Глава 43
*Кирилл*.
«– Здравствуй, отец.
Мне везёт как никогда. От него пахнет духами Насти, а это значит, что он не может не быть в хорошем расположении духа. Сегодня это особенно важно, потому что разговор ему не понравится, как и многое, что последует после него. Сейчас, когда на мне запах сестры Киссы… нет, Ники, в первую очередь она не чья-то сестра, не случайная девчонка, попавшаяся мне на глаза в очередной раз, а девушка по имени Ника, студентка медицинского университета, который она несомненно закончит с красным дипломом, запах которой только что сделал меня на шаг ближе к отцу и растворил вероятность, что я спасую перед ним. Есть что-то особенное в том, чтобы чувствовать на себе присутствие девушки, которое не тяготит навязчивостью, от которого не хочется избавиться, которое хочется задержать на себе как можно дольше, уберечь, и благодаря которому начинаешь мыслить иначе, с расчётом на будущее. Теперь я понимаю почему отец становится другим на время пока одурманен запахом Насти и ведёт себя так, будто она рядом с ним, а когда дурман заканчивается стремится снова в него погрузиться, забываясь и пропадая в нём. Ника, Ника, Ника, ты даже не представляешь, как попала, чьи руки скоро изучат каждый миллиметр твоего тела, кого ты будешь умолять о пощаде. Как же интересно сколько ты выдержишь со мной в первый раз. Нужно остановиться пока отец не заметил интересной перемены во мне, удивлю его потом.
– Здравствуй, сын. – Уголки губ отца чуть приподнялись – еле уловимое движение, от которого с детства внутри всё сжимается и заставляет чувствовать себя мелким пацаном, дождавшимся встречи с отцом. – У меня есть полчаса. – Отец начал покачиваться в кресле, а я не торопясь занял место напротив него.
– Они все мои?
– Можешь поделиться с братом, если хочешь.
Не хочу. Впервые в жизни не хочу с ним делиться и поэтому я здесь, прекрасно зная как он хочет Нику, зная как он на ней помешался, как упивается похотью, предвкушая как будет над ней измываться. Единственное его желание – унизить девчонку, посмевшую его оттолкнуть, грязно её наказать, раскурочить всю её жизнь. Не дам. Я знаю, что Барс зациклился, постоянно думает о ней, пытаясь понять почему она не упала перед ним на колени, как это было со всеми остальными, почему ломается несмотря на все его старания, до которых он снизошёл ради неё, почему не смотрит с обожанием, а ответ абсурдно прост: Ника не умеет ничего из того, что он от неё ждёт. Не дождётся. Она не дикая кошка, а своенравный котёнок, тепло которого я хочу ощутить на своей груди, наслаждаясь дыханием спокойствия, которое она обретёт со мной.
– Не сегодня. Ему лучше выспаться перед отъездом к Моргану.
Отец не выдал никакой реакции на моё дерзкое решение ослушаться его. Этому умению Царёва можно только позавидовать, странно, что он не играет в покер, был бы чемпионом.
– Объясни.
И тон ровный, но я уверен, что внутри него уже что-то мечется, и только ему решать позволить этому вырваться наружу или придержать.
– Я знаю, что тебе не нужен этот контракт, что ты просто тянешь время, пока дозревают его конкуренты. Василий перестал думать о делах, расслабился. Он теряет хватку.
– Мне казалось, что нас с тобой это устраивало.
– Поэтому будет лучше, если вместо меня к Моргану поедет он. Василий должен научиться проигрывать, пусть для него срыв этой сделки станет первым уроком.
– И какой же станет вторым?
– Повтор первого. Он должен понять, что не всегда будет получать то, что хочет.
Взгляд отца потяжелел, стал суровым, мрачным. Слишком. Но я не отступлю, мне нужно избавиться от Васьки на время, а единственный, кого он не посмеет ослушаться, тем более подвести в делах, это отец. Как ни крути, несмотря на то, что он забил на семейное дело каждый из нас с детства страстно желает особой похвалы отца, которой пока он ни одного из нас не удостоил.
– Благодаря тому, что мне не довелось быть с вами когда вы взрослели, я жадно улавливал каждую вашу черту, каждое движение, эмоцию. Сейчас мне очень не нравится то, что я в тебе чую. Будет лучше, если ты перестанешь изгаляться и скажешь прямо для чего тебе отъезд брата.
Вряд ли отец одобрит, что помимо планов полностью возглавить семейное дело, о которых он давно догадывается, ещё я намерен к возвращению Василия обломать его грандиозные планы на Нику. Я сам ещё не решил зачем мне она, но если моё желание не пропадёт, то очень скоро отцу придётся потревожить свою драгоценную коллекцию в погребе. Заявлять об этом ещё рано, я должен быть уверен, но и врать ему нельзя.
– Барс создал проблемы одному человеку. Могут быть серьёзные последствия… непоправимые. Пока его не будет, я всё решу.
– Если создал, значит посчитал нужным. Не вмешивайся.
Обычно на этом наш разговор должен был закончиться, но не сегодня.
– Если не вмешаться, он сорвётся, и ты сам его удавишь. – Отец замер на мне взглядом, моментально наполнившимся лютой яростью. – Её некому защитить от него.
– Сирота?
– Хуже, но не об этом сейчас. Обещаю, к моменту возвращения Василия рядом с ней появится человек, против которого он не пойдёт.
Последние мои слова отцу не понравились ещё больше. Он закрыл глаза, усмиряя в себе рвущиеся наружу эмоции. Я терпеливо ждал, наблюдая за каждой напряжённой веной на его висках, как медленно каждая из них сглаживается и следом на меня возвращается холодный взгляд.
– Прежде чем ты выйдешь из этого кабинета, хочу чтобы ты ещё раз подумал. Я всегда сглаживал, нейтрализовал, устранял всё, что может внести разлад в ваши братские отношения. Мне казалось, что ты понимаешь ради чего и солидарен со мной. Поэтому вот тебе мой урок, персонально для тебя: я не позволю никому встать между братьями Барскими, особенно женщине. Если я увижу, что она зарождает между вами вражду, то ни ты, ни он, её больше не увидите.
– Для меня она не женщина.
– Я сам скажу Василию, что к Моргану едет он. Можешь идти».
Я до сих пор иду. Сейчас как никогда близок к цели. Только она почему-то молчит почти не дыша и не двигаясь, а в глазах ужас, который выводит меня из себя. Я же аккуратно заманивал её в ловушку, искусно маневрируя в её нервной системе. Откуда взялось это грёбаное молчание и взгляд будто ей только что вынесли смертельный приговор. Молчи, Ирбис, молчи, Ника должна первая заговорить, пусть думает, что владеет ситуацией, контролирует происходящее, а ещё своё тело, которое хочет меня.
– Начала? – Произнесла так, будто её сейчас стошнит. Только этого мне не хватало. Почему это слово стало триггером? Ах да, у Ники же есть принципиальное «никогда». Ясно, в ЗАГС сегодня не поедем, сам виноват, забылся, но Ника сама виновата, она так пахнет, что хочется на неё наброситься и трахать, плотно прижимаясь, вбирая в себя этот запах.
– Не трать зря свои страхи и усмири воображение. Прежде чем начать спектакль для отца, мы обговорим условия, так что начинай составлять список. Если хоть немного сомневаешься в своём намерении помирить нас, лучше закончить сейчас, потому что когда начнём, отступить я тебе не дам.
– Список не потребуется. Мне достаточно одного условия: этот брак до конца останется фиктивным.
Как хорошо она сказала: «до конца». Зря не уточнила конца чего. Жаль она не видит улыбки, которой нет на моём лице, но внутри меня она обнажила клыки, которыми я вгрызусь в Нику и этот брак мёртвой хваткой, надеюсь она сама вовремя поймёт, что рыпаться не стоит, чем сильнее будет вырываться, тем глубже будут мои клыки в её нежной плоти.
– Я могу считать, что отсчёт пошёл? – Смотрю пристально, намеренно сверху-вниз. Отец мог бы мной гордиться, если бы сейчас видел, я ничем не выдал своих истинных намерений и желаний. Даже мне самому от себя сейчас не по себе, это говорит о том, насколько я хочу погрязнуть в топи, в которую меня затянула Ника. Если что, мы вместе в ней потонем. Как только она ответит, для нас всё будет только вместе, как она правильно сказала – до конца.
– Можешь.
Жаль я не могу спросить, не противно ли ей обманывать отца, и жаль не могу предупредить, что обманом это никогда не будет. Стоит Нике сказать «да», никто, даже отец, не избавит её от клятв, которые я заставлю её произнести и исполнить.
Из дома раздался шум. Развлечение Вестина подошло к концу, а моё только начинается.
Глава 44
*Ника*.
– Я не хочу возвращаться в дом. Можешь забрать мою сумку у Вестина?
Я так и не пришла в себя, внутри всё скручивает и голова как ватная. Когда Кирилл потянул меня в сторону нескончаемого веселья, я остановилась не желая никого видеть и слышать.
– Хорошо. Подожди меня в машине. – Я с облегчением кивнула Кириллу, но когда собралась уйти он задержал меня за руку. – В моей машине.
Чё-ё-ёрт! Я ещё не готова к вопросам, которые посыплются на меня со всех сторон, если я уеду с Кириллом, у меня нет сил от них отбиваться. Адекватных объяснений для Виктора у меня тоже нет. Только Кирилл смотрит на меня сейчас так, будто мы с ним начали путь по минному полю, и я вот-вот шагну на мину, хотя он показал мне место, где её точно нет.
– Кирилл, я устала и…
– Я вижу. Поэтому сейчас ты сядешь в мою машину, и я отвезу тебя в больницу. От тебя не так много требуется.
– Не дави на меня! – Чуть отстранилась, высвободив руку, даже на открытом пространстве рядом с ним мне начало становиться тесно, его присутствие резко начало тяготить. Больше всего напрягал его повелевающий тон, требующий беспрекословного подчинения. Мне не нравилось, что Кирилл будто лишает меня возможности иметь выбор, внутри поднималась волна протеста.
– Ника, мы должны начать сегодня. Не сопротивляйся.
– Ты думаешь, что я передумаю? Поэтому давишь? – Сбавила свою импульсивность, пытаясь вернуться в равновесие. Мы должны научиться хотя бы нормально разговаривать, только почему-то именно это даётся труднее всего.
– Согласившись ты лишилась возможности передумать. Мы с тобой не в игрушки играем. Ничего страшного не случится, если ты сядешь в мою машину, но вот если не сядешь, лишишь меня шанса ещё когда-нибудь переступить порог моего дома. Сегодня ты возьмёшь меня за руку и проведёшь через парадный вход.
Кирилл сказал одни слова, но услышала я другие. Он дал понять, что именно я та помеха, которая мешает ему вернуться домой, из-за меня его не впускают в родные стены, и сейчас он как одержимый желает воспользоваться возможностью избавиться от того, что его терзает. Оказывается у нас с ним много общего – мы хотим одного и того же – освободиться от груза ошибок.
– Хорошо. Какая из них твоя? – Повернула голову в сторону, принявшись рассматривать припаркованные машины. Чувство такое, что здесь устроена маленькая выставка элитных автомобилей.
– Ты знаешь.
Я резко вернула взгляд на него и отшагнула от Кирилла. Он серьёзно? Что за?..
– Я в неё не сяду. – Собранность моментально активировалась в моём теле и я приготовилась испытать на себе волну гнева. С Кириллом и раньше было сложно, теперь стало совсем невыносимо. В прошлом я не заостряла так сильно внимание на чертах его лица, интонации, поведении тела, теперь же постоянно всматриваюсь и меня накрывает ужас от того, что я вижу и чувствую. Больше всего меня мучает незнание был ли он всегда таким, или эта перемена моя вина.
– Сядешь. – Спокойно, с еле уловимыми нотками усмешки. Его взгляд кажется мне жутким. Он прекрасно понимает причину моего нежелания и смакует любую мою реакцию. Он просто наслаждается властью в ситуации, в которой мы должны быть на равных, но Кирилл будто одурел от появившихся возможностей и сжал меня в тиски нашего договора и моего согласия.
– Нет. – Мне ничего не остаётся как стоять на своём, без доводов, без оправданий. Моё «нет» должно иметь вес, стать самым весомым словом для него навсегда.
– Сядешь. – Теперь это приказ. Знакомое давление, неприемлемость отказа. Теперь я его узнаю, сейчас, когда в нём поднимается самое тёмное, что он прятал от меня, а затем обрушил всей мощью.
– Заставишь? – Нет прошлого трепета, нет интереса, я готова к последствиям, потому что однажды испытала с ним полное разрушение.
– Нет. – Я вздрогнула, когда он прикоснулся к моей щеке, нежно проведя по скуле, это самая нежная пощёчина в моей жизни, его ласка хуже боли, потому что в теле, там где дремлют мурашки, будто что-то расцветает, заставляя их пробуждаться ото сна под воздействием манящего благоухания и дуреть, ворочаться во мне, вынуждая выдавать себя перед Кириллом. Я сама виновата, слишком раскрылась, теперь плоды этой ошибки будут сыпаться на меня в изобилии.
– Чего ты добиваешься? Хочешь меня наказать? Поиздеваться? Зачем тебе это?
– Всё очень просто: если сейчас не сможешь сесть в эту машину, то и в одну постель со мной лечь не сможешь. Если ты забыла особенности брака, напомню, супруги спят в одной постели, молодожёны обычно из неё вообще не вылезают.
– Это плохая сказка. Виктор в неё не поверит. – Я жёстко взяла Кирилла за запястье и плавно отвела его руку от своего лица, давая понять что мне не нравится.
– О чём ты думала, когда делала мне своё предложение? Ты вообще думала? Понимала, что тебе придётся делать, что позволять делать мне? Что именно с твоего согласия я получу права мужа, которые нам нужно будет регулярно демонстрировать моему отцу. – Меня резко замутило, тело прошиб озноб и Кирилл это моментально заметил, поступив в свойственной ему манере, притянув меня и плотно прижав к себе. – Тихо. Не надо ничего представлять, иначе угробишь нас обоих.
– Только тебя, – прошептала ему в грудь, в которой сердце пропустило удар и руки Кирилла будто ослабели, освободив меня. Я подняла голову, рассматривая непонимание на его лице, – если посмеешь сделать со мной хоть что-то, что я не позволю.
Губы Кирилла растянулись в ослепительной улыбке, и пока я пребывала в замешательстве, он набросился на меня с поцелуем, сковав в своих объятьях так, что не пошевелиться. Грубый, сильный, жадный, пугающий бесстрашием перед всем, бросающий вызов сказанным мной угрозам, вышибающий из меня протест, глубоко проникая языком в мой рот, будто наказывая им мой, посмевший дерзить.
– Ты отвечаешь каждый раз, дрожью в теле, сладким напряжением в нём, – принялся шептать мне в губы, оторвавшись, наблюдая, как я пытаюсь отдышаться, – взглядом поплывшим, у тебя даже запах меняется, он насыщается желанием, которое ты сдерживаешь в себе.
– Единственное, что я испытываю с тобой в такие моменты – стыд. Смирись, Кирилл, прекрати эти пустые попытки заставить меня захотеть тебя по-настоящему. Ты провоцируешь во мне желание, которое рано или поздно зашкалит и заставит найти того, с кем я захочу его погасить. Не ты будешь этим человеком. – После этих слов Кирилл кажется побледнел. Не знаю, что возымело действие, мой бескомпромиссный тон или открытый взгляд, от которого он не отрывался. – Странно, что ты до сих пор думаешь, что останешься у меня единственным. Когда-нибудь пройдёт и эта боль, я перестану каждый день начинать и заканчивать воспоминаниями об одной и той же ночи и забуду всё, кроме одного – твоей я никогда не стану. Теперь мы можем уехать отсюда?
*Кирилл*.
Как же много в ней дерзости и мерзости. У Ники настоящий талант убивать во мне желание поступать с ней по-хорошему. Её спасает только то, что ей недоступно, а именно видение ситуации со стороны. Она не знает, что сквозь ослепительной яркости скорлупу заблуждения, в которое она всеми силами пытается верить, просвечивает истина, доступная только мне, тому, кто когда-то рассмотрел и запомнил её ненавязчивый искренний свет, нежный и мягкий, которым я мог любоваться часами, приходя к Нике домой пока она спит. Каждый раз я хотел, чтобы она проснулась, хотел узнать её реакцию, делал ставки с самим собой, но проигрывал её крепкому сну. Я мог часами наслаждаться умиротворением, которое испытывал наблюдая за ней, изучая её вещи, и не находя ничего, что могло вывести меня из себя, заставить в ней сомневаться, подозревать в чём-то гнусном, грязном, гнилом, пока однажды меня не окатило всем этим разом, когда я чуть не захлебнулся правдой о Монике Абрамовой.
– Ты мне должна. Знаю, сейчас ты скажешь, что я тебе тоже должен. Мы действительно сильно задолжали друг другу, но никакого взаимозачёта не будет. Так что сейчас ты сядешь в мою машину.
– Не надо никакой больницы, отвези меня сразу домой.
– Не похоже, чтобы тебе стало лучше.
– Мне уже не станет. – Пробормотала и направилась в сторону машин, куда уже подтянулись гости вместе с хозяином дома. Очень вовремя, мне как раз нужно было с ним поговорить. – Кирилл, у меня вряд ли получится уговорить Шмеля разрешить ехать с тобой, поэтому я сейчас попрошу его забрать мою сумку из дома, и пока он будет её искать мы должны успеть уехать.
– Что за непонятные нежности? – Значит мне не показалось, и у Ники действительно «особые» отношения с приставленным к ней телохранителем. – Не слишком много чести?
– Я не знаю как по-другому избежать мордобоя, который будет неизбежен если я пренебрегу его заботой.
– Отец, за эту заботу, платит этому полосатому. Он должен выполнять твои приказы, а не ты его.
– Я просто хочу избежать вида твоей разбитой рожи. – Отмахнулась от меня, продолжив приближаться к неминуемому. Не похоже, что она беспокоится за своего телохранителя, хотя, судя по всему ей сейчас так хреново, что уже всё равно.
– Не волнуйся, до свадьбы заживёт. – Не думал, что в моей жизни наступит момент, когда я воспользуюсь этими словами, от которых веет фольклором, а ещё, что Ника на них никак не отреагирует, похоже совсем выдохлась.
Когда мы подошли к месту, где были припаркованы машины, все гости уже разъехались, осталась только охрана Ильи и Ники. Именно этого я и дожидался. Ника бросив на меня измученный взгляд направилась к Шмелю, а я к хозяину дома, хорошенько отблагодарив его за этот вечер ударом в челюсть. Вестин потерял равновесие и упал, но быстро поднялся, чтобы попытаться нанести мне ответный, но промазал, весь свой опыт, заработанный на подпольных рингах растратил тусуясь.
– Шмель, останови их! – Я видел боковым зрением как Ника вцепилась в руку своего личного громилы, но тот лишь наблюдал за нами, довольно скалясь. – Шмель!!!
– Сами разберутся. – Буркнул, демонстративно скрестив руки на груди.
Ника хотела вмешаться сама, но Шмель ей не дал, схватив за руку.
Вестин всё же раскочегарился и пару точных в солнечное сплетение я пропустил, но почувствовать себя победителем ему не дал, вкус победы он променял на сомнительные развлечения, и меня они не волновали, пока он не устроил эксклюзив персонально для Ники.
– Кирилл, стой! – Послышался голос Ильи рядом. – Это я его попросил.
Мой кулак замер в нескольких миллиметрах от физиономии Вестина. Неожиданное признание, но оно многое объясняет. Поднялся, напомнив себе, что Илью бить нельзя, искренне не понимая его мотивов, он же боготворит Нику, только о ней и говорит, по крайней мере при мне. Подошёл к нему, соображая как наказать, поняв, что просто сдам его Стелле, но сначала дам ему шанс объясниться.
– Зачем?
– Я хотел, чтобы вы помирились.
– Илья? – У Ники прорезался голос и её накрыло осознание о чём идёт речь. Она высвободилась из захвата Шмеля и подошла к нам, рассматривая Илью как незнакомца.
– В первую очередь это нужно было вам. Ника, ты бы видела как Кирилл рвался скорее спасти тебя, когда услышал твои крики.
– Я не понял, какие крики? – Подключился к разговору личный защитник Ники, а я засомневался в своём намерении напомнить и ему, что Илью бить нельзя.
– Илья, – Ника совсем потухла, и говорила как-то подавленно, – моя жизнь – не игра, не развлечение, мои страхи – не рычаг воздействия. Наши отношения с Кириллом касаются только нас и больше никого.
– А как же дядя Витя? – Тон Ильи не понравился не только мне, но и полосатому, который начал разминать кулаки, заметив это Вестин подошёл чуть ближе, чтобы если что принять удар на себя.
– Я ни перед кем не обязана отчитываться, Виктор не исключение. Жаль, что ты не понимаешь, что натворил.
– Вы же помирились. – Не угомонился Илья.
– Мы с Кириллом – да, мы с тобой больше общаться не будем. В этой жизни у всего есть своя цена, которую ты должен быть готов заплатить. Я больше не могу здесь находиться. – С последней фразой обратилась ко мне, переведя взгляд с растерявшегося Ильи.
– Ника? – Откровенно рявкнул Шмель, когда Ника направилась в сторону не его машины. Она устало вздохнула, будто собирая свои последние силы.
– Завтра я поговорю с Виктором, попрошу освободить тебя от обязанности охранять меня. – Произнесла, остановившись, разочарованно рассматривая полосатого. – И ещё, я снова с тобой не разговариваю.
Когда Ника села в мою машину, она просто пристегнулась и закрыла глаза, будто не желая больше ничего видеть и слышать. Я вспомнил, что заметил её сумку в руках Ильи и решил вернуться за ней, чтобы у него не осталось повода для встречи, хотя попытки неизбежны.
– Она остынет. – Успокаивал друга Вестин, похлопывая его по плечу, не зная, кого они обидели, точнее чью будущую жену, да и без этого статуса достаточно того, что я считаю её своей.
– Сумку. – Не стал церемониться, для меня эта тема почти закрыта.
Илья протянул мне сумку, посматривая в сторону Ники.
– Ты нам должен. – Вестин был в своём репертуаре даже с разукрашенной рожей. – Если бы не мы, Ника не сидела бы сейчас в твоей машине.
– Чем ты её накачал?
– Понравилось? Начинает работать, когда адреналин в крови зашкаливает. Не волнуйся, не наркота, к утру полностью выведется из организма. – Я не собирался продолжать с ними разговор, но Вестин никак не мог угомониться. – Страхи существуют, чтобы их побеждать. – Бросил мне в спину, и я не удержался, развернулся и ударил его под дых, а Илью, который попытался вмешаться оттолкнул в сторону. Оглянулся на машину – Ника по-прежнему сидела с закрытыми глазами.
– Это станет нашим стандартным приветствием, если ещё хоть раз прикоснёшься к ней. – Предупредил Вестина, который никак не мог разогнуться.
– Теперь у меня чувство, что к святыне прикоснулся. Мы чего-то о ней не знаем? – Меня начинал раздражать его пошлый язык и намёки, которыми он пытался вывести меня из себя.
– Она единственная, кому я должен, это всё, что тебе нужно знать о Нике.
Я думал, что Ника спит и старался вести как можно аккуратнее. Сначала собирался проигнорировать её просьбу о больнице, но, руки сами вели машину к дому, как этого хотела она. Шмель ехал практически впритык, и лишь Ника рядом останавливала меня от соблазна дать резко по тормозам.
– Как думаешь, Илья и Вестин слышали о чём мы разговаривали? – Нарушила тишину, так и не открыв глаза.
– Нет. Когда тебя потянуло на откровения, я включил глушилку, они нас не видели и не слышали.
– Хорошо.
Успокоившись, Ника уснула по-настоящему. Как я ей говорил? «Возьмёшь меня за руку и проведёшь через парадный вход». Снова она нарушила все мои планы, крепко уснув. Под недовольным взглядом полосатого я внёс Нику в дом, а уложив на кровать, как когда-то, впитывал умиротворение, которое испытывал только наблюдая за её сном. Поборов желание лечь рядом с ней, заставил себя выйти из комнаты и не оборачиваться.
– Ещё один урок специально для тебя. – Услышал голос отца, который сидел на диване и смотрел куда-то в темноту. Я остановился. Впервые с того дня, когда перестал называть меня сыном, он говорил без пренебрежения. – Начиная что-то, нужно просчитать все варианты, но если понимаешь, что вариант только один, иногда лучше и вовсе не начинать.
– Предлагаешь мне не начинать?
– У меня нет такого права, я тебе никто. – Движение, как он пожал плечами, я увидел даже в темноте. – Тем более, что ты уже начал. С Ники спроса не будет, она не понимает что творит. За все последствия её решений отвечать будешь ты.
– Если не одобряешь, почему ты её не остановил?
Ответ отца, каждая буква, теперь высечены глубоко во мне поверх уже зарубцевавшихся шрамов. Он прав, вариант у меня только один, но это если знать то, что знает он. Моя правда вариантов не оставляет, когда я наиграюсь, Ника поплатится, и отец лично приведёт приговор в исполнение.