Андриан сперва ничего не подозревал. Раньше ему нравилось ухаживать за Миоликой. Он восхищался ее красотой, и ему льстило, что у него будет такая красивая жена. Девушка была и неглупа к тому же. Он старался заслужить ее расположение, дарил цветы и подарки, она же обращалась с ним дружелюбно, но довольно прохладно. Делала она это словно по необходимости. Он успокаивал себя тем, что со временем она проникнется к нему симпатией. Но тут девушку словно подменили – его Миолика (перевоплотившаяся Марьяша) стала смотреть на него с такой же симпатией, как и он на нее. Если до этого в ее присутствии было холодно, то теперь тепло и уютно. Теперь девушка с удовольствием с ним общалась, и им очень нравилось беседовать, так как всегда находилось много общего. На многое они смотрели одинаково. И Андриан тихо радовался, что девушка наконец оттаяла, чувствуя, что теперь юношеская влюбленность постепенно уступает место нечто большему, и крепнут его чувства. Он надеялся, что и изменившаяся Миолика чувствует тоже. Им было очень хорошо вместе. Было заметно, как приятно ей его общество, да и любое прикосновение. Даже, когда общаясь, он просто брал ее за руку. Но в последнее время что-то его смущало в ней. Он знал ее с детства, и что-то неуловимое не давало ему покоя. То ли немного отличалась походка, то ли манера поведения. Он не мог понять, что не так, и даже ругал себя за подозрительность. Однако многолетние привычки не меняются так быстро. Она вела себя почти так же, как всегда, если не считать того, что стала очень тепло к нему относиться, но ступала чуть менее уверенно, да и вела себя скромнее.
Однажды Андриан остался ночевать у графа с графиней, так как они с Миоликой (как он думал) поздно загулялись по саду. И вот утром он прибежал к девушке. В саду как раз пел соловей, и он хотел позвать ее послушать трели. Торопясь, и боясь, что птица перестанет петь, он совсем забыл о приличиях и ворвался в комнату, не постучав, как обычно и не дождавшись разрешения войти. В это время Марьяша как раз готовилась пить очередную порцию зелья. Чужое обличье вот-вот должно было спасть. Своим неожиданным вторжением Андриан испугал ее, и заветная бутылочка полетела на пол, разбившись вдребезги. Юноша извинился за свое поведение. А Марьяша снова стала собой. Он не мог ничего понять: только что перед ним была его Миолика и вдруг – Марьяша. Пришлось ей рассказать все без утайки.
– Зачем ты выставила меня дураком, посмеявшись надо мной? Я ведь к тебе со всей душой и открытым сердцем. А ты неплохая актриса, – сказал парень с горечью. – Так хорошо притворялась, что что-то чувствуешь ко мне, я даже поверил.
Ему было обидно, что его так обманули. К тому же он за последнее время он очень полюбил девушку. Ему казалось, что и она к нему что-то испытывает, и вот, оказывается, она все время притворялась.
– Простите, я действительно виновата перед Вами, я не подумала о Ваших чувствах вначале, а потом мне было стыдно и страшно признаться, я совсем запуталась в этой лжи, больше всего я боялась Вашей реакции, когда все раскроется, – cказала Марьяша, – однако я не притворялась, что люблю. Да, я пыталась вести себя, как Миолика, благо я хорошо ее знаю. Я знала, что наш обман не будет долгим, и все скоро раскроется, но мне хотелось помочь ей, мне не хотелось, чтобы отец вернул ее. Я люблю Вас с самого детства, с подросткового возраста. Я знаю, что у меня нет шансов, но мне так хотелось помечтать, что все эти нежные слова, объятия и поцелуи предназначены мне.
Тут голос Марьяши сорвался, и по щекам покатились слезы. Она, стискивая зубы, пыталась их остановить, но ничего не помогало.
– Простите меня за то, что я сделала. И мне не следовало этого говорить, – смутилась Марьяша, покраснев до корней волос, и кинулась из комнаты прочь.
В это время на ее пути попалась скамеечка для ног, и она, перецепившись через нее, чуть не упала. Андриан успел подхватить ее. Слушая речь Марьяши, он чувствовал, что его гнев на девушку тает, как мороженное на солнце. Ему хотелось сердиться на нее и Миолику, но он не мог. Подхватив ее и прижав к себе, он с удивлением понял, что ему уже не хочется ее отпускать. Он больше не сердился, а, наоборот, он почувствовал нежность к ней. Заплаканная, смущенная она казалась такой ранимой. Хотелось ее защитить и уберечь. Она напоминала замерзшего воробышка, согретого лаской.