Литвинка. Книга 1

– Тьфу ты, басурманин проклятый! – перекрестился боярин, отворачиваясь от Кавгадыя.

Глава 9. Кончака

Тверь, Тверское княжество,

земли Северо-Восточной Руси, конец декабря 1317 года

По прибытии в Тверь монгольской принцессе отвели просторную горницу в княжеском тереме, большую и холодную, как чулан. Не привыкшая к русским морозам, Кончака мерзла так, что уже с утра, после того, как она вылезала из теплой постели, ее начинало трясти от холода. Не помогали согреться ни переносные печки, ни нагретые кирпичи, которые заворачивали в чистые тряпицы и клали в постель и под ноги сидящей в кресле у окна Кончаке.

Сама не сознаваясь себе в том, Кончака ждала прихода молодого тверского принца. Сидела у окна, внимательно рассматривала двор, сновавших по нему людей, надеясь в один прекрасный день увидеть красивого тверского принца. И чудо произошло. Он пришел. Постучав в дверь, попросил позволения войти, и, получив его, прошел до середины горницы, прежде чем увидеть Кончаку, сидевшую у окна. Принцесса с любопытством разглядывала его. Ей не показалось. Тверской принц действительно был красив. Высокий, худощавый, с широкими плечами и узкий в поясе, с правильными четкими чертами лица, потрясающей улыбкой и необыкновенными темно-фиалковыми глазами. Кончака смотрела на него большими изумленными черными, как черешни, глазами, радуясь тому, что она тоже красива, и, возможно, она понравится ему. Дома, в Золотой Орде, во дворце брата в Сарай-Берке ее называли самой красивой монгольской принцессой.

Произнося традиционные слова приветствия, Дмитрий также внимательно приглядывался к монгольской принцессе. Жена московского князя казалась совсем юной, на взгляд, лет восемнадцати, не более. Невысокая, стройная, как тростинка, и такая же гибкая и пластичная, словно гаремная танцовщица. В ней, как и в ее брате, хане Узбеке, явно чувствовалась некая примесь арабской крови – ее небольшая головка изящно сидела на высокой шее, плавно переходящей в линию узких покатых плеч. Узкое по форме личико принцессы, с высокими скулами, тонким изящным носом, большими темными глазами и по-детски пухлыми губами цвета черешни, было красиво, его не портили ни раскосый разрез глаз, ни несколько капризное выражение избалованного ребенка, которое, словно маска, застыло на нем. По мнению Дмитрия, она явно злоупотребляла косметикой, но, поразмыслив, он приписал это следованию монгольским традициям.

Так как принцесса продолжала рассматривать его, он позволил ей делать это, просто стоял и смотрел на нее, ожидая, пока она заговорит с ним первой.

– Я рада твоему приходу, принц, – наконец, опомнившись, сказала Кончака и указала молодому князю на второе кресло, стоявшее у окна. – Не желаешь присесть?

– Благодарю.

Тверской принц гибким движением опустился в кресло.

– Я пришел узнать, дорогая Кончака, как вы устроились на новом месте, – помолчав, начал разговор Дмитрий. – Есть ли у вас все необходимое, и если вам чего-то не хватает, не могу ли я быть вам полезным?

«Мне не хватает любви, – грустно подумала Кончака. – Не хватает крепких мужских объятий, не хватает мужа. Конечно, не того старого московского князя, а молодого, красивого батыра, такого, как ты, прекрасный тверской принц!»

Она вздохнула и с улыбкой произнесла вслух совсем не то, что намеревалась.

– Есть ли у вас в Твери лекарь, дорогой принц?

– Лекарь? – удивленно поднял бровь Дмитрий. – Вы больны, принцесса?

– Мне нездоровится, – сказала чистую правду Кончака. – Меня все время знобит, я не привыкла к русским холодам.

Дмитрий с удивлением слушал ее, поражаясь тому, как она вообще умудряется дышать в натопленной, словно русская парная, светлице.

– Возможно, вам следует выходить из терема, чтобы дышать свежим воздухом, дорогая принцесса, – осторожно заметил он.

– Я не люблю гулять! – живо откликнулась Кончака, кокетливо посмотрев на тверского принца. – Я люблю быть в тепле, я – гаремная птичка. Пришлите мне лекаря, дорогой принц. Я сильно замерзла во время путешествия с мужем и когда все ожидали окончания этого злосчастного сражения. Возможно, это просто простуда.

– Хорошо, принцесса, – с готовностью отозвался Дмитрий, вставая из кресла. – Я пришлю вам лекаря. Что-нибудь еще?

– У моих дверей стража! – воскликнула Кончака, поднимаясь вслед за ним. – Такое впечатление, что я в плену!

«Боже, дай мне терпения! – быстро подумал Дмитрий. – Ты действительно в плену, несчастная монгольская царевна. И чем скорее ты поймешь это, тем лучше для тебя».

– Стража приставлена к вам для того, чтобы никто не смог причинить вам вреда, – терпеливо, словно ребенку, пояснил он в ответ на несчастный взгляд принцессы.

– Кто может причинить мне вред в доме моих друзей? – тихо спросила Кончака, шокированная его словами.

– У моего отца, князя Михаила Тверского, много врагов, – как можно спокойнее отвечал ей Дмитрий. – Мы не хотим, чтобы, в целях навредить моему отцу, они причинили какое-либо беспокойство вам, дорогая принцесса.

– Мой муж – тоже враг твоего отца, русский принц? – тихо спросила Кончака, гладя на него ясными, круглыми, темными, словно черешня, глазами.

– Да, – наклонив голову, согласился тверской принц. – И этот ваш баскак, который пришел с твоим мужем. Кавгадый.

Кончака вздрогнула от омерзения, вспомнив ухаживания, которыми одаривал ее темник Кавгадый в Сарай-Берке перед тем, как она стала невестой московского князя.

– Это – страшный человек, принц! – искренне вскричала она, порывисто касаясь своими пальцами руки молодого тверского князя.

– Вот видите, принцесса. Стража у дверей охраняет вас от ненужных посетителей.

– Темник Кавгадый уже несколько раз просил меня его принять, – прошептала Кончака несчастным голосом. – Но я не хочу его видеть! Он, как и мой муж, бросил меня на произвол судьбы после боя!

– Он ваш соотечественник, принцесса, – осторожно заметил Дмитрий. – Кроме того, он – доверенное лицо вашего брата, хана Узбека.

– Он – убийца! – вскричала Кончака. – Я не хочу его видеть! И еще одно, принц. Ваши стражники у дверей. Прикажите им не трогать моих служанок!

– Они что, к ним приставали? – изумленно спросил Дмитрий.

– Нет, – лицо Кончаки зарделось от смущения. – Это мои служанки, глупые девчонки, пытаются их соблазнить. Я уже и бранила, и даже била их за это, ничего не помогает. Уж больно им нравятся русские батыры! У вас в Твери, принц, мужчины красивые, как на подбор.

Дмитрий наклонил голову, скрывая улыбку. Монгольская принцесса нравилась ему своей непосредственностью. Кроме того, она была красива совершенно иным типом красоты, чем светловолосые, светлокожие и голубоглазые русские девушки из Твери. Она казалась ему экзотичным цветком, красивым и ядовитым, которым можно любоваться на расстоянии, боясь тронуть рукой, чтобы ненароком не отравиться или не обжечься.

– Заходи ко мне еще, тверской принц, – сказала Кончака, когда Дмитрий собрался уходить. – Мне интересно говорить с тобой. Кроме того, я очень одинока здесь, в княжеском тереме Твери, где никто, кроме тебя, не говорит на моем языке.

– Я зайду, – пообещал Дмитрий, улыбнувшись ей на прощание.

Кончака вспоминала его потрясающую искреннюю улыбку всю следующую неделю, когда усиленно глотала настойки от простуды, которые три раза в день приносили ей от тверского лекаря. На четвертый день лечения она почувствовала себя настолько хорошо, что отважилась сама послать Фатиму за тверским принцем.

Дмитрий пришел в ее покои вечером того же дня. Вид оживленной, порозовевшей при его появлении Кончаки поразил его. Девушка казалась веселой и здоровой, она так и лучилась от счастья, трогательно смущаясь от его похвал по поводу ее быстрого выздоровления.

– Я хотела поблагодарить вас за лекаря, дорогой принц, – сказала она, заглядывая в глаза высокому Дмитрию. – Вы обещали мне прогулку, не правда ли?

– Вы хотите выйти на мороз? – удивленно спросил Дмитрий.

– Почему бы и нет? – пожала плечами Кончака. – У меня есть шубка из песца и теплая шапка. Посмотрите. Это подарок моему деду от византийского императора. Шапка власти, как смеялся мой брат Узбек.

Дмитрий принял из ее рук круглую аккуратную шапочку, опушенную блестящей шерстью шкурки то ли белки, то ли песца. На верхней части шапки располагался вышитый от края до края золотой нитью крест, на пересечении которого перпендикулярно крепился небольшой золотой крест – символ христианства. Покачав головой, Дмитрий приказал принести ей теплый пуховой платок, который повязал на изящную головку царевны перед тем, как она надела на него свою шапку.

Очутившись во дворе, Кончака с любопытством вертела головой, осматриваясь по сторонам. Княжеский двор был полон воинов. На принцессу бросали любопытные взгляды, но присутствие рядом с ней молодого тверского князя вызывало еще больший интерес. С ним сдержанно здоровались, удерживаясь от рвущихся с языка вопросов.

Вечером Кончака приказала Фатиме принести ей письменные принадлежности и села писать письмо брату. От князя Дмитрия во время прогулки она узнала, что тверской князь собирается ехать в Орду. С ним она и подумала отправить свое письмо. Кончака некоторое время размышляла, покусывая кончик гусиного пера, а затем ровные строки арабской вязи начали аккуратно заполнять страницу. Кончака подробно рассказывала брату про все ее приключения на Руси. Про долгую дорогу на север, про грубость московского мужа. Про то, как, бросив ее на произвол судьбы, Юрий убежал на север. Про то, как не стал защищать Кавгадый. Рассказала про гостеприимство тверского князя, и, в особенности, про молодого тверского принца. Принца, который говорил на монгольском языке, знал их обычаи, и был очень добр к ней. Так добр, что ей очень понравился. Завершила письмо нарочито наивным вопросом. Если Узбеку так нужен союз с русскими, почему бы ему после наказания ее московского мужа, не отдать ее в жены тверскому принцу?

Перед тем, как запечатать письмо, Кончака, как истинная дочь хана Тогрула и принцесса Золотой Орды, разбудила вторую служанку, Зухру, и из остороджности заставила ее скопировать свое письмо. Затем, запечатав оба письма своей личной печатью, она оставила одно себе, а второе отдала Зухре, взяв с нее клятву отдать его тверскому принцу, если с ней случится что-то неладное.

– Да что случится то? – зевая со сна, переспросила Зухра. – Это вам не монгольский двор вашего брата в Сарай-Берке. Тут травятся только этой их тушеной капустой, да кислым квасом.

– Замолчи! – вскипела Кончака. – Еще не хватало тебе злую судьбу накликать! Делай, что тебе говорят! Поклянись!

И Зухра поклялась. Кончака спрятала оригинал письма среди своих многочисленных вещей и, выпив очередную порцию волшебного зелья от простуды, улеглась спать.

Утром следующего дня о существовании этого письма узнал темник Кавгадый.

 
                          Тверь, Тверское княжество,
                     земли Северо-Восточной Руси,
                                         начало 1318 года
 

Стукнув костяшками пальцев в приоткрытую дверь горницы тверского князя, Дмитрий, прежде чем войти, терпеливо дождался разрешения отца.

Князь Михаил Ярославич сидел за своим рабочим столом, занимаясь делами. Несмотря на то, что в горнице было довольно прохладно, он был в легкой рубашке с открытым воротом.

При появлении Дмитрия он вопросительно посмотрел на сына.

– Что-то случилось? Или просто так зашел?

– Просто так.

Дмитрий скользнул внимательным взглядом по кипе грамот, горкой возвышавшихся на рабочем столе отца.

– Ты сильно занят, отец?

– Говори, зачем пришел, – откинувшись на спинку кресла, сказал князь Михаил Ярославич. – Я всегда занят. И присядь. У меня шея болит на тебя снизу вверх смотреть.

Дмитрий послушно опустился на лавку у стены, и некоторое время молчал, словно собираясь с мыслями перед тем, как задать интересовавший его вопрос.

– Отец, расскажи мне, почему ты не согласился на мой брак с сестрой Узбека, – наконец, тщательно подбирая слова, спросил он.

Великий князь тверской с удивлением посмотрел в темно-фиалковые, серьезные глаза сына, задавшего ему этот вопрос.

– Потому, что моя семья не будет родниться с монголами, – лаконично ответил он.

– Родственный союз с Узбеком мог неизмеримо возвысить Тверь над Москвой, – задумчиво продолжал Дмитрий. – Если бы я женился на Кончаке, Юрий бы сидел в своей Москве и нос бы оттуда высунуть боялся.

– А Тверь стала бы союзником Золотой Орды! – саркастически произнес Михаил Ярославич. – Тебе бы пришлось собирать с Руси дань, участвовать в приемах и пьянках хана, нацепив на себя дурацкий придворный халат с позолотой, а тверские полки бы ходили воевать за интересы Узбека в далекий Иран!

– Ну, зачем же так радикально, – поморщился Дмитрий. – Святой князь Александр Невский отвоевал у Орды право не приносить монголам дань кровью наших воинов.

– Святой князь Александр Невский был отравлен в Орде! – гневно сверкнув глазами, сказал князь Михаил Ярославич. – И отец его, князь Ярослав Всеволодович, и брат его, князь Ярослав Ярославич, твой дед! С чего это вообще такой интерес к этой сделке? Тебе принцесса татарская понравилась, что ли? Слышал я, ты часто к ней захаживать стал, утешать бедную жену Юрия Даниловича.

– Она, в первую очередь, любимая сестра хана Узбека, – также сердито блеснув темными очами, возразил Дмитрий. – И, в конце концов, красивая молодая женщина, которая попала в трудное положение, брошенная мужем на произвол врага.

– Значит, красивая, говоришь? – князь Михаил Ярославич даже развеселился. – Поверь, твоя невеста, дочь литовского князя Гедемина, не хуже будет. К тому же, меня союз с Гедемином и галицкими князьями привлекает больше, чем союз с Ордой.

– Союз Твери с литовцами и галичанами? – удивленно приподнял брови Дмитрий. – Ты что же, против Орды воевать намерен, отец?

– А возле Бортенева мы с ними, по-твоему, в игрушки играли? – изломил бровь тверской князь.

После этого князь Михаил Ярославич встал и прикрыл тяжелую дверь горницы, подчеркнув тот факт, что опасается, что их разговор будет подслушан.

– Еще святой князь Александр Невский, которого ты так часто поминаешь, готовил союз с литовским князем Миндовгом! – наклонившись к лицу сына, сказал он.

– Союз против тевтонских рыцарей, которых они оба ненавидели, – возразил князь Дмитрий, удивленно присматриваясь к выражению лица князя Михаила Ярославича.

– Почему же тогда князь Александр был отравлен в Орде? – резко спросил великий князь.

– Ты полагаешь, за сотрудничество с Миндовгом? – поднял брови Дмитрий. – Но Миндовга зарезали Орденские наемники, а уж их то ты никак не можешь заподозрить в симпатиях Орде!

– При дворе ханов постоянно находятся католические миссии. Я уже и в это готов поверить, – вздохнул князь Михаил. – Дело в том, что ни Орде, ни Ордену не нужны сильные русские и литовские князья, которые в один прекрасный день могут объединиться, образовав новое государство, и выступить против них единым фронтом!

– Так вот, значит, в чем идея, – пробормотал Дмитрий, в задумчивости начиная ерошить свои длинные темно-каштановые волосы. – Значит, именно поэтому ты сосватал мне дочь Гедемина Литовского, а Александру – сестру одного из наследников короля Галицкой Руси, волынского князя Андрея Юрьевича. Значит, вот что ты замыслил – союз Твери, самого сильного русского княжества, с Литвой и королями западной Руси! Альянс одновременно против Ордена и против Золотой Орды.

– Согласись, Кончака в этот план никак не вписывалась, – со смешком подтвердил его догадку князь Михаил Ярославич. – Несмотря на то, что она тебе так понравилась.

Лицо молодого тверского княжича стало еще более задумчивым.

– Ты понимаешь, отец, как это опасно? – после продолжительного молчания серьезно спросил он. – Возможно, Узбек уже догадывается о твоих планах!

– Не моих – твоих! – отрубил князь Михаил Ярославич, требовательно глядя в лицо сына. – Я уже смертник, рано или поздно Узбек убьет меня в Орде. За поражение татарских сил под Бортеневом. За недобор татарской дани. За то, что держал в плену его сестру, татарку эту твою. Да Бог его знает, еще за что. Это неважно. Ты – надежда Твери. Твой брак с дочерью Гедемина и брак Александра с сестрою Галицко-Волынских князей откроют вам перспективы отколоться от вынужденного союза Руси и Орды, и вернуть Руси независимость и былое величие. Гедемин – язычник. Вы с Александром и Галицкие князья – православные. Все вместе вы сможете перетянуть на вашу сторону русское духовенство. Узбек уже принял мусульманство. Рано или поздно он отвернется от русской церкви. И тогда она снова, как избушка на курьих ножках, повернется к монголам задом, а к нам, русским князьям, передом.

Дмитрий скривился так, словно попробовал лимона.

– Митрополит Петр ненавидит Тверь, – с отвращением произнес он. – И меня особенно. Я, его, правда, тоже не люблю. После того, как мы столкнулись с ним в 1311 году во Владимире, и он меня, как мальчишку, в городе этом запер, угрожая Твери отлучением от церкви.

Князь Михаил Ярославич дождался конца его речи и, скрестив на груди сильные руки, невозмутимо сказал:

– Это легко исправить. Сменишь митрополита.

– Что?! – Дмитрий в возмущении вскочил с лавки, но в следующую минуту под повелительным взглядом отца снова опустился на нее. – Ты уже пытался, но не смог! Даже еще хуже, чем было, вышло.

– Есть другие пути, отличные от моих, – князь Михаил Ярославич остался невозмутим.

– Ты мне его сейчас убить, что ли, предлагаешь? – удивился Дмитрий.

Михаил Ярославич укоризненно покачал головой.

– Митрополит Петр – ставленник отца князя Андрея Волынского, – пояснил он. – Дай князю самому с ним разобраться.

– Каким это образом?! – снова удивился Дмитрий. – Да я князя Андрея в жизни не видел! Вообще с ним не знаком!

– Вот на свадьбе Александра и увидишь, и познакомишься! Причем, с обоими владыками сразу. Сыграем обе свадьбы, твою и Александра, одновременно. В следующем году. Свадьбы станут прекрасным предлогом поговорить о делах. После твоей победы над татарами у Бортенева, а я лично заверю обоих государей, что и план, и исполнение были твои, они будут вынуждены принимать тебя всерьез. Гедемин и братья Юрьевичи – талантливые полководцы. Гедемин знает, как воевать с Орденом, Андрей и Лев Юрьевичи уже воюют с Белой Ордой, возвращая себе галицкие земли. Вступишь в союз с рязанскими князьями против Москвы, они драчливые и злопамятные, до сих пор не простили Юрию убийство рязанского князя. Вместе с ними пойдете на Москву и развалите этот их чертов торговый путь, который построил покойный князь Данила Александрович. Вот тогда они точно будут сидеть в своей Москве, как в собачьей будке, и только тявкать оттуда. И никакая Кончака им не поможет. Кроме того, как мне стало известно, она не сильно довольна своим русским мужем. Вот и посочувствуй ей, приласкай, пообещай, что отправишь домой в Орду, к любимому брату. А он пусть потом сам с Юрием разбирается. Может быть, я даже лично отвезу ее в Орду, когда она дойдет до нужной кондиции…

Татарский темник Кавгадый стоял под дверью горницы великого тверского князя, который беседовал со своим сыном, замышляя измену, и боялся даже вздохнуть, чтобы не быть обнаруженным и одновременно не упустить ни единого слова. Он уже представлял те награды, которыми осыплет его в Орде хан Узбек за разоблачение заговора тверского князя. Беспокоило его только существование этого неизвестного ему содержания письма Кончаки, да и что уж греха таить, само настроение капризной сестры Узбека. Не нравилась ему и та внезапная симпатия, возникшая между ней и молодым тверским принцем. Никогда не знаешь, что этим женщинам в голову придет.

Негромкий голос молодого тверского принца отвлек Кавгадыя от его размышлений. Он снова прислушался, сожалея, что не может видеть выражения лиц собеседников.

– Стоит ли так рисковать? – Дмитрий взглянул прямо в прищуренные глаза отца. – Я не возражаю служить Руси так, как это делал Александр Невский. Согласись, отец, монголы ближе и безопаснее для русских княжеств, чем тевтонские и ливонские рыцари католического папы. Хан Узбек явно не намерен воевать с Русью. Судя по всему, он принял решение сначала реформировать Золотую Орду и разобраться с Хулагуидами, прежде чем предпринимать какие-либо действия против Руси. Если у него, впрочем, были подобные планы. Предложение династического союза может означать только одно – Узбек настолько заинтересован в поддержке Руси, что готов даже принять ее в свою империю на равных с остальными ильханами правах. Почему бы нам не использовать ситуацию? Все еще можно исправить. Я имею в виду последствия твоего отказа от династического союза с Ордой. Кончака явно недовольна Юрием и намерена просить брата о расторжении брака. У нее есть на это все основания. Она вовсе не глупа. Когда Узбек выслушает ее, он с ней согласится.

Князь Михаил Ярославич с хмурым удивлением посмотрел на Дмитрия. Его длинные крепкие пальцы машинально забарабанили по подлокотнику кресла.

– И что же, ты на ней женишься? – холодным тоном поинтересовался он.

– Почему бы и нет? – Дмитрий выдержал долгий и тяжелый взгляд отца. – Я сделаю это для своей земли. Кроме того, Кончака весьма умная и привлекательная молодая женщина.

– Ушам своим не верю! – вскричал князь Михаил Ярославич, вскакивая из-за стола. – Вырастил себе наследничка! А с князем Гедемином что прикажешь мне делать? – он снова тяжело опустился в кресло и посмотрел на сына.

– У нас есть Саша и Костя, – возразил Дмитрий. – Отдашь литвинку за Сашу, а Косте достанется дочь Юрия Львовича. Кроме того, она ему больше по возрасту подходит.

– А дальше что? – вздохнул князь Михаил Ярославич.

– А дальше мы возьмем Кончаку и отвезем ее в Сарай-Берке. Пусть они с братом поговорят и сами между собой решат, что им делать дальше.

– Дмитрий, ты соображаешь, что говоришь?! – князь Михаил Ярославич устало откинулся на спинку кресла. – Мы разбили монгольский тумен Кавгадыя. Я поеду в Орду потому, что именно я должен ответить за это преступление. Я фактически уже смертник. Ты-то зачем хочешь сунуть свою голову в петлю?! Я не позволю тебе этого сделать!

– Отец! – повысил голос Дмитрий. – Пойми! На нашей стороне будет Кончака. Мы еще можем все переиграть и потеснить Юрия с великого стола. Для этого тебе совсем не обязательно умирать. Кончака хочет освободиться от Юрия. Он предал ее как муж и как мужчина. Было бы только справедливо предоставить ей такую возможность. Если она не возражает получить в мужья другого русского князя, мы с Узбеком договоримся об условиях союза Твери и Орды. Я не женат, не обручен, не влюблен. Если я женюсь на Кончаке, я буду ей достойным мужем. А после того, как мы объяснимся с ханом, я вернусь на Русь с татарским войском, которое лично поведу на Великий Новгород. Потребую у них Юрия, а затем вместе с татарами пройдусь по Прибалтике и уничтожу там все более или менее сильные крепости крестоносцев. И князя Гедемина приглашу. Думаю, он не откажется в этом поучаствовать.

«Кажется, я поставил не на того князя, – с сожалением подумал Кавгадый, все это время внимательно прислушивающийся к разговору отца с сыном. – Досадно. У тверского мальчишки явно есть голова на плечах. И воевать он может. Знает обычаи, говорит по-монгольски. Даже ежу понятно, что хан ухватится за него обоими руками. Если Кончаке он понравился, и она нажалуется Узбеку на Юрия, а ей, честно говоря, действительно есть, что сказать, то участь Юрия будет незавидной. Как и моя. А выиграет от всего этого молодой тверской князь. Нехорошо».

Кавгадый напряженно размышлял.

– Митя, ты понимаешь, что значит быть зятем Узбека?! Зятем хана Золотой Орды?! – услышал он взволнованный голос князя Михаила Ярославича.

– Надеюсь, ты не о чистоте крови говоришь, отец? – по губам Дмитрия скользнула усмешка. – Помнится, ряди союза с половцами даже такие могущественные русские князья, как Мстислав Удалой, женились на половчанках. Да что половцы! Федор Ростиславич, князь Ярославский и Смоленский, женился на дочери Менгу-Тимура!

– Вот про это я и говорю! – вскричал князь Михаил Ярославич. – Он потом в походы ходил под знаменами Менгу-Тимура!

– Ну и что?! И я пойду! – повысил голос Дмитрий. – Если Тверь будет защищена статусом домена зятя хана Золотой Орды, то на нее ни один из наших удельных не вякнет! Да и нету среди нынешних русских князей такого, кто воевать умеет без привлечения монголов. А после женитьбы на Кончаке монголы будут приходить на Русь только тогда, когда я скажу!

Дмитрий передохнул и уже тише закончил:

– В Твери Костю посажу на хозяйство, он поспокойнее Саши будет. Как Юрий Данилович своего Ивана на Москве посадил.

– А сам пойдешь с Хулагуидами для Узбека сражаться! – с издевкой сказал князь Михаил Ярославич.

– Почему бы и нет? Потом еще с добычей на Русь вернусь! – вернул ему саркастическую усмешку молодой князь.

– А если я запрещу тебе жениться на Кончаке? – спокойно и почти устало спросил князь Михаил Ярославич.

Дмитрий встал со скамьи и прошелся по горнице.

– Зачем тебе это делать? – остановившись у окна, повернулся к отцу он.

– Я тебе счастья хочу, Митька, – грустно проговорил Михаил Ярославич, не сводя глаз с сына. – Нормальной жизни. Посмотри на меня! Я всю свою жизнь воевал в союзе одних русских князей против других, за шкурные интересы монгольских ханов.

– Так это и есть жизнь, отец! – вскричал Дмитрий. – По крайней мере, я не буду простой пешкой в этой игре! У меня будет сильный союзник в Орде. А счастье… счастье – это дело мироощущения. Я счастлив, когда выхожу на поле боя и побеждаю! Мне не нужно другого счастья.

– Я говорю про семью, – в голосе Михаила Ярославича звучала печаль.

Упрямая морщинка пересекла чистый лоб молодого тверского князя.

– У меня есть семья. Ты, мама, братья. Скоро будет жена и дети. У меня есть Тверь. И я сделаю все, чтобы защитить Тверь и мою семью!

Князь Михаил Ярославич, нахмурив брови, с каким-то новым интересом всмотрелся в чистое красивое лицо сына.

«Значит, вот оно как, – думал Кавгадый, возвращаясь в покои, которые ему отвели в Твери. – Значит, молодой тверской принц уже успел снюхаться с Кончакой. И эта впечатлительная дурочка уже даже почти в него влюбилась. Если они все втроем поедут в Орду и предстанут перед Узбеком…. нам с Юрием мало не покажется! Плевать на Юрия! Кому больше всех достанется? Правильно, мне. И дернул меня шайтан связаться с этим полоумным московским князем! Так я ж тогда не видел еще молодого тверского принца, – мысленно оправдался перед самим собой он. – Конечно, я всегда могу попробовать договориться с Дмитрием и перейти на его сторону. Но молодой тверской князь полезет в войну в Иране, а мне это надо? Нет. Меня вполне устраивает Русь. Тихо, спокойно и бабы красивые. Но ситуация такова, что мне надо быстро соображать, что делать. На кого поставить? Я уже поставил на Юрия. И почти проиграл. Тверской мальчишка умен, хитер, но слишком опасен. Еще неизвестно, примет ли он меня под свое покровительство после этого военного похода и разгрома, что мы учинили с Юрием на Руси. Да и Кончака меня не любит. Придется, видно, смириться с тем, что имеется и держаться Юрия. И ему помочь».

«Помочь, – Кавгадый сосредоточенно соображал. – Конечно, я всегда смогу наговорить на старого тверского князя. Ну, первое и основное, скажем, он не передал нам всей дани. Это железное обвинение. Во-вторых, он посмел разбить мои, точнее монгольские войска. Отборную монгольскую конницу, целый тумен монгольской конницы! – Кавгадый мысленно застонал, представив, что скажет об этом Узбек. Батый с двумя туменами нагнал ужас на всю Европу, а он, Кавгадый, с целым туменом не смог победить какого-то там локального князя в богом забытой глуши! Позор, да и только! Но это не главное. Главное, не допустить появления в Орде этого молодого тверского принца. Пусть даже Михаил привезет туда Кончаку, которая откажется возвращаться к мужу. Потому что если Узбек познакомится с Дмитрием, он его не отпустит. Значит, надо сделать так, чтобы Дмитрий не поехал в Орду. И вообще, само его существование представляет слишком сильную угрозу для него и для Юрия».

Кавгадый положил в рот засахаренную ягоду, которую он в задумчивости взял из блюда со стола.

«Выхода нет, – думал он, с удовольствием перекатывая во рту свежую сладковатую мякоть плода. – Есть только один способ избавиться от опасного соперника, способ, традиционно известный в старых империях и в Орде – это яд! Знаменитый яд Чингизидов. И у меня он тоже есть».

– Скажи-ка мне, милочка! – на следующий день остановил служанку Кончаки Кавгадый, грубо прижав ее к стене, когда она пугливо пробегала мимо него по коридору терема тверского князя.

Фатима затравленно смотрела на Кавгадыя большими влажными черными глазами.

– Госпожа твоя сегодня снова ужинает вместе с молодым тверским принцем?

Фатима, которая уже приготовилась к худшему, немного расслабилась и с готовностью закивала головой.

– О, да, господин! С этим красивым князем. Госпоже он очень нравится.

– А тебе он нравится? – вкрадчиво спросил Кавгадый.

– Он добр ко мне и к Зухре. Принес мне одеяло и четки. У госпожи глаза загораются, когда она видит молодого князя.

– Хорошо.

Кавгадый сделал вид, что задумался.

– А что они обычно едят на ужин?

– Госпоже готовит монгольский повар, который живет у князя. А молодой господин ест все. Когда русскую еду, мясо и кашу, а когда монгольские лепешки вместе с принцессой.

– А что они пьют?

– Госпожа кумыс или молоко. Молодой князь – вино или русский мед.

– Замечательно, – пробормотал Кавгадый. – Твоя госпожа не пьет никаких русских напитков?

– Нет, господин.

В голове у Кавгадыя уже созрел план действий.

Хлопоча возле накрытого для ужина низкого, по азиатскому обычаю, столика, Кончака тихо улыбалась. Ей нравилось готовить вечернюю трапезу для себя и Дмитрия. Он снова придет с ней ужинать, принесет цветы и толстые ароматные монастырские свечи, служанки поставят цветы в вазы, свечи – в массивные золотые подсвечники, зажгут их, и по горнице поплывет запах лета и полевых цветов. Как же она скучала по степным просторам Орды, по летним кочевкам с двором брата, по заросшим маками полям крымских степей, по волнующемуся морю ковыля в аральских степях. По ночным кострам, и свежему запаху степного утра, прозрачному подрагивающему от жары воздуху степей. Молодой тверской принц не только умен и учтив. Он не возражает жить в степях, он возьмет ее с собой в Орду. Он хороший воин, он любит войну, совсем, как монгол, Узбек непременно оценит это, и попросит его сражаться под знаменами Золотой Орды, как некогда сражался другой русский князь, женившийся на дочери Менгу-Тимура. А еще он красив, просто замечательно красив. У него такие ласковые глаза, глаза необыкновенного цвета. Не холодного цвета зимнего неба, как у Юрия, а глубокого насыщенного оттенка фиолетового, словно степная фиалка. Если одеть его по придворной монгольской моде, он будет неотразим, совсем как ее брат Узбек. Только молодой тверич выше ее брата, но почти такой же стройный и худощавый.