Безымянный. Созидающий башню: книга III

Главным качеством бессмертных, их природным даром всегда было стремление к бескорыстному служению. Именно по этому признаку их отбирали орденские братья, пропуская мальчишек через бесчеловечное испытание последним словом. Садистам необходимо было удостовериться, что в натуре будущих бессмертных это самое стремление превалировало над остальными мотиваторами. Без такого прочного фундамента установки подчинения, которые внедряли в сознание бессмертных, просто не смогли бы работать достаточно надёжно. Разумеется, самим пацанам об этом знать было не положено, а потому они искренне верили, что критерием отбора является преданность идеалам Ордена.

Никто не потрудился раскрыть им страшную в своей простоте тайну того поводка, на котором их всю жизнь держали коварные братья, а потому в среде бессмертных ходили об установках подчинения самые нелепые слухи. Но каких бы небылиц они ни выдумывали, правда состояла в том, что этот поводок вовсе не был сделан из прочной стали, он представлял собой всего лишь доминирующий ментальный концепт, в основе которого лежало то самое природное стремление бессмертных к бескорыстному служению. Сила этих установок была обусловлена их естественностью, они ни в малейшей степени не были насильственными, напротив, они позволяли бессмертным реализовать свою природу.

В сущности, установки просто задавали бессмертным вектор для приложения их естественных устремлений, и этим вектором были идеалы Ордена. Стоит ли удивляться, что бессмертные видели в служении Ордену смысл своего существования? Однако в естественности установок заключалась не только их сила, но и уязвимость. Если бессмертному удавалось найти иные, не связанные с Орденом объекты для служения, то внедрённый ментальный концепт мгновенно терял свою эффективность. Расправа над бессмертными, которую учинил Ксантипа, лишила Джарета веры в справедливость Ордена, тем самым разрушив фундамент, на котором базировались его установки подчинения, заодно отняв у него смысл существования. Но свято место пусто не бывает, по крайней мере, не должно быть, а потому бессмертный с радостью заполнил пустоту новым объектом для приложения своего природного стремления.

Можно сколько угодно спорить, были ли его чувства к Кире любовью или просто инстинктом, не в том суть, главное, они наполнили жизнь Джарета смыслом и подарили ему надежду на счастье. Правда, в данном случае его отношение к Кире вряд ли можно было назвать совсем уж бескорыстным, от себя Джарет даже не пытался скрывать, что хочет занять место её погибшего мужа. При этом он был настолько уверен в собственной неотразимости, что ему даже не пришло в голову поинтересоваться мнением своей избранницы на счёт подобной перспективы. Впрочем, у Джарета имелась и другая, более прагматичная причина, чтобы не пытаться перевести нынешние, ни к чему не обязывающие отношения с Кирой в семейные. Этой причиной были всё те же установки подчинения, которые неминуемо привели бы его на плаху за нарушение кодекса.

Разумеется, Джарет понимал, на какой тонкой ниточке подвешена жизнь дорогой ему женщины. Он не сомневался, что Ксантипа избавится от своей пленницы, как только в её услугах отпадёт нужда, а именно, когда Мартин повзрослеет. К счастью, сынок Киры с годами не отдалился от мамы, напротив, его привязанность только окрепла, но так не могло продолжаться вечно. Рано или поздно мальчишка всё равно станет взрослым, и тогда Киры просто не станет. Даже подумать о таком исходе Джарету было невыносимо. Но что мог поделать слуга Магистра, который и сам-то был жив только потому, что его хозяину нужен был надёжный телохранитель?

Идея использовать Мартина против его приёмного отца показалось Джарету довольно перспективной, всё-таки пацан обладал кое-какими талантами и мог стать серьёзным аргументом в торговле за жизнь Киры. Правда, для начала требовалось обеспечить защиту самому́ потенциальному заложнику, причём не столько от физического, сколько от ментального нападения. Если бы ни упрямство самоуверенного малолетнего придурка, то всё вообще прошло бы как по маслу, но Мартин оказался крепким орешком. Атан-кей и Кира неплохо промыли ему мозги на предмет нравственности будущего Творца, так что Джарету пришлось пойти на хитрость и спровоцировать своего подопечного на дурацкое пари, результат которого был заранее предсказуем. Вот только одного он не предвидел, что за его победу в этом пари заплатит своей жизнью бессмертный.

Впрочем, сопутствующие потери Джарет считал вполне приемлемыми, если только они позволяли достичь нужного результата. Даже жизнь Кириного сыночка он был готов без колебаний принести на алтарь своего семейного счастья. В сущности, Мартину просто повезло, что что его беспринципный наставник не успел зайти слишком далеко. Воскрешение Медины очень вовремя изменило расклад в игре Джарета. Этот странно пропавший и так же странно появившийся Магистр был единственным существом, кто мог бы даровать свободу бессмертному, а значит, дать ему шанс на новую жизнь. Посыл, конечно, был довольно мутный, кто знает, почему этому типу вздумалось выкинуть свой фортель с освобождением бессмертных, но Джарет был не в том положении, чтобы капризничать, ему годился любой шанс, хоть ненамного отличный от нуля.

Впервые за долгие годы отчаяния в кромешной тьме, которая сомкнулась над головами двух обречённых людей, наконец-то замаячил призрачный лучик надежды. И тут уж никакие ошибки или проколы были не допустимы. Если для сохранения тайны нужно было прикончить шестерых боевиков, то чувства, вроде жалости или сострадания, следовало забыть как страшный сон. В общем-то, Джарет вовсе не был кровожадным монстром, его действиями управлял исключительно рациональный расчёт. Не его вина, что бессмертных с пелёнок растили как хладнокровных убийц, стирая в пыль все этические барьеры в сознании зазомбированных детей.

В соответствии с кодексом бессмертного препятствия на пути к цели подлежали уничтожению вне зависимости от их природы, что Джарет и исполнил, не особо заморачиваясь нравственной стороной вопроса. Вот только у судьбы имеются свои критерии, по которым она делит участников своего спектакля на героев и злодеев, и принимать аргументы защиты она не обязана, да и не склонна.

Реплика искателя

Что же это за источник жизненной силы, без которого нам всем хана? Тут нет никакого секрета, об этом источнике знали всегда и образно описывали его, как правило, в виде света, огня или духа животворящего. Более приземлённо можно определить этот источник как изначальный смысл проявленного явления, в основе которого лежит замысел Создателя. Именно в соответствии с этим замыслом росток разрывает оболочку семени, чтобы реализовать свой смысл стать цветком, а гусеница, наоборот, заключает себя в кокон, чтобы реализовать свой смысл стать бабочкой.

И семени и гусенице требуется откуда-то черпать жизненную силу для реализации плана воплощения, и этим источником является разум Создателя, воплощённый в виде алгоритмов сотворённого им мира. Именно эти алгоритмы питают ментальные концепты, из которых ум строит нашу иллюзорную реальность. Эти концепты включает в себя и семя, и росток, и гусениц и бабочек, и вообще всё, что существует или может существовать в нашей реальности. Иначе говоря, это именно высший разум обеспечивает жизненной силой все проявленные явления, включая нас самих. Однако сей чистый источник питает только те смыслы, которые были заложены в творение Создателя изначально. Если какая-либо проявленная форма отходит от исходного замысла, то она теряет связь с источником.

Как вы думаете, что случится, если росток, вместо того, чтобы разорвать оболочку семени решит спрятаться в кокон? Семя просто покроется плесенью и сгниёт в земле. А если гусеница, вместо того, чтобы сплести кокон, вдруг решит разорвать оболочку своего мохнатого тельца? От неё останется только лужица слизи. Источник не станет питать извращённые смыслы. Творения, не воплощающие божественный логос, подлежат утилизации путём постепенного угасания или зачистки.

А что же люди? Может быть, мы всё делаем правильно, только ничего об этом не знаем? Что ж, блажен, кто верует, но мне отчего-то представляется, что, добровольно согласившись на порчу божественного имущества, мы сами себе подписали приговор. Мы напялили на себя скафандры физических тел и тем самым извратили замысел Создателя, а в итоге обрекли всё человечество на утилизацию. Страшноватая перспектива, не правда ли? Как-то не вяжется такой конец с нашими верованиями в добренького боженьку. Мы ведь всё-таки живые существа, он нас создал, а значит, должен нести ответственность за своё творение.

Наверное, в подобных претензиях ещё был бы резон, если бы люди как раз и были конечной целью творческого процесса нашего талантливого дизайнера миров, но это не так. Мы – лишь часть того механизма, который обеспечивает функционирование задуманной им реальности – нашего мира. И не нужно возмущаться, где вы видели, чтобы автор писал книгу ради её персонажей, а программист создавал программу ради аватаров? Нет, всё как раз наоборот: целью творца является творение целиком, а персонажи и аватары лишь помогают ему воплощать свой замысел.

Похоже, из-за вмешательства божественного вандала не вышло из нас полноценных помощников. Люди соблазнились ништяками материального мира и легкомысленно слили возложенную на нас миссию. Так вы всё ещё считаете, что у нас есть причина для возмущения? А вот лично мне кажется, что у Создателя имеются прямо-таки железные основания для избавления от неудачного творения, чтоб глаза не мозолило. Впрочем, вряд ли творческая личность станет уничтожать созданный им мир, хотя в нашей истории и имелись примеры, когда авторы сжигали свои неудачные произведения. И всё-таки большинство творений почили в бозе вполне себе мирно.

Полагаю, всё будет куда прозаичней, мы просто растеряем остатки жизненной силы, и алгоритмы нашего мира пополнят список животных ещё одним видом. А потом те, кто придёт нам на смену, будут удивляться, отчего это такие умненькие обезьянки не превращаются в людей.

Глава 12

Этот день в Алате всегда отмечали большим концертом. День Избавления, так его официально называли, но между собой горожане давно уже окрестили ежегодный праздник Большим Зонтиком, ведь именно в этот пасмурный осенний день десять лет назад над Алатом раскрылся защитный купол, навсегда избавивший его жителей от бомбардировок и атак Ордена. Изобретателем сей гениальной технологии по праву считался Кейтиль, и лишь немногие алатцы знали, что изобретателей защитного купола на самом деле было двое. О том, что второй была женщина по имени Кира, куда-то сгинувшая двенадцать лет назад, вообще было известно лишь некоторым членам городского совета.

Центровым событием Большого Зонтика был концерт, к которому начинали готовиться заранее, чуть ли не за полгода. Участие в праздничном концерте считалось серьёзной привилегией, и алатская молодёжь с азартом боролась за право показать себя. Надо сказать, что получить право на выступление было довольно сложной задачкой, так как отбор среди кандидатов проводила специальная комиссия городского совета. Лукас тоже участвовал в отборочных турах и даже умудрился дойти до финала, хотя талантами отнюдь не блистал. Он выиграл заветный приз исключительно благодаря тому, что угадал с конъюнктурой. Баллада собственного сочинения, которую он планировал исполнить на концерте, была посвящена Кейтилю, собиравшемуся отпраздновать своё шестидесятилетие в день Большого Зонтика.

И надо же было такому случиться, чтобы всего за день до концерта великий артист лишился переднего зуба. Предстать перед благородной публикой щербатым Лукас никак не мог, так что пришлось отказаться от выступления, сославшись на выдуманную хворь. Разумеется, дело было вовсе не в его стеснительности, выбитый зуб никак не мог считаться в Алате чем-то постыдным, но на концерте должна была присутствовать Кристина, и это меняло расклад самым кардинальным образом. Лукас даже не сомневался, что ведьма сразу догадается, при каких обстоятельствах он утратил свою обаятельную улыбку, даже если её братишка, который и был виновником порчи артистического имиджа, сподобился держать язык за зубами, что само по себе было весьма сомнительно.

Наверное, сие приключение не вызвало бы у наглой девицы никакого возмущения, и при других обстоятельствах она бы только постебалась над незадачливым драчуном, но в той же потасовке Алик получил дубинкой по рёбрам, от чего до сих пор кривился и кашлял. Поэтому Лукас был уверен, что ведьма в качестве возмездия за травму брата не преминет отмочить какой-нибудь колдовской трюк, вроде всем известного исчезновения платья посреди улицы. В общем, публичный позор зачинщику той злополучной драки был практически гарантирован. А Лукас никак не мог рисковать оказаться посмешищем, ведь среди зрителей концерта будет находиться одна миловидная особа, за которой он недавно начал ухаживать, и которая, в отличие от ведьмы Кристины, проявляла к своему воздыхателю откровенный интерес.

По задумке великого артиста его выступление со сцены Большого Зонтика должно было стать триггером перевода конфетно-букетного этапа обольщения, так сказать, в партер. Иначе говоря, после концерта наш ловелас надеялся на награду в виде полноценного секса. Его избранница, похоже, была не против отблагодарить артиста за доставленное сомнительное удовольствие, но, как вскоре выяснилось, ею двигали отнюдь не нежные чувства к Лукасу, а возможность записать в свой актив очередной трофей в виде знаменитости Большого Зонтика. Как только выяснилось, что кандидат в ухажёры слился с участия в концерте, девушка потеряла к нему всяческий интерес и отправила в отставку, о чём и не преминула уведомить отставника при свидетелях и в довольно обидной форме.

Провал на сексуальном фронте вызвал в душе Лукаса такое неконтролируемое бешенство, что в ночь перед концертом он так и не смог сомкнуть глаз, мечтая только об одном – как отомстит виновнику облома. По мере приближения рассвета планы мести, рождавшиеся в воспалённом мозгу отставного ухажёра, принимали всё более гротескные формы, и когда солнечные лучи проникли в спальню Лукаса, он уже не сомневался, что виновник должен заплатить за его позор своей жизнью.

Алик, разумеется, не мог знать, какую роковую роль его меткий удар сыграл в судьбе заклятого врага, он отнёсся к очередной потасовке с Лукасом и его двумя приятелями как к проходному событию, которых было уже немало. По большому счёту, у парня даже имелись основания считать пострадавшим именно себя, а не своих противников, поэтому и право на ответный удар вроде бы тоже должно было остаться на ним. Тем неожиданней стало для Алика явление разъярённого, как бешенный бык, Лукаса, даже не скрывавшего своё намерение продолжить выяснение отношений.

Произошла эта встреча на берегу озера, куда травмированный парень, освобождённый ввиду временной нетрудоспособности от общественных работ, отправился искупаться перед концертом. Вокруг не было ни души, поскольку все жители Алата были заняты подготовкой к празднику, и это наводило на мысль, что встреча двух заклятых врагов никак не могла быть случайной. Больше всего Алика удивило то, что агрессор на этот раз решился напасть в одиночку, без своего обычного эскорта в виде двух подпевал, что откровенно намекало на своего рода поединок.

Раньше Лукас не решался помериться силами со своим более молодым, зато физически более сильным и вдобавок тренированным противником, предпочитая обеспечить себе численное преимущество, а тут вдруг сподобился рискнуть. Может быть, рассчитывал, что трещина в ребре не позволит Алику оказать достойное сопротивление? Ну это он явно просчитался, Рис отлично обучил своего сыночка справляться с болью и даже использовать её как стимул для концентрации внимания. У Алика аж слюнки потекли от предвкушения того, как он сейчас наваляет этому зарвавшемуся придурку. Он бросил на песок свою куртку и уже было приготовился преподать Лукасу урок единоборства, но в этот момент его противник вдруг притормозил и достал из-за голенища сапога охотничий нож.

Такого расклада Алик никак не ожидал, а потому вначале даже не поверил в серьёзность намерений Лукаса, несмотря на зверскую рожу, которую тот скорчил. Уж больно сия пафосная сцена смахивала на театральную инсценировку с попыткой запугать противника. Конечно, после их последнего столкновения ни о каком мире или даже перемирии речь уже не шла, но предположить, что дело дойдёт до поножовщины, всё же было трудно. Все алатцы отлично знали, что убийство жителя города карается смертью, а потому обе противоборствующие стороны отдавали себе отчёт, где проходит грань между потасовкой и преступлением.

– Стой, Лу,– попытался образумить разъярённого противника Алик,– если хочешь драться, то давай по-честному. Брось нож, тогда мы будем в равном положении.

– Сопляк,– Лукас буквально выплюнул это слово,– не дорос ты ещё до равной схватки со мной. Я пришёл сюда не драться, а проучить зарвавшегося ублюдка.

– Не дури, это не шутки,– увещевая противника, Алик сделал незаметное движение в сторону лежащей на песке куртки, которая сейчас была его единственным оружием против ножа. – Даже если ты меня убьёшь, тебя самого поставят за это к стенке.

– Это если найдут твой труп,– сквозь зубы прошипел Лукас и бросился на беззащитного паренька.

К несчастью для нападавшего, эта видимая беззащитность оказалась фикцией. Алик провёл немало часов, оттачивая с отцом навыки защиты и нападения с холодным оружием, и при возникновении угрозы для его жизни наработанные рефлексы включились практически на автомате. Парень отпрыгнул в сторону, подхватил с песка куртку и, обернув ею левую руку в виде культи, встал в защитную стойку. Наверное, не будь разум Лукаса затуманен злобой и бессонницей, выверенные движения противника навели бы его на мысль о явной недооценке его способности оказать сопротивление, но только не в этот раз. Он так долго представлял в своих влажных мечтах, как этим вечером завалит податливое девичье тело в мягкую луговую траву, что крушение своих планов воспринял приблизительно как конец света.

Левой рукой Алик довольно легко отбил летящее ему в горло лезвие, а правой нанёс противнику удар в кадык. Лукас захрипел и начал заваливаться вперёд. Наверное, на этом стоило бы прекратить поединок, но Алик таки довёл отработанный приём до конца, ударив своего противника с разворота ногой в живот. Поверженный Лукас рухнул как подкошенный, даже не издав ни звука, и застыл бесформенной кучей на песке пляжа. Такого эффектного финала Алик, конечно, не предвидел, а потому принял падение противника за притворство или тактический манёвр, имевший целью подманить наивного пацана и нанести ему смертельный удар. Поэтому, вместо того, чтобы подойти к неподвижному телу, победитель, наоборот, отскочил от него подальше, ведь нож всё ещё был в руках Лукаса.

Однако время шло, а обладатель ножа продолжал лежать, свернувшись калачиком, словно пытался согреться. Подождав ещё немного для верности, Алик всё-таки решился проверить, что случилось с грозным забиякой, и сделал несколько осторожных шагов в сторону озера, обходя его тело по широкой дуге. Вот тут-то его и настиг удар судьбы, которого бедолага не смог бы просчитать, даже будь он гением предвидения. Приблизившись к поверженному противнику, Алик сразу обнаружил, что песок рядом с его телом потемнел от крови. В первый момент победитель не на шутку струхнул, в его голове даже промелькнула мысль о побеге, но почти сразу Алику сделалось стыдно за своё малодушие, и он осторожно перевернул тело Лукаса на спину.

Причина его триумфальной победы стала ясна как белый день, потому что из живота проигравшего поединок парня торчала рукоятка его собственного ножа. Что ж, порой так случается, что наше стремление к перфекционизму оказывает нам медвежью услугу, вот и в данном случае Алик явно перестарался. Его завершающий приём оказался роковым, и удар ноги каким-то странным образом загнал лезвие ножа в тело нападавшего по самую рукоятку. Разумеется, у Алика и в мыслях не было доводить поединок до смертоубийства, он просто защищался, но увы, делал это слишком качественно.

В сущности, то, что удар, метивший в солнечное сплетение, пришёлся по руке, державшей нож, было просто стечением обстоятельств, причём мало вероятных. Предугадать подобную конфигурацию событий, разумеется, было не во власти обыкновенного парнишки, скорее, тут можно было говорить о руке судьбы. И эта рука с размаху прихлопнула обоих невезучих поединщиков, как надоедливых мух, вынеся смертный приговор как проигравшему, так и победителю.

Алик опустился на песок рядом с трупом и едва ни завыл от отчаяния. Его жизнь была кончена, никто не поверит в то, что он просто защищался, а Лукас сам напоролся на свой нож. Смотреть на дело своих рук, вернее, ноги, было невыносимо, и взгляд Алика принялся отрешённо блуждать по окрестностям озера, словно парень пытался запомнить этот красочный вид перед неминуемой смертью. Внезапно его глаза загорелись отчаянной надеждой, когда в поле его зрения попал водопад. Там, за стеной воды скрывался узкий проход в пещеру и закрытую со всех сторон долину. Много лет назад сестра показала Алику, как пробраться в это скрытое от посторонних глаз место, и сейчас это знание оказалось весьма актуальным.

– Кажется, ты хотел избавиться от моего тела,– пробурчал убийца себе под нос,– что ж, спасибо за подсказку.

Алик огляделся и убедившись, что никто за ним не наблюдает, поволок свою невольную жертву к скале, с которой можно было нырнуть в проход под водопадом. Окинув взглядом каменную глыбу, он примерился, как будет затаскивать труп на скалу, и ухватил тело под мышки. Однако стоило ему приподнять Лукаса над землёй, как с губ мертвеца сорвался тихий жалобный стон. Нужно отдать должное воспитательным принципам Риса, он вырастил своего сына очень нравственным человеком, ведь мысль о том, чтобы по-тихому добить умирающего, Алику даже в голову не пришла. Он аккуратно опустил тело Лукаса на песок и, подложив ему под голову собственную куртку, бросился в город за помощью.

Наверное, за всю свою жизнь парень ещё ни разу не бегал с такой скоростью. До окраины Алата он долетел за сорок минут, а ещё через полтора часа раненого уже унесли в операционную. Ждать исхода операции не имело смысла, и Алик отправился домой. Слух о ранении Лукаса уже успел распространиться по городским улицам, а потому виновника сего инцидента повсюду встречали осуждающие взгляды, от которых хотелось провалиться сквозь землю. Едва парень с облегчением перешагнул порог своего жилища, надеясь наконец остаться в одиночестве, чтобы попытаться переварить случившееся, как его выловил отец и утащил провинившегося сыночка на кухню. Пришлось Алику рефлексировать вслух, причём в добавок ещё и отвечать на каверзные вопросы своего родителя.

Сеанс покаяния занял всего несколько минут, но принёс кающемуся грешнику ни с чем не сравнимое облегчение. Видимо, Алику просто необходимо было выговориться и не столько оправдаться, как повиниться перед благодарным слушателем. Но если у рассказчика по завершении трагического повествования в душе наступил покой, то у слушателя сие покаяние убийцы, напротив, вызвало приступ кипучей деятельности. Рис вскочил на ноги и первым делом запер входную дверь на ключ, потом силой поставил сына на ноги и легонько его встряхнул.

– Собирайся,– скомандовал он,– тебе нужно убираться из Алата. Я тебя проведу мимо охраны.

Алик настолько опешил от такого напора, что даже не сразу нашёлся, что ответить. Он, конечно, сожалел о случившемся, но вовсе не чувствовал себя преступником. В конце концов, это же Лукас на него напал, а он только защищался. От отца он ожидал сочувствия или, наоборот, осуждения, но никак не предложения сбежать от ответственности. Рис всегда был для него эталоном нравственности, а потому его поведение шокировало парня.

– Ты же член городского совета,– ошарашенно пробормотал Алик,– и сам должен охранять закон.

– Не дури,– Рис горько усмехнулся,– твоему рассказу никто не поверит. Хочешь, чтобы тебя казнили за то, чего ты не делал?

– Но я ведь это сделал,– Алик обречённо опустил голову,– хотя и нечаянно. Если бы я не ударил Лукаса ногой, ничего бы не случилось.

– Это уже не имеет значения,– процедил сквозь зубы отец,– никому не дано переиграть прошлое. – В этот момент в дверь постучали. Выглянув из окна, Рис заметил трёх вооружённых охранников. – Это за тобой,– он снова вернулся к сыну, достал из кобуры пистолет и деловито проверил наличие зарядов. – Уходи через окно в спальне Кристинки, я их задержу. Спрячешься в пещере за водопадом, а ночью я принесу твою одежду и еду. Давай, чего ты ждёшь? – прикрикнул он на застывшего в ступоре сына.

– Нет, ты не будешь расплачиваться за моё преступление,– упрямо покачал головой Алик.

– Это последний шанс,– Рис умоляюще посмотрел на упёртого подростка.

– Я не приму от тебя такую жертву,– в голосе парня послышались металлические нотки.

Алик горько усмехнулся и решительно направился к двери. Щёлкнул замок, и трое мрачных охранников ввалились в дом. В их руках были заряженные пистолеты, видимо, парни ожидали сопротивления, но скорей всего, не от самого малолетнего преступника, а от его отца. К счастью, Рис уже успел убрать своё оружие, так что перестрелки не случилось. Он давно уже убедился в бессмысленности попыток силой заставить Алика сделать что-то против его воли и потому сделал вид, что смиренно уступает сцену законам Алата. Нет, это вовсе не означало, что Рис сдался, за жизнь сына он готов был перегрызть глотку любому. Просто теперь, когда на добровольное сотрудничество Алика можно было не рассчитывать, операция по его спасению требовала более тщательной проработки.

Задержанного в наручниках отвели в бункер, где находились камеры предварительного заключения. Настоящей тюрьмы в Алате не имелось, после суда провинившихся либо оправдывали и отпускали, либо признавали виновными и изгоняли из Алата, а в худшем случае казнили. Ближе к вечеру трое членов городского совета нанесли Алику визит и потребовали подробного рассказа о случившемся. Парень честно всё рассказал, но по непроницаемым лицам дознавателей так и не смог определить, поверили ему или сочли его рассказ враньём. Единственное, на что сподобились суровые мужики – это сообщить, что Лукасу успешно сделали операцию, и шанс на то, что раненый выкарабкается, отличен от нуля, хотя и невелик.

Эта ночь была критической для жизни Лукаса, и Алик принялся усердно молиться непонятно каким высшим силам, чтобы те сжалились над раненым, да и над ним самим тоже. Парень был уверен, что ни за что не сможет заснуть этой ночью, однако благая весть о том, что он пока не стал убийцей, подействовала на сознание подростка как транквилизатор, и он даже не заметил, как провалился в сон. Проснулся арестант от холода, что было странно, поскольку в подземном бункере работали климатические установки, поддерживавшие оптимальные параметры температуры и влажности. Алик открыл глаза и упёрся взглядом в звёздное небо. Холодный порыв ветра мазнул его по лицу шершавым языком, заставив вздрогнуть.

– На, держи куртку,– раздался рядом голос Кристины.

– Крис, ты спятила?! – Алик вскочил на ноги и схватил свою сестру за плечи. – Прекрати свои фокусы, это не игрушки.

– А я и не играю,– грустно улыбнулась девушка,– тебе нужно бежать, Ал. Я специально дежурила в больнице, чтобы первой узнать, если Лукас умрёт. Это случилось пять минут назад.

Алик мгновенно остыл, гневные искры в его глазах потухли, и сам он словно бы уменьшился в росте. Его пальцы соскользнули с плеч сестры, и руки безвольно повисли. Кристина сама обняла брата и прижалась щекой к его щеке.

– Ты не виноват,– тихо прошептала она,– и не должен расплачиваться за его глупость.

– Зачем бежать,– отстранённо произнёс Алик,– меня ведь могут и оправдать, всё-таки мой отец – член городского совета.

– Именно поэтому у тебя нет шансов,– Кристина протянула ему куртку,– они показательно с тобой расправятся, чтобы другим не повадно было.

– Крис, я ведь не преступник,– в голосе Алика было столько боли, что сердце девушки сжалось от жалости,– пусть меня судят, я не стану убегать.

– Станешь,– безапелляционно заявила Кристина. – Если будешь капризничать, я вообще закину тебя в другую реальность, чтобы ты не смог вернуться.

– За что? – обида, прозвучавшая в вопросе Алика, заставила юную волшебницу сбавить тон.

– Думаешь, Рис будет спокойно смотреть, как тебя казнят? – тихо спросила она. – Неужели ты так плохо его знаешь? Нет, он попытается тебя отбить, дурачок, и в результате вы оба погибнете. А я не хочу потерять двух самых дорогих мне людей из-за твоего тупого упрямства,– жёстко закончила Кристина.

– Куда я пойду? – уныло пробурчал изгнанник, сдаваясь под давлением авторитета своей сестрички. – Я ни разу не выходил за пределы купола.

– Зато я выходила,– Кристина заботливо застегнула на брате куртку и ласково погладила его по щеке. – Там целый мир, в нём столько всего, что тебе и не снилось. Ну сколько можно торчать в этой казарме под колпаком?

– Алат – не казарма,– попытался возразить Алик,– а за пределами купола орудуют кланы бывших орденских боевиков.

– Хорошо же вам тут промыли мозги,– Кристина осуждающе покачала головой. – Зачем повторять чужие слова, малыш? Пойди и сам всё проверь.

– Я буду скучать,– жалобно проскулил младший братишка.

– Вряд ли,– Кристина натужно рассмеялась,– тебе будет не до того. Но я буду тебя навещать, проверять, как ты себя ведёшь. До свиданья, Ал, будь умницей.

Алик чмокнул сестру в щёчку, закинул принесённую ею сумку за плечо и не оборачиваясь зашагал по тропинке в новую захватывающую и немного пугающую жизнь. Часом позже Рис обнаружил на кухне заедающую стресс Кристину в обществе банки варенья и большой ложки. Девушка набивала рот засахаренными ягодами, обильно разбавляя приторный вкус лекарства солёными слезами, и громко хлюпала носом. Рис отобрал у неё варенье и отвёл в ванную умываться. Когда Кристина вернулась в кухню, на столе её уже ждала чашка крепкого чая.

– Приходи в себя и немедленно отправляйся в свою Школу,– принялся командовать строгий папочка,– завтра тебя не должно быть в Алате. Ты меня поняла?

– Ты правда собираешься стрелять по своим друзьям? – Кристина впилась глазами в его лицо. – Собираешься,– констатировала она после небольшой паузы,– значит, я всё правильно сделала.