Физика и лирика
– Настя, ну как ты руки ставишь! – к концу второго часа мои педагогические нервы совсем сдают. – Я же объясняла тебе: фиксируй, фиксируй движение.
– Оля, я стараюсь, делаю, как могу! – Настька злится и чуть не плачет.
А я тоже злюсь не меньше. Устала как старый черт сегодня, а еще уроки делать. Последнее время я просто на разрыв. Школа, танцы, собака, в свободное время – репетиции с девчонками. Любимое занятие – да, и это отлично. Но если бы еще не учиться в школе! Все эти самостоятельные, рефераты, контрольные, коллоквиумы только отвлекают от жизни. И мешают двигаться в нужную тебе сторону.
– Ладно, не обижайся, – снова включаю запись. – Давайте последний раз, и по домам.
Встаю в первую линию, рядом с Ленкой, «рыбки» позади, по сторонам от нас: выстраиваем форму трапеции. Это моя особая задумка: танец с орнаментальным рисунком – эффект именно от расстановки и перемещения людей на сцене. За счет этого мы снизим нагрузку на чистоту движений и выиграем именно благодаря коллективному танцу.
Раз, два, три, начали! Контролирую девчонок через зеркало: хорошо, что у Насти такой огромный шкаф-купе с зеркальными дверками. Получается, почти как в балетном классе.
– Маша, не филонь! Лена, в полную силу! – покрикиваю я, стараясь их направлять.
Девчонки устали. У меня у самой пот течет со лба так, что челка налипла до самых глаз. Но хореограф всегда должен работать больше танцоров. Тем более, если сам еще и танцует.
Все, «конец балета!», пора и по домам. Вялые, сонные, машем друг другу на прощание и расходимся. По счастью, мама вывела Мурку, поэтому делаю уроки в состоянии непонимания (сколько раз уже такое было!), падаю под почти невесомое одеяло и мягко улетаю от неповоротливых людей куда-то во вселенную безмятежных танцев и музыки…
…
Будильник – вот самое подлое существо на свете! Где бы он ни поселился – в часах, телефоне, телевизоре – всегда отвратителен в своих мечтах испортить утро человеку. Наш живет в старых советских ходиках, потому что так противно дребезжать сейчас не умеет ни один механизм. Я валю будильник рукой на кровать и душу его подушкой. Но Мурка уже услышала сигнал и принимает эстафету у настойчиво позвякивающих часов. Мурка умнее – она же собака. Она не лает, нет. Она подкрадывается ко мне и начинает лизать – руки, ноги, лицо. Я прячусь от нее, закутываюсь в одеяло. Тогда она хватает одеяло зубами и начинает его потихоньку стягивать. Так хочется дать ей за это тапкой по попе! Вскакиваю и… все, я уже стою. Приходится идти умываться, чистить зубы и тащиться на улицу.
Что там у нас сегодня за окном?.. О-о-о-о, судя по океанам на асфальте, всю ночь шел дождь. Самое то промочить с утра ноги и вообще привести перед школой свою внешность в полную негодность. Лениво гуляю до сквера: выспавшаяся, в отличие от меня, собака весьма довольна жизнью и мокрой прогулкой. Пытаюсь подремать стоя, но в мою руку тут же подсовывается палочка: «кидай, кидай!».
– Мурка, отстань, а?.. – зеваю, закрывая рот рукой, из которой торчит старая ободранная ветка. – Совести у тебя нет, каждый день меня будишь.
Довольная беседой псина («Ура, со мной разговаривают!») скачет как толстоногий слон и, конечно же, пачкает мне джинсы и куртку.
– Муркаааа! – чуть не реву я. – Ну, еще мне одежду теперь стирать не хватало…
Картинка, конечно, прямо для гламурных журналов: старая шапка набекрень, светло-голубая куртка с хаотичной мозаикой собачьих следов и старые джинсы, на которых эти самые «дизайнерские» следы продолжаются. Да ладно, думаю я, сейчас до дому дойду, и закину в стиральную машину.
– Оля, – раздалось за спиной, и я застыла, пытаясь понять, чей это голос. – Привет, Оля. Это твоя собака?
Оборачиваюсь и щеки становятся пунцовыми: Рябинин. Откуда он взялся здесь, он же живет в другой стороне района! Пытаюсь найти слова, чтобы держаться уверенно, а Саша уже треплет Мурку, которая не против и на нем оставить пару-тройку декоративных узоров в виде собачьих лап.
– Привет, – говорю по возможности небрежно, судорожно пытаясь представить себя со стороны. – Да, гуляю, но это не моя собака…
– Чья же? – удивленно поднимает на меня глаза Саша. – Первый раз вижу, чтобы в полвосьмого утра кто-то расхаживал с чужой собакой.
Рябинин смеется, а я готова зареветь. Надо же было мне сегодня надеть эту шапку!.. И куртку светлую, на которой любая грязь видна.
– Да так, просто собака, – пожимаю плечами и стараюсь сделать вид, что мне это все равно. – Бездомная. Мама решила взять ее временно на передержку, до пристройства. Ну, пока на нее желающие не найдутся. А потом мы сразу ее отдадим.
– А зря, – неожиданно для меня восклицает Саша. – Смотри, какая она умная!
И собака действительно вдруг начинает садиться и вставать по движению руки Рябинина. Молчу, потому что не знаю, что сказать. Саша забирает у меня поводок, и начинает ходить с собакой по аллее: туда и обратно, туда и обратно. Сначала Мурка тянет, как обычно, а потом начинает идти спокойно, рядом. Надо же! Оказывается эта четырехлапая умеет ходить как дисциплинированная овчарка. И, кстати, со стороны смотрится очень даже симпатичной. Или это потому что рядом с Сашей?..
– Оля, ты в школу не опоздаешь? – говорит Рябинин, возвращаясь ко мне. – Уже семь-сорок.
– Ой! – хватаю поводок и бегу домой.
– Пока! – кричит вслед Саша. Но мы с Муркой уже совсем далеко.
…
На химии я вдруг заметила, что Рябинин смотрит на меня. Вроде, ничего такого, но сердце почему-то сразу забилось, а мир вокруг стал расплывчатым и нечетким. Опускаю глаза, пока румянец не захватил лицо целиком, записываю новую тему. Химичка диктует быстро, на доске почти не пишет. Пытаюсь понять формулу и решить задачу, но в голове все сбивается.
– Воронцова скажет нам ответ? – словно специально химичке приспичило спрашивать именно меня. – Воронцова, встань.
Встаю, отрицательно мотаю головой, падаю обратно на стул.
– Ты что, вообще уже, что ли?! – возмущенно шипит Полыгалова. – Тут же легкотня!
Химичка вызывает к доске Свиридова и тот с привычной ему самоуверенностью стучит мелом по доске.
Тихо вибрирует телефон, тайком достаю его и открываю сообщение.
Александр:
«Пойдем гулять с собакой после школы?»
Изумленно смотрю на Рябинина: может быть, он шутит?! Саша улыбается и кивает мне головой.
«Хорошо. В три часа, в сквере», – пишу в ответ и, почти не дыша, нажимаю «отправить».
– Ты чего там? – пытается засунуть нос в мой телефон любопытная Ленка. – Машка пишет? Или Настя?
– Нет, это не они, – скорее выключаю экран.
– А кто? – изумляется Полыгалова и настойчиво ждет, что я скажу.
– Да это… Это тетя моя спрашивает про выходные, приду в гости или нет, – мямлю первую пришедшую в голову глупость.
– Ты же говорила, что вы давно поссорились? – упрямо не желает остановить допрос Полыгалова.
– Вот она и хочет помириться, – отмахиваюсь раздраженно.
Ленка недоверчиво хмыкает, щурит глаза. Ну и чутье у нее! С такими способностями ей надо прямо в полицию идти работать. На мою радость звонок пробивает полную подозрений тишину, и я спасаюсь малодушным бегством.
Осталось два урока: физика и геометрия. Два урока, и можно бежать домой за Муркой!
– Деточки, достаньте тетрадочки, – шепелявит старый физик Гордей Николаевич, которому, наверное, уже за сто лет. – Сегодня мы с вами составим очень интересные таблицы по параллельному и последовательному соединению проводников. Мне кажется, вы плохо усвоили эти темы, сейчас мы их разберем и полюбим.
Открываю тетрадь и украдкой кошусь на Сашу. Он ловит мой взгляд и улыбается.
– Кто расскажет схему последовательного соединения? – физик обводит взглядом молчащий класс. – Да, деточки, физика – это вам не лирика.
Что тут сказать: не поспоришь…
Печенье для Зиба
А у вас такое бывает?! На кровати валяется уже почти весь гардероб: три любимые кофты, белые джинсы, синяя юбка, синее платье, красная юбка, серые брюки – а что надеть – не решила! В отчаянии смотрю на часы: без пятнадцати три. Уже надо не выходить, а бежать, сломя голову! Всё, терпение кончилось, время тоже. Решительно беру мамино черное пальто – изысканное, длинное, самое то! Главное, не запачкать. Впрочем, кажется, за день на улице подсохло…
Как мы ни торопились, Рябинин уже нас ждал. Поэтому романтичной встречи: «Ах, а мы тебя не заметили!» не получилось. Мурка издалека узнала Сашу, запрыгала от радости и потащила меня к нему совсем неромантично и неизящно.
– Привет! – сказал Рябинин то ли мне, то ли собаке.
– Она же сейчас тебя лапами тебя перепачкает, – немного злюсь, что с псиной Саша общается больше, чем со мной.
– Так это «собачья» одежда, – беспечно улыбается Рябинин. – Я ее всегда на прогулки надевал, когда с Джессикой шел.
– Это… кто? Собака твоя? – я почему-то даже представить не могла, что у Саши может быть четвероногий питомец.
– Это была наша старая-старая колли, – в голосе Рябинина появилась печаль. – Рыжая, как лесной костер! Крупная, выше стандарта. Но лаяла так пискляво и громко, что нас узнавали издалека… Ее теперь нет, а прогулочная одежда осталась.
– Она что… умерла?.. – мне вдруг стало так грустно, что я чуть не заревела.
– Умерла, – отвернулся Рябинин и стал гладить Мурку, счастливо заглядывающую ему в глаза.
– Пойдем! Что тут стоять, – потянул Саша Мурку за поводок, и мы все вместе пошлепали по изрезанному лужами скверу. Саша дрессировал Мурку и грозился научить ее мурлыкать, если она не будет правильно ходить рядом, как служебная собака. Мурка делала такую умильную морду и такие искренне-наивные глаза, что я хохотала и совсем забыла о страхах и комплексах. Мы дурили, кидали палку, потом вспомнили Мурку из «Простоквашино» и мычали собаке как корове. Уже два круга прошли по скверу, а гулять хотелось еще больше!..
Саша кинул палку и чуть не угодил в старичка, неожиданно оказавшегося за елями, посаженными с краю сквера.
– Извините! – Крикнул Рябинин и побежал за палкой.
Он обогнул старичка, поднял измочаленную собакой палку и… остановился. Мурка, обрадовавшись удаче, подскочила к Саше и выхватила палку, но он даже не обратил внимания. Догоняю их и… это же наш физик!
– Здравствуйте! – автоматически сказала я.
А физик посмотрел на меня каким-то удивительно отрешенным взглядом и пошел по кругу, огибая полянку вокруг елей. Дошел до нас вновь, потоптался на месте и растерянно пошел по кругу в обратную сторону.
Мы с Сашей переглянулись: с физиком явно было что-то не то.
– Гордей Николаевич! – окликнул его Рябинин. – Вам чем-то помочь?
Учитель посмотрел на нас внимательным и в то же время непонимающим взглядом. На минуту мне показалось, что я елка, которая вдруг вообразила себя девочкой и вздумала разговаривать.
– Деточки, – мягко прошамкал физик. – Деточки, вы не знаете, где выход из этого леса?
Мы обомлели. Сквер, конечно, немаленький. Но принять его за лес?! Я уже хотела напомнить физику, что это всего лишь небольшой участок в городе, но Саша опередил меня.
– Конечно, мы знаем. И выведем вас на дорогу, – буднично сказал Саша.
Я открыла рот, чтобы спросить, куда это Рябинин собрался направиться, но Саша жестом остановил меня.
– Пойдемте, пойдемте, здесь недалеко, – успокаивающе заверил он учителя. – А вы живете где-то рядом?
Рябинин взял под руку физика и пошел с ним так привычно и уверенно, словно мы, и правда, были в лесу, откуда Саша уже не первый раз выводил людей.
– Живу, – вздохнул Гордей Николаевич. – Живу где-то рядом, да что-то не могу найти дорогу. Вот если бы внучку мою встретить…
– Внучку? Очень хорошо, – улыбнулся Саша. – У вас же есть ее телефон? И вообще телефон?..
Окончание фразы получилось у Рябинина неуверенным, но физик спокойно достал старенький телефончик и протянул нам. Саша, чуть наморщив лоб, стал быстро просматривать контакты.
– Тут две внучки! – заметил он. – Маша и Даша. Какой лучше звонить?..
Но физик вновь погрузился в странное созерцание елей и не отвечал.
Рябинин покосился на меня:
– Ладно, пойдем по алфавиту: Даша, – и нажал кнопку набора номера.
Через минуту по выражению Сашиного лица стало ясно, абонент вступать в переговоры не желает.
– На очереди Маша, – подмигнул мне Рябинин и начал звонить второй внучке. И та, на наше счастье, ответила. Саша объяснил, где мы и почему, потом несколько раз сказал «да», «хорошо», «понял» и положил трубку.
– Ну?.. – не выдержала я.
– Улица Тургенева, тридцать три. Внучка нас встретит, – победно заявил Саша и обернулся к физику. – Пора покинуть этот лес!
Мы вышли из сквера и кратчайшей дорогой повели Гордея Николаевича. Но путь оказался долгим, потому что наш старый учитель шел медленно и ежеминутно оглядывал улицу.
– Деточки, – мы держим верный путь? – продолжал он сомневаться.
Мы заверяли, что – да, а Мурка настойчиво лаяла.
– А вы знаете, – вдруг оживился Гордей Николаевич, – ведь у академика Благонравова такого же окраса собака была. Это я про Зиба говорю.
– Зиба?.. – мы с Сашей разинули рты.– А кто это – Зиба?..
– Зиб – это Замена Исчезнувшего Бобика, – хитро улыбнулся физик. – Неужели не слыхали? Легендарный пес, совершенно случайно попавший на эксперименты по космическим полетам. Хитрющий был товарищ! Я в юности любил Зиба тайком со стола печеньем подкормить. Он уж пожилой совсем был, песик этот. А всё смешной!.. Космонавтом не стал, зато в любви до старости прожил
Гордей Николаевич засмеялся, и как-то враз, в один миг, помолодел и выпрямился. Мы с удивлением смотрели на него, казавшегося еще пять минут назад таким тщедушным. И только сейчас – впервые за почти два года уроков! – заметили, как интеллигентно выглядит наш учитель. А физик просветлел лицом, и взгляд стал мудрыми и внимательным.
– Оля, Александр, вы что тут делаете?..
От растерянности в моей голове спутались все слова, но Саша опять выручил ситуацию:
– Так мы вас случайно встретили, Гордей Николаевич. И решили вас проводить. А вы нам про Зиба рассказывали и про Благонравова хотели. Какая у него фамилия необычная, он не священник?..
На самом деле мы уже дошли до улицы Тургенева и даже досчитали до тридцать третьего дома. Но что делать дальше, пока не решили.
– Саша, не знать Анатолия Аркадьевича, прекрасного ученого-физика, так много вложившего в дело развития космоса и ракетостроения!.. – по-отечески укорил учитель Рябинина. – Ведь он стоял у истоков нашей науки. И мне фантастически повезло, что в молодости я мог с ним общаться.
– А вы что… Строили космические ракеты?.. – влезла я в беседу.
Но узнать ответ мне не удалось. Из-за соседнего дома выбежала высокая, крупная женщина в годах, налетела на маленького сухонького физика и чуть не закружила его на руках.
– Дедушка, – трубным голосом возвещала она. – Как же ты не выпил лекарство!
Крупнокалиберная, как космическая ракета, внучка Маша прижимала к себе потерявшегося в объятьях старичка и чуть не плакала.
– Ребята, спасибо, спасибо вам! – повернулась она к нам. – Я бы, наверное, с ума сошла, если бы не вы. Ведь это я забыла утром напомнить дедушке, что надо выпить лекарство. Пойдемте, пойдемте же скорее пить чай!..
Мы пытались отказаться, но силы внучки существенно превосходили наши возможности. И уже через минуту, увлеченные вихрем родственной любви, мы все, включая взбудораженную внезапным приключением Мурку, оказались в небольшой квартире. Посреди гостиной, уставленной старой мебелью и украшенной золотистыми шторами, стоял круглый стол, за который нас тут же усадили. И не успели мы сказать и слова, как перед нами оказались чашки, чайник и вазочки с печеньем. А внучка, поправляя нежнейшего голубого цвета широкие рукава блузки, беспрестанно подкладывала нам в тарелки новые угощения.
– Это вы таким печеньем кормили собаку Благонравова? – шутливо спросил Рябинин.
– Ну что ты, что ты, – в тон ему ответил физик. – Кто же таким собаку академика кормит! Для Зиба всегда находилось домашнее, рассыпчатое.
– Дедушка, не позорь же меня! – покраснела как школьница внучка Маша. – Я пекла, пекла в выходные!
И, покачав головой, женщина убежала подогревать чайник на кухню, белоснежные двери которой выходили прямо в комнату.
Мы грызли печенье, которое, кстати, оказалось очень вкусным, и шутили про воспитание собак и внучек. Дверь в комнату распахнулась и резко Маша вбежала, но уже в ярко-зеленом платье.
– Дедушка! – всплеснула она руками. – Я тебя везде ищу!
И, внимательно посмотрев на нас, добавила:
– А это кто такие?
Я тихо косилась на Сашу и потихоньку подтягивала к себе поводок: кажется, это у них семейное. Рябинин переводил взгляд с «ярко-зеленой» внучки на невозмутимого физика и морщил лоб.
– Не пугай моих гостей, дорогая, – Гордей Николаевич взял из вазочки печенье и вручил его завилявшей хвостом Мурке. – Ребята мне очень помогли, и я им безмерно благодарен.
– Вот как?.. – недоверчиво прищурилась женщина. – Ну-ка, расскажите мне подробнее.
– Душа моя, не мучай же детей! – сказал кто-то позади нас.
Мы обернулись на голос и… В дверях кухни стояла Маша-первая, в голубой нарядной блузке.
Я чуть не подавилась печеньем!.. Вот вам еще один фокус!
– А-а-а-а-а, близнецы, – покивал сам себе Рябинин. – Даша и Маша!
– Конечно! – кивнули женщины.
И хором добавили:
– И дедушка наш любимый!
Затем они посмотрели на меня, засмеялись и, взяв за руки, утянули в кухню. Дали в руки зеркало: ужас! Пока я кашляла печеньем, вся тушь, которой так щедро были накрашены ресницы перед прогулкой, размазалась вокруг глаз.
– Тихо, тихо! – заговорщицки приложила палец к губам «голубая» внучка. – Вот тебе зеркало, вот кран, а вот полотенце. И никому ни слова!
Что же, придется теперь и мне, видимо, сменить внешний вид: такой вот сегодня бал-маскарад!.. Я умылась и очень не хотела выходить обратно в комнату, но внучки уверили меня, что я «совсем, ну, ни капельки не изменилась!».
С трепетом шагнула в комнату. А Рябинин с физиком так горячо что-то обсуждали, что даже не заметили моего возвращения! Да что там – я! Мурка скребла лапой по джинсам Саши, выпрашивая ласки и печенья, а тот лишь рассеянно погладил ее по голове.
Я аккуратно села на свое место.
– Эта задача решается и так тоже! – горячился Рябинин.
– Может быть, может быть, – покачивал головой Гордей Николаевич. – Но ты не учел несколько параметров…
Мурка встала передними лапами Рябинину на колени и лизнула в щеку. Саша, словно очнувшись, посмотрел в потемневшее окно и наморщил лоб.
– Нам, наверное, пора, – вздохнул Рябинин.
– Но обсуждение решения мы обязательно продолжим в следующий раз, – физик поднял ко лбу указательный палец.
– Конечно! – обрадованно кивнул Саша.
И мы пошли собираться.
Пока одевались, внучки Даша и Маша быстрым шепотом рассказывали, что Гордей Николаевич долгое время работал в отрасли космического кораблестроения. Потом на испытаниях нового двигателя случилась авария, после которой здоровье уже не позволило ему заниматься любимым делом в полной мере. Но так как без физики дедушка не мог, то заочно закончил пединститут. И с тех пор преподает в школе, чем гордится не меньше, чем космической отраслью: верит, что среди его учеников однажды обязательно появится великий ученый.
Стоило нам выйти в подъезд, как внешний мир включился, словно по щелчку. Оказалось, что и у Саши, и у меня полно пропущенных звонков и сообщений из дома. А еще – от Свиридова у Саши, и от Ленки – у меня. Разбираться не было времени, мы дружно отправили: «Скоро буду!» и быстрее побежали по сгустившейся темноте. Как я не отговаривала, Саша нас проводил до самого подъезда.
И вот я стою и смотрю в небо, на котором совсем не видно звезд… Монотонно-черное, без всяких просветов и нежностей луны, оно мне кажется сейчас таким красивым, что я не могу оторваться. Сашины шаги давно погасли в переулке, Мурка нагулялась и понуро сидит у подъездных дверей, а я никак не могу решиться шагнуть в привычную жизнь, закончить этот день чудес. Вдруг так волшебно было только сегодня?.. Нет, нет, не может быть! Ведь были же две эти прекрасные прогулки, и наш старенький Гордей Николаевич, и такой ароматный чай в маленьких чашках на оранжево-солнечной скатерти… Максимально вдыхаю воздух этого дня и открываю дверь.