме одного человека. Заодно и отдохнем.

Дом ничего особым не отличался. Провели они там пару дней к обоюдному удовольствию. И именно туда приехал, причем, ночью еще один эльф. Ива не видела его, но не услышать было сложно.

Мелодичный голос светлого дрожал от раздражения, впрочем, Т’ьелх отвечал ему тем же.

– Эта реликвия много лет принадлежала нашей семье! – горячился пришелец.

– Ты прекрасно знаешь – Пресветлая завещала мне ее. Значит, она – моя!

– После смерти Пресветлой ты два десятка лет не предъявлял на нее претензий!

– …Что не дает вам никакого права считать ее своей!

Светлый обиженно сопел, видимо, исчерпав все аргументы, но не желая расставаться с милой сердцу вещицей. Наконец, он справился с собой и тоном, очевидно, призванным передать торжественность слов, изрек:

– Пресветлый Хранитель просил тебя о великодушии…

Т’ьелх отмахнулся:

– Передай Пресветлому Хранителю, что, к моему величайшему сожалению, не смогу удовлетворить его просьбу… Передай ему… так: я забираю реликвию вашего дома не из прихоти. И если моя теория не подтвердится, верну ее вам. Всё! Давай ее сюда и отправляйся…

Утром Т’ьелх рассказал:

– Мне наконец-то привезли то, что я ждал, и можно двигаться дальше. Скажи, милая, ты хотела бы увидеть Город Златых мостов?

Ива нахмурилась, потом аж вскрикнула:

– Ты про Златославу?!

– Угу, – ухмыльнулся он.

– Хотела бы! Конечно, хотела бы!!!

Эльф рассмеялся.

– Тогда поехали…

Златослава – город, о котором пели менестрели, писали в толстых фолиантах летописцы, грезили маги всего континента. В него приезжали не за воинской славой, не за богатством, даже не за свободой, в этом городе жили знания, волшебство, а также легкость, беззаботность и радость. Это город, сотканный, казалось, из закатных лучей – самый прекрасный, самый мудрый, самый колдовской. В нем не воевали, не искали правды или лжи, не страдали, а просто наслаждались… золотым пивом, струящимся солнцем, шелковыми косами юных дев… жизнью, свободой, радостью…

Как и многих путников и до и после них, Город Златых мостов принял Иву и Т’ьелха с распростертыми объятиями. Знахарка и эльф ехали мимо белых статуй, мимо чуточку обшарпанных домов с черепичными крышами и корзинами цветов на балконах, мимо разлапистых вечно золотых кленов. А впереди был Тринай, неспешно несущий свои воды в далекие прекрасные страны, великий голубоволный Тринай, со своими знаменитыми на весь мир мостами. Они не были золотыми в привычном понимании этого слова, но когда заходило солнце и его золотистые лучи начинали плясать на кованых узорах и в складках одежд древних статуй, мосты преображались. И злато разливалось вокруг: по реке, на огненных листьях кленов, по булыжным мостовым, по бокалам не менее знаменитого пива, в глазах приезжих и хозяев.

Остановились Ива с Т’ьелхом на небольшом постоялом дворе, где все было так уютно, что девушка мгновенно влюбилась в это место. Да и как можно было им не очароваться: цветы в плетеных кашпо, вышитые занавески, клетчатые скатерти.

Ужинали здесь же. Прежде чем сделать заказ, эльф долго и с упоением объяснялся с хозяйкой в забавном белом фартучке и чепце. Они усердно перебирали богатое меню и с очевидным взаимным удовольствием обсуждали достоинства тех или иных блюд. Ива смотрела на это с умилением любящей матушки. Результатом столь неторопливого выбора было восхитительное мясо в горшочках, повергшее знахарку в шок обилием различных приправ. Профессиональным взглядом, вернее, вкусом она насчитала их более двенадцати, причем не все были ей знакомы. После этого открытия познание местной кухни стало у травницы навязчивой идеей. Так что когда Т’ьелх, рассыпавшись в извинениях, убежал по каким-то своим эльфийским делам, Ива, занятая беседой с хозяйкой, почти не заметила этого. Ее спутник давно научился подмечать этот плотоядный взгляд, что появлялся в глазах любимой, когда речь заходила об обожаемых травках, так что оставлял девушку без каких-либо угрызений совести, зная, что в ближайшие часы она вряд ли вспомнит о его существовании.

Так и случилось. Когда он появился в таверне через пять часов, Ива только начала недоумевать, где можно так долго шататься.

– Ты какой-то грустный, – полувопросительно произнесла девушка. Сама она выглядела как утащившая всю хозяйскую сметану кошка.

– Да? – притворно удивился он. – Тебе кажется.

– Что-то не получилось? – не попалась на удочку она.

– Всё-то вы, женщины, знаете. Всё-то вы чувствуете, – вздохнул эльф. – Помнишь, я говорил, что мне привезли вещь, что я ждал?

– Да, конечно.

– Это древняя реликвия моего рода… вернее, одной из ветвей моего рода. Во время своего последнего путешествия я натолкнулся на очень похожую безделушку. Меня это очень заинтересовало, так как мои пресветлые, – с невыразимым ехидством передразнил он, – родственники все века кичились тем, что все артефакты у них уникальны.

– Эта вещица – артефакт? – заинтересовалась девушка.

– Да, определенно. Но какими бы искусными и премудрыми мои славные родичи ни были, никто так и не разобрался, в чем же его сила и какого гоблина его вообще создавали. Как всегда в таких случаях объявили великой эльфийской реликвией, заперли в самой дальней сокровищнице, боясь даже сдвинуть с места, не то что вынести за пределы леса. Но предыдущая глава дома завещала ее мне.

– Вот ты, наверное, удивился!

– Не то слово! Я хоть и знал об этой «превеликой реликвии», но не поручусь, что вспомнил хоть раз после сдачи экзамена по генеалогии.

– Экзамена по генеалогии?!

– Это я так называю. Нас всех – молодых эльфов – много лет мучили генеалогией, геральдикой, этикетом, историей и прочими «ну просто жизненно необходимыми для молодых эльфов» вещами. Представляешь, каково же было мое удивление, когда Пресветлая завещала Алисию – так эта дрянь называется – мне.

– Разве Алисия – эльфийское имя?

– Нет, конечно.

– Разве великая эльфийская реликвия может носить человеческое женское имя?

– Конечно. Одно из самых распространенных заблуждений то, что большинство артефактов создано эльфами. Это ведь чисто человеческая выдумка – заключить часть силы в неживой предмет. Другое дело, что через пару веков эльфы поняли всю ценность этой идеи. Так вот, тогда я не принял это близко к сердцу: ну, завещала и завещала. Может, пошутила, может, под конец совсем сбрендила, а Пресветлая – да простят меня звезды – всегда была с приветом, а может, ближайшим родичам хотела насолить. И вот недавно мне попалась почти полная копия Алисии.

– А где ты ее обнаружил?

– Да в награб… э-э… на одном из кораблей, – торопливо закончил Т’ьелх под насмешливым взглядом знахарки. – Неважно. Я сложил эти две вещицы. Такое впечатление, что это части какой-то одной штуковины, но не два прилегающих куска. А в Златославу я тебя притащил, потому что здесь видел еще одну часть… по крайней мере, очень похожую. Вот будет смеху, если это все – разные вещи, а я полмира облазил в погоне за химерой! – с досадой закончил эльф.

Ива смущенно помолчала, но потом робко спросила:

– А чего ради ты все-таки взялся за это дело? Если это так проблематично? Только ради интереса? В погоне за разгадкой?

– И это тоже. Очень хотелось бы утереть моим высокородным родичам их благородные эльфийские носы. Но в основном из-за моей сестры. Мелкая надумала выходить замуж. Я в принципе не против. Но… над моей семьей висит проклятие… причем настолько жестокое, что можно только позавидовать фантазии его автора. – По лицу Т’ьелха пробежала вполне заметная тень, так что равнодушный тон не обманул знахарку. – Все женщины нашей семьи вот уже несколько поколений несчастливы в браке. Сначала этого никто не замечал. С кем не бывает? Выдали замуж в интересах семьи – какое уж тут счастье! Но времена изменились. Теперь так стараются больше не делать. Девочки наши выходят за любимых. Но какой бы ни была любовь прекрасной, стоит прозвучать брачным обетам, как буквально в течение нескольких месяцев она исчезает. Было бы смешно, если бы не было так трагично. Каково знать, что твоя мать прожила столько веков несчастной, каково видеть, как полны отчаяния глаза родных теток, каково бездействовать, глядя, как в глазах сестер и кузин тускнеет любовь к жизни, каково бояться каждого увлечения дочерей, понимая, что любое из них может поломать им жизнь. То, что это проклятие, давно признали, да ни один чародей не смог его снять. А уж ни на деньги, ни на посулы мы не скупились. Сестра говорит, что сила ее любви справится с проклятием. Может, конечно, и так, да вот что-то мне в это не верится. Я перерыл, как, уверен, многие мужья, отцы, братья до меня, все библиотеки рода, но нашел единственное указание на причину проклятия, только когда заинтересовался Алисией. Надо сказать, что все это вилами на воде писано, но единственная женщина, как утверждают хроники, что как-то относилась к нашему роду и которую звали Алисия, была человеческая волшебница… Странная история… – задумчиво произнес Т’ьелх. – Я оты-скал сведения о ней в личном архиве последней Пресветлой, что тоже очень странно. У нас не принято скрывать знания, историю, летописи, даже если честь эльфов, рода или Дома, может пострадать. Знания есть знания. Потомки должны иметь информацию, что напортачили премногоуважаемые предки. Чтобы в случае чего быть в курсе, как справиться с последствиями. Наверное, забвение стало участью этих бумаг потому, что они даже не летопись, а просто записки одного из членов нашего рода – Настрамеаля, имя которого до сих пор табу для нас. Он в свое время такого наворотил, и забвение – это лучшее, на что он может рассчитывать. Нет, конечно, все серьезное, вышедшее из-под его пера, изучено.

А это так… просто записки, в коих он весьма нелестно прошелся по всем своими родичам, в том числе по основателям клана. Превеселенькое чтиво. Подозреваю, Пресветлая именно поэтому и держала их у себя. Так вот, в этих заметках сохранился такой рассказ. Алисия как волшебница была не то чтобы сильной, но она происходила из рода лесных колдунов. Такие ворожат не шибко, но есть вещи, в которых нет их сильнее. Вся магия лесов стоит на их стороне, и если приспичит, леса тронутся со своего места по их слову. Обижать лесных людей, как их иногда называют, это сумасшествие, но и они место свое знают. Сидят себе в своих лесах с пеньками и зайцами и не лезут в жизнь других. А Алисию вот гоблины дернули что-то на мир посмотреть. Кстати, вдали от своих лесов такие колдуны теряют большую часть своих и без того небольших способностей. Но это не остановило девушку. – Морской капитан подмигнул ей и перешел на неспешно велеречивый тон профессиональных сказителей: – Долго ли, коротко ли она бродила по свету, о том нам неведомо, но повстречался ей на пути прекрасный Тандиль, совсем еще молодой эльф из Дома Посмевших. И вспыхнула их любовь как зарево пожара, как огонь в сухой хвое, как радость в глазах при виде любимой.

Т’ьелх прижал пальчики девушки к губам. Иве казалось, что разомкнуть руки будет означать смерть.

– Юные чистые души хотели соединиться и быть всегда вместе. Но когда Тандиль пришел просить позволения на брак у главы Дома, как того требовали обычаи, тогдашняя Пресветлая – прекрасная и лучезарная Амэна – вознегодовала ужасно: как так?! Пресветлый эльф из такого уважаемого рода, подающий огромные надежды маг, опозорит себя женитьбой на безродной человеческой полуколдунье-полузнахарке!!! Что и говорить – времена были другие. Тогда эльфы даже и не думали разделяться на светлых и темных, а власть главы Дома была много раз сильнее. А когда Тандиль заявил, что женится на Алисии все равно, пусть даже человеческим обрядом, и станет жить со своей избранницей, – Амэна вконец осерчала и велела схватить младшего брата и силой отправить на острова, с которых тогда было невозможно выбраться, не обладая должными магическими навыками. Таким образом, Тандиль оказался в прекрасной, удобной, в чем-то даже полезной темнице, но разлученный с дамой своего сердца на долгие годы. Алисия долго искала пропавшего возлюбленного. В конце концов, она узнала истину. Уж и не знаю, что ей пришлось пережить, но она пришла к Пресветлой Повелительнице и потребовала вернуть Тандиля.

Перед мысленным взором Ивы как наяву вспыхнула картинка…

…Где-то вдали звенит тысячами колокольчиков водопад. Густой медовый свет вечного светила струится по зелени листьев, по ухоженным стволам деревьев – такие растут только в эльфийских лесах – по ковру цветущих трав, по узорчатому исписанному причудливыми эльфийскими рунами трону из прозрачного мрамора. День к концу, и солнце уже начало спускаться, а его лучи образовывают нимб над головой той, что сидит на троне. Живое воплощение красоты звезд, прекраснейшая из всего, что когда-либо существовало на этой земле. Ее светлые волосы могут своим золотом соперничать с солнечными лучами. Голубизна глаз – с синевой неба. Нежность губ – с лепестками розы. Ее одеяние сверкает всеми драгоценными камнями, что может подарить природа. И напротив нее стоит в местами износившемся и даже рваном платье человеческая женщина. Ее волосы спутаны, а за спиной стоят два высоких красавца эльфа, готовые по первому слову Повелительницы выкинуть пришелицу из леса. Девушка невысока, скуласта, даже симпатична, но ее красота спряталась под напором усталости. Глаза лихорадочно горят, под ними залегли тени, а в глубине – отчаяние. Она долго сюда добиралась. Прошла не одну версту, преодолела не одно препятствие, она истощила весь свой магический резерв, отбиваясь от хищных тварей, но сделала почти невозможное – добилась встречи с Пресветлой.

И вот она стоит и смотрит на ту, что лишила ее счастья, и она вынуждена умолять ее о милости, о снисхождении, как никогда остро ощущая безнадежность всей затеи, напрасность приложенных усилий.

Из последних сил сдерживая рвущиеся наружу рыдания, девушка расправляет поникшие плечи.

– Отдай его мне. – Ее голос охрип. Куда делись из него радость, звон, смех? Может, улетели с отчаянной надеждой на счастье? Или пропали вместе с наивностью и верой, что мир прекрасен, а судьба милостива? Покинули душу, как из нее уходило счастье от его взгляда, прикосновения, нежности, любви, уступая место сознанию, что никогда ей больше не восхищаться солнцем, запутавшимся в его волосах, его гордым профилем, не ощущать его рук на своем теле и губ на своих устах. Ей больше не чувствовать себя любимой и желанной, а весь оставшийся срок жизни придется провести без него. Говорят, что когда боги хотят нас покарать, они сначала даруют счастье, а потом его отнимают. – Отпусти.

Пресветлая смотрит вниз, на презренную, посягнувшую на ее брата:

– А кто ты такая? Как ты вообще набралась такой наглости – прийти сюда – в Лес Пресветлых Владык – и чего-то еще требовать?! Да вы, люди, даже смотреть на нас издалека не имеете права! Жалкие людишки, что живут всего несколько десятилетий, а успевают за это время изгадить все вокруг! Как ты смеешь покушаться на свободу моего брата?! Как можешь всерьез думать, что достойна его любви, любви эльфа?!

– Он любит меня! Любит! И мы будем счастливы!

– Счастливы?!! Вдали от леса, от всего, к чему он привык, а также тех, кто его любит?! Чем ты его опоила, ведьма, что он вообще посмотрел в твою сторону?! Убирайся! Убирайся немедленно, иначе твое тело вынесут отсюда на мечах!

– Пресветлая! Пойми – я люблю его! И он любит меня! Я люблю его! Люблю!!! Я жить без него не могу! Он – все для меня!!! Без него я умру… Отпусти его, Пресветлая! Отпусти!.. – Ее голос срывается на крик, на рыдания.

Пресветлая кривит губы на это жалкое зрелище. Наклоняется вперед.

– Отпущу. Отпущу, милая, – шипит ее голос. Девушка поднимает голову в отчаянной надежде. – Отпущу… лет этак через сорок – пятьдесят. Ты к тому времени расползешься вширь, лицо покроется морщинами, глаза впадут, волосы поседеют, а то и выпадут. Вот тогда он вернется, все такой же молодой и прекрасный… и хочешь, я угадаю, куда денется вся его любовь?

Глаза девушки похожи на два озера боли. Отчаяние и крик плещутся в них.

А внутри колдуньи рождается водоворот. У нее уже нет ни души, ни сердца, ни ума… Все погибло. И только гнев держит ее на ногах.

– Значит, так? – рычит она. – Тогда – БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА!!!

Вихрь срывается с ее пальцев. Сила магии настолько мощная, что гнутся тысячелетние деревья, трескается и разлетается на мелкие кусочки мраморный трон, небо затягивается тучами, а земля дрожит.

– БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА!!! БУДЬ ПРОКЛЯТЫ ВСЕ ТВОИ ДЕТИ И РОДИЧИ!!! БУДЬТЕ ВСЕ ПРОКЛЯТЫ, НИКОГДА НЕ ЗНАТЬ ВАМ СЧАСТЬЯ!!!

Пресветлая кричит. Призывает свою магическую силу на помощь. А колдунья лишь злорадно смеется над «всемогущей» владычицей. Напоминая, что и ее магия – это всего лишь дар леса. А что природа взяла, то и отнять может.

– БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА!!!

Гремит над лесом голос лесной колдуньи. И весь лес, каждое деревце – от тысячелетних дубов до молоденьких осин, каждый куст и травинка отдают свои силы проклятию и клянутся помнить его…

– Не знаю, правда ли все это, – грустным голосом заканчивает эльф. – Нигде больше нет даже намеков на эту историю. Как ни силился я найти хоть что-нибудь, могу только сказать тебе, что Тандиль действительно существовал, но прожил совсем недолго. По моим подсчетам он умер в тот же или следующий год, когда случилась вся эта трагедия. А об Алисии вообще больше никаких записей нет. Кстати, с Тандилем то же самое: о нем есть только короткие записи – рождение и смерть, что очень странно. Наши семейные хроники уж чем не грешат, так это лаконичностью – даже самая незначительная жизнь найдет в них свой отклик. Боюсь в это поверить, но сдается мне, мы все-таки платим за то, что разрушили великую любовь…

Ива промолчала. Рассказ потряс ее. Что она могла сказать почти такому же потрясенному эльфу? Ей ли не знать силу леса…

– Артефакт Алисия как-то связан с этой историей. Не знаю, может, все это зря и проклятия не снять, но попытаться надо. Мне кажется, что для начала надо собрать вместе все кусочки его. Кто знает, может, что-то изменится. Хуже, по крайней мере, не будет.

Они снова помолчали.

– А в Златославу мы зачем приехали?

– В Златославу? – встрепенулся Т’ьелх и еще больше помрачнел. – В прошлый свой приезд я в одной лавке заметил похожую вещицу. Сравнивать тогда было не с чем, а достаточной суммы у меня с собой не было. Сейчас оказалось, что ее уже купили! Вот гоблин! Ну кому эта штука могла понадобиться?! Совершенно никчемная побрякушка, которую и красивой-то не назовешь! Я поднял старые связи. Друг обещал узнать, в чьи руки ушла. Но до чего же обидно! Возьмет и не продаст! Впрочем, неважно, милая. Сегодня такой прекрасный вечер. И мы идем любоваться на Златославу! Разве есть тут место проблемам? Ведь скоро мы увидим Златые мосты!

– Плохо дело. – Эльф пригубил золотое пиво. – Часть артефакта была продана некому Мнишеку. Это один из ближайших приближенных князя. К нему даже подобраться близко трудно, тем более что-то выкупить. Как осуществить первое, я, кстати, придумал. В конце этой недели он устраивает бал-маскарад. Мой друг достал нам пригласительные, так что пройдем без проблем. А там по обстановке сориентируемся. Или выкупим – чем звезды не шутят, опять же споить можно – или все же придется воровать. Эх, не хотелось бы. Особенно тебя втягивать…

– Ну как – нравится тебе Златослава? – лукаво вопросил Т’ьелх, глядя на восторженную улыбку подруги. Она засмеялась. И хотя ответ был и без того очевиден, он все же уточнил: – Нет, правда, что ты думаешь об этом городе?

Ива задумалась, но ненадолго:

– Знаешь, такое странное чувство – иногда думаешь: «Вот у этого города есть душа». А тут не думаешь, а знаешь. Я совершенно отчетливо ее… вижу, не могу подобрать другого слова. Как будто я не по городу гуляю, а болтаю с реальным живым человеком…

– И что это за человек? – еще более лукаво поинтересовался эльф.

Знахарка с минутку помолчала, потом засмеялась:

– Девушка. Молодая. Красивая. Умная. Какая-то вся радостная. Спокойная и смешливая одновременно. Легкая, светлая, но не так, как светлы эльфы или святоши. А как солнечный луч, что играет янтарем в плошке с медом. Как светла вода быстрой речки… Чему ты смеешься?

Т’ьелх только светло улыбнулся и начал рассказ:

– Древние это были времена. Не то чтобы такие, о коих памяти не сохранилось, но давние. Многих стран и в помине не было. А в остальном – все также было: и войны, и герои, и чудища, и принцессы, которых надо обязательно спасти. Вот и княже Милорад, из младших отпрысков своего рода, с дружиной таких же безземельных сыновей благородных родов пошел бродить по миру в поисках приключений, славы и неприятностей на свою… русую голову. Кстати, из ваших, из Восточных лесов, поговаривают, был. Долго ли, коротко ли они скитались по миру, служа то одному корольку, то другому, об этом история умалчивает, но, видать, немало, потому что в голове у княже все чаще начала появляться мысль о том, что пора уж и остепениться, за ум взяться, найти свое пристанище. Домой не вернешься – не ко двору он старшим братцам, а на этих землях все хорошие места уже заняты. Куда податься князю со своей дружиной? Не в степи же к оркам. Наверное, княже Милорад был на хорошем счету у ваших богов, потому как случилось с ним чудо. Настоящее чудо, какое только боги и могут послать.

Как-то остановились княже с дружиной на привал, и пошел он искупаться. Идет, а речки все нет и нет, хотя он точно знает, что вот она тут, совсем близко, и словно сила какая-то тянет князя вперед. Даже испугаться наваждения он не успел. Наконец выходит князь к реке, а над ней роскошный закат. Во все оттенки золотого, желтого, рыжего, красного, багряного разрисовал он воды. Красота такая, что даже бардам не воспеть. И купается в той реке девушка с волосами цвета злата. Плещется, смеется, поет, брызгается. Девушка как девушка, но понятно сразу – не земная она. Богиня не богиня, но не смертная – это уж точно.

Долго искали князя друзья. По следам нашли. Сидит он под деревом и мечтательно смотрит на реку. Растормошили, начали расспрашивать, что случилось. Князь встряхнулся, взглянул на товарищей, что за годы странствий стали ближе родных, и заявил:

«На этом месте построим город, прекрасней которого нет и не будет на свете, и станем в нем жить».

Сказал, как отрезал. Не сразу согласились на это его друзья. Говорили, что это чужие земли, неудачное место для строительства, да и людей мало в округе, ну и много других умных вещей. Но получилось все так, как сказал княже. Земля непостижимым образом раздвинулась, и именно это место теперь уже никому из окружающих владык не принадлежало, и как ни силились те доказать обратное, ничего не удалось. Кто с миром к Милораду шел, все дошли, а кто с войной, месяцами бродили по окрестностям да так и не вышли к молодому славному городу. Деревья и камни будто сами хотели стать домами, дворцами, мостами. И люди потянулись, словно долгие годы ждали этого мига. А имя новому граду Милорад дал сразу – Златослава.

Долго правил славный княже. И под его рукой процветали город и округа. Нарадоваться на него не могли его подданные. Только так и не женился. А когда заводили разговор на эту тему, он переводил взгляд на реку, что всегда виднелась из его окна, и мечтательно вздыхал. Наследником назначил своего младшего брата. И когда пришел его срок, князь исчез. Говорят, он превратился в закат, чтобы, наконец, слиться со своей прекрасной возлюбленной – Златославой, чьей душе он дал тело, построив этот город. Ну а златые клены – это их общие дети. Такие нигде больше не растут, а увезенные в другие места превращаются в обычные. Вот такая история, моя милая…

Ива нисколько не удивилась, что хваленым портным оказался эльф, правда, с примесью крови какой-то другой расы. Из-за уж больно лукавой искорки в его небесно-голубых глазах Ива заподозрила в причастности к появлению на свет этого во всех отношениях замечательного господина какого-нибудь удалого гнома. Но представить эльфа и гнома вместе ей не удалось, и загадка осталась без разгадки, благо и Т’ьелх лишь гнусно ухмылялся на все ее попытки добраться до истины.

Сначала мастер долго ее рассматривал, потом они о чем-то пошептались на неизвестном знахарке языке, причем оба выглядели как два шкодливых мальчишки, весьма красноречиво поглядывая на девушку. Ей оставалось лишь изобразить из себя неприступную крепость, которой наплевать на всех вместе взятых шутников, и внутренне приготовиться к маленьким подлостям.

Подлость оказалась немаленькой.

– Что это?! – ужаснулась Ива.

– Твой костюм на маскарад, – ухмыльнулся Т’ьелх.

– Как это вообще надевается? О боги, Т’ьелх, это же одеяние… Златославы!!!

– Да, моя милая! – засмеялся эльф. – Да!!! Именно так ее рисуют на гравюрах. Ты – моя Златослава!