Легенды Предгорий

Сокол усмехнулся и закинул в рот еще один кусок репки. Девицы – одно на уме!

Со стороны торговых палат, что находились прямо у ворот пристани, вывернула фигура в кольчуге с багровым плащом и мечом на поясе. Это был один из дружинников из отряда Воеводы. Сокол заметил его первым и почувствовал тревогу. Что-то случилось. Он тронул отца за руку и кивнул в сторону приближающегося.

– Воевода! – раздалось прежде, чем тот успел обернуться, – Нападение в лесу!

Дружинник уже зашел на пристань и поравнялся с семейством.

– Тихон, что случилось? – Сокол узнал высокого крепко сложенного русоволосого мужчину.

– Прости, Сокол, но это дело не для юношей! – покачал головой дружинник, а потом добавил, – И не для девиц. Если позволите, владыка, надобно поторопиться. Я сразу к вам побёг – дело важное.

– Ну, веди, коли важное. – Воевода поднялся с лавки, но остановился и, прощаясь, глянул на сына: – Не спать на посту, дозорный!

Воевода

Дружинник Тихон вывел Воеводу на лесную прогалину и дальше не пошел. Он медленно привалился к сосенке. Воевода заметил, как по щеке Тихона скатилась крупная капля пота, лицо посерело, он ухватился за живот, будто вот-вот его вывернет.

Воевода задумчиво подкрутил медный ус, погладил бороду, осмотрелся и присел на корточки около трухлявого окровавленного пенька.

На прогалине, словно кубарем прошлись гигантские чудища, деревья лежали поломанными от основания, молодняк вместе с папоротником примят к земле, всюду виднелась вырванная клоками шерсть. И среди всего этого творилось невообразимое: то, что было раньше человеком – разбросали, изломали, и искромсали. В нескольких десятках шагов лежала опрокинутая телега. Все вещи кто-то вывалил и раскидал. А лошади вовсе не было. Убежала или кто-то увел?

– Третье нападение. – Констатировал Воевода. И добавил: – Ты, Тихон, на охоте и не такое видал, а тут никак не привыкнешь.

– Да к такому разве привыкнешь? – Тихон утёр рукавом лоб и нервно сглотнул.

– Кто ж такие расправы над гостями чинит? Неужто один из заезжих женихов? – Воевода осмотрел дорогой кафтан убиенного и прицокнул.

Очевидно, что это не простой человек, а из знати. Расшитая золотой нитью красная жилетка и красные кожаные чувяки – такие у простого мужика не увидишь. Да и на торговца не похож.

Тихон набрался смелости, подошел к военачальнику и рядом склонился.

– Воевода, слухами уже город полнится, – зашептал он, – Давеча ваша ключница Белобородка и дьячок из Соколиных сопок обсуждали, как бы народ не начал разъезжаться. Шутка ли – страховидло по лесу шатается, богачей к рукам прибирает, а вещей не берет! И в том правда, Воевода, третий муж от неведомой руки падает, а товар при нем. Народ-то не дурак, на капища уже жертвы стягивают – кто крынку молока, кто пучок душистой травы. Может костер очищающий возвести? Опять же пусть шаман Праотцу о защите помолится.

– Ишь, Голова! Костер соберем, а если продолжится безобразие? Кто виноват будет? Лучше отряд собрать, да по двое на всех дорогах к Предгорью поставить, и в дозоры отправить несколько пар. Глядишь, кто-нибудь, да и увидит твое страховидло. Нам поберечь гостей нужно, а не на жертвы надеяться! – Воевода поднялся с корточек, отряхнул полы кафтана и направился к лошади.

Февронья, бурая воеводина кобылка, мирно причмокивала толстыми губами, обдирая черничный лист с кустов. На происходящее вокруг она никак не реагировала. Но стоило хозяину подойти, как она с нежностью потянулась к его рукам. Воевода потрепал любимицу за гриву, и достал из привязанных к седлу ножен меч.

– Скачи, Тихон до врат, оповести дружину. Да смотри, чтоб молчали! Не то на рудниках будете камни разбивать, а не службу нести. Я тут останусь, след зверя изучу. – Воевода уже не обращал внимания на Тихона, он принялся рубить мечом путь сквозь чащу.

– А ежели на страховидло напоретесь, владыка? – Тихон, обойдя страшное место, след-в-след двигался за начальником. – Может вместе возвернемся, а там и других подтянем на поиски, а?

Воевода грозно сдвинул брови и зыркнул на дружинника.

– Пока ты тут лясы точишь, оно убежит, и завтра мы получим новую жертву. Иди уже!

Воевода заметил, что Тихон хотел было еще что-то добавить, но передумал, вскочил на своего жеребца и со всей прыти поскакал прочь.

Военачальник не стал при дружиннике тревожить останки гостя, опасаясь, что Тихона все же вывернет. И как только тот скрылся за деревьями, вернулся к месту бойни.

Глубокие порезы, голова оторвана, ноги и руки сломаны – ужасающее зрелище. Человек на такое не способен. Но кто же это? Медведь? Или стая волков? Неужто нечисть какая завелась? Или это Щур, местный дух, снова просит своих подношений?

Среди остатков одежды Воевода обнаружил печать с руническими символами иртышей – поселенцев равнин, что пролегают за южными горами. Плохо. Очень плохо. У южан только один известный Воеводе жених – сын Добродея Иртышского, маленького князька, который с вольными господами оружием торгует. Если это он решил в Предгорье невесту искать и попал к зверю на зуб, то только освежеванная шкура и несколько сундуков откупа исправят ситуацию. Ведь князь Иртышский за своего сына может и месть начать. Возможно. А возможно и не сын это.

«В любом случае, найти зверя надо!» – подумал Воевода и вновь отправился рубить чащу.

Следы кровавой расправы уходили в сторону рудников на юг, но уже через несколько десятков саженей след потерялся. Ни клочка шерсти, ни сломанной ветки, ни оторванной тесёмки. Словно не было никого тут.

Воевода несколько раз возвращался к прогалине и начинал заново искать следы. Да так и понял, куда они ведут. Тот, кто наворотил здешний ужас, словно под землю исчез. Или в воздухе растворился.

Прошло много времени, прежде чем Воевода сдался. Одному отыскать чудного зверя не получится. Да и если это дух, о коем Воевода думает, то просто так изловить его в одиночку точно не получится. Владыка вскочил на Февронью и помчался обратно к Предгорью.

Чернава

Ярмарка гудела и улюлюкала. Толпы сновали среди ярких палаток и расписных лавок. Отовсюду слышался детский гомон, крики зазывал, девичий смех и прочие атрибуты осеннего веселья. Гулянья начались с самого утра, как только горн глашатая провозгласил открытие Праздника Осени.

К полуденному часу народ потянулся к высокому помосту. Сёстры не стали исключением – Беляна, пользуясь привилегиями родственницы управителя Предгорья, быстро проложила тропу до края помоста. Чернава, стиснув зубы, только и могла, что следовать за ней.

Тем временем на помосте заканчивалось представление скоморохов. Они показывали сцены из преданий южных гор: о том, как Праотец создал Древо Триединства, как его корни образовали южные горы, и о том, как сейчас, жителям Предгорья приходится то бороться с подземными духами и нечистью, что лезут из Нави – подземной части Древа.

Беляна радостно охала и ахала, когда скоморохи в лохмотьях изображали нашествие нечисти. Чернава же все сильнее поджимала губы. Какая в Предгорье может быть нечисть? Разве что бесконечное нашествие женихов за эти два года, что она вошла в возраст замужества.

У девушки уже затекли ноги. Несмотря на яркое солнце и окружающую толпу, Чернаву пробрал озноб, и она поёжилась. Однако радостный вид Беляны не позволил ей развернуться и пойти домой. Всё же она обещала сестре посмотреть с ней прибывших знатных женихов.

Действо на сцене закончилось появлением божества из мира Прави и его победе над силами зла, сочащимися из Нави. Из декораций, изображающих самые высокие ветки Древа Триединства, торжественно выплыл скоморох в струящихся белых одеждах. Он сделал несколько лебединых взмахов руками, снял с плеча лук и достал из колчана стрелу. В следующий миг толпа охнула в изумлении – наконечник стрелы загорелся, а когда «божество» поразило декорации, изображающие двери в мир Нави, и на них проступил круглый огненный знак, толпа с ликованием заулюлюкала.

– Печать благодати! Печать защиты Предгорья! – одобрительно закричал люд со всех сторон.

Гусляр, что сопровождал музыкой всё представление, в последний раз сыграл героический мотив, и пропел:

– … И так стал славен наш град!

Сотни зрителей взорвались аплодисментами. Беляна от радости колотила в ладоши сильнее всех. Чернава же вяло похлопала пару раз, осторожно сглотнула сухость во рту и осмотрелась. Толпа пришла в движение. К помосту с разных концов начали стекаться молодые и статные мужчины. Скоморохи наскоро убрали декорации, а глашатай взлетел к краю сцены и протрубил в рог. Толпа еще больше загалдела.

Чернава всматривалась в незнакомые лица. Ярмарка собрала в Предгорье заморских гостей, купцов с яркого востока, знатных господ с запада и обычного народа со всех кружных земель. Только изредка попадались знакомцы, да и те в основном, с кем Чернава не водила дружбы, лишь мельком видела на приёмах в тереме или на улице у торговых рядов.

Она тихонько вскрикнула, когда молодка, такая же, как Беляна, отдавила ей ногу.

«Лишь бы не потерять батюшкин подарок!» – мелькнуло в голове у Чернавы.

Она коснулась тонких золотых сережек с крупными изумрудами, которые ее заставила надеть сегодня утром сестра. Затем легким движением проверила, хорошо ли держится кокошник и не появилось ли на парадном платье складок и дорожной пыли. Беляна обернулась, улыбнулась и счастливо зашептала:

– Ты очень красива, сестрица, не переживай! Сейчас женихов представлять будут!

Тем временем статные молодцы уже сгрудились у помоста и нервно сверкали глазами в сторону барышень. Протрубили горны. Глашатай развернул грамоту и стал зачитывать имена. Женихи бодро забирались на помост по ступенькам в центре и вставали в приветственные позы. Вскоре выстроилась целая шеренга. Один наряднее и красивее другого.

– … Гасым, сын Гасана из вольных господ Аракхана, мастер кузнечных дел, торговец кинжалами и мечами, пробудет до самого конца ярмарки и попытает счастья на боях средь женихов… – презентовал глашатай очередного жениха.

Поджарый, чернобородый молодец в чувяках с загнутыми носами, шелковых шароварах и цветастой жилетке присоединился к женихам, азартно сверкнул глазами в сторону шепчущихся девиц и с почтением поклонился. Девицы захихикали. Чернава подумала, что размах его плеч был настолько широк, что потребовался бы целый хоровод барышень, чтобы его обхватить.

Беляна, задергала рукав старшей сестры и зашептала так громко, что восточный купец Гасым не смог не обратить внимания на них.

– Мы обязаны, с ним познакомиться, сестра! Кинжал! Я хочу батюшке сделать подарок. Кинжал – отличный подарок. Зайдем же?

Чернава кивнула, но только для того чтобы сестра побыстрее отстала. Ей не нравилось, что черноокий восточный князь уже с минуту их разглядывал, и Беляна (о, духи!) отвечала ему улыбками.

Гул толпы сменился на позвякивание и шелест – по помосту поднимались двое господ в металлической чешуе со стальной броней на груди. Оба гостя были высокими, светловолосыми и безбородыми, лет восемнадцати-двадцати на вид. Их поразительное сходство и моложавый вид производили более приятное впечатление, чем пристальный взор восточного гостя.

– Волею нашего управителя, рады здравствовать и почитать, великих князей западных чудовских земель, Богдана и Пересвета Милославичей, – презентовал глашатай. Казалось, он засиял особым светом, порхая вокруг потомственных правителей Чуди.

Богдан и Пересвет отвесили во все стороны низкие поклоны и также оба задержали взгляд на сестрах, от чего Беляна снова ухватила рукав Чернавы и застонала: «Ты видела, а?».

Чернава поежилась и попробовала бережно поправить рукав. На ее счастье, рядом сквозь толпу просочился Сокол. И младшая сестра перекинулась на него:

– Сокол, Сокол! Батюшка же дозволит мне пообщаться с князьями? А не только Чернаве…

В этом году Беляна тоже была заявлена участницей в свадебном сезоне, потому как достигла четырнадцатилетия. Вот только порядок, заведенный Воеводой, гласил, что младшей дочери можно надеяться на сватание в том случае, если старшая незамужняя сестра примет предложение руки и сердца первой. Это значит, что Чернаве в любом случае придется весь праздник развлекать важных господ. Два года подряд с приближением Праздника Осени девушка находила причины, чтобы избежать нежеланной участи. В четырнадцать она заболела и слегла с жаром – не выходила из дома, пока гости не разъехались. В пятнадцать нехотя ей помогла Беляна – закатила ужасный скандал, что тоже хочет участвовать. Только согласие старшей сестры подождать следующего свадебного сезона помогло её успокоить.

Стоило вчера Воеводе упомянуть ярмарочные гуляния и предстоящие соревнования молодцев, Чернаве сделалось дурно. Уже неделю она то подолгу гуляла, чтобы вновь заболеть, то слонялась по терему, придумывая способы уклониться от смотрин невест. Ничего не придумав накануне, она подхватила пуховый платок и просто сбежала в лес – побыть в одиночестве и спокойствии, подышать осенней свежестью и развеять тучи на сердце.

Но то было вчера, а сегодня стало еще хуже. Сестра, словно пойманная в капкан глухарка, с зари металась по горнице. Она всю душу проела Чернаве своими стенаниями «хоть одним глазком узреть женихов». Продолжалось это до тех пор, пока ключница и кормилица близнецов Белобородка не сообщила, что лавки открылись, а народ уже спозаранку толпится.

Вспоминая вчерашнее, Чернава томилась в толпе перед чередой женихов и думала: семья – это святое, но муж – это же совсем другое! И сколько бы ни горевала Чернава, а мыслями возвращалась к тому, что пойти против воли батюшки или обидеть сестру не может.

Тяжесть снова сдавила грудь девицы. Она видела, что князья смотрят на них, восточный кузнец подмигивает, остальные женихи тоже улыбаются и шарят взглядами по лицам будущих невест. Чернаве сделалось дурно.

Ей показалось, что она на миг закрыла глаза. И шум веселья резко исчез.

Темнота и тишина. Словно и не было рядом ревущей толпы.

Хлоп. Хлоп-хлоп. Непривычные звуки заставили открыть глаза.

Чернава огляделась вокруг. Она в лесу! И город, и люди – все исчезло. Как будто она на миг заснула в одном месте, а проснулась совершенно в другом. Неожиданная тишина оглушила. И только вырвавшиеся из косы ленты звонко затрепыхались на ветру. Хлоп-хлоп.

– Ау! – позвала она.

– У-у… – откликнулся эхом лес.

– Как это? – Чернава в смятении завертела головой.

Вокруг скрипел осенний лес, и под ветром деревья жались друг к другу, словно напуганные братья и сестры. Они шептались на своем неведомом языке. Чернаве казалось, они ее боятся, обступают. Стоило ей сделать шаг – под ногами возникла тропинка, но куда она ведёт – не известно. Как она здесь оказалась? Что произошло?

Девушка вспомнила лишь, как ей стало дурно в толпе, захотелось на свежий воздух. А потом она очутилась в лесу. Что это за колдовство?

Ветер поднимал юбки, стоило ей сделать два шага вперед – порывы влекли назад. В какую бы сторону она ни решилась пойти – всюду незнакомые места.

Запела птица. Так по-летнему, нежно и красиво. Триль-тирли. Триль-тирли-три. Чернава обернулась. Шаг, второй – деревья расступились. И ветер поутих. Из-за деревьев раздалось лошадиное ржание. Чернава ускорила шаг, вдруг встретит людей – они ее проводят к Предгорью.

Однако за поворотом паслась пара одиноких и расседланных лошадей. Рыжая кобылка с белым лучом на морде и вороной конь с короткой гривой мирно щипали поросль с облетающих кустов. Они обернулись, зашевелили ноздрями, вперили свои темные глаза в девушку и даже потянулись навстречу. Чернава коснулась рыжей, и та с интересом уткнулась мягкими губами девичьи ладони – поздоровалась. Вороной конь тоже потянулся, принюхался и одобрительно фыркнул.

– Чьи вы, прекрасные? – Чернава с удовольствием гладила бархатистую кожу и почувствовала, как страх сменяется спокойствием.

Она огляделась, есть ли поблизости что-то, что укажет путь к городу? Яркое дневное небо в этом лесу из-за высоких сосен казалось серым, папоротник разросся до пояса и уже начал увядать, кусты и мшистые пни скрадывали пространство, заставляли сильнее всматриваться вглубь и пока пугали – вдруг там затаился зверь?

Чернава заметила за лошадьми слегка поломанные ветки и примятую растительность – пришли оттуда. Значит, в том направлении точно безопасно.

– Отвезите меня домой! – жалобно попросила она и потрепала рыжую кобылку за гриву.

Та склонила одобрительно голову, мол, «Забирайся, будем выбираться из бурелома вместе». Чернава осторожно оттолкнулась ногами от сосны, и вскарабкалась на лошадь. Рыжая послушно стояла и ждала. Когда Чернава удобно устроилась и обхватила массивную шею руками, лошадь неспешно вернулась на протоптанный путь и пошла. Конь поплелся следом.

От мерного шага кобылки Чернава снова вспомнила о ярмарке, и забеспокоилась. Как она оказалась в лесу?

Чернава глянула на солнце – полуденный час давно прошел. Стало быть, она сама ушла с праздника. Почему ничего не помнит?

Лошадь как будто почувствовала беспокойство наездницы и ускорилась. Девушка прижалась к кобылке еще теснее.

Вскоре лес остался позади. Солнце резко ударило в глаза Чернаве, налетел порыв ветра и сорвал кокошник. Косы расплелись, и волосы рассыпались по плечам. Ей казалось, еще чуть-чуть и они вместе с Рыжей взлетят в небо. Она обернулась посмотреть, скачет ли за ними вороной. Он ничуть не отставал, вторил своей напарнице, как будто они были связаны друг с другом.

Чернава слегка отклонилась и расправила руки. Пусть ей было до конца не ясно, как она очутилась в лесу, но здесь ей явно нравилось больше.

– Живе! – закричала она.

Улыбка коснулась ее губ. Через минуту последняя тревога превратилась в необузданное ликование. Свобода. Есть только солнце, ветер и горы, уходящие в небо.

Вскоре край поля стал уходить ввысь и превратился в каменистый холм. Чернава подумала, что с холма можно будет оглядеться и увидеть, в какой стороне город. Хоть и не хотелось возвращаться, а заблудиться в лесу – не лучший план побега от сватаний.