Глава 41
Квест начинался на втором этаже. Каждый участник должен был встать напротив двери, которая соответствовала цвету его одежды. Только сейчас я заметила, что единственная одета в красный. У некоторых цвета совпадали и они вставали по двое или по трое у соответствующей двери. Единственной дверью перед которой никто не встал была чёрная дверь, и я вспомнила, что Кирилл так и не появился, решив, что либо Виктор ему помешал, либо Шмель, оставшийся у входа настороже.
Я уже участвовала в подобных развлечениях, и пройдя две комнаты, в одной из которых лишилась туфли чтобы выбраться, откровенно заскучала, надеясь, что туфля ко мне всё же вернётся, собственно только ради неё и продолжала идти дальше, хотя могла поудобнее устроиться в одной из комнат и дождаться когда меня выпустят.
Третья комната с безвкусными голубыми обоями в жёлтый цветочек привела меня в замешательство. Я проверила всё вокруг, пошевелила все предметы, проверила их на надписи или подсказки, но ничего не нашла. Более того, я не видела следующей двери, как это было в предыдущих комнатах. Вернуться в предыдущую локацию тоже не получилось. Я была готова просить о подсказке, начав осматривать потолок в поисках камеры, когда заметила, что одна из ламп в самом центе потолка не светится и будто чем-то наполнена. Достать до неё я не могла, в комнате не было ничего на что я могла бы встать, единственный стол стоял у стены и был прикручен к полу. Ещё раз осмотревшись по сторонам я зацепилась взглядом за рогатку, висящую на стене. Найдя камушек, с четвёртой попытки я наконец попала в цель. Вместе с осколками на пол посыпалось зерно, и как только прекратился шум падающих крупинок, в комнате погас свет. Я оставалась стоять неподвижно, вслушиваясь, пытаясь найти глазами хоть что-то светящееся, но снова оказалась в тупике.
Сначала я не поверила ощущениям, решив, что мозг затеял игру воображения. В комнате начало раздаваться лёгкое шевеление. Я оставалась спокойна пока не услышала тонкий писк, и окончательно запаниковала, когда он повторился снова, и снова, и снова. Он раздавался со всех сторон и множился. Я молчала и не двигалась, пока не почувствовала как кожи моих босых ног коснулись маленькие холодные лапки. Теперь я точно знала, что всё реально и я окружена мышами или крысами. Мозг быстро заработал, и я, сориентировавшись, забралась на спасительный стол, начав кричать, чтобы меня немедленно выпустили, что я не хочу продолжать, но единственное, что я слышала в ответ тишина, которую медленно наполнял писк вновь осмелевших грызунов.
Через некоторое время, когда ругательства у меня закончились, а чувство защищённости немного окрепло, подпитанное пониманием что на стол грызунам не забраться, в комнате начало раздаваться рычание, но не собачье, а как у большой дикой кошки вроде барса. Эта ассоциация пробила моё тело дрожью, сердце застучало невыносимо сильно, паника постепенно достигала своего предела. Я чувствовала что должно ещё что-то произойти и сразу за моими мыслями об этом раздался грохот, будто в комнату рухнуло что-то большое и мощное, рычание стало громче и реалистичней, пищание совсем прекратилось, сменившись хрустом раздавленных под чьей-то тяжестью зёрен и осколков стекла. Мне стало настолько жутко, что я не смогла сдержать рвущиеся всхлипы. Я уже не сомневалась, что меня сейчас сожрут. Тело почти парализовало, когда кто-то схватил мою ногу и потянул на себя по гладкой поверхности, и когда я оказалась на краю стола последовал поцелуй, органы чувств заработали и распознали знакомый вкус текилы и свежий запах морозного утра, который становился насыщеннее вместе с тем, как углублялся поцелуй, а чужие руки управляли моим телом.
– Где твоя вторая туфля? – Прошептал мне в губы.
– Где… где… где-то на п-полу. – Выдавила из себя, боясь пошевелиться.
Руки исчезли с моего тела, и в комнате раздались неторопливые шаги, которые снова вернулись ко мне. Я не слышала его дыхание, только чувствовала тепло, исходящее от его тела. На мою ногу вернулась одна туфля, а следом за ней вторая и в комнате моментально зажёгся свет.
Весь в чёрном, весь мокрый, полностью сосредоточенный на мне. Мне хочется его поблагодарить, но не могу выдавить из себя ни слова, отвлекают мыши, мелькание которых по полу возвращает в состояние паники.
– Если не возьмёшь себя в руки, снова поцелую.
Мне было всё равно что он говорит, все мысли были сосредоточены на желании убраться из этой комнаты. Я должна взять себя в руки, но вместо этого снова подгибаю под себя ноги, отползая по столу к стене, а Кирилл снова тянет меня на себя, и целует, вытягивая из состояния паники и одновременно погружая в другое – отторжения, смешанного с противным желанием, которое прострелило моё тело, когда его рука пробралась мне под платье, нырнув между ног к белью. Я наконец очнулась, начав отталкивать его, моментально добившись желаемого – Кирилл отстранился.
– Почему ты мокрый? – Решила отвлечь его разговором, чтобы получить передышку и совладать с эмоциями, вспомнить, что здесь всё не по-настоящему, поверить, что это всего лишь игра одного полоумного.
– А почему мокрая ты? – Его слова будто окатили меня чем-то липким, от чего просто так не отмыться и не отряхнуться, что впитывается в кожу, проникает по капиллярам в кровь, смешивается с ней и начинает свой изнуряющий бег.
Он улыбался, хищно, нагло, как какой-то поработитель, получивший неожиданную победу.
– Я обязательно изучу эту реакцию своего тела и приму меры, чтобы она не повторилась.
– Я сейчас сброшу тебя на пол. – Процедил сквозь зубы, но отошёл, встав напротив меня.
– Тебе доставляет удовольствие унижать меня?
– Разве признаться, что возбудилась рядом со мной унизительно? Или ты переживаешь из-за самого факта, что я об этом узнал? – Рассматривает меня будто впервые видит и тон такой знакомый, как… как в день нашей первой встречи, и привкус текилы во рту притягивает ощущения из этих воспоминаний, приятно обволакивая ими, обманом заставляя моё тело отзываться на эхо прошлого, которое кажется невыносимо громким, пробирающимся вибрацией в мою грудь и не дающим сердцу сбавить удары.
– Я не переживаю, просто противно от самой себя. Так быть не должно. – Мой единственный способ не поддаться, защититься – произнести эти слова вслух, глядя ему в глаза, в ожидании резкой реакции, которая снова меня оттолкнёт, вернёт в настоящее, в реальность, пропитанную болью, но зверь спокоен, он смотрит на меня будто пресытился и готов проявить ленивое снисхождение.
– Как была дурой, так и осталась. – Кирилл помотал головой, а мне не по себе от его спокойствия, от отсутствия внутри страха, что он рядом, и чувства, похожего на радость, граничащую с благодарностью. Я молчу, чтобы задержаться в этом моменте, насладиться им, зная, что позже буду корить себя, бесконечно вытаскивая из сознания другие воспоминания и ощущения, разрушая то, что во мне возрождается когда он такой, так себя ведёт и смотрит. Мысли мечутся и смешиваются друг с другом, будто борясь за место в моей голове, и я хочу победы тех, которые вытянули из меня женщину, научили желать мужчину, зародили чувства, которые оказались сильнее моих принципов. – Вижу, ты успокоилась. Пора идти дальше.
– Через потолок? – Подняла голову, рассмотрев огромную дыру, с краёв которой капала вода.
– Нет, там тупик.
Кирилл спокойно прошёлся вдоль стен, простукивая их, пока не раздался звонкий звук. Один резкий сильный удар и стена, сделанная из гипсокартона, проломлена, ещё несколько ударов и в ней образовался проём.
– Пойдём. – Кирилл ждал когда я подойду, но я по-прежнему не могла пересилить себя и спустить ноги на пол. – Серьёзно? – Мне нечего ему ответить, потому что мои ноги не коснутся этого пола. – Ты понимаешь, что у тебя только один вариант – если я возьму тебя на руки.
Это было глупо, но я не могла преодолеть два несчастных метра. Кроме мышей я заметила и крыс, не белых, а серых, огромных, с лысыми мясистыми хвостами. От мысли, что одна из них или несколько могут на меня наброситься и укусить начинало темнеть перед глазами, будто свет в комнате снова гас.
– Ладно, но ты мне расскажешь предысторию своей фобии. – Кирилл будто нехотя подошёл ко мне и лениво подхватил на руки, опешив, когда я крепко обхватила его шею, помня, что он грозился бросить меня на пол. – Понятно. – Констатировал и наконец преодолел метры до проёма, ведущего в тёмный коридор, подсвеченный настоящими факелами.
– Ты можешь меня отпустить. – Попросила, когда убедилась, что опасность миновала, опрометчиво забыв в чьих руках нахожусь.
– Сначала предыстория.
Кирилл шёл, словно прогуливался, его дыхание было ровным, будто я ничего не вешу, будто в его руках пустота. Это не первый раз, когда он несёт меня на руках, и я трусливо избегаю того, что не помню, того что осталось в темноте ночи из прошлого, когда Ирбис привёл в исполнение свой личный приговор. Сейчас я трусливо выбираю заглушить в себе протест, потому что было ещё одно чувство, которое я испытывала только с ним – только с ним мне не страшно быть слабой.
– Мой отец любил фильмы ужасов. У него была целая коллекция кассет, дисков. Я не помню зачем, но он заставлял меня смотреть их вместе с ним, угрожая тем что если я откажусь моё место займёт Кисса. Обычно я старалась абстрагироваться, не обращая внимание на происходящее на экране, но в один из вечеров он будто озверел и заставил смотреть короткометражный фильм про парня, которого заперли в комнате с крысами, если мне удавалось закрыть глаза, он перематывал и не останавливался пока не был уверен, что я всё увидела. Он отстал только после того как меня стошнило на него, когда на экране крупным планом начали показывать…
– Не продолжай. – Кирилл опустил меня на пол и мягко оттеснил к стене, поставив одну руку рядом с моим лицом, начав всматриваться в глаза. – Ты это не придумала? Не соврала мне сейчас?
– Нет.
– Сколько тебе было лет?
– Десять.
Кириллу, как и мне, было жалко ту девочку. Это читалось в его голосе, взгляде, морщине, появившейся от напряжения между бровей.
– Ты рассказала матери?
– Нет.
– Почему?
Кирилл удивился, когда я улыбнулась, но это воспоминание было отчасти приятным. Надеюсь он готов продолжить знакомство с Никой и понять её. И я спокойно выпускаю из себя откровение, которое только он поймёт без дополнительных многослойных объяснений и анализа ситуации.
– Рядом с нашим домом было дерево с дуплом. Мы с Киссой бросали в него записки с желаниями. Они не сбывались, но записки всегда исчезали, мы регулярно проверяли. Я написала записку, надеясь что вместе с ней исчезнет появившийся страх, лишивший меня сна, пожелав чтобы отца наказали за издевательство. На следующий день он попал в аварию, его новая машина сгорела, а он сам долго лечился. Когда отец вернулся, выкинул все кассеты и диски, и ничего кроме мультиков мне больше не включал.
– Что ты почувствовала когда узнала об аварии?
– Облегчение.
– Ты почувствовала облегчение когда умер Васька?
Кирилл сократил расстояние между нашими телами и лицами, и мой пульс опасно замедлился. Я отвечу, даже если после этого он меня растерзает.
– Кирилл, я не желала ему смерти. Самым жестоким, что я ему желала, была импотенция.
Дурацкая правда Ники, которую он узнал с опозданием на два года, выслушав с каменным лицом и прожигающим взглядом.
– Ну а мне ты что пожелала?
Я не моргаю, почти не дышу, не смею пошевелиться, боясь спугнуть его жажду понять, потому что страстно желаю ударить его ей.
– Счастья. Я хочу чтобы ты был счастлив, потому что только счастливому человеку ни от кого ничего не нужно.
Я слышала как его ногти скребут поверхность шершавой стены рядом с моим лицом, как пальцы сжимаются с хрустом в кулак, как скрежещут зубы, как я непроизвольно приоткрыла рот, делая глоток воздуха, который может оказаться последним. Кирилл больше не смотрит мне в глаза, он будто наблюдает за струйкой воздуха, которую я втягиваю.
Я понимаю, что только что проиграла, когда до моего сознания, парализованного внутренней борьбой, доносится смысл произнесённых им ответных слов:
– Я согласен на фиктивный брак.
Глава 42
– Несколько часов назад ты говорил, что это плохая затея.
Теперь мне снова стало страшно, потому что он серьёзно настроен, а ещё… Кирилл этого хочет, а я нет, потому что квест под названием «Фиктивный брак» станет последним для нас обоих, слишком велик риск заблудиться в его лабиринтах, запутаться и не выйти.
Стало слишком тихо и до моего слуха снова начал доноситься писк и шуршание, отвлекающие от выстраивания ответа, глаз Кирилла, воздуха, которым он касается моего лица, плавно дыша.
– Хватит туда смотреть, они не выберутся из комнаты. – Кирилл нетерпеливо повернул мою голову на себя, когда я отвлеклась на отголоски писка. – Хочу видеть твои глаза, когда разговариваю с тобой. Плохая, но я же не сказал «нет».
Как же хорошо он меня чувствует, раньше меня распутывая то, в чём я запуталась. Я знаю, если Кирилл сейчас захочет, все мои доводы будут выдернуты из картинки, которую я пытаюсь сложить, и заменены на выбранные им, с этой секунды всё будет так, как захочет он, а я не знаю, почему он передумал, чего больше всего хочет от меня: моей помощи, моей боли, удовлетворения жажды мести, или моей взаимности? Последняя мысль становится самой невыносимой, потому что единственное в этом мире, что я не смогу – снова стать его, потому что даже если это произойдёт с моего согласия, после этого от меня ничего не останется.
– Я тоже не сказала то, что ты хотел, и никогда не скажу.
Трудно дышать, каждый вдох даётся с трудом, внутри усиливается жар, хочется оттолкнуть Кирилла, избавиться от его близости, а вместе с ней хаотичной смеси мыслей и чувств, с которыми я не справляюсь.
– Почему ты дала задний ход? Струсила? Испугалась? Или заигралась?
Судя по тону, последний вариант для него будто особенный, именно он исказил его лицо, снова отшвырнув меня в прошлое, которое разъело наш путь друг к другу, образовав бездонную пропасть, которую я никогда не перепрыгну, а Кирилл, будто не видя её черноты, несётся мне навстречу, преследуя свои цели.
– Я только что вспомнила зачем отец заставлял меня смотреть фильмы ужасов. – Кирилл напомнил мне его, как и отец, сейчас он пытается добиться желаемого, не жалея меня. – Он говорил, что ему надоело что я ущербная, что психику нужно закалять, иначе я навсегда останусь его обузой. Это не поможет, Кирилл, я никогда не захочу тебя по-настоящему, твоё нахождение рядом не закалит мою психику, не изменит чувств.
– Я не говорил, что хочу тебя.
Вокруг нас будто даже воздух накалился и потрескивает вместе с факелами, сжигающими кислород и снова как когда-то мне хочется отключиться и ничего не чувствовать.
– Но ты хочешь. Хочешь так же как два года назад.
Я не понимаю, почему не могу остановиться и продолжаю говорить, хотя нет ни сил, ни желания.
– А как я хотел тебя два года назад, напомни?
Почему Кирилл не останавливается? Он слишком далеко завёл меня своими вопросами, ещё немного и я окажусь там, откуда не смогу вернуться.
– Одержимо. Я уже была твоей. Ты получил то, что хотел, взял так, как посчитал нужным. Физически ты был у меня первым и единственным. Моё тело сходит с ума, когда ты рядом и я ненавижу себя за это. Это полный абсурд, но кроме тебя мне не с кем об этом поговорить, потому что только ты не осудишь этого желания, потому что как и я помнишь как оно зарождалось. Только той Ники больше нет. Я была рассудительной, собранной, неимпульсивной. Ничего не осталось от девушки, которой ты был одержим. Встреть ты меня такой, после первой же ночи вышвырнул как и всех остальных. И за это я тоже себя ненавижу.
– Ника, как ты себя чувствуешь?
– Я больше себя не чувствую.
– Сука! – Кирилл треснул кулаком где-то рядом, и я ощутила как вздрогнула стена, но не я, чувства во мне будто иссякли. – Тебя чем-то накачали. Что ты пила? – Он принялся рассматривать меня, проверять пульс и температуру.
– Всё подряд.
Похоже пробудить в себе чувство беззаботности сыграло со мной злую шутку.
– Голова кружится?
– Нет.
– Зрачки нормальные, пульс еле прощупывается, температура зашкаливает. Ника, я выведу тебя.
Дальше я просто шла за Кириллом и через несколько минут мы оказались на воздухе в саду за домом на импровизированном кладбище с жуткими надгробиями, где Кирилл усадил меня на какой-то камень и ушёл, вернувшись с маленькими бутылками ледяной воды в руках, содержимое которых постепенно оказывалось во мне. Он снова стоял, возвышаясь надо мной, не источая угрозы, напрягая своим спокойствием. Легче стало не сразу, привычное состояние возвращалось плавно, а вместе с ним осознание произошедшего. Я посматривала на Кирилла, следящего за тем, чтобы третья бутылка ледяной воды тоже оказалась во мне. Он будто выжидал, когда я приду в норму, а мне не хотелось, чтобы это произошло при нём, я слишком много сказала, Кирилл слишком много понял. Мысли как назло прояснялись, а осознание что меня действительно чем-то накачали становилось чётче.
– Ты знал, в какие игры здесь играют?
Я долго конструировала вопрос, чтобы он принял максимально безобидную форму, благодаря которой я хотела получить ответ на другой, незаданный вопрос о роли Кирилла в этой игре.
– Нет, но догадывался.
– Ты мог не участвовать.
– Не собирался, пока не узнал куда тебя тащат неугомонные хаски Северского, невидимо присутствующие рядом с ним.
– Значит, чёрная дверь всё-таки была для тебя.
– Пей, не останавливайся. Сейчас закончу одно дело и отвезу тебя прокапать.
– Есть шанс что твой отец ни о чём не узнает?
– Если захочешь – не узнает. – Ответил, намеренно добавив в голос пренебрежение.
– Хочу. – Решила не углубляться в причины его состояния, наконец остановив поток сознания.
– Судя по тому, что на откровения тебя больше не тянет, тебе лучше.
– Я выпила какую-то гадость, чтобы выйти из первой комнаты.
– Я сожрал таракана, а ещё чуть не утонул в душевой кабине.
– А я себя ненормальной считала, этому Вестину лечиться надо. А как тебе удалось так быстро вывести меня из здания?
– Я его спроектировал. У меня два образования. Я изучал параллельно финансы и архитектуру.
– А я так и не доучилась. – Не заметила, что произнесла это вслух, лишь ток напряжения, прокатившийся по телу Кирилла указал мне на это.
– Ты можешь ехать. Я дождусь Илью и предупрежу его о тебе.
– Не хочу к Шмелю. – Если он что-то уловит в моём состоянии, то Виктор учинит допрос, лучше выждать и не торопиться.
– У тебя с ним проблемы? – Я отчётливо почувствовала угрозу и поспешила не дать ей укорениться в Кирилле.
– Нет, это у него со мной. Не хочу находиться с ним в одной машине пока полностью не приду в себя.
– Хочешь, я тебя украду? Шмель долго не узнает, что ты уехала.
Сбежать с Кириллом?
Сбежать с Кириллом.
Сбежать с Кириллом!
Сбежать с Кириллом?!
Не поверила, что зачем-то думаю над его предложением, считая, что действительно на это способна, и не понимаю что это: мои мысли, или то, чем меня накачали.
– Я обещала твоему отцу не делать ничего подобного.
– Мне ты обещала поехать со мной во Францию.
На губах вибрировали слова, способные моментально пробудить в Кирилле страшного зверя, слова о его обещаниях мне, которые он не выполнил и уже никогда не сможет выполнить, но я залила их водой, заталкивая в себя, не давая вырваться наружу.
– Твой отец меня с тобой не отпустит.
– Если это будет свадебное путешествие, отпустит.
– Кирилл, это была последняя игра, в которую я согласилась играть. Больше не хочу.
Он понял, что я имею в виду, что жалею о своём предложении и его последствиях. Кирилл в себе что-то сдерживал, его спокойствие растрескивалось. Если я старалась подбирать слова, то он сейчас подбирал движения, вплоть до микромимики, стараясь не выдать своего недовольства, но я тоже чувствовала его.
– Лучше пей воду.
Я выстраивала что сказать дальше, когда услышала строгое, утробное:
– Молчи. Молчи, Ника, иначе я не знаю, что с тобой сделаю.
– Знаешь. Ты красочно описал это, когда пришёл ко мне на приём в больницу. Скажи честно, ты хочешь фиктивный брак? Главное слово в вопросе – «хочешь».
– Хочу. – Сколько твёрдости в этом слове, которое показалось мне невыносимо тяжёлым, будто придавившим меня.
– Значит ли это, что если я соглашусь, то Кисса выпадет из выстроенной тобой схемы?
– Нет. – Кирилл медленно потрогал тыльной стороной ладони сначала мой лоб, а затем щёку, соскользнув с которой заправил за ухо прядь моих волос. – Она выпала в тот момент, когда ты призналась, что твоё тело хочет меня.
– Из всего нашего разговора ты услышал только это?
– Я слышал каждое слово, и каждое запомнил, прочувствовал. Очень непривычно снова чувствовать что-то подобное. Я хочу ещё. Хочу знать, что ты будешь ко мне прикована, что я буду просыпаться и засыпать захлёбываясь ими, обжираясь каждый раз находясь рядом с тобой, окатываясь ими прикасаясь к тебе. Для начала этого мне будет достаточно.