Глава 58
У Торопова уходит два дня на то, чтобы найти Яна. Когда он, наконец, звонит мне, чтобы сообщить, что раздобыл адрес, я срываюсь с пар и еду в МиКрейт. Однако, вместо того чтобы просто передать данные, Лев Игоревич встречает меня на проходной и предлагает:
– Давай на моей прокатимся, чтобы зря две машины не гонять.
– Вы хотите поехать со мной? Но зачем? Я прекрасно сама справлюсь. Спасибо, что помогли, но серьезно, Лев Игоревич, дальше я сама…
– Я ни в коем случае не претендую на твою самостоятельность, детка, – улыбается он. – Но боюсь, без меня тебя туда не пустят.
Я решаю не спорить и покорно сажусь в машину, но всю дорогу метаюсь от одной безумной мысли к другой. Грушевский в тюрьме? Это как-то связано с Маратом? Не зря же ходили слухи о наркотиках, а зная прошлое Скалаева-старшего… Господи, я что, реально считаю, что Марат мог бы подставить Яна из мести? И упечь его в тюрьму? Я знаю, что Марат не монстр, но если он считал, что у нас с ним был секс… Тогда он вполне был способен и на такое. А если сейчас выяснится, что это правда, а значит Ян воспользовался мной в состоянии алкогольного опьянения, тогда я даже винить Марата не буду. Потому что в самом начале, будучи злой, обиженной, раздавленной, но трезвой я явно дала ему понять, что не готова ни к чему, кроме постановочного поцелуя на камеру. И если учесть, что сам Ян не притрагивался к алкоголю, моих слов ему должно было быть достаточно даже если я вдруг проявила инициативу под действием алкоголя. Ведь верно?
На самом деле я не знала, что верно… В данный момент я была уверена лишь в одном: никогда в жизни я больше не притронусь к алкоголю.
Моя теория о тюремном заключении терпит крах, когда мы подъезжаем к высокому кованому забору, за которым виднеется зеленая лужайка с идеальным газоном и огромное белое здание буквой П. Это место больше похоже на санаторий, чем на тюрьму. Но тогда что здесь делает Грушевский? Может, это какой-то ВУЗ и слухи были отчасти верны? Он поступил в другой универ, правда, не в штатах, а у нас?
Торопов достает телефон и сообщает кому-то, что мы подъехали. Огромные ворота плавно разъезжаются, а я едва не вываливаюсь из машины, пытаясь разглядеть табличку на входе. Мужчина привез меня в Реабилитационный центр “Вверх”. На секунду меня сковывает паника, когда я начинаю подозревать, что история с Грушевским лишь подвох и приехали мы сюда потому что отец решил принудительно “излечить меня от ошибок”. Но затем я перевожу взгляд на расслабленное лицо Льва Игоревича и тоже расслабляюсь. Нет, он бы так со мной не поступил. Тогда что? Грушевский здесь лечится?
Навстречу нам выходит мужчина в белом халате, пожимает руку моему спутнику и бросает любопытный взгляд на меня.
– Вообще-то, встречи нашим пациентам не положены, – хмурится он. – Тем более, встречи, которые могут пошатнуть их и так неустойчивую психику. Но мой друг очень просил об услуге и поручился за вас.
– Еще раз спасибо, что пошли навстречу Владимиру Николаевичу, – кивает Торопов.
– В комнате будут камеры, – бросает доктор. – Обыскивать мы вас, конечно, не будем, но если вы рассчитываете что-то передать своему другу, то советую оставить эту затею.
– Я просто хочу с ним поговорить, – успокаиваю я его. – Я к нему даже подходить не буду.
Мужчина бросает на меня очередной любопытный взгляд и вздыхает:
– Постарайтесь не задерживаться. Ян показывает хороший результат сейчас, не хотелось бы, чтобы эмоциональный всплеск откинул его на пару месяцев назад.
– Я постараюсь, – тихо обещаю.
С опаской толкаю белоснежную дверь и осторожно шагаю внутрь. Интерьер внутри, как и остальная клиника, стерильно белый. Даже футболка и штаны на Грушевском белоснежные и от этого создается впечатление, будто я попала на съемки какого-то фильма о будущем, либо в секту. Да, скорее это второй вариант.
– Ты? – Ян даже привстает от удивления.
– Не ожидал? – слабо улыбаюсь я. Я долго думала как начать с ним разговор, но решила подождать с обвинениями и сначала выслушать его версию событий. Я все еще надеюсь, что сейчас он развеет мои сомнения и заверит меня, что между нами тогда ничего не было. Если же было… тогда мне будет наплевать на предупреждение врача и пусть наш разговор отбросит его прогресс в лечении хоть на несколько лет назад, церемониться я не собираюсь.
– Не ожидал, – кивает он. – Думал, может отец соизволит со мной поговорить. Но судя по всему, он продолжает делать вид, что в его идеальной семье все так же под контролем.
– Мне жаль, – зачем-то произношу я. Не знаю, почему меня так удивляет, что не у одной меня проблемы в отношениях с родителями… В наших кругах сложно найти хоть кого-то с идеальной семьей. Или, может, так у всех и деньги не причем? Нормальные семьи, они, вообще, существуют?
– Если ты пришла извиняться за своего Скалаева, то зря время теряешь. Самое удивительное, я блин, на него и не злюсь особо. У меня той весной реально башню срывало. Батя вконец достал… Да и на тебе меня переклинило. Ты уже, наверное, догадалась как я здесь оказался?
– Наркотики? – уточняю я, вспоминая все слухи. Тогда я была уверена, что это лишь больная фантазия наших студентов, но сейчас я понимаю, что это не так.
– Ага, – устало кивает он. – Иногда кажется, что это единственный способ… Черт, как же хреново-то.
Он устало трет виски и опускает голову на лежащие на столе ладони.
– Зачем ты пришла, Алиса? – раздраженно спрашивает он.
Я вздрагиваю от такой резкой смены настроения, но и не думаю отступать.
– Расскажи мне о том вечере.
Судя по тому, что Грушевский не просит меня уточнить что я имею в виду, он прекрасно понял о чем я.
– Прежде чем ты начнешь обвинять меня во всех смертных грехах, напомню – ты сама ко мне пришла.
– Я помню, – во рту сухо и от этого голос хрипит. Сколько бы я себя не готовила к этому разговору, а все равно он дается нелегко. – Но я же предупреждала тебя, что хочу лишь сделать фото. Я же говорила…
Запинаюсь и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. От одной мысли, что он сейчас может подтвердить мои самые ужасные опасения мне становится нечем дышать.
– Господи, – брезгливо морщится он. – Только не говори мне, что ты пришла обвинять меня в том, что я воспользовался ситуацией. Ты была в стельку пьяна, Крейтор.
– Да, – киваю словно болванчик.
– Ты, вообще, хоть раз пила до этого?
– Нет. То есть да. Пробовала один раз, но мне не понравилось.
– Странно, – усмехается он. – Ты тогда присосалась к бутылке будто это, блин, эликсир бессмертия.
– Ян, – решительно начинаю, посчитав, что лучше сразу содрать пластырь с раны. – Между нами ведь ничего не было?
– Нет, конечно, – фыркает он. – У меня, конечно, от тебя крышу сносило, но не до такой же степени… Я хотел, чтобы ты сама ко мне пришла, чтобы ты, наконец, поняла какой твой Скалаев мудила и выбрала меня… Но хрен там, да?
Он злобно усмехается и качает головой: – Ты ведь до сих пор любишь его?
– Да, – киваю на автомате. Боюсь, что ответ на этот вопрос ответ не изменится никогда.
– Что в нем есть такого, чего нет во мне? Чем я, блядь, так плох для вас всех? Мать, отец, ты… вы всегда выбираете не меня!
Он бьет кулаком по столу и за моей спиной тут же открывается дверь.
– Прошу прощения, – раздается голос врача. – Боюсь, вашу встречу лучше закончить.
– Ян, – игнорируя окружающих, обращаюсь к нему. – Откуда ты узнал о тату? И… как я попала домой тогда?
– Спроси у своей шлюшки-подружки, – усмехается он. – Тогда, на вечеринке, она настойчиво оставила мне свой номер. А когда ты вырубилась у меня в машине, я понял, что даже не знаю твоего адреса. Позвонил ей и она примчалась тебя спасать. Всю дорогу она подтрунивала надо мной насчет вечной френдзоны и что вряд ли хоть кто-то сделает татушку в честь меня. В то время как мудак-Скалаев обзавелся собственной скалой… Как ты только с ней дружишь? Она же такая сука…
Глава 59
Марат
Вижу знакомую тачку и резко бью по тормозам, от чего сразу начинаю буксовать по влажной проселке. Ночью был дождь и дорогу сюда как всегда размыло. Сам виноват, нехрен было понтоваться с “мазерати”, обычные жигули бы тут проехали без проблем.
Трусливую мысль развернуться и свалить незамеченным приходится отбросить, когда я понимаю, что шум мотора привлек ее внимание и мое появление не осталось незамеченным.
Алиса сидит на самом краю обрыва и сейчас, обернувшись, удивленно смотрит на меня. Судя по всему, она не ожидала меня здесь увидеть… но тогда какого хрена приехала? Это мое место. Мое.
Но сейчас все выглядит так, будто это я зашел к ней в гости. Она даже клетчатый плед с собой принесла и в данный момент сидит на нем созерцая вечерний город. Ей еще термоса с горячим какао не хватает и можно сразу новый постик в соцсетях пилить. Хотя… насколько я знаю, свою страницу она удалила еще весной.
– Что ты здесь делаешь? – раздраженно вздыхаю я, выходя из машины. Я не ожидал ее здесь увидеть, и к разговору абсолютно не готов. А еще я не готов к ее огромным глазам глядящим на меня с какой-то отчаянной мольбой. Бля… как-будто нож воткнули в то место, где раньше было сердце и сейчас с садистским удовольствием проворачивают его против часовой стрелки. Надо было все-таки свалить, когда только понял, что побыть одному мне сегодня не удастся.
Алиса пожимает плечами и слегка двигается на пледе, будто уступает мне место рядом с собой. Она серьезно считает, что я вот так просто усядусь рядом с ней и мы будем мило болтать свесив ноги с обрыва?
– Что случилось с твоей боязнью высоты? – угрюмо интересуюсь. – Или это тоже было ложью?
Она вздрагивает будто я дал ей пощечину, но все-таки отвечает:
– Не знаю. Просто перестала бояться. Видимо, в моей жизни наступил момент, когда самое худшее уже произошло и больше ничего не страшно.
Сейчас она смотрит не на меня, а на блестящие вдалеке огни города. И от этого мне почему-то становится не по себе. Я ее ненавижу. Она сломала меня. Вырвала из груди мое сердце… но не выбросила, а продолжает сжимать его своими красивыми пальцами. Даже сейчас я чувствую эту фантомную боль, будто ее ногти скребут по тому месту в груди, где сейчас зияет черная дыра.
Но тем не менее, я не могу просто отвернуться и проигнорировать ее слова. Она была частью моей жизни, пусть недолго, но она стала моей семьей, моим домом. И сейчас то безразличие, с которым она обсуждает отсутствие страхов… оно немного пугает. Потому что сидеть вот так на краю, это не только о боязни высоты, это, блин, об отсутствии чувства сохранения.
И это мне чертовски знакомо. Этим летом я и сам… короче, сложное было лето. По его мотивам вполне можно было снять фильм в духе “Ешь. Молись. Люби”, только если учесть мои проблемы с едой, атеизм и стойкий иммунитет к слову на букву Л, мой бы назывался “Пей. Трахайся. Забудь”. И да, это бы явно был фильм для взрослых.
Алиса была моей орбитой. И без неё меня будто просто мотало по открытому космосу и норовило засосать в огромную чёрную дыру.
Но может это и к лучшему, потому что находиться с ней в одной Вселенной, видеть ее каждый гребанный день было чертовски больно. И легче не становилось. Нихрена…
– Ничего не было, – вдруг выпаливает она. Набирает в легкие воздуха и быстро-быстро тараторит, будто боится, что я ее прерву: – В тот вечер я, действительно, перебрала с алкоголем и вырубилась. Правда, до этого мы успели сделать то фото. Постановочное. А потом Ян позвонил Дине, потому что не знал куда меня отвезти. И про скалу ему рассказала именно она. Динка считала, что у Яна ко мне были чувства и таким образом пыталась досадить ему пророча вечную френдзону. На самом деле, я думаю, что она просто злилась на него за то что он до этого отказал ей… Но это долгая история. Главное, что я тебе не изменяла, Марат. Между мной и Грушевским ничего не было.
Даю себе несколько секунд на то, чтобы ее слова осели в моей голове. Чувствую как в груди слегка ослабляется тугой узел. Она не спала с этим мудаком, но…
– Это ничего не меняет, Алиса, – с какой-то отрешенностью констатирую я. – Я больше никогда не смогу доверять тебе. Ты убила мое доверие. Той ночью… когда вот так запросто пошла к Грушевскому, зная, что он не упустит шанса, чтобы насолить мне. Зная, как я на это отреагирую.
По ее щекам скатываются первые горошины слез и пусть внутри все сжимается, я должен это сказать. Я тоже имею право на боль. Я тоже живой. По крайней мере, был живым до того вечера. Сейчас же я сам в этом не уверен.
– Не буду скрывать, я рад что между вами ничего не было. Но, Алиса… ты перестала быть моей девушкой, ты перестала быть моей… тогда, когда села к нему в машину. Именно тогда ты поставила точку в наших отношениях.
“Именно тогда ты убила меня”, добавляю уже мысленно.
После этого разговора я в тайне надеюсь, что Алиса исчезнет из моей жизни. Я наивно думал, что за лето успешно залечил свои раны, но стоит ей появиться в поле зрения, как мир вокруг тут же теряет фокус и концентрируется лишь на ней. И это не нормально. Я не сопливый школьник, сохнущий по однокласснице. Я взрослый, мать его, мужчина и просто обязан контролировать свои чувства!
Что ж, принцесска, не хочешь по-хорошему, значит будет по-плохому. Я сделаю все что в моих силах, чтобы ты сама забрала документы из этого чертова универа и оставила меня в покое!!
Глава 60
После нашего разговора на обрыве ничего не меняется и в то же время меняется все. Марат теперь не ограничивается одной лишь Фабрикой и позволяет себе все чаще появляться в женской компании и в университете. По идее, это должно меня ещё больше угнетать, но в душе я ликую.
До наших отношений Марат никогда не чувствовал себя обделённым женским вниманием, ходили слухи, что девушек он меняет чаще чем пресловутые перчатки и больше двух раз подряд ни одну из них в постель не тащит. Но даже тогда он не выставлял свою личную жизнь напоказ. И тот факт что сейчас он изменил этому правилу, говорит о многом… например о том, что делает он это исключительно для меня.
И от этого очередного подтверждения, что ему не все равно я чувствую как веревка на моей шее затягивается ещё сильнее. Я знаю, что у меня никогда не хватит духу закончить то что между нами происходит. И я трусливо жду, что Марат сам перережет эту веревку. Но вместо этого он лишь натягивает ее сильнее и каждый день добавляет по новому шипу, которые болезненно впиваются в мою кожу и душу.
Марат продолжает устраивать вечеринки с завидной регулярностью и я бы, наверное, так и продолжала в лучших традициях мазохизма посещать каждую из них, если бы в прошлую субботу она не совпала с днем рождения Алены.
К счастью, она пощадила меня и не стала праздновать с размахом, ограничившись лишь уютным девичником дома с парочкой подруг. А вот вчера она все-таки добралась до ночного клуба и в итоге утром уже получила выговор от преподавателя когда практически заснула на первой паре.
– Ваш кофе, – застенчиво улыбается второкурсница Ксюша и ставит перед нами два стакана. Она робко замирает рядом с нашим столом, но вместо того чтобы пригласить ее сесть рядом, Алена благодарит ее и говорит, что та может идти. На пару секунд на ее лице мелькает разочарование, но она лишь кивает и возвращается к своим подругам, которые сидят за столиком у окна.
Знаю, что еще полгода назад я бы чувствовала себя неловко, если бы кто-то предложил купить нам кофе, якобы потому что стоять в очереди со всеми нам не положено по статусу… Но сейчас я без зазрения совести пользуюсь такими услугами наших студентов, тем более, то их даже просить ни о чем не надо, сами всегда предложат, а потом и спасибо за скажут за оказанную честь. Иногда мы приглашаем их за свой столик, но сегодня Алена почему-то настояла на приватности, проигнорировав даже наше обычное место в центре, за которым мы обычно обедали с Алексом Булавиным и Богданом Лазаревым, нашими одногруппниками. Как я ни старалась, но нормально общаться с женской половиной аудитории у меня так и не получилось, каждый раз глядя на них я видела лишь их ники в соцсетях и вспоминала репосты. С парнями было гораздо легче, Богдан всегда нас смешил, а с Алексом было просто интересно. Глядя на него мне кажется, что вот он – идеальный парень, надежный, открытый… Такому было бы точно безопасно отдать свое сердце. Вот только мое уже давно мне не принадлежит.
Но сегодня мы вдвоем и судя по выражению лица Алены, она хочет о чем-то поговорить.
– Знаю, что это запретная тема, но пожалуйста, выслушай меня, – просит она, сделав глоток кофе.
На пару секунд я закрываю глаза и мысленно усмехаюсь. Ненадолго же ее хватило. Мы официально “забанили” Марата и все что с ним связано из наших разговоров. Я знаю, что Алена любит меня и все ее попытки помочь мне забыть его и наставить на пусть истинный исходят именно из любви. Но в какой-то момент мне стало просто невыносимо слушать о том как легко мне будет найти кого-то получше, как мне срочно нужно двигаться дальше и забыть Скалаева.
Самое смешное, что я и сама это понимаю, но в глубине души не перестаю надеяться… На что-то. Даже для самой себя я не могу четко сформулировать на что именно.
– Пожалуйста, выслушай меня, хорошо? Мне кажется, это важно.
Я киваю. Не столько потому что готова снова поднять эту тему, сколько потому что не готова спорить. Но подругу моя реакция ободряет и она продолжает:
– Я вчера в клубе встретила Женю Новикова, он в субботу был на Фабрике.
– Серьезно? – задыхаюсь я от возмущения. – Ты так радовалась, что я, наконец, пропустила хоть одну его вечеринку и сейчас сама собираешься рассказать мне о ней? Думаешь, что мне реально так важно узнать с кем он переспал на этот раз?
– В том то и дело! – Алена даже повышает голос, чтобы перебить меня. – Ни с кем. Думаешь это совпадение, что как только ты решила “прогулять” Фабрику, у Марата резко отпало желание тащить очередную кралю в постель?
– Ни с кем? – немного заторможено повторяю я. – Твой Женя что, следил за ним?
– Можно и так сказать, – смеется Алена. – Они весь вечер играли в видеоигры. Прямо посреди тусовки, прикинь? Там в углу что-то вроде игровой зоны есть, да?
– Да, – подтверждаю на автомате. На самой первой вечеринке в дальнем углу было лишь несколько кресел-мешков, затем к ним присоединились огромный экраны и игровые приставки. Помню как я удивилась такому применению пространства, но видеоигры, действительно, пользовались популярностью среди гостей.
Правда, до этого Марат не особо ими увлекался, ему куда интереснее были танцы полуголых девиц на сцене. Причем, девушки были обычными гостьями, а не профи и танцевали не потому что это их работа, а чтобы привлечь внимание гостей. Нет, я конечно, понимаю концепцию ночных клубов и танцев, но одно дело танцевать на танцполе среди пары десятков таких же как ты и совсем другое дело – взобраться на сцену и танцевать там. От одной из девушек я слышала, что Марат даже сделал обязательным правилом для всех, кто приходит на Фабрику в первый раз – хоть один танец на сцене. Впрочем, было ли это действительно правилом или просто возможностью привлечь немного дополнительного внимания – достоверно неизвестно. Мне подняться на сцену никто не предлагал и что-то мне подсказывало, что если бы я вдруг сама проявила инициативу, Марат бы не позволил мне пробыть там и десяти секунд. Однажды он уже вынес меня из ночного клуба на плече как какой-то варвар, думаю, он бы легко повторил этот номер. Правда, уверена, на этот раз он бы ограничился тем, что выставил меня за дверь. Уверена, доставка до дома в его услуги больше не входит.
Но тем не менее, эта сцена просто не давала мне покоя. Будто я каким-то шестым чувством понимала, что однажды она сыграет важную роль в моей жизни. В наших жизнях. И несмотря на то, что на Фабрике я появлялась все реже и реже, когда пришел момент – я не потратила ни секунды на раздумья и взбежала по ступенькам, чтобы исполнить самый важный танец в своей жизни.
Глава 61
После разговора с Аленой мне становится легче дышать. Иногда я позволяю себе копнуть глубже и понимаю, что повода для радости у меня на самом деле нет, но чаще всего я успешно отгоняю эти мысли и позволяю себе мечтать и надеяться. Мечтать о том, что Марат все еще любит меня, надеяться, что между нами еще не все потеряно.
Вокруг него по прежнему пачками вьются различные девушки, но как только я поняла, что это просто игра, его отчаянная попытка отомстить мне, я стала воспринимать их совершенно по-другому… Когда-нибудь он поймет, что хуже чем я сама наказываю себя, мне уже никто не сделает.
Я не была на Фабрике уже несколько месяцев и наверное, Марат начал чувствовать, что та веревка, которой он удерживает меня стала более длинной. И тогда в его жизни появилась она – Дарья Савельева. Нет, эта высокомерная заучка была в его жизни и раньше, но я была уверена, что они просто друзья. Господи, я даже радовалась за него, потому что мне хотелось, чтобы у него в жизни тоже был кто-то, с кем можно поговорить… Потому что как бы окружающие ни пытались добиться его внимания, я знала, что настоящих друзей у него нет. Он и раньше-то не был душой компании, сейчас же он стал еще больше нелюдимым.
Но Дарья другая. Она не заискивает перед ним, не пытается произвести впечатление… Она умна, самодостаточна и интересна. И она, наверняка, не совершает ошибки. Мне кажется, где-то в параллельной Вселенной, мы вполне могли бы быть подругами. По крайней мере, я бы этого хотела. Но Марат будто специально пытается нас столкнуть.
Алена утверждает будто он понял, что его мимолетные связи перестали меня волновать и решил подключить тяжелую артиллерию…
Я же не знаю что считать. Но я понимаю, что такая девушка как Дарья вполне могла бы его заинтересовать. Если бы он всерьез решил поставить точку в наших отношениях… не размытое троеточие, не кучу восклицательных знаков и корявых знаков вопроса, а жирную точку, то Дарья была бы идеальным вариантом. Она не одна из безмозглых кукол для игры, она настоящая.
Может быть поэтому сегодня я нарушаю правило и снова направляюсь на Фабрику. Потому что я знаю, что Дарья будет там и я хочу своими глазами увидеть все, что будет происходить между ними в неформальной обстановке. Потому что если Марат готов поставить точку… то наверное, я тоже смогу. Все это время он не отпускал меня. Несмотря на то, что на словах он четко дал мне понять, что между нами все кончено, его действия говорили об обратном. А у самой меня не хватает духу сказать “хватит”.
Эта игра стала моим персональным адом, моей расплатой за грехи. Вот только что-то мне подсказывает, что искупление оных не предусмотрено правилами. Пока Скалаеву не надоест меня мучить, я буду вариться в этом котле…
Когда двери Фабрики закрываются за мной, я понимаю, что даже скучала. Вот такой вот парадокс. С этим местом у меня связано куча воспоминаний, как хороших из жизни “до”, так и ужасных из “после”, но я не могу не отметить, что Марату удалось сделать из заброшенной Фабрики не просто ночной клуб, а что-то особенное. Его детище даже похоже на хозяина, атмосфера здесь пропитана легкой небрежностью, за которой скрывается что-то поистине уникальное. И люди это чувствуют. Стремятся сюда попасть и готовы выложить огромные деньги за приглашение. Марат пообещал им свободу. От осуждений, от предрассудков, от перешептываний за спиной. Мне ли не знать как это важно. Здесь запрещена любая фотосъемка и даже существует правило о том, что все, что происходит в стенах Фабрики так и остается здесь. И люди, привыкшие к тому, что за каждым их шагом следят СМИ или дотошные родители, приходят сюда именно за этим. За тем чтобы хоть на какое-то время просто побыть никем.
Жалею ли я о том, что пришла сюда сегодня? Нет. Даже сейчас, глядя на то как Марат прижимает Дарью к бетонной колонне и что-то шепчет ей прямо в губы, я понимаю, что мне нужно это видеть. Потому что если он сделает это, если он сейчас поцелует ее, то жирную точку поставлю я. Но словно почувствовав мой взгляд, он ловит меня глазами и будто спрашивает: нравится?
Серьезно, Марат? Столько времени прошло и ты все еще сомневаешься? Все еще не уверен, что я получила сполна? Что причинил мне достаточно боли? Когда же будет достаточно? Когда после твоих ударов я перестану вставать?
Нет, зря я сегодня пришла. Ничего не изменилось, Марат продолжает игру и Дарья лишь очередная пешка. Он не может меня простить, но и перерезать веревку, за которую держит меня тоже не готов.
Решив что увидела достаточно, я натыкаюсь на Полину, подругу Алекса. Сам он тоже, кстати, без особой радости смотрел на этот дешевый спектакль у колонны. Ему нравится Дарья, а их с Маратом игра, соответственно, нет. Добро пожаловать в клуб, Булавин.
Они с Полиной плавно двигались под музыку, но завидев “недопоцелуй”, Алекс бросил спутницу посреди танцпола и направился к барной стойке. По идее, они оба не должны здесь находиться. Марат уже на пятом курсе и вход на Фабрику в этом году положен только пятикурсникам, но Марат решил сделать для них исключение. От этой мысли в груди немного жжет, но я стараюсь не обращать внимание. До этого его единственным исключением была я.
Понимаю, что непроизвольно злюсь на Полину. А ведь еще недавно я питала к ней теплые чувства и сделала все что в моих силах, чтобы она чувствовала себя комфортно когда Алекс пригласил ее за наш столик в кафетерии и представил как свою лучшую подругу. Месяц назад только ленивый не обсуждал интимные фото ее парня, который после этого сразу же перешел в разряд бывших. Потому что, как выяснилось, на фото он был не с ней, а с какой-то другой девицей. И несмотря на то, что в мои планы не входило заводить новых друзей, я по-доброму ее приняла. Прекрасно помню каково это – быть главным героем местных сплетен и даже настойчиво намекнула парочке особо любопытных студентов найти новый повод для обсуждений.
Но сейчас, вместо того чтобы пойти утешать своего друга, Полина подходит к Марату и напрашивается на комплименты по поводу своего платья. Очень откровенного платья. Хотя… не то чтобы мое претендовало на костюм монашки. Сегодня я почему-то особо тщательно выбирала наряд и выбор упал на короткое изумрудное платье. Этот цвет всегда эффектно выглядит на бледной коже. А если учесть туфли на высоком каблуке и укладку, выгляжу я, без ложной скромности, бесподобно.
Однако, досада от присутствия Полины сменятся восторженным предвкушением когда она мастерски отфутболивает предложение Марата исполнить тот самый “первый танец” и переводит стрелки на меня.
– Она здесь не первый раз, – угрюмо замечает он.
– Но она воспользовалась правилом первого танца? – не сдается Полина.
– Нет, – с усмешкой заявляю. – Мне не дали такую возможность.
– Но ты ведь сам сказал, что это правило касается всех без исключений, – нахмурившись, напоминает девушка. – Мне бы не хотелось ущемлять права Алисы. Она здесь не впервые, а значит это по праву ее очередь.
Мне кажется, всем вокруг понятно, что она просто водит его за нос, но Марат, кажется, ведется на ее блеф и провокацию:
– Не нарывайся, – цедит Скалаев. От его голоса по моему телу расползаются мурашки, но у Полины, видимо, напрочь отсутствует чувство самосохранения, потому что она и не думает отступать.
– О, – Она слишком наигранно округляет глаза – погоди, ты боишься?
– Что? – Марат даже не сразу пришел в себя от такой наглости: – Чего мне бояться?
– Действительно, – девушка невинно хлопает ресницами, – чего тебе бояться? Так что, мы уладили этот вопрос? Я уступаю свою очередь Алисе, а сама обязательно разучу подходящие движения к следующему разу?
Марат еще пару секунд сверлит ее уничтожающим взглядом, всем своим видом давая понять, что следующего раза у нее не будет. Полина явно только что стала персоной нон грата на Фабрике. Но ее это, кажется, ничуть не смущает и она лишь ободряюще подмигивает мне.