Глава 31
– Ника… Ника… Ника. – К моему плечу прикоснулись и я замерла, остановившись посреди коридора. Моя смена давно закончилась, но я не могла заставить себя покинуть стены больницы, делая всё, что угодно, лишь бы не поддаться унынию и не расклеиться. Я забыла как правильно реагировать на состояние, от которого отвыкла, и загрузила себя работой, чтобы отгородиться от неправильного восприятия произошедшего.
Обернулась, встретившись взглядами с коллегой. Света, которая так же, как и я, проходит здесь ординатуру, замялась, убрав с моего плеча руку, наверно она заметила, что я дёрнулась от её невинного жеста. Мы с ней мало общаемся, она сразу стала полноценным ординатором, пока меня загружали лёгким трудом, не доверяя ничего сложнее укола, в добавок я сама дистанцировалась, сконцентрировавшись на работе, пренебрегая нормальными человеческими отношениями. Странно, что она со мной заговорила. Хоть я в больнице и не самый неприятный человек, но репутация блатной протеже держит коллег от меня на расстоянии, никто в этих стенах не хочет терять из-за меня работу, поэтому большинство держится подальше, кроме самых матёрых, которым не надо объяснять, что на самом деле мне приходится труднее простого ординатора, потому что в отличие от таких, как Света, мне ещё нужно заслужить возможность спокойно называться ординатором. Я терпеливо ждала, что Света заговорит, она очень долго собиралась с мыслями, будто пытаясь пересилить себя.
– Что-то случилось? – Прервала надоевшее молчание. Я отработала около пятидесяти часов и накопившаяся усталость отразилась на настроении, её нерешительность начинала раздражать.
– Ника, я не знаю, как тебя попросить об этом… – Света виновато опустила глаза в пол, обняв себя. Я больше ничего вытягивать из неё не собиралась, выдохлась морально, поэтому ждала, когда она наконец соберётся. – Ника, у Юрия Олеговича через час операция, он предложил мне ассистировать, но я не могу, потому что меня вызвали на подмену в травматологию. – Света вернула взгляд на меня. Всё понятно, я бы тоже не захотела на её месте упускать такой шанс. – Ты можешь подменить меня?
– Только на время операции. – Ответила сухо, оправдывая в очередной раз своё нежелание идти домой, понимая, что придётся заставить себя это сделать, только вряд ли мне дадут побыть одной, Виктор наверняка уже всё знает, странно, что сюда не приехал, хотя, может по камерам за мной наблюдает, проявляя свою царскую деликатность.
– Спасибо. – Света моментально преобразилась и даже будто хотела обнять меня на радостях, но у меня на лице было написано, что не стоит. Проблема была не в ней, а в том, что меня напрягала её радость, кажущаяся сейчас неуместной.
Умывшись ледяной водой, я направилась в кабинет травматолога. За три часа два пореза, ушиб, ожог и вывих. По моим подсчётам Света должна была вернуться с минуты на минуту и готовилась к уходу домой, выбирая, прогуляться пешком по ночному городу или вызвать такси и дома сразу завалиться спать.
Очередной пациент даже не потрудился постучать перед тем, как войти. Зашёл, громко закрыв дверь, и подойдя ко мне сел на стул рядом. Я отложила карты пациентов, которые перепроверила за собой, а затем повернулась к больному, натолкнувшись на бледное, будто каменное лицо Кирилла. Он рассматривал меня всю, блуждая взглядом, из-под капюшона своей толстовки, по лицу, волосам, одежде, будто что-то про себя решая, а затем молчаливо положил на стол пораненную руку, перемотанную грязным бинтом, такое чувство, что его не меняли с вечера нашей последней встречи. Наверно он ждал какой-то моей реакции, только его появление ничуть не тронуло меня, я смотрела на него, как на очередного пациента.
– На что жалуетесь. – Произнесла дежурно, его губы дёрнулись в подобии усмешки.
Кирилл продолжал молчать, сканируя меня взглядом. Сама потянулась к его руке, принявшись разматывать бинт. Рана сильно воспалилась, выглядела ужасно, несмотря на то, что начала затягиваться, кожа вокруг неё была горячей. Кирилл не обрабатывал её должным образом, поэтому ко всему прочему в порез попала грязь.
– Прежде чем что-то делать, нужно убедиться, что в ране не остались осколки… – Предприняла попытку говорить нормально, но Кирилла это не устроило.
– Ты ещё консилиум ради этой царапины собери. Промой и перевяжи. – Оборвал меня грубо, не отрывая взгляд.
– В рану могла попасть инфекция. – Очередная пустая попытка достучаться до его здравомыслия. Кирилл медленно моргнул, после чего его взгляд стал жёстче и темнее.
– Не надейся напрасно и не мечтай. Приступай.
– Врач здесь я, а не ты…
– Ты никто. – Не стал меня слушать, резко схватив за подбородок здоровой рукой. Я застопорилась на мгновение, мне показалось, что Кирилл будто не в себе, но его взгляд был вполне ясным, речь чёткой, только руки ненормально горячими. – Не выбешивай. – Предупредил, отпустив.
Отступив от него, осторожно посмотрела в сторону двери. Я даже не заметила щелчка замочка, на который она была заперта. В принципе, если я закричу, то сломать эту дверь для мужчины не составит труда, только была одна проблема: Кириллу за это время не составит труда сломать меня.
Бросив затеи убежать и закричать, я спокойно подготовила всё необходимое, разложив на специальный столик рядом. Кирилл внимательно наблюдал за каждым моим движением, снова что-то обдумывая. Самым пугающим было то, что его лицо ничего не выражало, это нервировало больше, чем когда он открыто выплёскивал на меня свою злость.
– Не надо. – Произнёс, оттолкнув мою руку со шприцем с набранным в него обезболивающим. Очень хотелось его треснуть так, чтобы прекратил вести себя как избалованный ребёнок.
– Будет больно. – Всё же засомневалась в его здравости, решив попытаться отговорить от глупой затеи.
– Обязательно будет. – Будто пообещал. – Мне долго ждать? – Настаивал на своём. Будь на его месте другой человек, я бы нашла подход, но сейчас я сомневалась, что передо мной вообще человек.
Кирилл не издал ни звука, пока я обрабатывала рану, доставая из неё осколки и промывая. Не смотря на показное спокойствие, тело выдавало его боль, подрагиванием губ, испариной, выступившей на лбу, усилившейся бледностью. Он вздрогнул лишь раз, когда я наложила первый шов, затем снова погрузившись в непонятное состояние внешнего безразличия. Поняв, что он не даст мне ничего вколоть, я использовала бинт, пропитанный специальным средством, и замерла, закончив с его раной, не надеясь, что он уйдёт.
– Что ты хочешь, Кирилл? – Спросила, не глядя на него, начав собирать инструменты. Мне сразу было понятно, что пришёл он не за медицинской помощью.
– Ты даже не представляешь, сколько всего я хочу. – Посмотрел на мою работу, пробно сжав руку. Останавливать его не стала, понимая, что мне плевать, если сейчас швы разойдутся.
– От меня что ты хочешь? – Продолжила, по-прежнему не глядя на него.
– Всё.
– Что первое в списке?
– Боли твоей хочу. Настоящей. Ты представления не имеешь, что это такое, упиваешься её зачатками из нашего общего прошлого.
– Получше тебя знаю. – Отложила инструменты, повернувшись к Кириллу. – Не трать силы на угрозы. Я тебя не боюсь.
– Как раз это самое кайфовое. Я доведу тебя до состояния, когда ты будешь мечтать о страхе, когда это чувство будет казаться тебе спасительным, но не позволю насладиться им. Я буду упиваться твоей агонией, буду пить её по глотку, слизывать с твоего тела её капли, вдыхать аромат под звуки твоих стонов. Ты возненавидишь себя за то, что сделала со мной, за то, что я из-за тебя пережил, за то, что я потерял. Ты на себе испытаешь всё, прочувствуешь, и станешь такой же, как я. Тогда меня уже ничто не сможет сдержать, и всё закончится.
– Почему тебе мало того, что ты уже сделал? Ты и так у меня всё забрал, всю раскрошил.
– Ты забрала гораздо больше и даже не понимаешь, насколько. Не переживай, на этот раз я сделаю всё медленно. Я даже выбрал, с чего начну: найду твою сестру. Надо отдать тебе должное, ты хорошо её спрятала, но я готов ждать, чтобы насладиться моментом, когда ты её потеряешь.
Внутри моментально похолодело, а сердце сковало паникой. Я не хотела понимать его слова, от которых меня начинало тошнить, и которые доставляли ему наслаждение. Мысленно я радовалась, что эмоционально выдохлась ещё до его появления, и он не мог сейчас понять, что я в ужасе от его слов.
– А дальше? – Спросила спокойно, заметив, что Кириллу не нравится моё равнодушие к его словам. Он хочет другой реакции, от которой сможет напитаться, только как раз сейчас во мне нет сил с ним бороться, сопротивляться, зато есть желание видеть его, слышать и запоминать. Я не захотела запоминать его лицо два года назад, закрывала глаза, отворачивалась, поэтому нужно смотреть сейчас, впитывать каждую черту, каждую искру ненависти и запоминать, чтобы не чувствовать противоестественного желания его прикосновений, выдрать из себя чувство вины, забыть, что когда-то хотела принадлежать ему, сдаться его воле, предать себя ради его желаний и намерений. Я запомню каждую секунду, каждое слово, переполнив себя ими, бесконечно прокручивая в памяти, затирая всё то, что когда-то привязало меня к нему, сделало слабой и позволило надломить. Сам того не зная, Кирилл станет лекарством от моей болезни. Я смогу стать прежней, той, которая нравилась себе, если избавлюсь от своего наваждения, больной зависимости, научусь правильно реагировать на происходящее со мной, испытывать правильные чувства.
– Ты отдашь мне всё, что должна. – Кириллу становилось всё хуже, скорее всего температура ползла вверх, дыхание стало тяжелее, но он не чувствовал этого, погрузившись в свои мечты. – За каждого мужика, что побывал в тебе, мне ответишь. За то, что осквернила мою кровь в себе. Скажи, ты помнишь, меня в себе? Чувствуешь меня в себе, Ника? Я помню, какая ты, как хорошо в тебе. Я давно живу в тебе, бегу по твоим венам, заполняю каждый капилляр, позволяю сердцу биться. Я в тебе и навсегда в тебе останусь. Другому в тебе места нет, запомни это.
– Кирилл, остановись, пока не поздно. – Взывала к его человечности. Слова Кирилла становились похожими на бред, но метко попадали в цель, заставляя чувствовать всё, что он говорит, всю его кровь, которая начала разгоняться во мне, вызывая жар, разъедая рассудок, мешая мне заставлять себя сопротивляться его влиянию.
– Уже давно поздно, с того самого момента, когда впервые увидел тебя. – Кирилл смотрел на меня, но будто видел кого-то другого. Его раненая рука потянулась к моему лицу, чтобы прикоснуться кончиками пальцев к щеке, вынуждая терпеть эту приятную ласку.
– Я не просилась в твою жизнь. Мне не было в ней места. Если бы не твоя похоть, всё было бы иначе.
– Похоть!? – Кирилл резко поднялся, схватив меня обеими руками за плечи, приподняв за них, максимально приблизив моё лицо к своему.
– Да. – С трудом выдавила из себя, понимая, что голос пропадает и параллельно в теле расползаются паника и страх, вплетаясь в мои нервные окончания. Мы прошли точку невозврата в этом разговоре, теперь только вперёд к самому краю пропасти.
– Ника, хочешь, чтобы всё закончилось? Здесь и сейчас. Доставь мне последнее удовольствие. Давай поможем друг другу. – Кирилл не предлагал, не просил, он приказывал, не оставляя возможности отказаться. Я смотрела на него, понимая, что уже ничего не могу ответить, концентрируясь на остатках своей собранности. – Кивни, если хочешь.
Я сделала короткий кивок, пожалев об этом. Кирилл явно был не в себе, и мне не следовало поддаваться его давлению, но страх сделал своё дело, как и накалившееся напряжение. Он ослабил свою хватку. Оставив одну руку на плече, второй он провел по моей руке, соскользнув с неё, а через мгновение мою ладонь обжёг ледяной холод скальпеля, рукоятку которого сжал в моей ладони Кирилл. Он твёрдо поднёс острие к своей сонной артерии, удерживая меня, не давая отвести руку, надавливая лезвием на место, где пульсировала его кровь.
– Давай. Одно движение и всё закончится. Для нас обоих. – Начал настаивать он, заметив, что я замерла не дыша. – Чего ты боишься? Я не умру. Я давно в тебе растворился. Останови меня сейчас, другого шанса я тебе не дам, исполню всё, о чём говорил. Меня больше никто и ничто не сможет остановить. Если струсишь, я заставлю тебя и об этом пожалеть. В чём проблема, Моника, неужели убивать Барса было проще?
Моя рука крепче сжала скальпель, надавив на горло Кирилла. Рядом с ним я в очередной раз забыла все свои принципы. Мне действительно хотелось того же, что и Кириллу. Я кивнула, и он перестал сжимать мою руку, закрыв глаза, тяжело сглотнув. Я глубоко вдохнула и нанесла удар.
Глава 32
Когда я вышла из больницы на улице было свежо. Я моментально прочувствовала каждую каплю испарины на своём теле, поддавшись дрожи. На прилегающей территории не было посторонних машин, только пара кого-то из медперсонала и внедорожник Павла. Он вздохнул, увидев меня, что стало его нормальной реакцией при каждом моём появлении. Виктор будто наказывал Павла, поручив присматривать за мной. Если учесть, что я наотрез отказываюсь садиться в машины его людей и передвигаюсь самостоятельно, то он мог бы дать Павлу отдохнуть, следить на расстоянии за мной может кто угодно. Я целенаправленно подошла к внедорожнику со стороны водителя, вызвав удивление на уставшем лице моего охранника. Павел выглядел вымотанным и неопрятным, щетина ему явно не шла, тем более старила. Он открыл дверь, недоверчиво рассматривая меня, не собираясь заговорить первым.
– Ты куришь? – Спросила, явно удивив его.
– Да. – Ответил, нахмурившись.
– Сигареты с собой есть? – Продолжила его удивлять.
– Оставалась парочка.
– Ты можешь покурить рядом со мной? – Брови Павла поползли вверх, а рот слегка приоткрылся. – Ничего не спрашивай. – Предостерегла его.
Пока Павел копался в салоне я обошла машину и села на капот, вслушиваясь в ночные звуки спящего города. Наверно теперь таких моментов у меня будет немного. Павел молча присел рядом и прикурил сигарету, принявшись покручивать в руках зажигалку. Я не видела, но знала, что он рассматривает меня. Знакомый запах начал успокаивать. Я наконец смогла на чём-то сконцентрироваться, мои переживания таяли вместе с сигаретой Павла.
– Что-то случилось? – Не удивилась, что он не удержался и спросил. Хотя странно, что кого-то ещё удивляет моё странное поведение и он пытается найти ему объяснение.
– Трудный день. – Не стала вдаваться в подробности.
Павел сидел рядом со мной на капоте, искоса поглядывая. Сигарета давно закончилась, растворив только часть моих тревог.
– У меня есть ещё одна, хочешь? – Предложил Павел. Он долго обдумывал своё решение, а может просто проверял меня, не желавшую шевелиться, даже говорить не хотелось.
– Курить вредно. – Пусть теперь поломает голову над моим ответом, а самое главное помолчит.
Мне нужно было подумать, именно сейчас когда свежи ощущения, и я могу воспроизвести каждую секунду. Только здесь недостаточно тихо.
– Павел.
– Да. – Две буквы, но даже их достаточно, чтобы понять, как его достало возиться со мной. Ничего, потерпеть осталось немного.
– Отвези меня в одно место.
– Куда?
– На склады.
– Виктор Кириллович…
– Не должен об этом знать. Потом ему доложишь.
– Тебе доставляет удовольствие строить склеп для меня?
– Кажется, я не знаю, что такое удовольствие. – Произнесла вслух, всё равно он не поймёт о чём я говорю.
– Ладно. – Павел встал, чтобы сесть в машину, но я не сдвинулась с места, продолжая вслушиваться. – Я буду в машине. – В итоге не выдержал он, оставив меня наедине с ночным городом.
Я услышала хруст подъезжающих машин. Сразу поняла, что их несколько. Увидев знакомые машины Павел выбрался из внедорожника, теперь он напрягся по-настоящему, не понимая, что они здесь делают. Мне тоже пришлось встать. Всё происходящее было крайне неприятно, ведь делалось за спиной Виктора.
– Почему ты позвонила именно мне? – Первое что спросил Клим, когда я к нему подошла, предварительно попросив Павла сесть в машину и не вмешиваться в разговор. Я вытащила Давлатова среди ночи из постели, в которой он спал и бед не знал, сбивчиво рассказала всё без лишних подробностей, и сейчас, уже стоя рядом с ним, не понимаю правильно ли поступила.
– Я не знала, кто ещё сможет помочь.
– Сама как? – Клим принялся рассматривать меня, а я спрятала взгляд, чтобы он не распознал моих подлинных эмоций.
– Плохо.
– Может к нам? У нас он тебя не достанет.
– Нет. Прятаться я больше не буду.
За спиной Клима появились Серый и Белый, поприветствовав меня молчаливым жестом. Не думала, что ему понадобится помощь, и что появятся ещё свидетели. Хотя эти двое просто обязаны быть на моей стороне, потому что мало со мной знакомы и знают только с лучшей стороны – одному жизнь спасла, второму – брата.
– Не трясись. – Встряхнул меня Клим, мягко сжав плечи, используя фирменный способ Виктора. – И не смей расклеиваться снова. Депрессивная подруга моей жене не нужна. – Я не поняла, шутит он или серьёзно. По Климу редко понятно когда он притворяется, а когда нет. – Грач в курсе?
– Кто? – Не поняла его вопрос и уставилась как на ненормального, хотя до меня ему явно было далеко.
– Неудачная замена твоей любимой няньки – Паша. – Разъяснил мне Клим.
– Нет. А у тебя есть прозвище? – Решила использовать фирменный метод этой ночи на Климе, хоть раз выбить его из колеи, привести в замешательство, но на нём не сработало.
– Если я тебе скажу, ты будешь меня бояться. Царь мне запретил.
– Я хочу признаться ему сама. – Вспомнила причину почему стою перед Климом и дрожь пробрала снова.
– Не надо. – Его руки сильнее сжали мои плечи, боль отвлекла. – Если бы ты действительно этого хотела, то позвонила ему, а не мне. Всё, тебе пора.
– Спасибо. – Не знала, что ещё могу сказать, запутавшись в происходящем.
– За такое не благодарят.
– Я не могла поступить иначе. – Никак не могла угомониться, принявшись оправдываться, пытаясь в первую очередь убедить в этих словах себя.
– Могла. – Снова встряхнул меня Клим, не дав погрузиться в угрызения совести. – Ты всё правильно сделала. Заучи это к утру и тогда сдашь экзамен на отлично. А теперь иди, Ника. – Клим легонько подтолкнул меня к машине, и я пошла, не оборачиваясь. Когда села во внедорожник и обернулась, у входа в больницу уже никого не было.
Пока Павел вёз меня на экскурсию, я дремала на заднем сидении, обняв себя руками, пытаясь унять непрекращающуюся дрожь. Меня не отпускал вопрос о том, сколько ещё экспериментов над собой выдержит моя психика. До сегодняшней ночи я была уверена, что предел достигнут, но как оказалось я ошибалась.
Я вынырнула из полусна, когда машину начало трясти и мотать. Вокруг была пустота, по крайне мере мне так казалось из-за кромешной темноты. Я заметила серое строение, когда мы подъехали к нему вплотную и от металлической поверхности отразился свет фар.
– Почему здесь так темно? – Спросила у Павла, который почему-то начал казаться мне зловещим в этой обстановке.
– Небо заволокло вот и темно. В ясные ночи и зимой здесь вполне сносно. Насмотрелась уже? Поедем обратно? – Больше не спрашивал, а предлагал Павел, посматривая на меня в зеркало заднего вида.
– Нет. Хочу осмотреться, не зря же мы сюда ехали.
– Осматривайся сколько хочешь, я тебя здесь подожду. – Бросил в меня недовольно, устраиваясь на своём сидении, будто собирается спать.
– Разве ты не должен следить за мной? – Напомнила о его обязанностях, понимая, что боюсь идти одна, вспомнив сразу все фильмы ужасов, которые когда-либо смотрела.
– Как же ты достала. – Не постеснялся высказать своё мнение на мой счет Павел, сразу выйдя из машины. – Долго тебя ждать? – Продолжил он, своеобразно приглашая присоединиться к нему.
Я выбралась из машины сразу пошатнувшись. Поверхность на которую я ступила была усеяна камнями, которые больно впились в ступни, раскатываясь под ними. В этом месте даже воздух был жуткий, неприятно пробирающийся в лёгкие, хоть я и старалась глубоко не дышать. А ещё здесь была мёртвая тишина, именно мёртвая, и ассоциировалась у меня с кладбищем. Кажется я недооценивала жестокость Виктора, а ещё не разглядела в нём извращённую фантазию. Это место просто создано, чтобы сходить здесь с ума.
– Чего застыла? – Рявкнул Павел, и я вздрогнула.
Я его недовольство прекрасно понимаю: я ему не нравлюсь и даже не пытаюсь это как-то изменить, его слова про склеп тоже вполне обоснованы, так как я не раз его подставляла, то сбегая, то лишая возможности сообщать Виктору о каждом моём шаге, теперь вот сюда притащила.
– Здесь совсем нет никакого освещения? – Откладывала момент, когда нужно будет зайти внутрь.
– Внутри есть фонари.
Чтобы добраться до этого самого «внутри» я включила фонарик на телефоне, чтобы рассмотреть дорогу. Кое-как преодолев пять метров до входа, я дождалась когда Павел пересечёт его первым, оценив как быстро его проглотила темнота помещения, и заставила себя пойти за ним следом. Некоторое время в тишине раздавались щелчки, а затем наконец загорелся первый свет, который Павел пихнул мне в руки.
– Предупреждаю сразу, – произнёс Павел, мучая второй фонарь, – батареек надолго не хватит, запасных нет, поэтому не затягивай.
Хотела ему ответить, но промолчала, боясь бесить его в этом месте, может и не сдержаться. Да и затягивать было не с чем, помещение было огромное и пустое, идеально чистое, никакого мусора или хлама. У самой дальней стены стояла металлическая кровать с матрасом и стол. Всё, больше ничего здесь не было.
– Зачем Виктор держит это место? – Обратилась к Павлу, пытаясь найти его глазами, но не нашла там, где видела его в последний раз.
– Конкретнее. – Раздалось совсем рядом и я вздрогнула, Павел стоял в двух шагах от меня. Как? Как ему удалось так тихо подойти, здесь же слышно малейший шорох.
– Огромная пустующая территория, – начала размышлять, предварительно сглотнув ужас, – здесь можно было развернуть производство, но похоже у Виктора в планах нет ничего подобного, тогда почему он не продаёт всё это?
– Спроси у Виктора. – Попытался отмахнуться от меня Павел, и при других обстоятельствах я бы от него отстала, но в этом жутком месте желаемая мной тишина становилась невыносимой.
– Я спросила у тебя. Так трудно ответить? Или лишнего боишься сболтнуть?
Павел подошёл ближе. На его лице растянулась ехидная улыбка, а глаза будто сверкнули.
– Кто ты такая, чтобы тебя бояться? – Практически навис надо мной, встав вплотную, но убрав руки в карманы. – Царь не хочет, чтобы ты увязла во всём этом дерьме, бережёт, а ты этого даже не ценишь.
– По-твоему, если я у него в ногах не валяюсь и обувь не вылизываю, значит являюсь неблагодарной тварью?
– Не поэтому, а потому что переживать за себя заставляешь, думать о твоей безопасности, когда есть ещё другие дела, более важные. Лично я теряю с тобой своё время, трачу свою жизнь. Ты нахуй никому не нужна, но Царь почему-то уверен, что тебе нужна защита. Защита была нужна твоей мамаше, когда она раздвинула ноги перед твоим отцом и даже не удосужилась подмыться, когда он в неё кончил.
Звонкий хлесткий звук разлетелся по огромному помещению, заполнив каждый его угол. Павел почти не сдвинулся, когда я ударила его по щеке, лишь голова дёрнулась и застыла.
– Ну что, полегчало? – Обратился ко мне, явно подавив в себе злость.
– Нет.
– А теперь хорошенько подумай, что ты сейчас натворила. Будь на моём месте другой, ты бы уже была в своём персональном коматозе. Ты не добилась ничего, кроме того, что взбесила меня.
– Значит, я должна была покорно проглотить то, что ты сказал?
– В данных обстоятельствах – да. Мы здесь вдвоём, куда ты меня потащила никто не знает. Я могу сделать с тобой что захочу, и никто об этом не узнает.
– Царь узнает.
– Для тебя будет уже поздно. Тебя сломать – нехуй делать.
– Меня невозможно сломать, я давно перемолота в пыль. Тебе не понять какого это перестать быть собой, каждый день пытаться собрать себя прежнюю и рассыпаться снова и снова, когда кто-то вроде тебя решит ткнуть тебя в твою ничтожность. Ты не представляешь, через что я прохожу каждый день, пытаясь выкарабкаться из моего персонального коматоза, борясь даже с собственным телом, которое предаёт меня снова и снова. Я такая из-за таких как ты.
– Это значит только одно: ты плохо усвоила, преподанные тебе уроки, и такие как я будут повторять их тебе снова и снова.
– Уходи. Оставь меня одну.
Не хотела больше его слушать, слышать и понимать, голова шла кругом, воздуха катастрофически не хватало. Павел даже не пошевелился, и я начала отступать от него, в поисках выхода, но умудрилась оступиться, запнувшись, судя по звуку, о какую-то железяку. Я почти упала, когда почувствовала на себе сильные руки, которые поймали меня и подтянули, возвращая равновесие. Я скинула их с себя, как только появилась возможность. Павел больше не прикасался ко мне, но по-прежнему стоял рядом, наблюдая. Спустя несколько секунд он поднял мой упавший фонарь и протянул мне, терпеливо дожидаясь, когда я заберу его.
– Спасибо. – Произнесла, забирая фонарь, посмотрев на Павла, лицо которого ничего не выражало.
– Ты совершаешь большую ошибку, пытаясь вернуть себя прежнюю. Раз кто-то перемолол тебя в пыль, значит ты можешь слепить из себя теперь кого угодно и, наконец, перестать совершать одни и те же ошибки.
– Что бы со мной сделал Грач, если бы я высказала что-то подобное в сторону его матери?
– При чём здесь это? – Павел явно не ожидал, что я так быстро переменюсь, в расшатанной психике явно есть свои плюсы, например резкое изменение поведения. Сейчас я не тряслась перед ним и была спокойна, зная, что ничто из того, что он скажет меня не заденет.
– Отвечай.
– Убил бы. – Ответил холодно с долей равнодушия, затолкнув в себя свои истинные эмоции.
– Значит, по твоей логике, ты должен умереть, что будет правильно и справедливо. А теперь почувствуй разницу: я дала тебе пощёчину, чтобы остановить, а не спровоцировать, надеясь, что ты задумаешься над своей неправотой, а ты не стал бы напрягаться. Так кто из нас должен себя перекраивать? Я лучше в очередной раз ошибусь, чем стану такой, как ты. А теперь извинись и можешь катиться на все четыре стороны, иначе эту беседу с тобой продолжит Виктор.
Павел смотрел на меня тяжело, не моргая, почти не шевелясь. Я не могла видеть, что его корёбит от моих слов, но чувствовала это, чувствовала, что внутри его всего скручивает, что мои слова завели его в тупик из которого он не может найти выход. Я не ждала извинений, максимум что он просто уйдёт. Только Павел не собирался этого делать. Он плавно завёл руку за спину и достал из-под пиджака пистолет, сделал с ним что-то, оглушив меня щелчками металла, а затем так же спокойно вложил его мне в руку, сразу отступив на два шага.
– Можешь выстрелить, я заслужил. Или ты только чужими руками можешь делать грязные дела?
– Как ты вообще смел считать меня ненормальной? – Высказала ему напрямую. – Я просто попросила извиниться. Об этом я попросила бы и Виктора. Тебе проще получить пулю, чем признать свою неправоту?
– Именно так я сейчас её и признаю. Извинений недостаточно, ты должна меня наказать. – Начал настаивать неугомонный.
– Если я захочу тебя наказать, то испорчу твой очередной новый телефон последней модели или выложу твой номер на сайте интимных услуг. Я врач. Знаешь, у меня вчера умер пациент, и я вспомнила то, что забыла: пока ты жив, у тебя есть шанс, в том числе и шанс признать свою неправоту. Поэтому забери свой пистолет, я не люблю оружие и лучше подожду твоих извинений, которых мне будет достаточно. И я ни за что и ни у кого никогда не попросила убивать или калечить ради меня.
Я протянула Павлу пистолет, но в этот момент рядом раздался писк и я выронила железяку из своих рук, вскрикнув. Уже через несколько секунд я пришла в себя, поняв, что плотно прижимаюсь к ничего непонимающему Павлу, стоя своими кроссовками на его ботинках и сразу отшатнулась.
– Я мышей боюсь. – Пояснила, чувствуя крайнее неудобство, попутно внимательно посветив на пол рядом с собой, убеждаясь, что грызуна рядом нет, надеясь, что он испугался резкого звука и спрятался в свою нору.
– Скорее всего это была крыса. – Вот вообще не утешил меня Павел. Этих я боюсь ещё больше.
– Пойдём отсюда.
– Пойдём лучше на крышу. Там нет ни крыс, ни мышей, а ещё открывается красивый вид на рассвет. – Я с недоверием посмотрела на Павла, что не скрылось от его внимания. – Раз убивать и калечить ты меня не хочешь, считай это моими извинениями, других от меня ты не получишь. Я ни перед кем не извиняюсь – это мой принцип, но я готов компенсировать свою неправоту.
Так как я была в платье, отправила Павла первым подниматься по железной лестнице, а ещё усомнившись в её прочности, решила проверить выдержит ли она меня. На улице уже светало и окружающая обстановка не казалась такой мрачной. Я даже разглядела ещё несколько зданий, похожих на это рядом. Павел постелил свой пиджак на какую-то железную коробку и жестом предложил мне сесть.
– Это место не совсем принадлежит Виктору Кирилловичу. – Заговорил Павел, когда я уселась. – Когда-то весь этот город принадлежал одному человеку, потом он резко отошёл от дел и начался раздел территории. Эту территорию никто не захотел себе брать из-за плохих ассоциаций, а кто-то из-за плохих воспоминаний. Ты правильно подумала, здесь пытали и убивали людей, удерживали похищенных. Место здесь крайне подходящее, лес рядом. Я тебя предупреждал. – Ткнул меня Павел в моё упрямство, заметив наверно перекосившееся, от мерзости которую он говорил, лицо. – По документам всё это принадлежит прежнему хозяину. Виктор Кириллович так сказать присматривает за этим местом, потому что кто-то должен.
– Почему владелец сам этим не занимается? – Задала логичный вопрос.
– Я же сказал, он резко отошёл от дел. – Произнёс почти по слогам, и до меня дошло, что он имел в виду.
Я не стала больше развивать эту тему, решив дождаться обещанного рассвета и скорее сбежать из этого жуткого места, где даже воздух помнит, что здесь творилось.
– Виктор Кириллович знает, что у тебя умер пациент? – Спросил Павел, когда начало появляться солнце.
– Наверно уже знает. – Ответила нехотя, меня только отпустило, но не до конца, а мне хотелось скорее изжить чувство чистой беспомощности, в которое я будто окунаюсь каждый раз, теряя пациента.
– Ты поэтому не захотела ехать домой?
– Хотела увидеть Шмеля. Он как никто другой умеет утешать. Прости, но ты его не превзошёл.
– Я это переживу. Шмеля давно здесь не было. Зачем ты над ним издеваешься? – Павел напрасно решил, что сможет задеть этим вопросом.