Литвинка. Книга 1

– Так холодно же! – вскричал Андрей. – Чай, не лето! Давай быстренько переправимся, побьем этих смутьянов и вернемся домой, в теплые терема!

– Побед воинских захотелось? – обернувшись, сверкнул потемневшими от гнева глазами Дмитрий. – Кровь христианскую проливать?! На радость татарам?!

– Так они сами полезли! – с опаской глядя на молодого княжича, пробормотал Андрей, на всякий случай, отступая от него подальше.

Дмитрий, как и его отец, Михаил Ярославич, обладал взрывным характером князя Ярослава Ярославича, брата Александра Невского, который был страшен в гневе.

– Еще не полезли, – все также отрывисто сказал Дмитрий. – Просто в гости пришли, посмотреть, что плохо лежит. Я вот им сейчас татар своих покажу, и у них желание воевать с Тверью быстро поубавится!

Красивое лицо молодого тверского княжича исказила усмешка.

У Дмитрия Тверского был свой личный полк, сформированный из детей татар-перебежчиков, прибившихся к тверским князьям со времен, когда на территории русских княжеств проходили, сжигая города и веси, татарские рати соперничавших между собой за великое княжение детей Александра Невского – князей Андрея Городецкого и Дмитрия Переяславского. Еще совсем ребенком пробыв с отцом полгода в Орде, Дмитрий научился там весьма сносно говорить по-монгольски, и затем успешно применял свои знания на практике, вербуя в ряды тверского войска татарских наемников. Темники монгольских туменов, посылаемые великому князю Михаилу из Орды для поддержки великого князя во время сбора дани, прекрасно знали молодого княжича, и по его просьбам охотно рассказывали ему не только о военных кампаниях монголов, но и все новости из Орды. Князь Михаил Ярославич не поощрял этих увлечений своего наследника, но и не запрещал ему упорно набирать и тренировать войска, отлично понимая, что у его юного сына есть все задатки военного лидера. Покидая Тверь, он со спокойной душой отставлял свое войско на Дмитрия, будучи уверен, что вспыльчивый и упрямый княжич всегда отстоит свою точку зрения и лучше, чем кто-либо, защитит Тверь.

– У них там воеводой приспешник Юрия Даниловича, князь Федор Ржевский, – лениво заметил воевода Волчий Хвост, обращаясь к молодому княжичу.

– Правда? – скупо уронил Дмитрий, не сводя глаз с противоположного берега. – А где же сам московский князь?

– Он воевать не мастак, – по-волчьи усмехнулся тверской воевода. – У него таланты другие.

– Какие другие? – презрительная усмешка Дмитрия отразила усмешку воеводы. – Убивать пленных? Кляузничать в Орде? Интриговать против моего отца в Новгороде?

– Даже не знаю, что добавить. Ты сам все сказал, – пожал плечами воевода.

– Что-то ты сегодня не разговорчив. Даже никаких советов?

– Все советы тебе отец перед отъездом дал, княжич. Из княжества ни ногой, оборонять Тверь.

– Даже до Торжка их погнать нельзя? – поддразнивая воеводу, искривив губы в усмешке, спросил Дмитрий.

– Нельзя! – строго сказал, как припечатал, воевода Волчий Хвост. – Вот вернется великий князь, тогда и пойдем против Новгорода. Я в этом уверен! Нападения на свою столицу в его отсутствие батюшка ваш новгородцам не простит.

– Ну что ж, тогда будем ждать, – пожал плечами Дмитрий.

– Если захотят напасть, пусть форсируют Волгу, – добавил боярин Федор Акинфич. – В таком случае, им не поздоровится, все преимущества будут на нашей стороне. Кроме того, через несколько недель стукнут морозы. Посмотрим, что они будут есть.

– Благодарю, боярин, это хорошая идея! – сдержанно сказал Дмитрий.

– Бунчак! – в следующую минуту обернулся и требовательно позвал он.

– Я здесь, мой князь! – немедленно отозвался смуглый воин с ярко выраженной азиатской внешностью.

– Переправь свою сотню через реку ниже по течению, так, чтобы новгородцы не заметили, и зайди им в тыл, – отрывисто роняя слова, приказал Дмитрий. – Моим словом уведи селян в сторону Кашина, а потом сожги к черту пару деревень у новгородцев в тылу, тех, откуда им везут продовольствие. Выполняй!

Бунчак коротко кивнул и, пришпорив коня, умчался в направлении тверского войска.

Как только стемнело, молодой князь в сопровождении воеводы Волчий Хвост и братьев Акинфичей вернулся на холм, и некоторое время с удовлетворением наблюдал разливавшиеся на другой стороне Волги, за спинами новгородской рати, огни пожарищ.

Бунчак и товарищи вернулись рано утром следующего дня.

– Спать! – коротко велел им Дмитрий. – А вечером – повторить ваш маневр снова, только зайти с другой стороны.

Простояв напротив тверского войска на берегах Волги до самых морозов, до тех пор, пока не подошли к концу их запасы продовольствия, новгородцы отправили к тверичам послов, предлагая заключить мир.

Предоставив советникам отца обговаривать условия мирного договора, молодой княжич вернулся в Тверь.

Глава 5. Невеста для Твери

Великое Княжество Литовское,

1316 год

Князь Гедемин стал великим князем Литвы после смерти своего брата Витеня в 1316 году. Еще до своего вступления на престол, он заключил соглашение о помолвке своей дочери со старшим сыном великого князя Михаила Тверского.

Узнав об этом соглашении от матери, но так и не добившись от нее ответа, кто именно станет невестой наследника тверского и великого владимирского князя, двенадцатилетняя Мария побежала искать отца. Она уже приготовилась к долгим поискам, опасаясь, что отец может отсутствовать в Троках, но неожиданно налетела на него при выходе из терема.

– Дзинтарс!

Князь Гедемин придержал за плечи невысокую стройную девушку-подростка с развевающимися на бегу золотистыми волосами, удивляясь, как быстро растут его дети.

– Куда ты так несешься, сломя голову! – шутливо спросил он. – Ты уже взрослая девушка, пора и вести себя как взрослая!

– Ну да, взрослая, – буркнула Мария, внимательно посмотрев на отца. – Настолько взрослая, что можно и замуж выдать, даже не поставив об этом в известность!

– У меня много широко идущих матримониальных планов насчет своих детей, но ты в них не фигурируешь, – твердо сказал князь Гедемин. – Ты же заявила, что хочешь остаться в Литве?

– И каковы же эти твои широко идущие матримониальные планы насчет твоих дочерей? – тут же вкрадчиво спросила Мария.

– Дзинтарс, это не твои заботы! – категорично отвечал князь Гедемин, которому вовсе не хотелось поддерживать этот разговор.

Мария раздраженно сдула упавший на глаза пушистый завиток волос и резче, чем намеревалась, выпалила, обидчиво, словно девчонка:

– А я тебе сама скажу, папочка! Тут и секрета никакого нет! Сестричку Альдону ты планируешь выдать замуж за сына польского короля, Эльзу – за Болеслава Мазовецкого. Остаются Янина, я, двухлетняя Офка и малютка Айгуста, которая вообще едва только на ноги встала! Других дочерей у тебя пока нет.

Князь Гедемин машинально кивнул головой, подтверждая слова дочери, явно застигнутый врасплох ее напором.

– Слава богу, на Альдоне и Эльзе свободные короли кончились. Остались русские князья и татарские беи, – продолжала закладывать пальчики юная княжна. – Новым ханом Золотой Орды стал Узбек, и он, кажется, уже глубоко женат, кроме того, он мусульманин. У Тверского князя три сына, два вполне созрели для женитьбы. Третий еще соплив пока, но ведь вырастет, не так ли? И тебе нужна Тверь, чтобы контролировать отношения с Новгородом, Москвой и Ордой. Кажется, я слышала, что князь Юрий Московский предлагал свою дочь от первого брака одному из тверских княжичей? И князь Михаил ему отказал. Как перед этим отказался от брака своего старшего сына и сестры Узбека. Почему тверской князь отказал всем, папочка? Потому, что он на ножах с Москвой и не любит Орду, или потому, что ты сделал ему более выгодное предложение о союзничестве? Дружина у тебя почти русская по составу, авторитет в западнорусских областях высок, как никогда, Орду ты тоже на дух не переносишь. Стало быть, это союз нужен тебе так же сильно, как и князю Михаилу.

И не дожидаясь, пока явно ошарашенный ее речью князь Гедемин найдет паузу, чтобы что-то ответить, Мария поднялась на цыпочки, максимально приблизижая свое лицо к лицу отца, и почти шепотом требовательно спросила:

– Скажи, кого ты ему продал? Янину или меня?

– Янину! – потрясенно выдохнул князь Гедемин.

– Но у тверского князя два сына! – требовательно посмотрела на него дочь.

– Женой его второго сына станет Анастасия, дочь короля Руси [9] Юрия Львовича, – со вздохом сдал информацию отец.

– Это очень интересная комбинация, – задумчиво пробормотала Мария, после чего ее золотистые глаза вновь устремились к отцу. – Вы полагаете, что ордынский хан Узбек так туп, что не поймет ваших с князем Михаилом планов? Говорят, что он очень умный человек, несмотря на то, что мусульманин. Зная о ваших планах, я даже начинаю понимать, почему он захочет сделать ставку на Москву, а не на Тверь.

– Дзинтарс, ты слишком умна! – со вздохом сказал князь Гедемин, успевший обрести хладнокровие от ее внезапной атаки. – Иди повышивай, что ли?

– Свадебное платье для сестрицы? – тут же с сарказмом спросила Мария. – Или церемониальный покров на гроб Михаила Тверского? Потому что, скорее всего, после его заигрываний с тобой и западнославянскими русскими княжествами, он уже покойник.

– Окстись немедленно! – шикнул на дочь Гедемин. – Чем тебе князь Михаил не угодил?!

– Папочка! – укоризненные золотистого цвета глаза Марии словно на миг заглянули в душу князя Гедемина, породив в нем тревожное предчувствие. – Ты же понимаешь, что, узнав о вашем соглашении, хан Узбек почувствует себя обманутым и попытается при первой же удобной возможности избавиться от князя Михаила? Причем, я полагаю, руками его союзника, князя Московского.

– Немедленно замолчи! Перестань сыпать пророчествами! Еще Кассандры мне в семье не хватало! – вспылил, заканчивая разговор, князь Гедемин и вошел в терем, хлопнув дверью. – Совсем испортили мне девчонку эти языческие жрецы!

Мария с грустным понимающим видом смотрела ему вслед.

– Это Янина.

Мария села возле матери, которая вышивала ризы для русской церкви, построенной в Троках для жены убежденным язычником князем Гедемином, и некоторое время наблюдала, как ловко двигается в ее пальцах иголка с цветными нитями.

Княгиня Ольга Всеволодовна, дочь смоленского князя, вторая жена князя Гедемина и мать Марии, на минуту оторвалась от работы и внимательно посмотрела на дочь.

– На твоем месте я бы не обольщалась, – возвращаясь к работе, насмешливо сказала она. – Речь шла о дочери Гедемина, имен не называлось. А Янина еще с зимы серьезно больна. Ты когда видела сестру в последний раз, милая моя? Полгода назад?

Мария пораженно уставилась на мать.

– Ты думаешь? – начала было она, но Ольга Всеволодовна закончила ее мысль за нее:

– В Тверь, скорее всего, поедешь ты. Так что можешь начинать собирвть свои вещи.

– Но отец обещал оставить меня в Литве! – вскричала Мария.

– Чего стоят его обещания дочери по сравнению с выгодами политического союза, – спокойно заметила княгиня. – Смирись, Мария. Янина не доживет до следующего года. Гедемин может тешить себя и тебя пустыми надеждами, но им не суждено сбыться. Вы оба знаете это. Ты умна, и ты женщина, смирись первой.

– Но я не хочу замуж!

Княгиня Ольга Всеволодовна покачала головой.

– А что ты хочешь, Мария? Такова наша женская доля. Выходить замуж, любить, ждать и терпеть.

– Да я его даже в глаза не видела, этого вашего распрекрасного тверского принца! И даже не слышала о нем ничего, ни хорошего, ни плохого.

– А какая тебе разница? – все с тем же непробиваемым хладнокровным спокойствием спросила Ольга Всеволодовна. – Не простолюдинка, мужа себе по любви да по хотению выбирать.

– Здорово все-таки быть княжеского рода! – фыркнула Мария. – Всунут в мужья кого попало и живи, радуйся.

– Да тебе-то как раз грех жаловаться. Говорят, молодой князь Дмитрий красив, да к тому же удал по воинской части. В 12 и 15 лет отец оставлял его командовать своими войсками в его отсутствие. Не зря хан Узбек хотел именно его женить на своей сестре. Лучше и выбрать нельзя было.

– Да они смертники все, эти русские князья, которые грызутся между собой вместо того, чтобы объединиться против ордынских ханов! – вспылила Мария. – Вспомни судьбу Ярослава Тверского [10] и Андрея Суздальского [11], которые задумали выйти из-под власти Орды! Их выступление было жестоко подавлено, потому что никто из других русских князей не оказал им поддержки! Андрей с женой, дочерью Данилы Галицкого, вынужден был бежать к свеям, и умер в скитаниях на чужой земле. Жена Ярослава Тверского, была изнасилована и убита ордынцами, подавлявшими восстание, а его дети захвачены в плен. Самого князя Ярослава впоследствии отравили в Орде! Эти тверские князья, они, вообще, словно немного не в себе все! Так и нарываются на неприятности! Выйти замуж за такого князя – это поседеть в двадцать лет, как Анна Кашинская [12]!

– Ну, допустим, Анна Кашинская поседела не в двадцать, – меланхолично заметила Ольга Всеволодовна. – И потом, у каждого своя судьба. Хочешь, я расскажу тебе немного про твою будущую свекровь?

– Нет, не хочу! – отказалась Мария. – Может быть Янина поправится к лету! – мстительно добавила она, посмотрев на мать.

Ольга Всеволодовна только покачала головой.

– И не надейся.

Янина умерла от горячки в конце 1316 года. Мария была вне себя от горя и искренне рыдала на ее похоронах, оплакивая не только судьбу сестры, но и свою собственную. Она уже знала, что тверской князь уже справлялся у отца о том, когда юная дочь Гедемина будет готова встать под венец с его старшим сыном.

Сразу после похорон сестры, не дожидаясь появления в своей светелке отца, Мария убежала в священные рощи кривейто.

 
                                                           Троки
                  Великое Княжество Литовское,
                                                       1316 год
 

Над Тракайским замком вторую неделю бушевала гроза. Ночью оглушительные раскаты грома и ослепительные молнии, прорезавшие небо и сполохами отражающиеся в разбухшей от обилия дождя реке, не давали людям спать, пугая слабонервных, детей и животных. Днем не стихал дождь, размывавший дороги, поля, затопивший посевы и грозивший потерей урожая. Люди в замке шептались, обсуждая исчезновения из замка дочери великого князя Гедемина. Крестьяне из близлежащих селений уже присылали в замок своих делегатов, прося князя встречи с его Янтарной Феей, одно слово которой, по их убеждению, могло утихомирить разбушевавшуюся стихию.

– Женщина, утихомирь свою дочь! – кричал вечером вторника третьей недели князь Гедемин, расхаживая по светлице своей жены. – Сколько можно!

– Муж мой, если бы ты позволил мне воспитывать ее в смирении Божьем, то такого бы не произошло! – с сарказмом отвечала ему княгиня Ольга Всеволодовна. – Ты ей во всем потакал, ты ей все разрешал, вот теперь и расхлебывай! Вырастил ведьму на свою голову!

– Не говори о ней так! – тут же непоследовательно возмутился великий литовский князь. – Это не вина девочки, что она унаследовала от наших предков силу управлять природой.

– Силу управлять природой? – Ольга Всеволодовна скептически посмотрела в окно, по стеклам которого все с той же непрекращающейся силой вторую неделю колотили тугие струи дождя. – Это ты так ее бессовестное выражение недовольства называешь? Это, по-твоему, управление природой? Это возмутительная детская истерика, а не управление силами природы! Посадить ее на хлеб да воду, и три дня искупительную молитву читать!

– Ну да, ты ее еще в монастырь запри! – развеселился князь Гедемин. – Останутся от твоего монастыря рожки да ножки.

– Откуда детям в страхе Божьем расти, когда у них отец такой язычник и богохульник! – покачала головой Ольга Всеволодовна.

– Да какой есть!

Князь Гедемин с неудовольствием подошел к окну, встал рядом с женой, наблюдая, как растекаются по княжескому двору ручьи дождевой воды, превращаясь в бурлящую реку.

– Это надо как-то прекратить, – через некоторое время уже растерянно сказал он.

– Вот и прекрати! – вспылила обычно спокойная княгиня. – Ты же язычник, как и она, тебе и карты в руки. Иди за ней в эту вашу священную рощу и поговори с ней!

– Священная роща – это не проходной двор, и не Божий храм, – устало сказал князь Гедемин, отворачиваясь от окна. – Туда невозможно зайти по собственному велению, без разрешения Богов. А Боги сейчас на стороне малышки Дзинтарс. Надо подождать.

– Да сколько можно ждать! – возмутилась Ольга Всеволодовна. – Таким образом ты в царя морского скоро превратишься, мой дорогой великий литовский князь. А Литва твоя, в сплошное болото!

– Постыдилась бы, женщина, – хохотнул Гедемин, обнимая жену за талию и вдыхая запах ее волос. – Где морской царь, и где болото!

– Ну, в лешего тогда или в этого, как там у вас – водяного! – Ольга Всеволодовна сердито вывернулась из его рук. – Найди ее и утихомирь, Дема! А то мы без урожая в этом году останемся!

– Ух, сестричка лютует! – Ольгерд и Кейстут пробежали по двору, закрываясь одним плащом от проливного дождя, барабанящего по каменным плитам княжеского двора.

Под высоким навесом крыльца Ольгерд вытряхнул от дождя плащ и вопросительно посмотрел на брата:

– Может, сходим в священную рощу, поговорим с ней?

– Мы уже пытались, – сказал Кейстут, стряхивая с плеча камзола капли дождя. – Она даже нам туда вход закрыла! Помнишь, как мы там плутали, под дождем и в темноте? Хотя я был уверен, что мы все время топтались недалеко от входа, мы просто не могли его найти!

– Да, дела, – подавил вздох Ольгерд. – Может, тогда сходим к отцу? Дзинтарс не годится для замужества. Она же не такая, как все, она особенная! Янтарная фея Литвы. Наш талисман. Она должна остаться в Литве.

– Останется, – махнул рукой Кейтут. – Сходит быстро замуж и вернется в Литву. Зато отец счастлив будет. Ему нужен политический союз с Тверью.

– А она?! Ей что прикажешь делать?

– Что ты меня пытаешь? – разозлился Кейтут. – Откуда я знаю? Думаешь, у меня за нее сердце не болит? Каждый раз, когда идет этот проклятый дождь, я думаю о том, что это слезы Дзинтарс! Даже, когда он не имеет магического происхождения!

– Вон, и отец кстати, – сказал он, мельком взглянув на двор, через который пробежал, спасаясь от дождя, по направлению к воротам, князь Гедемин. Он казался настолько обеспокоенным, что даже не заметил стоявших под козырьком крыльца сыновей. – Злой, как черт этот их христианский.

Кейстут проследил за ним взглядом, повернулся к Ольгерду и, растянув в усмешке губы, добавил:

– Все еще хочешь с ним поговорить?

Ольгерд отрицательно покачал головой.

 
                              Великое Княжество Литовское,
                                                                  1316 год
 

Мария-Дзинтарс сидела на нагретой солнцем траве в священной роще кривейто и слушала жреца. В волшебной роще царил вечный день. Ласково пригревало солнце, шептались, прижимаясь к земле, травы, гудели пчелы, собирая с цветов мед. Речь жреца успокаивающим бальзамом лилась на раны ее души, умиротворяя, расслабляя, клоня ко сну.

– Всякую судьбу, деточка, изменить можно, – говорил жрец. – Она не навечно расписана. У всего сущего в жизни есть перепутья, когда принимаются решения. От этих решений меняется рисунок судьбы. Прими ты сейчас решение не ехать невестой Тверь, и судьба твоя по-другому сложится.

– И судьба других людей тоже? – спросила Дзинтарс.

– И судьба других людей тоже. Для одних твое решение может благом прийтись, другим доставить проблемы. Но запомни, даже если твои поступки влияют на жизнь других людей, судьбу свою они все равно решают сами. Раз и навсегда определенной судьбы, рока, не бывает. Если захочешь, если сумеешь переступить через себя, свою судьбу всегда можно изменить.

– Если все так, как ты говоришь, значить и спасти никого нельзя?

– Спасти можно того, кто хочет спастись.

– Может быть он хочет, но не знает как?

– Такого не бывает, княжна. Человек, как и животное, всегда знает, что нужно делать, чтобы спастись. Тело его знает, но не душа. Душа, подобно птице, всегда стремится к высокому. И высота эта по-разному определяется для разных людей. У одних – это достижение славы, почести, злата, у других – забота о семье, у третьих – защита родины, у четвертых – служение богам.

– Как у тебя? – спросила Дзинтарс.

– Как у меня.

– Если мои видения, как ты говоришь, это моя судьба, могу я захотеть не видеть их? Совсем.

– Твои видения – это не твоя судьба, а часть твоей души. Как твои руки, ноги, голова – часть твоего тела.

– Значит, они прекратятся, когда умрет моя душа, но не мое тело? Может ли душа умереть прежде, чем умрет тело, жрец?

– Может, княжна.

– От чего?

– От людской слабости.

– Что ты имеешь в виду?

– От нежелания жить, страдать, любить, бороться. От того, что в один черный час человек принимает решение отказаться от души, погасить в себе это бесценный дар богов, потому, что он приносит много боли и страданий.

– Значит, люди без души живут среди нас?

– Их много, дитя мое. Загляни им в глаза и увидишь пустоту.

Мария вздохнула.

– Что мне делать, жрец? Я не хочу ехать в Тверь. Я не хочу выходить замуж за тверского князя.

– Почему, княжна?

Мария снова вздохнула.

– Я видела залитую кровью Тверь. Я видела гибель людей. Я видела его смерть.

– Мы все умрем, – спокойно сказал жрец. – Умрешь и ты, твой отец, твои братья. От этого ты ведь не перестанешь их любить и не изгонишь их из своего сердца? Даже здесь, в Литве, которую ты считаешь безопасной, может в любой момент пролиться кровь. Уже завтра утром Тракай может подвергнуться нападению крестоносцев, город сожжен, твоя семья и ты погибнуть.

Мария пожала плечами.

– Может быть, это и произойдет, но не скоро, и я не вижу этого в моих снах. Смерть князя и падение Твери я видела так ясно, словно стояла на холме, наблюдая за этим.

– Тогда откажи отцу и не езди в Тверь.

– Я чувствую, что моя жизнь связана с этим городом, – помолчав, задумчиво проговорила Мария. – Он принесет мне счастье и боль. Я не хочу боли!

– Стыдись, княжна! Ты хочешь уподобиться слабым людям, которые живут без души?

– Я боюсь! – почти со слезами на глазах вскричала Мария. – Я боюсь, боюсь так, что мою душу захлестывают волны паники, я дрожу от ужаса, наблюдая картины разрушения в своих снах, полных крови и пепла. Мое сердце замирает от страха в моих снах, но я боюсь даже тогда, когда не сплю, потому что тогда я перебираю воспоминания из своих снов. Это становится невыносимо! И я не знаю, как это остановить!

– И поэтому этим летом над Тракаем все время бушуют грозы, – пряча в бороде грустную понимающую улыбку, сказал, словно утверждая, жрец.

– Я ничего не могу с собой поделать! – сквозь слезы проговорила Мария.

– Ты лжешь самой себе, княжна. Я тебя не этому учил. Ложь – это слабость. Остановись, посмотри в глубину своей души, отстранись от своих страхов, прими решение и измени свою судьбу.

Мария-Дзинтарс в отчаянье сжала дрожащие пальцы в кулаки, так, что ее ногти до боли впились в ладони.

Жрец кривейто посмотрел на нее и неодобрительно заметил:

– И контролируй свои эмоции, девочка. Тебе уже не пять лет, взрослая уже. Останови дождь. Прекрати грозы. Возвращайся домой. Отец не будет принуждать тебя к браку. Ты сама примешь решение, выходить тебе замуж или нет.

 
                                                                 Троки
                        Великое Княжество Литовское,
                                                             1316 год
 

Отец пришел в ее светелку хмурым январским утром, несколько месяцев спустя после того, как она вернулась домой. Мария стояла у окна и смотрела на свежевыпавший снег, раздумывая о том, какую лошадь из конюшни отца взять для утренней прогулки верхом.

Услышав скрип открывающейся двери, она повернулась на звук и была поражена каким-то потерянным видом отца. В этот момент ей стало его так жалко, что она пронеслась через всю комнату, чтобы как в детстве, зарыться в его объятья.

– Дзинтарс, – произнес князь Гедемин, сжимая в объятьях гибкое девичье тело и вдыхая запах лаванды, исходивший от ее рассыпавшихся по плечам густых золотистых волос.

Некоторое время они так и стояли, обнявшись, вдыхая запах друг друга. Потом князь Гедемин легонько отстранил дочь от себя.

– Нам надо поговорить, малышка, – хмуро произнес он, словно ломая себя.

– Если ты так мрачен потому, что пришел объявить мне, что после смерти Янины невестой тверского княжича стала я, то не трудись просить меня освободить тебя от данного мне обещания.

Мария смотрела прямо в лицо отца.

– Я уже все поняла, и я сама освобождаю тебя от твоего обещания. Я знаю, что другой дочери брачного возраста, кроме меня, у тебя нет. Я поеду в Тверь.

Князь Гедемин был приятно изумлен. Направляясь в покои дочери, он ожидал слез и упреков, но его непредсказуемая янтарная фея снова удивила его. И его удивление еще больше возросло, когда Мария, глядя ему в глаза своими серьезными золотистыми глазами, все также спокойно заявила:

– Я согласна на это на одном условии. Перед свадьбой ты разрешишь мне съездить в Орду, в Сарай-Берке [13].

Князь Гедемин чуть не поперхнулся от изумления.

– Ты соображаешь, что говоришь, Мария?! Женщина, православная княжна в Сарае! Ты хочешь в гарем к хану Узбеку?

Мария сделала смешную гримаску.

– Идея неплоха! Я никогда не думала об этом. Говорят, Узбек молод и хорош собой.

– Ты готова перейти в мусульманство?

– А что, для дела не жалко. Кроме того, с твоей политикой, папочка, мне даже сложно сказать, каково мое вероисповедание. Моими учителями были жрецы кривейто, православный священник моей матушки, доминиканские и францисканские ученые монахи, которых ты используешь для переговоров с папой и магистрами Ливонского и Тевтонского орденов [14] и рижского архиепископа.

– Несносная девчонка! Слышала бы тебя мать!

– Я поеду не одна, отец! – сказала Мария, снова заглядывая в глаза князя Гедемина своими волшебными золотыми глазами. – Ты дашь мне эскорт из своих татарских друзей. Я переоденусь в мужское платье. К тому же хан Ахмат, ордынский представитель при нашем дворе – мой бывший учитель и хороший друг, и я уверена, что он не откажется сопровождать меня и быть моим гидом в Орде.

Князь Гедемин озадаченно потер рукой лоб.

– Дзинтарс, зачем тебе это надо? – устало и почти обреченно, понимая, что ему придется согласиться с требованием дочери, спросил он.

– Я же сказала, папочка, побывать в Орде было мечтой моего детства. Еще неизвестно, каким мужем окажется тверской принц, может быть, он захочет держать меня в четырех стенах?

– Какой бы он не был, мне уже заранее его жалко, – вздохнул князь Гедемин.

– Ничего, переживет, – небрежно отмахнулась от него Мария. – Мне уже доложили, что он могучий воин, и любит помахать мечом, как дядюшка Давид [15]. А они, эти могучие воины, знаешь ли, самые стрессоустойчивые. Им только кости править и раны лечить нужно. Прослывешь святой.

– Им еще детей рожать надо, – заметил князь Гедемин.

– Ах да, но это происходит естественным путем, насколько я понимаю. Или ты и в этом должен меня просветить накануне свадьбы с тверским принцем?

– Дзитнтарс, перестань меня провоцировать, – улыбаясь в усы, сказал князь Гедемин.

– Иначе что? – заломив бровь, подражая отцу, переспросила Мария.

– Иначе не разрешу тебе поехать в Сарай-Берке!

– Папочка! – Мария бросилась на шею отцу. – Ты самый лучший! Тогда ты не будешь на меня сердиться, правда?

– Сердиться за что?

– Я уже написала хану Узбеку письмо, испрашивая разрешения на посещение Сарая-Берке, – сказала Мария, мило улыбаясь отцу, отчего князь Гедемин чуть не закашлялся от возмущения. – На самом изысканном арабском языке, отец. Ты же знаешь, я изучала его с арабским врачом из Орды, который жил у нас несколько лет. Хан Ахмат тоже немного помог мне с посланием.

– И что Узбек? – спросил заинтригованный Гедемин, забывая о том, что должен был рассердиться на самоуправство дочери.

Мария с триумфом посмотрела на отца.

– Представляешь, хан Узбек ответил мне! И пригласил, как свою гостью, в Сарай-Берке! Даже личную золотую пайцзу [16] приложил!

– Так вот в чем было дело с этой монгольской делегацией несколько недель назад! – хлопнул себя по лбу князь Гедемин. – А я то все гадал, что же им нужно то было, когда они о здоровье моих дочерей все спрашивали. Я уже волноваться начал, как бы чего не вышло. Узбек то он, конечно, имеет репутацию человека здравомыслящего, но чем черт не шутит! Эх, мало тебя наказывали в детстве за самоуправство, моя золотая фея!

– Совсем не наказывали, – подчеркнуто сокрушенно согласилась Мария. – Мама всегда говорила, что ты позволяешь мне больше, чем мальчишкам, и это ничем хорошим не кончится.

– Правильно говорила. Ну, раз взялась за гуж, поезжай. Дам я тебе людей, да и хан Ахмат достаточно богат и знатен, чтобы обеспечить тебе достойный эскорт. Я поговорю с ним об этом. Без награды не останется. Но поторопись! Свадьба с тверским принцем, скорее всего, состоится в начале следующего года. Я хочу, чтобы к концу зимы ты вернулась в Вильну.

Князь Гедемин подошел к дочери и ласково коснулся ее распущенных по плечам золотистых волос.

– Держись в Орде, как положено моей дочери, Дзинтарс! Не посрами отца и Литву.

– Я – твоя янтарная фея, папочка, – лукаво блеснула золотисто-янтарными глазами Мария. – Твоя и Литвы. Вместе мы победим любого дракона, не говоря уже о простом ордынском хане!

– Уже не моя, – грустно пробормотал князь Гедемин, провожая взглядом тонкую грациозную фигурку дочери, поспешившую к дверям светелки. – Черт бы побрал этот неожиданный недуг Янины! Я не хочу отпускать тебя в Тверь, моя маленькая янтарная фея. У меня нехорошие предчувствия.