Сильная. Желанная. Ничья

Пролог.

Пролог.

Тамила.

– Я даю тебе час, чтобы убраться из моего дома.

Стальной голос мужчины режет слух. Беспомощно обнимаю поникшие плечи и застываю на месте. Я ведь столько хотела ему сказать… Тому, кого ненавижу. Репетировала, заучивала фразы, призванные ударить в самое сердце и отыскать живущую в нем крупицу совести. Она же есть в нем?

Но вместо этого я бессвязно блею, как овца, отбившаяся от стада:

– Но… нам некуда идти, пожалуйста, Вацлав… Александрович, есть же в вас что-то человеческое?

– Меня это не волнует.

Дубовый паркет почтительно скрипит под тяжелыми шагами нового хозяина. Высокий… Самодовольный, уверенный в себе развращенный ублюдок с куском льда вместо сердца.

Меня не останавливает собственная неприязнь и презрение, мелькнувшее в его глазах. Плюю на гордость, бросаюсь к Вацлаву, как обезумевшая нищая. Приподнимаюсь на носочках, цепляюсь за лацканы дорогого пиджака и смотрю в карие глаза. Мне ничего не остаётся, как только умолять его…

– Прошу вас. У меня маленькая дочка.

Вацлав отшатывается от меня, как от чумной. Брезгливо сбрасывает мои дрожащие ладони и шумно выдыхает через напряжённые ноздри. Скользит взглядом по добротной гостиной чертового дома, демонстрируя скуку. Бесспорно, интерьеры его интересуют больше живых людей. А потом он отворачивается, словно споткнувшись обо что-то страшное, выбивающееся из стильной картинки дорогого убранства.

Софико… Она стоит, возле лестницы, прижав к груди любимую куклу.

– Доченька, иди в детскую. Я сейчас поговорю с дядей и поднимусь. – Спохватываюсь и отступаю от мужчины.

– Ты лживая сучка, Тами. И не смей манипулировать ребенком. – Шипит Вацлав, посматривая на мелькающие по ступенкькам ножки Софико. – Не уберешься через час, пришлю подмогу. Ты меня поняла?

– Д-да.

Глава 1.

Вацлав.

– Слово предоставляется Нестеровой Тамиле Аркадьевне… – голос секретаря суда режет воздух, как острая бритва.

Что за… хрень?

– … доверенному лицу и поручителю Нестерова Олега Владимировича. Нотариальная доверенность номер…

– Как это понимать, Яр? – шиплю, повернув голову к сидящему рядом адвокату. Кажется, слюна, вырвавшаяся из моего рта, обжигает его щеку, как кислота. Ярослав втягивает голову в плечи и виновато отводит взгляд от моего взбешенного лица к той самой Нестеровой.

– Чего ты молчишь?

– Прости, Вацлав. Я не думал, что присутствие его жены так для тебя важно. Она приходит на каждое заседание. Вот.

Вот?! Это все, что может сказать мне в оправдание идиот, кого я сделал ведущим юристом фирмы и доверенным лицом? Хотя… я сам виноват: поручил судебную тяжбу адвокатам, не приходил на заседания. Что изменилось? Сегодня последнее слушание и вынесение приговора. И я… Черниговский Вацлав Александрович – пострадавшая сторона собственной персоной, пришел выслушать решение и самолично посмотреть в глаза… Кому? О том, что Нестеров сбежал с моими денежками, я знал давно. И что суд – фикция и постановка – тоже.

– Кто она, Яр?

– Никто. Просто женщина. Давай потом, Вацлав? – отмахивается Ярослав.

– Где адвокат Нестерова?

– Фролов? Тамила Нестерова отказалась от его услуг после второго заседания. – Усмехается Яр. – И правильно сделала. Таких идиотов только поискать.

– Тишина в зале! – молоток судьи обрушивается на деревянную поверхность. – Господин Огнев, суд позже предоставит вам слово. – Хмурится судья Боброва. Хм, знали бы присутствующие, сколько она получила бабла от Яра за «правильный» приговор. – Тамила Аркадьевна, вам есть что сказать суду перед вынесением решения?

– Да.

Я не сразу замечаю ее – невысокую жгучую брюнетку. Она впивается пальчиками в спинку впереди стоящего кресла, словно боится упасть. Пошатывается, хватает воздух ртом, как брошенная на берег рыба. Актриса, блин. Лживая подлая актриса. Уверен, она в курсе, где прячется ее беглый муж и живет припеваючи на украденные денежки. Вон, как вырядилась: синий брючный костюм от Armani, яркий маникюр, сверкающие бриллиантами кольца. Я сижу в соседнем ряду, но даже оттуда вижу их вызывающее сияние. Суки… Лицемерные и подлые. Как Нестеров смеет присылать в суд свою жену? И как у нее хватает совести приходить и отстаивать права? Зыркать ненавидящим взглядом по сторонам и гордо вскидывать подбородок. Царица Тамара гребаная!

– Ваша честь… Уверена, суд примет мудрое и справедливое решение. – Шелестит ее грудной, низковатый голос.

Ага, как же. Похоже, наши с Яром ухмылки замечают все: секретарь суда буравит злым взглядом, по залу прокатывается нетерпеливый гул. Ну цирк, честное слово!

– Пойдем, Вацлав? Или досмотрим представление до конца? – предлагает Яр.

– Досмотрим. – Великодушно соглашаюсь.

– … и он примет решение сохранить за мной и моей дочерью право на дом. Это наше единственное жилье. У меня все. – Слегка покачнувшись, Нестерова обессилено обрушивается на кресло.

Ну точно, актриса. Еще и макияж этот – нарочито бледный, с тёмными кругами под глазами. Наверняка посетила визажиста перед заседанием.

– Суд удаляется для принятия решения. – Боброва облегченно вздыхает и величественно покидает «трон».

Глава 2.

Вацлав.

– Суд постановил признать Нестерова Олега Владимировича виновным в совершении деяний, предусмотренных статьей сто пятьдесят девятой… Объявить Нестерова в федеральный розыск… Наложить арест на имущество и банковские счета обвиняемого…

Боброва лишила ее всего… Разумеется, с моей подачи. Преднамеренное неисполнение договорных обязательств в сфере предпринимательства, хищение в особо крупном размере, арест счетов и… вишенка на торте – арест имущества Нестерова. Статья сто пятьдесят девятая в действии. Причем с обеих сторон… В глазах Тамилы Нестеровой я такой же мошенник, как и ее сбежавший муж. Иначе, как объяснить грубое нарушение закона в решении суда? Да, судья не имела права лишать Тамилу и ее дочь единственного жилья, но отчего-то пошла на этот шаг? Причину мне предстоит выяснить.

– Пошли, Яр. – Довольно потирая руки, произношу я. Громко – потому что судью Боброву не так-то просто перекричать. – Ты прав, мне можно было не приходить: все и так ясно. Остается ждать, когда приставы продадут с молотка дом.

Демонстративно поднимаюсь с места, искоса замечая странную жену Нестерова – она застывает на краешке кресла и смотрит в одну точку, обнимая плечи. Сгорбленная, неестественно бледная, застывшая, как каменное изваяние. Молчит. Слушает приговор с каким-то царственным, почти королевским величием. Жанна Д'арк или царица Тамара – пожалуй, придуманное мной прозвище успело прилепиться к ней. Она тяжело дышит, словно ей тесно в просторном, пахнущим пылью помещении.

– Вам понятен приговор? – каркает Боброва, бегая глазками по залу. Понятен, конечно. Молодец, Валюша, исполнила как надо.

– Тамила Аркадьевна? – голос судьи эхом пробегается по высоким сводам.

– Д-да. Понятен. – Стряхивает с себя оцепенение Тамила. Медленно застегивает пуговицы пиджака, небрежно оборачивает шифоновый шарф вокруг шеи, заправляет волнистую иссиня-черную прядь за ухо и встает с места. Пошатывается, как пьяная, несколько секунд приходит в себя и выбегает из зала без оглядки.

– Не зайдешь к Бобровой? – губы Яра растягиваются в приторной ухмылке.

– Она получила благодарность. Меня кое-что беспокоит, но… Надо поговорить, Яр.

– Хорошо, поехали. – Он закатывает глаза. – В офис?

– Да.

Пухлые, серо-черные тучи плачут холодным дождем. Яр услужливо раскрывает надо мной зонт и, поморщившись, ступает на мокрый асфальт. Автомобиль темнеет на парковке, как глянцевая черно-серая гора. Большой и представительный – другого и не может быть у Вацлава Черниговского. Яр отдает мне зонт и огибает машину. Садится на переднее пассажирское кресло и блаженно откидывается на спинку кожаного кресла.

Стоит мне протянуть руку к двери, в нее впивается маленькая и сильная ладонь Нестеровой.

– Вы…

Интересно, откуда она появилась? Выскочила, как черт из табакерки: промокшая, бледная. Жалкая.

– Если думаете, что вам все сойдет с рук, вы ошибаетесь. – Шипит Нестерова, тыча в мое плечо тонким наманикюренным пальчиком. – Я подам на апелляцию. Вы… вы жалкий, подлый… Какое суд имел право лишать нас единственного имущества? – ее губы дрожат.

– Очевидно, из-за огромной суммы долга? Я не вор в отличие от вашего мужа. Где Олег, Тамила?

– … Аркадьевна. – Фыркает она, отирая лоб. Ее черные волосы завиваются от воды, а глаза недобро сверкают. Агаты, хотя нет… Сапфиры. Глаза синие, как грешная ночь.

– Послушайте, Тамила Аркадьевна, может, станете под зонт? Вы совсем промокли. – Хмурюсь и выставляю вперед руку.

– Не стоит, я… закончила. – Отшатывается она.

– Где ваш муж? Уж не думаете ли, что я поверю в ваши пылкие обвинения и… этот вид – жалкий и страдальческий? Умело созданный гримером, угадал?

– Да пошел ты! – Тамила взмахивает ладонью и демонстративно разворачивается. Шлепает по лужам, не разбирая дороги. Фурия.

– Ты идешь, Вацлав? – Ярик высовывается из приоткрытого окна. – Басов оборвал телефон.

– Басов? – стряхнув зонт, я складываю его и сажусь за руль. Что за черт? Я многому обязан старику, и если он звонит, случилось что-то по-настоящему серьезное. – А почему он звонил тебе?

– Он звонил тебе, Вац. Ты забыл, как впихнул сумку с документами и телефоном мне в руки. Поехали в офис, работа не ждет. И… что хотела от тебя эта чокнутая?

– Потом, Яр. Напомни мне проверить кое-что о Нестеровой.

Запускаю двигатель и, прослеживая взглядом за качающимися, как маятник «дворниками», перезваниваю Басову.

– Здравствуйте, Владимир Юрьевич. Простите, что не ответил сразу, был на совещании. – Нервно постукиваю пальцами по рулю.

– Стелла возвращается, Вацлав. – Его голос на том конце провода звучит устало. Безжизненно я бы сказал. Бесцветно.

– Хм. Спасибо за информацию, но вы же не поэтому…

– Приезжай ко мне через час. Есть разговор.

Глава 3.

Тамила.

Руки не слушаются. Да что там руки – все тело сотрясает крупная дрожь. Смахиваю ледяные капли со лба и откидываюсь на спинку водительского кресла. Интересно, машину у меня тоже отнимут? Запускаю двигатель и включаю обогрев сидений. Этот чертов ублюдок прав – я совсем промокла, ожидая, когда его царственная персона соизволит выйти. Ненавижу… Ненависть затмевает всю палитру моих эмоций, в том числе одиночество, боль и страх. Не думала, что способна ненавидеть человека так сильно… Получается, могу. Вспоминаю его издевательский, снисходительный взгляд и… Наполняюсь неистовым желанием зарядить Вацлаву Черниговскому по роже! Самодовольный индюк! Урод, мерзавец!

– Да! – отвечаю на телефонный звонок, разорвавший тоскливую тишину салона.

– Тамила Аркадьевна… Тамилочка, у Софико поднялась температура. – Голос Инны Сергеевны – няни моей дочери звучит взволнованно. Господи, ну почему все всегда случается в одно время? Беда не приходит одна? Следовательно, так.

– Черт, Инна Сергеевна, что же делать? Придется отпрашиваться с работы. – Протяжно вздыхаю, постукивая пальцами по кожаной обивке руля. Машина здорово выручает, и будет чертовски несправедливо, если ее заберут. Хотя нет… Адвокат Фролов хоть и дурак, но уверил меня, что автомобили, купленные в кредит, не арестовывают.

– Вы уж постарайтесь, Тамилочка. – Грудным голосом протягивает Инна Сергеевна. Знаю – ухаживать за больным ребенком не ее конек.

Отбиваю вызов и опускаю голову на руль: я так сильно сжимала челюсти во время заседания, что теперь болит голова. И за ушами болит, а внутри так прямо пылает от боли, обжигает, словно лавой. Из экрана смартфона хлестко выстреливает напоминание, а вместе с ним – синхронно, неприятно и всегда внезапно – мелкая дрожь в пальцах. Она щекочет кожу, пробирая до костей, обнимает мое тело, как обруч, а потом… сковывает дыхание. Я тянусь липкой от холодного пота ладонью в сумку и достаю коробочку с таблетками. Судорожно пихаю две капсулы в рот и запиваю водой из бутылки. Макияж, говоришь? Эффект, созданный умелыми руками гримёра? Да я врагу не пожелаю такого… макияжа.

Ничего, Тами, ты справишься. Обязана справиться ради дочери и себя. Дыхание восстанавливается, кровь ускоряет ритм, изгоняя мертвенную бледность куда подальше. Кажется, даже ненависть притупляется, сменяясь досадой.

Инна Сергеевна недовольно выслушивает информацию о времени моего возвращения. Ей все же придется подождать: у десятиклассников урок химии, который я просто обязана провести. Моя подруга и, по совместительству школьный завуч Ева Борисова не может покрывать меня вечно. Теплые струи воздуха ласкают кожу, а радио, льющееся из динамиков, успокаивает нервы. Правильно бабуля говорила: месть – блюдо, которое подают холодным. Зря господин Черниговский меня недооценивает. Ох, как зря!

Паркуюсь на территории двора гимназии и нехотя выхожу под летящие с неба хлесткие капли. Прыгаю по лужам маленького школьного двора, удивляясь, какими нескончаемыми кажутся двести метров, пройденные под дождем. Юркнув в учительскую, сбрасываю плащ и подхожу к висящему на стене овальному зеркалу. Расчесываю непослушные кудри, наношу на лицо пудру, подкрашиваю ресницы и губы. Улыбаюсь себе. Сначала неловко и вымучено, а потом искренне, растягивая рот до ушей. Привет, Тами, привет, девочка. С чего этот козел взял, что надо мной колдовал гример? Из отражения растерянно смотрит синеглазая черноволосая брюнетка – красивая, что бы там ни говорили какие-то недоумки!

– Тами? – взволнованный голос Евы вырывает меня из раздумий. – Хорошо, что идет урок и никого нет! Рассказывай… – она заправляет за ухо длинную русую прядь и садится за стол, складывая перед собой руки, словно прилежная ученица.

– Я проиграла, Ева, – выдавливаю хрипло. – Даже дом… забрали.

– Господи, как же так? Ты же говорила… Как же… – Ева вскакивает с места. Подходит к раскладному столику и включает чайник. Достает из тумбочки плитку шоколада. – Надо что-то делать. Немедленно.

– А что делать? Фролова я выгнала, другого адвоката у меня нет. Знаешь, Ева, я почти уверена, что Черниговский подкупил судью. По закону у меня не должны были отбирать единственное жилье. – Зябко ежусь, чувствуя, как промокшая одежда холодит кожу. – Я подам на апелляцию, чего бы мне это ни стоило. Буду защищать себя сама – мне не привыкать. – Произношу, стараясь сохранить в голосе твердость.

– Нет, Тами. Хватит уже самодеятельности. Я одолжу тебе денег на адвоката. – Ева касается моего плеча. – Отец моего ученика Вити Мелентьева адвокат. У него частная контора.

– Спасибо, Ев. Хорошо, что у меня есть ты… – устало опускаюсь в мягкое кресло возле окна – любимое место отдыха нашего физика – Николая Васильевича.

– Все, долой уныние! Давай пить чай. – Она ловко заливает чайные пакетики кипятком и добавляет в мою чашку малинового варенья. – Чтобы ты не заболела, крошка. – Уточняет, столкнувшись с моим недоуменным взглядом. – А теперь… ты мне покажешь этого… твоего истца? Как его… Черногорского.

– Черниговского, – закатываю глаза. – Нужен от тебе, Ев?

– Я долффна знать противника в лицо, – откусив шоколадку, отвечает Ева. – Стратегия – вот что главное в борьбе с врагом. Спроси у нашего историка Артема Ивановича, он подтвердит мои слова. Мы должны всё знать об этом старом мошеннике – слабости, грешки, скандальные истории, порочащие его имя. Все! – Ева кокетливо загибает пальчики, перечисляя «грехи».

– Не такой уж он и старикан, – бубню я, отхлебывая горячий чай. – Зайди в Гугл, Ев. Наверняка его наглая рожа сейчас на первых страницах всех известных в городе инфоресурсов.

– Та-ак, посмотрим свежие новости «Информ-ТВ». У них самые скандальные статьи! – Ева забывает о чае и спешно набирает запрос в поисковой строке. – Ура! Ты была права, Тамилка, как в воду глядела! – вскрикивает она и с придыханием читает. – «Известный предприниматель и владелец самого крупного в регионе предприятия по обслуживанию сельскохозяйственной техники выиграл суд у проворовавшегося компаньона». И это только заголовок. Тами, он же красавчик! Почему ты молчала? Молодой, высокий и брутальная бородка ему идет. Такой… весь из себя порочный искуситель.

– Он урод! – вспыхиваю я. – Подонок, способный перешагнуть через женщину с ребенком. У таких нет совести и сердца, Ева. Думаешь, мне хотелось обсуждать его внешность? Они…он… – от негодования щеки затапливает румянцем. Я залпом выпиваю малиновый чай и отворачиваюсь к окну. – Ничего у меня не получится, Ев. Кто я… и кто он? – выхватываю из рук Евы телефон и пялюсь на фотографию Черниговского, чувствуя, как темный острый взгляд пробирает до костей даже с экрана. – Давай телефон отца Вити. Я использую последний шанс, а там… будь что будет.

– Сейчас найду, – Ева листает список контактов. – Записывай, Тами: Мелентьев Вадим Семенович. И звони давай – у тебя через десять минут урок.

Киваю и торопливо набираю цифры телефонного номера…

Глава 4.

  Вацлав.

– Вацлав Александрович, я насчет Нестеровой, – голос человека, получившего приличное денежное вознаграждение, должен звучать именно так – пружинисто и хлестко. Как свистящий возле уха хлыст.

– Внимательно слушаю, Андрей Борисович. –  Признаться, я удивлен – с частным детективом Синельниковым мы разговаривали менее часа назад.

– Да, но… я поставил телефон Тамилы Нестеровой на прослушку и…

– Выкладывайте, – бросаю в динамик. – У меня мало времени.

– Тамила звонила адвокату Мелентьеву.

– Черт! – цежу сквозь зубы. Стул подо мной возмущенно скрипит, когда я поднимаюсь с места. – Кому она еще звонила? Мне важен каждый контакт, даже незначительный.

– Инне Сергеевне Малышкиной – очевидно, няне ее дочери. Женщина числится в базе фирмы, предоставляющей услуги нянь и домашнего персонала. Ничего особенного… – извиняющимся тоном произносит Синельников.

– Няня? Больше никому?

– Борисовой Еве Алексеевне – учителю русского языка и литературы. Тамила Нестерова учитель химии и биологии в одной из лучших городских гимназий, вы не знали?

– Интересно. Сколько ей лет? – спрашиваю, пряча любопытство за нарочито равнодушным тоном. Мне нужно все знать об этой хитрой лживой фурии. Уверен, Нестерова выведет меня на своего муженька.

– Двадцать семь.

– Хм. Выглядит старше. – Добавляю зачем-то. – Спасибо, Андрей Борисович. Вы славно потрудились.

В ответ на мою похвалу Синельников грохочет в динамик что-то невразумительное. Отбиваю вызов и опускаюсь в мягкое, пахнущее кожей кресло. Учительница, значит? Выходит, малышка Тами не такая простая, раз вышла на Мелентьева – Ярик упоминал его, как одного из опытнейших адвокатов. Я не могу допустить апелляции. Если Мелентьев раскопает наши с судьей Бобровой «взаимные договоренности» – мне конец. Мысли походят на скоростной поезд – разрушительные и внезапные, они сносят к чертям мою самоуверенность, обнажая позабытый страх. Пожалуй, давно я его не испытывал. Так и вижу мое фото на первой полосе всех журналов и громкие лозунги: «Предприниматель Вацлав Черниговский замешан в деле о подкупе судьи!».

– Регина!

– Звали, Вацлав Александрович? – секретарша вырастает в проеме через секунду. Красивая крашеная блондинка с выражением «всегда готова» или «хочу» на лице. Ри облизывает нижнюю губу, накручивает на палец перманентную прядь и выставляет вперед обтянутую чулком ножку. Надевает на лицо маску томного созерцания. Хочет казаться умнее, хотя это ей и не требуется: ее умение работать ртом с лихвой покрывает отсутствие интеллекта. Но… не сегодня, детка. Басов не любит ждать.

– Мне закрыть дверь? – певуче протягивает она.

– Я уехал, Ри. Срочные вопросы переводи на замов. – Встречаюсь с ее вмиг потускневшим взором.

– Ты… вы сегодня будете? – Регина кокетливо улыбается и опускает взгляд.

– Я не обязан отчитываться. – Рычу, возмущенный ее наглостью. Еще не родилась та, кому бы я докладывал о своих планах.

– Простите… Хорошего дня. – Лепечет Ри мне вслед.

***

Дом Владимира Басова только снаружи кажется неприметным. Впрочем, как и его хозяин. Добротный двухэтажный особняк из белого кирпича скрывается от любопытных глаз высоким забором (тоже довольно простым и некрасивым) и живой оградой из берез и тополей. Глушу мотор и выхожу из машины под плачущее монотонным дождем небо, чувствуя приближение чего-то неотвратимого – беды, неприятности или преступления… Все, что связано со Стеллой Басовой – катастрофа. Она сама – зло во плоти, от которого я безуспешно бегу. Я могу уехать в другую страну, убежать в уютный домик на берегу океана и наслаждаться жизнью за чтением книг и рыбалкой, но от себя я не могу убежать… Выгнать мысли, буравящие меня каждое утро, воспоминания, вспыхивающие в мозгах яркими всполохами. Никогда ее не прощу… Я не любил ее: я продал ей свою жалкую душу взамен капельки внимания – снисходительного отношения госпожи к рабу. И да… я ненавижу себя за это. За слабость, превратившую меня в молящее о жалости ничтожество, пресмыкающееся и не имеющее гордости. Я все потерял из-за нее… Потерял тех, кто любил меня и кого, возможно, любил я. И я поклялся себе не допустить повторения.

Усилием воли я изгоняю воспоминания и открываю калитку. Распахиваю дверь, отделявшую меня от встречи с дьяволом долгие годы… Как бы мне хотелось, чтобы ее не было. Но я не могу отказать Басову – слишком многим я обязан старику.

Внутри дома прячется королевская роскошь. Шаги гулким эхом прокатываются по стенам, увешанным картинами. Здесь живет царственная тишина или смерть, запечатленная в лицах на портретах. В недовольное дрожание тяжелых хрустальных люстр, свисающих с куполообразного потолка, вплетается голос Басова:

– Здравствуй, Слава. Спасибо, что приехал. Проходи. – Он взмахивает ладонью в сторону кабинета. Невысокий и сухопарый – его появление заставляет меня вздрогнуть и поежиться. Я боюсь его – худого старикашку, когда-то держащего в страхе город.

– Хорошо выглядите, – криво улыбаюсь я.

Басов проглатывает неудачный комплимент и молча ведет меня по нескончаемым темным коридорам. У него может быть именно такой дом. И в этом доме не может жить никто другой. Кабинет Владимира Юрьевича выглядит вполне рабочим – удобный дубовый стол в центре комнаты, лампа и куча бумаг, лежащих в беспорядке. Разве что глубокое и громоздкое кресло кажется безвкусным, подчеркивая хрупкость и тщедушность своего хозяина.

– Слава, через две недели мой юбилей, – со вздохом протягивает он. – На банкет в честь празднования из Америки прилетит Стелла.

– Вы же знаете, что мы давно… – слежу за его кривоватыми пальцами, мелодично постукивающими по столу, и превращаюсь в грязного мальчишку из прошлого – того, кого он подобрал и научил всему. Будто и не было этих лет…

– Послушай, Вацлав, мне не нужны твои слова. Ты вообще можешь не отвечать. Говорить буду я. Тебе нужно выполнить все в точности. – Чеканит Басов.

– Чего вы хотите?

– Ты должен жениться на Стелле. Я тяжело болен. Мне нужен человек, способный позаботиться о моей дочери.

– Владимир Юрьевич, что вы…

– У Стеллы есть дочь Карина – моя внучка.

– Я знаю об этом.

– Стелла утверждает, что Карина твоя.

– Вы прекрасно знаете, что этого не может быть. – Парирую я, чувствуя, как обжигающая капля пота бежит между лопаток.

– Тебе придется доказать, что не ты отец девочки. Ты же любил мою дочь? Что изменилось за эти годы? Быть может… ты женат?

– Нет, но… собираюсь жениться в ближайшее время.

Ни фига себе заявление! Как теперь выпутываться из этого? Басов недоверчиво сканирует меня взглядом и тянется к телефонной трубке…