И довольный, просиявший Жан уселся позади Джека. Рейвен всхрапнул, тряхнул головой и затрусил вперёд под тихий смех молодого мужчины.
***
К вечеру им посчастливилось набрести на постоялый двор. До Джека донёсся довольно аппетитный запах еды, и он с удовольствием вдохнул его.
– Эй, красотка! – озорно окликнул он молодую служанку.
Она тут же поспешила подойти к гостям. Джек с удовольствием убедился, что девушка действительно хороша собой, а потому обворожительно улыбнулся, спрашивая, чем так заманчиво пахнет и найдётся ли место переночевать.
– Ну конечно, мсье! – кокетливо ответила девушка.
И пока Жан заботился о Рейвене, молодой мужчина, заказав ужин, вежливо интересовался у добродушного толстяка-хозяина не останавливалась ли здесь накануне молодая пара.
– Я разминулся со своим другом, – объяснял Джек, пытаясь описать внешность беглецов, – он ехал верхом, с ним его жена.
Но хозяин лишь покачал головой. Джек воспринял это как должное, вежливо и терпеливо выслушивая пожелания собеседника вскоре найти потерявшихся в пути друзей. Глядя на Жана, набросившегося на еду с жадностью голодного волчонка, молодой мужчина думал о том, что парнишку следует приодеть и раздобыть ему лошадёнку. Как хозяин ли, как друг ли, но он должен заботиться о парнишке.
Та самая хорошенькая служанка принесла Джеку разбавленного вина и зажаренную свиную отбивную. Наклонилась, соблазнительно демонстрируя ложбинку пышных грудей. Задержав взгляд ровно настолько, чтобы оценить прелесть женских округлостей, Джек сделал вид, что очарован, снова улыбнулся и попросил принести в комнату кувшин горячей воды, а постель застелить свежим бельём.
– Я постараюсь, мсье, – пообещала девушка, а Джек усмехнулся, предположив ненароком, не надумала ли она согреть заодно и его постель.
Желания плотских утех у него не было. Он ласково поблагодарил выполнившую его просьбу девушку.
– Желаете что-то ещё, мсье? – улыбалась она.
Джек покачал головой, улыбнулся устало.
– Нет, моя милая… Доброй тебе ночи…
– И вам доброй ночи, мсье!
Пожелание было искренним, но Джек почувствовал странную грусть. К счастью, молодой мужчина вскоре заснул, крепко, до самого утра. И лишь к рассвету одно из прежних кошмарных сновидений разбудило мужчину.
Джек натянул сапоги, подошёл к очагу, поворошил угли. От горячего уголька из камина Джек раскурил сигару, отступил к окну. Рассветные сумерки наводили на него тоскливые воспоминания. И призрак Элизы словно стоял у него за спиной.
Мысли о покинувшей его женщине снова заполнили сознание, возвращая в душу обиду и злость. Неужели не будет ни минуты, чтобы он не думал и не вспоминал о ней? Разве что месть избавит его от боли? Но неужели чужая боль и страдание доставят ему удовольствие и успокоение? Джек задумался над тем, что ему следует делать дальше.
В замке Фонтэнэ Элизы не было, и о возвращении юной графини там ничего не слышали, как им удалось узнать с Жаном.
Теперь Джек намеревался ехать в Париж. Если Элиза надумала вернуться к жениху – едва ли составит труда это узнать. Но подумав об этом, Джек нахмурился, выдохнул струйки дыма через нос. Графиня де Бриссак будет недосягаема для него, Джека Лэнгли.
Но что мешает ему вновь попытаться стать графом Давенпортом? Что, если оставленная Элизой записка правдива, и девушка отправилась с Брийоном в Англию?
Укол совести заставил Джека глубоко вздохнуть и вспомнить о леди Сьюзен. Есть вещи важнее, чем преследование сбежавшей от него женщины! Прощение матери!
Обжигая пальцы, молодой мужчина раскрошил крохотный окурок тонкой сигары. Джек принял решение.
Но, увы, он понимал, что поневоле следует по пятам двух беглецов.
***
Элиза тосковала по Джеку. Отрицать это было бессмысленно. А скрывать от Андре оказалось и вовсе невозможно. Сколько раз, ложась спать, она вспоминала обо всём произошедшем, думала о Джеке, и если не удавалось сразу заснуть, то неизбежно подступали слёзы, и Элиза то тихо плакала в подушку, то срывалась и рыдала на плече у Андре.
Когда по ночам ей снились кошмары, и она просыпалась то в слезах, то с криком, Андре всегда оказывался рядом, и она засыпала, успокаиваясь в его бережных объятьях. Он не пытался утешать её словами, таких слов попросту не существовало.
Он просто был рядом и чувствовал, что Элиза благодарна ему именно за это молчание. И Андре был счастлив, зная, что девушка нуждается в нём.
Их путешествие оказалось на удивление удачным и спокойным. Элиза без особого труда выдерживала несколько часов в седле, пуская Маркизу рысцой или и вовсе шагом.
Но настроение девушки порой менялось под стать погоде. Элиза беззаботно улыбалась, глядя на безоблачное весеннее небо, и смеялась, когда Маркиза ускоряла бег.
Или же хмурилась, видя серые лёгкие тучи, заслоняющие едва греющее солнце, и вспоминала обо всём том, что тревожило и волновало её. Запрокинув голову, Элиза вдыхала всё ещё холодный весенний воздух, пахнущий снегом.
Мир оказывался так велик, а путь так далёк! В Руане они так и не решились сесть на корабль. Элиза поневоле призналась, что неважно переносит качку.
– Несколько лет назад мы с матерью были в Лондоне у леди Кэтлин, и у меня остались не самые приятные воспоминания от пребывания на борту корабля.
К несчастью для себя, Элиза оказалась права, когда в Дувре поднялась на палубу «Весёлой Дженни».
Трёхмачтовая красавица шхуна с деревянной рострой, изображавшей, по видимому, ту самую Дженни, была пришвартована, покачиваясь на волнах, а Элиза уже чувствовала дурноту, подступавшую к горлу.
Стоя у борта корабля, держась обеими руками за леер и борясь с желанием опорожнить желудок, Элиза мысленно прощалась с Францией, воплотившейся сейчас в шуме порта Дувра. Здесь она родилась, здесь была и несчастна, и счастлива.
Может быть, на родине матери ей, Элизе, удастся обрести менее призрачное и более долговечное счастье, когда на её руках будет тихо спать её ребёнок.
Элиза зябко поёжилась от порыва ветра, вдохнула этот пахнущий морем воздух, поборола тошноту. Андре, позаботившийся о том, чтобы их лошадей разместили в трюме, отнёс небольшой багаж в крохотную пассажирскую каюту и поднялся на палубу.
– Возможно, следовало дождаться корабля до Лондона, – сказал он, подойдя к девушке. – У нас ведь есть время.
– Мы и так потеряли столько времени в дороге и почти неделю ждали отплытия, – рассудила в ответ Элиза. – А так мы быстрее окажемся в Англии. И всего за несколько часов сможем добраться до Лондона.
– Хорошо, – согласился Андре, – если вы так уверены.
– Да, – кивнула Элиза, – до Лондона путь был бы длиннее, а я уже предчувствую, как мне будет нелегко выдержать это путешествие. Боюсь, приятного для меня будет мало, – попыталась она улыбнуться.
Элиза была так бледна, что Брийон даже не возразил. Он загородил девушку от ветра, коснулся её плеч.
– Но ведь я буду рядом.
– И я рада этому, Андре.
«Весёлая Дженни» отчалила. Берег Франции скрывался за горизонтом.
***
Путешествие на «Весёлой Дженни» далось Элизе нелегко. На её самочувствии сказывалась и качка, и беременность.
Приступы тошноты мучили девушку, казалось, даже во сне, а мутило уже от одного вида еды. Радовало лишь то, что отсутствием аппетита Элиза не страдала, стараясь утолять голод и ради себя, и ради росточка жизни под сердцем.
Но всё равно, Андре печально замечал, что девушка исхудала и побледнела за время плавания. Не в силах находиться постоянно, словно взаперти, в каюте, Элиза старалась каждый день выходить на палубу.
Андре неизменно сопровождал её, поддерживая под руку, не отходя ни на шаг.
Между тем, плавание приближалось к благополучному завершению, шторма обошли судно стороной, хотя сильные ветра, от которых «Весёлая Дженни» взлетала на огромных волнах, а потом падала, словно в бездну, не раз заставляли Элизу трепетать от ужаса и беспрерывно молиться. Но и когда показался берег Англии, Элиза не забыла вознести благодарную молитву.
Тем серым, туманным утром, приблизившим их к Ньюхейвену, Андре вернулся в каюту сообщить Элизе, что к полудню они высадятся на берег. Но каюта была пуста.
Ругая себя за глупый страх, охвативший его, Андре выбежал на палубу.
Элиза стояла у борта, держась одной рукой за леер, а другой удерживая капюшон меховой накидки, купленной в Руане.
– Зачем вы покинули каюту одна?
Андре посмотрел на её осунувшееся лицо, на котором, казалось, остались одни огромные, лихорадочно блестевшие глаза. И сердце у него сжалось.
– Пойдёмте, вы дрожите. Вы же не хотите простудиться?
– Мне ничуть не холодно. Это волнение, Андре. И потом, мне здесь гораздо лучше, чем внизу в каюте. Мы подплываем, я не хочу пропустить этот волшебный момент. Вы понимаете меня, Андре?
Она глубоко вздохнула, наслаждаясь напоследок солоноватым холодным воздухом залива Сифорд. И Андре остался рядом, пока они не вынуждены были покинуть палубу, чтобы не мешать матросам швартовать корабль.
Элизе понадобилось немного времени, чтобы собрать вещи. Брийон закинул немудрёный багаж на спины лошадям, повёл животных по сходням на причал.
Элиза шла следом.
– До Эпсома мы успели бы добраться до темноты, – уверенно сказала Элиза.
– Уверен, здесь найдётся хотя бы одна приличная гостиница, чтобы мы переночевали. И тогда нам не придётся спешить. Элиза, подумай, – разумно возразил Андре.
Девушка погладила влажный от туманной измороси лоб Маркизы. И улыбнулась, соглашаясь.
***
А за ужином в комнате гостиницы Андре молчал, всё ещё не решаясь заговорить. Элиза поняла это по его взгляду.
– Что-то не так, Андре? Вы пугаете меня.
– Элиза, выслушайте меня, – начал Брийон охрипшим голосом.
– Говорите, Андре. В чём дело? – озадаченно спросила девушка.
Брийон набрал побольше воздуха в лёгкие.
– Элиза, будьте моей женой! – выпалил он.
– Что? – девушка удивлённо, недоверчиво смотрела на него, положив нервно дрогнувшие руки на край стола.
– Я люблю вас! Люблю с самого первого дня, когда увидел! С самой первой секунды! Да вы и сами это знаете. Я не мог и не смел соперничать с Джеком, но теперь… Элиза, я буду любить тебя и беречь всю жизнь! Только доверься мне! Умоляю тебя…
Брийон с надеждой и страхом заглянул в глаза Элизе.
– Месье Брийон, не нужно мне делать одолжение, – спокойно, но холодно ответила девушка, – вы достаточно помогли мне. Я не приму от вас больше жертв.
– Но это не одолжение и не жертва! – простонал Андре. – Прости меня, если я оскорбил тебя. Но видит бог, мои чувства к тебе чисты и искренны.
Андре замолчал, не в силах больше вымолвить ни слова. Элиза смотрела на него полными слёз глазами.
– Это вы простите меня, Андре, – прошептала она. – Я не сомневаюсь в ваших чувствах. Но вы выбрали неподходящее время и место для такого разговора. Едва ли он вообще уместен. Я понимаю, что дала вам определённую надежду, но вы выбрали неприемлемое место для признаний, Андре.
– Вы правы. Но завтра я потеряю вас…
– Андре! Как вы могли подумать, что оказавшись под приютом родственников, я прогоню вас из своей жизни? Ты замечательный, верный, преданный друг. Я не знаю, как назвать то чувство, которое я испытываю к тебе, но знаю, что не могу дать тебе то, о чём ты просишь. Если я и люблю тебя, то только как друга.
Он с жаром поцеловал её ладонь, которую она протянула ему.
– Я не ожидал другого ответа, – почти спокойно заговорил Андре. – Элиза, дорогая, бесценная моя, позволь, я всегда буду рядом с тобой. Я готов быть братом, другом, кем угодно, только бы видеть тебя, знать, что с тобой всё хорошо, заботиться о тебе. Но прошу, не лишай меня надежды. Может быть, спустя много времени, ты сможешь полюбить меня. Я готов ждать сколько угодно.
– Я буду рада видеть вас рядом, Андре, – с грустью улыбнулась девушка, не в силах ответить ему отказом. – Но не требуйте от меня большего.
Он ещё раз поцеловал руку девушки, избегавшей его взгляда. Она уже корила себя за то, что дала ему надежду. Но разве могла она поступить по-другому?
Элиза не хотела отталкивать человека, который безгранично предан ей, любит её. Не хотела причинять боль тому, в ком так нуждалась её душа.
Глава 19
Дорогу до Эпсома Элиза почти не запомнила. От вчерашнего разговора с Андре ей было неловко, и они с Андре ехали молча почти весь путь до Эпсома. Уточнив у одного из кэбменов дорогу до особняка барона Стэнтона, утомлённые путники остановились у крыльца дома. Андре помог девушке спешиться и остался, держа в поводу лошадей.
С гулко бьющимся сердцем Элиза повернула рычажок звонка. Нервно сжала руки в ожидании, пока прислуга откроет дверь. Наконец-то она увидит свою тётушку! Как она примет её? Что скажет, когда узнает о её положении?
«Она не оставит меня», – уверенно подумала девушка.
Дверь открыли в тот момент, когда девушка, отчаявшись, уже готова была стучать и кричать. От волнения Элиза едва удержалась на ногах.
Дворецкого на пороге особняка она не узнавала и никакого имени припомнить не могла. В ужасе, что её сейчас прогонят, девушка осведомилась, дома ли леди Кэтлин.
– Леди Стэнтон сегодня никого не принимает, – доложил дворецкий.
– Я её племянница! Меня она примет! Пропустите!
– Весьма сомневаюсь, сударыня! – попытался остановить её дворецкий.
Андре, видя поворот событий, поспешил помочь девушке, но Элиза уже проскользнула в дом и устремилась в поисках леди Кэтлин в гостиную.
– Тётушка! Это я, Элизабет! – сорвалась на крик девушка.
До баронессы Стэнтон, занятой написанием писем, не сразу донесся её голос.
– Тётушка! – выкрикнула Элиза, едва сдерживая рыдания.
Девушка сдёрнула шляпу, видя, что её родственница испуганно и недоверчиво отступила, готовая рассердиться и приказать выгнать её.
– Элизабет? – не веря глазам, произнесла Кэтлин.
– Это я! Да, это я, тётушка! – повисла у неё на шее Элиза.
– Господи, как же ты выросла! Как же ты похожа на свою мать! – со слезами на глазах целовала девушку сорокалетняя, всё ещё очень красивая женщина. – Бэсси! Моя маленькая Бэсси! Почему ты не написала мне? Я так ждала письма!
Элиза дала волю рыданиям. Измотанная дорогой и переживаниями, она обессиленно упала на низенькую софу. Кэтлин, взволнованная появлением Элизы, помогала племяннице успокоиться и прийти в себя, сдержала поток неизбежных вопросов.
– Дорогая моя! Тебе следовало предупредить нас. О, Ричард! Ты узнаешь Бэсси? О, не смотри так! Прошу тебя!
Но нахмурившийся барон Стэнтон был скорее озадачен появлением племянницы в его доме, чем рассержен. Он сжал холодную, дрожащую ладошку девушки.
– Я полагаю, ваш отец, юная мисс, знает, где вы находитесь сейчас, – произнёс он заботливо, заставив Элизу, тем не менее, вздрогнуть от страха. – Так или иначе, я рассчитываю, что сегодня за ужином вы объясните своё неожиданное присутствие в этом доме. В доме, в котором вам всегда рады!
Барон сдержанно, но искренне улыбнулся, и Элиза успокоенно вздохнула.
– А сейчас прошу меня простить, я должен вернуться к своим делам, от которых меня так бесцеремонно оторвал ваш очаровательный голос.
Элиза снова посмотрела на леди Кэтлин. Та ободряюще улыбнулась.
– Пойдём, моя дорогая. Где твои вещи?! – спохватилась Кэтлин.
– Тётушка, я прибыла не одна, – шёпотом нашла силы признаться девушка. – Прошу у вас приюта и для него.
– Него? Это мужчина? – ахнула баронесса.
– Этот человек спас мне жизнь. Благодаря ему я здесь, живая и невредимая. Если для него не найдётся места в вашем доме, то я здесь тоже не останусь. Клянусь памятью матери!
– Дерзкая маленькая девчонка! – поднялась, выпрямив спину Кэтлин.
И вдруг расхохоталась. До чего же эта девочка похожа на Фиону! Элиза, пошатываясь, встала, вскинула в горделивой привычке подбородок, а из глаз потекли слёзы. Кэтлин охнула, понимая, что ненароком обидела девушку.
– Девочка моя! Ну что ты! Если этот человек так дорог тебе, если он так много для тебя значит, надо хотя бы взглянуть на него!
Затянувшееся ожидание показалось для Андре пыткой. Он замер, когда вновь распахнулась дверь. И с облегчением выдохнул, увидев сияющую радостью Элизу.
– Прошу вас в дом, сударь, – произнесла Кэтлин на великолепном французском. – О лошадях позаботятся, уверяю вас.
Но Андре дождался, пока грум заберет поводья, отвязал мешки с вещами. Склонился, чтобы поцеловать протянутую баронессой для приветствия руку.
– Маркиз Андре де Брийон де Вильнёв.
– Прошу, маркиз! – повела она рукой. – Томас проводит вас в гостевую комнату, переодеться и отдохнуть.
– Благодарю, миледи. Я не посмею злоупотреблять гостеприимством.
Кэтлин усмехнулась, с трудом разобрав английские слова сквозь его мягкий французский акцент.
– И все французы такие гордецы, позвольте спросить?
– Я лично знаю ещё пару таких. За остальных ручаться не могу.
Баронесса засмеялась, с особенным удовольствием пристально взглянула на молодого мужчину с усталой улыбкой на его красивом лице.
– Наше гостеприимство не милостыня, сударь, – заговорила она неторопливо по-французски. – Не желаете оставаться в моём доме – воля ваша. Если таким образом вы пытаетесь заботиться о репутации моей дорогой Элизабет, то это весьма похвально. Моя племянница, как я поняла, весьма ценит вашу заботу о ней. Вам, видимо, эта юная особа тоже весьма дорога? Не так ли? В таком случае, я прошу, заметьте, пока всего лишь прошу не обрекать её на новые скитания.
– Элиза?
– Если вы не хотите остаться – я тоже уйду, – тихо пояснила ему девушка.
– Это нечестно, мадмуазель, – со странной грустью сказал Андре.
– Вы, сударь, не оставили мне выбора, – возразила ему Элиза.
***
– Какой вздор – отказываться от крыши над головой! Этот француз либо некстати скромен, либо неуместно горд! – не сдержалась леди Кэтлин, оставшись с девушкой наедине. – Но, стоит признать, весьма хорош собой!
Элиза выронила имбирное печенье, с замершим сердцем посмотрела на Кэтлин.
– Тётушка, если я расскажу вам правду, почему я здесь, вы, возможно, выгоните меня, – прошептала она, встретившись с ней взглядом.
– Вздор! Что бы ни случилось, я никогда не прощу себя, если брошу тебя в беде! Даже не смей так думать! Моя маленькая Бэсси! Бедная моя девочка!
Кэтлин обняла заплакавшую Элизу.
– Нет. Не сейчас. Поговорим об этом позже! Сейчас ешь! Ванна скоро будет готова. А нашему милому маркизу, уверена, не в чем появиться к обеду, и об этом следует позаботиться.
Элиза судорожно вздохнула. От усталости она едва могла пошевелиться и едва не заснула в тёплой воде, откинув тяжёлую голову на бортик ванны.
Леди Кэтлин вернулась к племяннице, когда та, закутавшись в халат и забравшись в кресло, пила тёплый чай с молоком. Элиза чуть подалась вперёд, поставила чашку на столик. Горничная, шедшая следом, принесла платье.
– Завтра отправимся с тобой к модистке, а сегодня к ужину одень это.
Просьба была слишком настойчивой. Элиза достаточно хорошо помнила характер своей тётушки, чтобы даже не пытаться возразить. Девушке хотелось спросить про Андре, но Кэтлин взяла её за руку и Элиза не смогла вымолвить не слова.
– Бэсси, милая, – с трудом заговорила баронесса, – то, что ты хотела мне рассказать, ты можешь сказать это при Ричарде?
Элиза медленно покачала головой, отрицая.
– Святые небеса! – всплеснула руками Кэтлин, словно услышав подтверждение каким-то своим мыслям. – Из-за маркиза де Брийона?
– Нет, я здесь благодаря ему, но не по его вине.
– Что ж, юная леди, рассказывайте всё сейчас же, пока я не вообразила себе всё ужасней, чем на самом деле, – потребовала Кэтлин.
Элиза глубоко вдохнула, помолчала. И леди Кэтлин, вслушиваясь в негромкий взволнованный шёпот девушки, вместе с ней перенеслась на несколько месяцев назад, когда в дождливый осенний день на одинокую карету в лесу напали разбойники.
Слова давались тяжело. Кэтлин взяла девушку за руку, чтобы поддержать её, разделить с ней волнение.
– Их атаман, Жак Лаффонт, он защитил меня от всех. Мсье Брийон оказался его другом и тоже оберегал меня, а после помог бежать.
Элиза описала обстоятельства, которые привели Андре в логово разбойников. Кэтлин перевела дыхание и задумалась.
– А от отца ты сбежала потому, что передумала становиться женой виконта? – серьёзно спрашивала Кэтлин. – Он не знает, что ты здесь, верно?
– Не знает, – подтвердила Элиза, – если он и верит в то, что я жива, то предпочитает считать меня мёртвой. И тем лучше. Я не хочу возвращаться ни во Францию, ни к отцу. Прошу вас, тётушка!
– Господин маркиз имеет к этому отношение?
– Не он. Жак Лаффонт. Он отец моего ребёнка, – шёпотом призналась Элиза.
– Святый боже! – поднесла ладони к губам Кэтлин. – Он насиловал тебя?!
Элиза хотела возразить. Но на глаза навернулись слёзы.
– Я люблю его! Люблю! – пряча лицо в ладони, разрыдалась девушка. – Я не могу без него!
Элиза ещё долго не могла успокоиться. Но Кэтлин терпеливо ждала, пока у девушки пройдёт истерика.
– Такое нельзя просто так сообщать Ричарду, – тихонько говорила сама с собой леди Кэтлин. – Деточка моя! Ты уверена, что ты в положении? О, главное, что ты сбежала от этого безродного негодяя! Я позабочусь о тебе!
Элиза подняла заплаканное лицо, посмотрела с упрямством в глазах.
– Отец моего ребёнка не безродный негодяй!
– Да кто же он ещё, если вынудил тебя бежать от него?!
– Его зовут Джон Давенпорт! Он лорд Данфорд!
Кэтлин недоверчиво фыркнула.
– И ты поверила ему? Что мешало ему придумать всё это, чтобы соблазнить тебя? Бэсси? Милая моя Элизабет! О, что же я скажу Ричарду?
У Элизы уже не хватило сил и решимости признаться, что она много ночей провела в объятьях возлюбленного, прежде чем он рассказал правду о себе. Она не должна сомневаться в его словах, не должна! И Кэтлин снова принялась утешать девушку.
***
Обед показался испытанием для троих из четверых присутствующих за столом. Андре чувствовал себя чужим и оттого испытывал неловкость.
Недостаточное знание английского языка лишь добавляло неуверенности. Хотя и Элиза, и леди Кэтлин тут же спешили подсказать ему нужное слово или фразу.
И всё же он избегал взгляда двух женщин, сидевших напротив него. О, каким взглядом одарила его баронесса Стэнтон! Андре показалось, что он должен был провалиться сквозь землю, сгореть от стыда. И как он ошибся! Вместо презрения он получил признательность и благодарность за помощь их племяннице. Он не сомневался, что баронесса знает о случившемся, и чувствовал себя виноватым.
Элиза показалась ему отдохнувшей, посвежевшей и весёлой. Она улыбалась, смеялась. Барон Стэнтон терпимо воспринял рассказ племянницы о её неподчинении отцу.
– Надеюсь, плачевное состояние, в котором вы появились на пороге этого дома, заставит тебя задуматься, Элизабет! – изрёк назидательно сэр Ричард. – Но я рад, что ты благополучно добралась к нам. Видит бог, как я рад тебе!
Элиза поймала на себе взволнованный, пристальный взгляд молодого мужчины и одарила его мимолётной улыбкой. Да, в этом доме она будет счастлива!
Разговор с бароном Стэнтоном дался Брийону с трудом.
– Я слышал от племянницы и супруги, что вы весьма в затруднительном финансовом положении, маркиз.
– Я разорён, – вынужден был сказать Андре, пытаясь не думать, говорит ли он правду или лжёт. – Я лишён всего, что принадлежало моим родителям. Смею лишь заметить, что по воле злого рока, который отнял жизнь у моих родителей, а у меня – честное имя.
– Мы бы хотели отблагодарить вас, маркиз, за то, что вы сделали ради нашей племянницы. По настойчивой просьбе супруги и племянницы, я приглашаю вас быть гостем в моём доме. И кстати, чем думаете заняться? Вернётесь во Францию?
– Едва ли, барон. Я думал попытать удачи в торговом деле.
– В таком случае предлагаю обсудить кое-что наедине, дабы не утомлять дам деловыми разговорами за столом.
Андре сделал вид, что не до конца понял слова барона. Он выиграл несколько мгновений, чтобы усмирить гордость. Разве не возможность это оставаться вблизи Элизы? Баронесса решила прийти на выручку молодому мужчине.
– Мой дорогой Ричард! Возможно, вам не обойтись без моей помощи в беседе.
– Леди Кэтлин! Я был бы признателен вам за подобное посредничество! Вынужден признать, барон, что в моём окружении в последние годы не нашлось ни одного англичанина, чтобы я мог упражняться в разговоре.
Барон сдержанно улыбнулся, шутка ему понравилась. И Кэтлин была почти уверена, что мужчины договорятся между собой.
***
Прибытие в Портсмут не радовало Джека. Несмотря на весь проделанный путь от Парижа до Дьепа, он словно снова был в самом начале дороги. Путь, который ему предстояло пройти, не измерялся милями. И идти по нему он мог только в одиночку, ибо это был путь к прощению.
Жан был в восторге от путешествия, ему всё было в диковинку. Он расспрашивал Джека обо всём, что представало перед их взорами, и Джек всё ещё охотно рассказывал о своей родине, не переставая при этом учить парнишку английским словам.
Но чем ближе они подъезжали к Бирмингему, тем Джек становился молчаливее, мрачнее и задумчивее. Он старался представить себе встречу с матерью, обдумывал, что он скажет ей. И у него ничего не получалось.
Чем ближе он находился к дому, тем сильнее у него обострялось чувство вины перед матерью. Он не давал вестей о себе столько лет! Она даже не знает, жив ли он.
И скорей всего уже не ждёт его. А ведь что стоило ему время от времени посылать хотя бы короткие записки с сообщениями, что он жив?
Только сейчас Джек начинал понимать, как жестоко поступил по отношению к матери, ведь он её единственный сын. А он тоже не знает, жива ли она. Что он скажет ей в своё оправдание? Слов было то слишком много, то не находилось вовсе.
***
В часовне святого Кристофера горело множество свечей, освещая каменные высокие стены и согревая сердца немногочисленных прихожан в пасмурное воскресное утро.
Графиня Давенпорт привычно молилась у святого изваяния и всегда последней покидала часовню. Подавая милостыню одному из нищих, она в тот день была рассеяна и задумчива. Напрасно бродяга пытался заглянуть в её лицо, поймать взгляд.
Леди Сьюзен прятала под траурной вуалью заплаканные глаза, торопилась сесть в карету. И когда экипаж отъехал, нищий бродяга сбросил с плеч лохмотья, вытер грязь с красивого молодого лица.
Джек Лэнгли нахмурился, опуская взгляд. Но сердце взволнованно и отчасти радостно билось в груди. Его мать жива! Вот что он хотел узнать.
И глубоко вздохнув, Джек улыбнулся, планируя встречу с матерью.
***
Леди Сьюзен давно не испытывала желания исповедоваться. Но сейчас ей хотелось получить прощение за то, что не испытывает горя из-за смерти мужа.
Маленькое окошко открылось, приглашая к началу исповеди.
– Простите меня, святой отец, ибо я грешна. Я ношу траур по мужу, но я не скорблю о его смерти, – негромко проговорила Сьюзен.
– Едва ли он стоит того, чтобы скорбеть о нём, матушка, – прозвучал ответ из исповедальной. – Единственный ваш грех в том, что вы дважды не узнали своего сына, когда он был так рядом, так близко к вам.
– Джон?!
– Вы и сейчас не узнаёте меня?
Леди Сьюзен смотрела на молодого мужчину перед собой. Она вглядывалась в его побледневшее лицо, но всё ещё боялась спугнуть нечаянное счастье.
Прошло десять лет, но годы не настолько изменили черты лица её сына, чтобы было невозможно его узнать. Сьюзен обхватила лицо Джека ладонями, готовая расплакаться от счастья.
Джек почувствовал, что у него перехватило горло. Накануне он обдумывал каждое слово, но не думал, что будет так тяжело их произнести. Вся юношеская обида на мать испарилась, как будто и не существовало. Да и в чём она виновата перед ним?
В её глазах Джек увидел столько боли и страдания.
– Джонни! Мой Джонни! Это и вправду ты?!
– Так вы сомневаетесь, матушка? – мелькнула усмешка на его губах. – Я тоже сомневаюсь в этом. Я не тот, кем был раньше.
Леди Сьюзен кинулась к сыну на грудь. Джек крепко прижал ослабевшую женщину к себе.
– Простите меня, матушка, – прошептал он и крепко обнял её.
Леди Сьюзен зарыдала, уткнувшись в его грудь. Но это были слёзы счастья. Она снова запрокинула голову, глядя на него, погладила его длинные волосы.
– Ты жив! Я знала это! Я верила! Я молилась! И ты вернулся! Как же ты возмужал! Какой же ты красавец, Джон!
– Простите меня! Простите, матушка! – простонал Джек.
– Обещай, что вернёшься домой, Джон!
– Какой дом может быть у бастарда? – с горечью в голосе скривил губы Джек.
– Не смей так говорить! Ты наследник! Ты Уэстмор! И лорд Данфорд!
Джек едва не зарычал от злости. Но он вернулся сюда ради этого титула!
– Я здесь только ради вас, матушка. И ради вашего прощения.
– Я уже не сержусь на тебя, Джонни. Только вернись, прошу тебя, – говорила она почти с отчаянием.
– Со мной двое друзей.
Сьюзен кивнула с улыбкой, вытерла слёзы. Они вместе вышли из часовни. Джек негромко свистнул, подавая условный сигнал.
– Их зовут Рейвен и Жан.
– Рейвен? Необычное имя.
– Это мой конь, – улыбался Джек, надевая шляпу.
И леди Сьюзен снова улыбнулась, впервые за много прошедших лет.
***
Пошатываясь от утренней непонятной слабости, Элиза всё же спустилась к завтраку. Вежливо поинтересовалась у дядюшки, что пишут в газете.
– С прискорбием сообщают, что скончался лорд Данфорд из Бирмингема, – зачитал некролог сэр Ричард. – Его вдова леди Сьюзен…
Элиза уже не услышала вторую фразу. Леди Кэтлин вскрикнула, увидев падающую в обморок девушку. Та долго не приходила в себя.
– Нет, не может быть. Только не Джон, – пробормотала она со стоном и заплакала. – Тётушка, он не мог умереть. Только не Джон!
Кэтлин поняла, о чём говорит племянница.
– Скончался лорд Чарльз Данфорд.
– Значит, мой Джек жив, – вздохнула Элиза.
– Вполне допускаю такую возможность. У тебя жар. Я вызвала к нам доктора Брэндона. Он осмотрит тебя. Так нужно! Не спорь со мной.
– Где Андре?
– Уехал с поручением.
– Он так мне нужен сейчас! – почти заплакала Элиза.
– Вздор! Тебе сейчас нужен покой, тепло и доктор! А потом мы вместе подумаем, как сказать Ричарду правду. Если ты действительно ждёшь ребёнка, это скоро невозможно будет скрыть. И тогда следует позаботиться, чтобы…
– Я люблю этого ребёнка, тётушка! Он должен появиться на свет! Я хочу вырастить этого малыша! Умоляю вас! Ради этого я здесь!
Кэтлин вздохнула. Она и не собиралась поступать иначе.
– Успокойся, моя девочка. Я клянусь тебе памятью твоей матери, я помогу тебе, маленькая моя, упрямая моя Бэсси.
Доктор Брэндон подтвердил слова Элизы. Девушка была на четвёртом месяце беременности.
– Вы тяжело простудились, леди Элизабет, – констатировал мистер Брэндон. – Предположу, что виной этому морское путешествие и обманчивая английская погода. Если будете неукоснительно выполнять мои предписания, обещаю, ваш ребёнок будет в безопасности.
Элиза не нашла в себе сил нарушать рекомендации доктора Брэндона. Жар продержался несколько дней, и только к концу второй недели девушка поправилась настолько, чтобы вставать с постели и держаться на ногах, не шатаясь от слабости и головокружения. В сыром мартовском воздухе всё же чувствовалось приближение весны.