Глава 39
Только когда спустя несколько дней Марат появляется в моем окне, я вдыхаю полной грудью и понимаю, что все это время дышала вполсилы, будто без него мне не хватало кислорода.
Я бросаюсь в его объятия и несколько минут мы просто стоим прижавшись друг к другу. Мы не целуемся, не даем волю нетерпеливым рукам, мы просто крепко сжимаем друг друга и дышим. Я дышу им, а он мной.
– Как же я по тебе скучал, принцесска, – шепчет он в мои волосы. – Без тебя паршиво. Вот здесь, – он обхватывает мою ладонь и кладет себе на сердце. – Будто кусок вырвали. Ты мой дом.
От этих слов на глаза наворачиваются слезы и я прижимаюсь к нему еще сильнее. В памяти сразу всплывают мои размышления о том, что у Марата никогда не было дома, места в котором бы он чувствовал себя комфортно и в безопасности… И сейчас, то что он считает своим домом меня… Это чертовски много для меня значит. Это, наверное, даже сильнее чем его обычное признание в любви.
Я не убираю руку с его груди, чувствуя, как пульсация его сердца успокаивает меня, убаюкивает тревогу, стирает все печальные мысли этой недели, наполняет своей силой и уверенностью.
И я вдруг отчетливо понимаю, что если я его дом, то он моя опора. Моя гора…
– Скала, – усмехаюсь я своему внезапному озарению. – Марат Скалаев, ты моя скала… опора. Ты делаешь меня сильнее.
– Ты и так сильная, принцесска, – он целует меня в висок. – Ты необыкновенная.
Я решаю не спорить и нахожу его губы своими. Я рада, что он считает меня сильной, но на самом деле это не так… Если бы я была сильной, я бы не чувствовала себя такой опустошенной в его отсутствие. А еще я бы сразу же призналась ему во лжи, или изначально бы нашла в себе силы не солгать. Но я испугалась тогда и продолжаю бояться сейчас. То что между нами происходит в данный момент… эти объятия, живая потребность друг в друге, жажда… я не хочу рушить это правдой. Так что нет, Марат, я не сильная… по-крайней мере, без тебя. Но с каждым днем ты даешь мне силу и уверенность.
Наши поцелуи становятся все более требовательными и вскоре я торопливо стаскиваю с него рубашку и провожу пальцами по гладкому горячему животу. Приходится признать, что по телу Марата я скучала не меньше, чем по нему самому. Мои пальцы скользят по его предплечьям, обхватывают шею, взбираются выше и слегка тянут его за волосы. Марат гортанно стонет и от этого звука желание раскаленной лавой проносится по моим венам.
– Без тебя все не так, – признаюсь я. – Мир будто теряет краски.
– Мой тоже, – шепчет он.
Его руки сжимают мои бедра, задирают подол шелковой комбинации и сминают ягодицы. Мы пятимся назад и как только я чувствую за собой твердость кровати, помогаю Марату избавиться от остатков одежды и бесстыдно развожу ноги в стороны. На несколько секунд он застывает и смотрит на меня не мигая. Из-за расширенных зрачков его глаза сейчас кажутся практически черными и я отчетливо вижу в них искры огня.
Я хочу его. Хочу его руки на себе, рот на моих губах, я хочу его в себе.
– Люблю тебя, принцесска, – хрипло шепчет он. – Очень сильно.
Марат опускается на кровать и в следующее мгновение я чувствую горячее давление члена в промежности.
Я вздрагиваю, а Марат начинает ритмично вбиваться в меня под аккомпанемент моих тихих стонов. Наши разгоряченные тела трутся друг о друга в страстном танце любви и в этот момент я не думаю о том, где он был все это время, не вспоминаю как тосковала без него, забываю о всех проблемах. Сейчас это неважно. Куда важнее то как от его близости мое сердце звенит счастьем и кажется, что даже если выключить ночник, теплого света, который льется из моей груди хватит на то, что осветить не только мою спальню, но и пару окрестных улиц.
В каждой клеточке моего тела зреет неистовое наслаждение и вскоре оно выливается на поверхность сильнейшим оргазмом.
Марат не дает мне отдышаться, разворачивает мое пластилиновое тело спиной и врезается в меня глубоким толчком сзади. Он проводит пальцами вдоль позвоночника, обхватывает бедра и продолжает двигаться во мне в погоне за точкой кипения. Я прогибаюсь для него словно дикая кошка, двигаю бедрами в такт его толчков и впиваюсь ногтями в подушку.
Его оргазм не заставляет себя ждать и вскоре я чувствую как внутри разливается его горячее семя. Наверное, я никогда к этому не привыкну. Марат Скалаев со мной. Во мне. Он мой.
После душа, который слегка затянулся из-за того, что Марат последовал за мной, я наконец, задаю ему вопрос, который по идее, должна была задать в самом начале:
– Как дела? Как отец?
– Все в порядке, – его пальцы выводят чувствительные восьмерки на моих голых бедрах. – Главное, что он в безопасности.
– Что насчет тюрьмы? Следствие же еще идет? Его могут снова посадить?
– Сколько вопросов, – устало улыбается он. – Принцесска, не забивай свою красивую голову моими проблемами. Расскажи лучше как у тебя дела.
Я вижу, что ему неприятна эта тема и поэтому не настаиваю. Несмотря на то, что каждый вечер я отправляла ему кучу сообщения и фотографий, я не замолкаю добрые полчаса рассказывая ему новости из университета и советы кинолога по поводу Рамика. Марат слушает меня с улыбкой и когда я вижу, что он в шаге от того чтобы заснуть, вдруг спрашиваю:
– Расскажи мне о своем детстве.
– Детстве? – он удивленно вскидывает брови. – Что о нем рассказывать?
– Не знаю, – пожимаю плечами. Сама не уверена на какой ответ я рассчитывала, когда задавала этот вопрос. У меня и самой нет ни малейшего желания делиться своими воспоминаниями, но видимо, это все отголоски разговора с отцом Марата. В мыслях я неоднократно возвращалась к его словам. Потому что человек, который считает своего сына “поломанным” вряд ли был хорошим отцом. А значит Марату пришлось рано повзрослеть… и даже сейчас, в то время как его сверстники прожигают жизнь на тусовках и транжирят деньги родителей, Марат решает проблемы отца…
– Ты ведь больше не уедешь? – спрашиваю вкрадчиво.
– Принцесска, – вздыхает он. – У нас есть эта ночь.
Глава 40
Утром я просыпаюсь раньше Марата и какое-то время лежу не шевелясь, чтобы не разбудить его. Шторы мы вчера так и не закрыли, и сейчас первые лучи утреннего солнца красиво подсвечивают его лицо. Едва сдерживаюсь, чтобы не прочертить пальцами дорожку по его скулам, попытаться разгладить две залегшие морщинки на лбу. Такое впечатление, что даже во сне он решает какие-то проблемы и от этого хмурится.
Не открывая глаз он кладет руку на мое бедро и подтягивает меня к себе.
Он такой теплый и нежный, такой утренний. Мне хочется заставить время остановиться и никогда не покидать кровать. Но я знаю, что ему скоро надо уходить, да и мне надо поторопиться если я хочу успеть заехать к Рамику до занятий.
– Я сейчас буду кормить тебя завтраком, – сообщаю ему и тянусь за халатом.
– Звучит как угроза, – сонно бормочет он. – Не утруждай себя, принцесска, я поем по дороге.
– Мне не сложно, – мягко возражаю. – Мне нравится заботиться о тебе. Вчера Людмила Евгеньевна наготовила кучу всего. Будешь сырники? Могу сделать бутерброды.
– У вас есть блендер? – обреченно интересуется Марат.
– Эм… да, наверное, – мне становится неловко от того, что всей готовкой занимается домработница и я понятия не имею где у нас что лежит. – Наверняка есть.
– В рюкзаке, в первом отделении, банка со спортпитом, сможешь приготовить? Надо высыпать три столовые ложки, залить молоком или соком и хорошо взбить в блендере.
– Спортпит? – хмурюсь, но иду к рюкзаку, который, как и его куртка и обувь, так и остался лежать у подоконника со вчерашнего вечера. – Ты на диете?
Все что я знаю о спортивном питании, это то что Алена периодически ест какие-то протеиновые батончики и утверждает, что они помогают ей худеть. Я же считаю, что худеть ей помогают тренировки в зале через день, а все эти батончики лишь приносят дополнительный доход ее тренеру.
– Им питаются не только на диете, принцесска. В порошке есть все необходимое.
– В обычной еде тоже есть все необходимое, – упрямо заявляю. – В твороге много белка. Там еще витамин какой-то есть, он морщины вокруг губ разглаживает.
– Вот и поешь его на завтрак, – миролюбиво предлагает он. – Тебе надо восстанавливать силы после нашего ночного марафона.
Я тоже сразу начинаю улыбаться и продолжаю все время пока спускаюсь на кухню и готовлю завтрак. Я даже решаюсь попробовать этот протеиновый коктейль, раз уж собралась поить им любимого. К моему удивлению, на вкус он вполне ничего, даже пахнет приятно, клубничкой. Однако, когда я приношу его Марату, он морщится, словно я дала ему стакан с козьим жиром и стараясь не дышать, залпом осушает чашку.
В памяти всплывают слова Алены о том, что Марат никогда не ест в кафетерии и решив не мучить себя догадками, я сразу же задаю ему этот вопрос.
– Просто мне не нравится, – пожимает он плечами.
– Там же большой выбор, – не унимаюсь, – я тоже не от всего в восторге, но салаты у них удачные, а еще…
Я запинаюсь на полуслове и на всякий случай уточняю:
– Тебе не нравится еда в столовой или еда в принципе?
Вместо ответа он снова пожимает плечами, но я уже не могу остановиться:
– Ты ешь что-то кроме этих коктейлей?
– Иногда. Принцесска, что за допрос? – он подмигивает мне и явно пытается перевести все в шутку, но мне почему-то не смешно.
– Сбалансированное питание крайне важно. Если у тебя будет недостаток каких-то микроэлементов, ты не сможешь нормально развиваться.
– Ты меня сейчас недоразвитым назвала? – он уже даже не пытается скрывать веселье. Мне кажется, или он надо мной издевается?
Я лишь закатываю глаза и направляюсь к рюкзаку, чтобы положить банку обратно. Только потянув молнию на себя, я понимаю, что перепутала отделения и сейчас вместо свежего комплекта одежды, который я успела заметить когда доставала спортпит, взгляд упирается в дуло пистолета.
Марат еще что-то говорит веселым голосом, но заметив мою растерянность громко чертыхается и осторожно забирает рюкзак у меня из рук.
– Принцесска, – вздыхает он. – Постарайся не накручивать себя.
– Это из-за отца? Ему угрожает опасность и ты должен его защитить?
– Вроде того, – устало вздыхает Марат. – Мне надо убедиться, что он не наделает глупостей пока следователь ищет способы вернуть его в безопасность.
И хоть вслух он этого не говорит, но оба знаем, что он имеет в виду тюрьму.
– Но он туда не хочет? – уточняю я, хотя сама прекрасно знаю ответ.
– Не хочет. А еще все те, кто так или иначе был связан с его бизнесом тоже не хотят, чтобы он вернулся в тюрьму. Следователь предложил ему сделку: они скостят срок если отец сдаст бывших товарищей. Сначала он согласился. Но этим ублюдкам как-то удалось найти рычаги давления сверху и его неожиданно выпустили под залог. Хотя не должны были. И отец, вместо того чтобы насторожиться такой помощью со стороны, свято верит, что они желают ему добра…
– А они не желают, – продолжаю я за него.
– Нет, принцесска. Им было бы гораздо удобнее если бы он просто исчез.
Кажется, у меня сейчас есть все недостающие кусочки пазла. Вся та разрозненная информация прошлых дней начинает вырисовываться в более-менее ясную картинку. Константин Павлович, действительно, владел нелегальным бизнесом, и в тюрьму он попал из-за этого. И вполне логично, что его друзья испугались что он их сдаст… Но тогда почему он так боялся Марата? Неужели собственный сын кажется ему опаснее, чем реальные преступники?
– Ты умеешь им пользоваться? – растерянно киваю в сторону рюкзака.
– В этом нет ничего сложного.
– Ты когда-нибудь… Ты когда-нибудь стрелял?
– Только по мишени, – вздыхает Марат. – Принцесска, мне пора.
– Ты совсем ничего не рассказываешь мне о себе, – мир вокруг снова начинает тускнеть будто заранее лишается красок от одного его заявления, что он снова уходит. – Стоит мне задать хоть какой-то более менее личный вопрос, ты сразу уходишь от ответа.
– Я не люблю говорить о себе. Но я люблю тебя. Разве этого недостаточно?
Глава 41
Все утро слова Марата эхом отзываются в голове. С каких пор мне стало недостаточно того, что он меня любит? Думаю, дело в том, что изначально мне было его мало, даже когда мы проводили вместе каждую ночь, я хотела большего, хотела быть вместе постоянно! А сейчас, когда он вынужден решать проблемы отца, я чувствую как между нами разрастается пропасть… которая от его нежелания делиться со мной хоть какими-то подробностями о своей жизни, становится все больше.
А еще я у него есть пистолет. И это до чертиков меня пугает. Марат сказал, что никогда не использовал его по назначению, но раз он носит его в рюкзаке… значит он готов его применить? Убить человека… Я уверена, что если ему и придется применить оружие, то это будет исключительно в целях самозащиты, но… неужели он действительно готов стать убийцей? Ради отца, который считает его бессердечным чудовищем. Или, может, пистолет как раз гарант того, что отец от него не сбежит? Нет, это уже явно бред. Марат бы не стал угрожать ему оружием. Но как бы то ни было, убийство – это черта, после которой уже нет пути назад. Человек просто не сможет остаться таким же как раньше…
И в голове опять всплывают слова Константина Павловича о том, что мне надо бежать пока не поздно. Но даже сейчас мое мнение не изменилось.
Насколько, вообще, есть выбор у влюблённого человека? Где эта тонкая грань между «я принимаю тебя таким какой ты есть, со всеми недостатками» и осознанием того, что человек зашёл слишком далеко?
Никогда не думала, что мое настроение будет настолько зависеть от парня, но приходилось признать, что вместе с отсутствием возможности в любой момент обнять Марата, у меня отсутствует и желание улыбаться.
– Не бери в голову, – Алена всячески пытается подбодрить меня пока я монотонно ковыряюсь вилкой в салате. Гул голосов в кафетерии неприятно давит на черепную коробку и я всячески пытаюсь абстрагироваться в своих мыслях. – Скоро им надоест это обсуждать и они найдут другой повод для сплетен.
– Другой повод? – я недоуменно смотрю на подругу.
– На выходных Киселев устраивает очередную вечеринку. Уверена, кто-то из первокурсниц опять напьется и устроит дикие танцы на столе, так что о тебе все забудут.
– Забудут обо мне? Что ты имеешь ввиду? – ее слова бодрят меня получше кофе и я с ужасом смотрю на ее сочувствующее лицо. – Кто-то распустил обо мне сплетни??
– А ты не знала? – теперь настал через Алены округлять глаза, она даже руку поднесла ко рту, дабы продемонстрировать высочайшую степень удивления. – Я думала ты поэтому такая…
– Какая?
Алена пространственно машет рукой в мою сторону: – Отстраненная, что ли… грустная, в общем.
– Грустная я потому что Марату пришлось уехать по делам, – напоминаю я ей. – И я скучаю.
– Я знаю, детка, – она даже приобнимает меня и заботливо проводит рукой по волосам. – Блин, до сих пор не могу привыкнуть, что моя девочка влюбилась.
– Я сама до сих пор не могу, – улыбаюсь, – хотя, иногда мне кажется, что так было всегда… что Марат был в моей жизни всегда.
Алена мечтательно закатывает глаза и торжественно шепчет:
– Вот она, магия первой любви!
– Так что там насчет сплетен? – напоминаю я, зная куда могут ее завести рассуждения о первой любви. На прошлой неделе она мне рассказывала про мальчика из детского сада, с которым случился ее первый поцелуй, потом про соседа на несколько лет ее старше, а вчера она призналась, что первые настоящие чувства испытала к другу отца в подростковом возрасте.
– Все думают, что ты его бросила и поэтому он не ходит в универ.
– Господи, – вздыхаю я, – им что, делать нечего? Почему именно я его, а не он меня, интересно?
– Потому что Грушевский рассказал тебе, что Марат нищий.
– О Боже… но это неправда. Тем более, я давно знала, что счета его отца арестованы. Это же бред!
– Я знаю, знаю, – подруга продолжает успокаивающе поглаживать мою руку. – Сплетни редко имеют что-то общее с реальностью. Ленка вообще утверждает, что Марат понял, что ты слишком меркантильная и сам бросил тебя. Правда, ей никто не верит. Логики в этом маловато, если он изначально типа повелся на твои бабки…
– Даже не знаю какая из версий лучше, – закрываю лицо ладонями.
С удовлетворением замечаю, что кроме раздражения эта информация во мне ничего не вызывает. Еще несколько месяцев назад я бы со стыда сгорела, если бы кто-то вздумал распускать сплетни обо мне. А сейчас… я немного злюсь, мне обидно за Марата, но в целом, я понимаю, что мне абсолютно наплевать. Рано или поздно Марат закончит свои дела и вернется на учебу и тогда все увидят, что мы все еще вместе и, возможно, раскаются в том что распускали глупые сплетни о нас. Ладно… с раскаянием я, конечно, погорячилась, но в целом Алена права, уже через неделю они найдут другую жертву для обсуждений.
Но тем не менее, до конца дня я не могу отделаться от неприятного ощущения какой-то грязи… Будто кто-то пришел ко мне домой, покопался в нижнем белье и вдобавок разбросал его по всей комнате. Никогда не пойму стремление обсуждать личную жизнь окружающих, видимо, со своей у них совсем все плохо, раз моя вызывает у них такой интерес.
До конца дня я продолжаю ловить на себе любопытные взгляды. Некоторые из них сочувствующие, некоторые – ухмыляющиеся, но впервые в жизни я позволяю маске равнодушия соскользнуть к своим лаковым лабутенам и скалюсь в ответ.
Кто знает, может виной всему та самая уверенность, которую вселил в меня Марат, а может дело в том, что сейчас эти сплетни напрямую задевают его и во мне проснулся какой-то животный инстинкт защитить свое.
Глава 42
Этой ночью я долго не могу заснуть, привычно кручу в пальцах кулон с балериной, но с с прискорбием понимаю, что он уже не помогает. Кулон – это больше обо мне, о том как видит меня Марат, о нашем первом настоящем поцелуе, о зарождении нашей любви. А мне нужен он. Моя опора. Моя скала. Мне его чертовски не хватает и с каждым днем разлуки дыра в моем сердце разрастается все больше и больше. Уехав, Марат лишил меня не только себя, он еще и взял в заложники какую-то часть меня.
Я едва высиживаю до окончания пар и попросив кинолога покормить Рамика перед тренировкой, отправляюсь на поиски адреса, который прислала мне Дина.
Салон находится на окраине города, но нужную улицу я нахожу легко. А вот с домом приходится помучиться дольше. В итоге, оставив машину на парковке у супермаркета, я плутаю между зданиями и, наконец, вижу перед собой знакомую вывеску.
Решительно открываю дверь и на ходу достаю телефон, чтобы показать мастеру эскиз. Искренне надеюсь, что примут меня в назначенное время, потому что если мне придется ждать в этом унылом, словно больничном, коридоре, я вполне могу передумать и сбежать. Не каждый день я прихожу в тату-салон повинуясь мимолетному желанию набить татуировку.
Спустя час пытки, в течение которого мастеру приходилось два раза прерываться, чтобы помочь мне прийти в себя с помощью нашатыря я, наконец, выхожу из салона. Несмотря на то что мой болевой порог оказался гораздо ниже, чем я рассчитывала, на моих губах сияет поистине огромная улыбка. У меня есть своя собственная скала. Маленькая, едва заметная, но я знаю, что стоит мне дотронуться до этого пока еще очень чувствительного участка кожи под грудью, прямиком над сердцем, я почувствую его присутствие. Я почувствую Марата.
Домой я возвращаюсь поздно. Рамик тоже тяжело переносит отсутствие хозяина и поэтому я стараюсь проводить как можно больше времени с ним. Хотя, Оксана, наша кинолог, кажется, влюбилась в него и после занятий не спешит уходить, балуя щенка своим вниманием.
Припарковав машину во дворе у меня есть лишь одно желание – поскорее доползти до кровати и отдохнуть после такого долгого дня. Тем более, мою татуировку ожидает подробная фотосессия, мне не терпится поскорее отправить фото Марату. Однако, стоит мы не выйти из машины, из домика охраны выскальзывает темная фигура, в которой при приближении я узнаю Динару.
– Сюрприииз, – кричит она и бросается мне на шею. – Прикинь, не хотели меня в дом пускать, – кивает она в сторону охранника, который тоже вышел из помещения и смотрит ей вслед. – Хорошо хоть в свою каморку пустили, а то я бы точно дуба дала тут от холодрыги.
– Что ты здесь делаешь? – интересуюсь я увлекая ее за собой в дом.
– Как что? Ты ведь не думала, что я упущу возможность полюбоваться на твою татуху!?
– Тише, – шикаю я и спешу поскорее захлопнуть дверь за нами. Не хватало еще чтобы охрана услышала нас и донесла отцу. Я, конечно, совершеннолетняя и в праве делать со своим телом все, что пожелаю, но отца точно хватит удар, если узнает, что его дочь набила татуировку словно бывалая зэчка.
– Ну же, не томи, показывай, – торопит меня подруга едва мы переступаем порог моей комнаты. – И пожалуйста, скажи, что ты не набила какой-нибудь иероглиф. Это уже давно вышло из моды, тем более, хрен поймешь, правильно ли мастер поставил все закорючки. Я как-то встречалась с парнем, так у него на шее был набит какой-то символ из самурайского кодекса, а потом оказалось, что одна из палочек повернута не в ту сторону и татушка означала “стол”. Просто, блин, стол на шее.
– Не переживай, – успокаиваю ее. – Моя татуировка не на японском. И даже не на русском. Это просто картинка… обычная, но для меня она означает что-то важное. Это связано с моим парнем. Такой себе символ, который связан с его фамилией, но и одновременно означает что-то большее для меня.
– С фамилией? – ее брови ползут до самого лба и она прыскает. – Господи, ты там себе фруктовый сад набила что ли?
– Фруктовый сад? Причем здесь это?
– Ну Грушевский, Груша… фруктовый сад, – теперь она уже смеется в голос. – Не клизму же ты себе там нарисовала.
– Причем здесь Грушевский? – в моем голосе читается не только недоумение, но и искреннее беспокойство за подругу.
– Блин, Алиса, – вздыхает она вдоволь посмеявшись. – Я в курсе что он твой загадочный парень.
При этом она пальцами изображает кавычки и многозначительно подмигивает мне.
– Думаешь я слепая? Я видела как он смотрит на тебя. У тебя покер фэйс еще более менее срабатывает, но из него актер так себе.
– Я не встречаюсь с Яном, что ты выдумываешь?
Я оттягиваю резинку бюстгальтера и приподняв свежую повязку демонстрирую ей свою скалу. Рисунок маленький, около сантиметра в диаметре, но для меня он значит целую Вселенную. Потому что это символ Марата, символ того, кем он стал для меня.
– Гора? – улыбка на ее лице сменяется недоумением.
– Это скала, – поясняю я и возвращаю повязку на место.
– Скала…, – задумчиво произносит она, а затем подносит руку к губам и шепчет: – Скалаев? Твой тайный парень Марат Скалаев?
– Откуда ты его знаешь? – понимаю, что хмурюсь.
– Демид мне рассказывал о нем. Алиса, Скалаев тебе не пара… он… он опасный человек. Реально, он псих.
– Демид? Ты встречалась с ним после того как он хотел подставить тебя с полицией??
– Он не…, – Дина замолкает на полуслове и я вижу, что сейчас она тщательно подбирает слова. – Подставил меня Вова. Демид об этом не знал. Но в любом случае, после того как он увидел Марата с тобой тогда, он рассказал мне о нем страшные вещи. Ты хоть знаешь кто его отец? Он беспощадный отморозок и как думаешь, мог у такого человека вырасти нормальный сын?
– Марат нормальный, – задыхаясь отвечаю. – Он в тысячу раз нормальнее твоего Демида. Не смей говорить о нем такие вещи, ты его не знаешь. А судить человека по его родителям, по каким-то слухам – это низко!
– Алиса, я просто пытаюсь тебя предупредить, – горячо заявляет она. – Пока не поздно…
– Господи, как вы достали меня со своим “пока не поздно”. Мне наплевать что вы все думаете о Марате, слышишь? Ты его даже не знаешь, но уже составила о нем авторитетное мнение и думаешь, что имеешь право говорить мне что делать??
– Ладно, ладно, прости, – она примирительно поднимает руки. – Мне не стоило. Это, наверное, шок… Извини. Я просто реально была уверена, что твой парень Грушевский и когда услышала имя Скалаева… Прости, я не подумала.
Я вытираю рукавом неизвестно откуда взявшиеся слезы и вдруг понимаю одну важную деталь.
Комната вокруг начинает отчаянно кружиться, в голове шумит, во рту становится неимоверно сухо и мне приходится прилагать огромные усилия, чтобы задать ей следующий вопрос:
– Когда ты решила, что Ян мой парень? Ты с ним познакомилась только на его дне рождении.
Дина кивает, а я продолжаю:
– И там ты увидела какие-то странные взгляды в мою сторону, так?
Она снова едва заметно кивает головой пытаясь понять к чему я клоню.
– И после этого ты заловила его на кухне, чтобы предложить себя?