В небе ярко светило осеннее солнце, щедро даря напоследок всему окружающему свое тепло и свет. Лучи его были не обжигающими и изнуряющими, как летом, а по-осеннему ласковыми.

Один из наиболее любопытных лучей играл на щеке мирно спящей на лугу женщины, то исчезая, то появляясь в такт движениям золотарника над её головой.

Поначалу Йега не могла сообразить, где она и что происходит. Последнее что она помнила – это метловище перед глазами, а потом полная мгла.

Все-таки обессилела.

Она открыла глаза.

Желтые метелки золотарника, качнулись увлекаемые легким ветерком. Солнце стояло в самом зените – полдень. Пчелы деловито жужжа перелетали с метелки на метелку и собирали остатки нектара.

Осенний мёд по-своему хорош – он более густой и насыщенный, как-будто перед тем как уснуть на долгую зиму и цветы и пчелы стараются вложить в него все самое лучшее и самое ценное.

Солнечные лучи ласково гладили по головкам своих младших земных братьев, золотя и без того яркие лепестки. В небе щебетала какая-то не в меру счастливая птаха, а в траве стрекотали невидимые цикады. Всё это и тепло, и свет, и звук давали такое умиротворение, которого не было с тех пор, как увидела Ивана в булькающем котле…

Иван?.. Сил подниматься не было и Йега мысленно проверила пространство поблизости. Воина не было, только Ярв. Кот был на страже, как и полагается верному спутнику ведьмы.

Ярв, заметил, что хозяйка очнулась, и тут же оказался рядом, оперся лапами на плечо и заглянул ей в глаза.

«Пить? Есть?»

«Да, наверное…»

«Сейчас…»

Кот исчез из поля зрения и Йега опять провалилась в глубокий сон.

Снова очнулась, когда солнце прошло еще четверть своего дневного пути. На сей раз она смогла приподняться на локтях и осмотреться вокруг.

Обнаружила она себя на предгорном лугу, обильно покрытым цветущим золотарником. Под ней ложе из того же золотарника, рядом бессильная метла, никак не реагирующая на хозяйку – иссякла. Теперь не один день восстанавливать придется. Ступа угадывалась за высокими стеблями растений. В общем Иван спрятал их как следует – увидеть можно только с высоты, а люди еще летать не научились.

Кот сидел рядом, на морде еще блестели капельки воды. Рядом с ним ещё сырая баклажка и кусок ситного пирога.

Ведунья взяла и то и другое и начала медленно есть и пить. После длительного голодания и жажды быстро есть и пить не следует. Пока тщательно пережевывала еще теплый сдобный пирог с рыбой обдумывала всё происходящее.

Иван ушел – молодец. Делает то что должен. Правда перед тем как уйти обеспечил ей возможный покой и уют: перенес на луг – живая природа её источник сил, а золотарник и вовсе отличный проводник солнечной энергии, соорудил ложе, укрыл от посторонних глаз – в общем позаботился. От этой мысли почему-то стало грустно и тоскливо. Вроде не одна, кот рядом, как и всегда, но внутри и снаружи какая-то странная пустота.

От этого нового ощущения она даже перестала жевать.

Прислушалась к миру вокруг – он как будто был прежним. Всё так же шелестела трава на ветру, жужжали немногочисленные пчелы и щебетали птички, радуясь последнему теплу, шуршали где-то в корнях шустрые грызуны, собирая запасы на долгую зиму, но чего-то в этой картине мира ей уже не хватало.

Обернула взгляд вовнутрь себя, прислушалась к дыханию, ритму сердца, потоку крови… А вот внутри уже не так как прежде. То чего не хватало снаружи, не давало сердцу биться ровно, дыханию быть мерному, а мыслям течь последовательно.

Глубокий вдох-выдох…

«Поработаю над этим потом… Отдых и силы – вот что сейчас прежде всего.»

Место, где можно было восстановить силы было был не так далеко – источник живой воды.

В полверсты от того места, где воин укрыл колдунью в золотарнике, текла небольшая горная река. Она спускалась с крутого склона и продолжала свой путь по зеленой долине, расширяясь и подпитываясь многочисленными ручьями и небольшими речками. Ближе к Черноречью устье реки становилось настолько глубоким, что воды её казались темными, а в сумерки или непогоду и вовсе черными. Отсюда и название – Черная река.

Несмотря на столь неприятное название, река дарила и несла жизнь всему окружающему. Почва вдоль её берегов была настолько плодородна, что урожаи были обильными из года в год. Сочной травы на заливных лугах хватало на многочисленный скот. А воды несли в себе разнообразие жизни: стерлядь, предпочитающая чистые и светлые воды, облюбовала предгорную часть русла, в темных илистых глубинах средней части огромные, как бочки, сомы и налимы, в травянистых берегах щуки величиной с доброе полено.

Люди быстро заселили берега этой удивительной реки и всецело пользовались её изобилием, даже не подозревая о его причине.

А причина была. В том самом месте, где еще не широкая, всего локтей десять – пятнадцать, но уже бурная река стекала с каменистого склона искристым водопадом.

Там, за стеной воды, скрытая от посторонних глаз, была неглубокая ниша, а в ней еще один источник – источник живой воды, бьющий прямо из камня.

Еще на заре создания мира Сварог шутя ткнул пальцем в камень, пусть, мол отсюда вода идет – пить хочу. Да так и оставил. Со временем вода пробила себе в камне небольшую ложбинку и пробила русло, но не в долину, а вовнутрь горы – вода то не простая. Говорят, где-то внутри горы вода живая и мертвая встречаются и там находится исток мира.

Поверх источника живой вода проложила своё русло горная река, но при этом воды не смешивались. Лишь отдельные брызги живой воды попадали в речную. Вот отсюда и плодородие необыкновенное.

Именно туда, к подножию горы лежал дальнейший путь. Но это после заката. Вода становится наиболее сильной именно в полнолуние, поэтому можно было еще поспать.

Насытившись, Йега очистила мысли от ненужных сейчас переживаний, легла на ложе из золотарника и позволила себе провалиться в глубокий сон без сновидений.

Веха 36. Черноречье

Идти было тяжело.

Нет, тропа была широкая и довольно утоптанная, да и погода радовала мягким теплом бабьего лета. Но воин шел так, будто идёт он против течения, и неведомая сила тянет назад. Туда, где осталась беспомощная ведунья.

Что и говорить, уходил он с тяжелым сердцем. Казалось, малейший шорох за спиной – и кинется назад. Стиснув зубы и сжав кулаки упорно шел вперед, шаг за шагом всё дальше оставляя за спиной спящую Йегу и её не простого кота.

Он прекрасно понимал, что только передав кольцо Бориславу и отыграв роль посаженного жениха можно предотвратить запланированную Кастеем резню. Да и Йега и Ярв это пояснили.

Успокаивал себя только тем, что кот уже много лет при ней и прекрасно знает, что делать.

Ярв «показал» Ивану дорогу и где лучше напиться и умыться. Оказывается, чем ближе к горе, тем вода целебнее. И действительно, вода вблизи каменистого склона была какой-то особенно прозрачной и искрилась, что ли. Стоило умыть лицо и немного попить, как прибавилось сил. Конечно не полностью восстановился после трех бессонных ночей, но появились силы продолжать путь, мысли прояснились.

Сняв с себя грязные, местами прожжённые, со следами крови рубаху и штаны, он с удовольствием залез в прохладную бурную воду и смыл с себя следы недавней битвы. Река унесла с собой ломоту из мышц, жжение и сухость из кожи и ещё добавила сил. Даже не хотелось выходить из воды.

Уже на берегу доел остатки силеники и ясномысла. Горькие ягоды помогли четче видеть цель, и не отвлекаться на рыжеволосую ведьму – с ней будет всё хорошо, если он сделает то, что должен.

Натянул на себя еще сырые штаны и рубаху – до ближайшей деревни сойдет, и направился вдоль реки по тропе, которую подсказал кот.

Мужик с крайнего дома ближайшей деревни недоверчиво посмотрел на странника в мокрой, потрепанной, но явно дорогой одежде. Но за золотую монету, зашитую на всякий случай в поясе штанов, без колебаний дал путнику новую одежду, свежий каравай, кусок сыра и кринку медового настоя. Хотел еще и лапти новые отдать, но Иван не взял. В простой крестьянской рубахе и штанах он и так не тянет на княжеского посланца, а если ещё и сапоги сафьяновые, пусть и потрепанные, на лапти сменит – точно никто не поверит, кто он такой.

Тут же у крестьянина взял три локтя холщовой ткани и соорудил нехитрую перевязь для меча. По слухам, князь Борислав сам не свой до диковинного оружия – не гоже было дразнить его Кладенцом.

Чистая и сухая одежда, простая и сытная еда – то чего не хватало последние три дня, идти стало немного веселее. Солнце уже поднялось над горизонтом и надо было поторопиться.

Ближе к полудню Иван вышел на широкое поле перед городской стеной. По правую руку виднелся высокий частокол капища. Сразу видно, город не бедный – огромные тесаные бревна обновлены в этом году. За свежеструганными зубцами виднелась макушка идола Перуна, и это несмотря на то, что высота частокола почти две сажени!

Спустя несколько минут дошел до моста, перекинутого через широкий ров. Городская стена, сложенная наполовину высоты из камней, на вторую из бревен в обхват толщиной, закрыла собой весь горизонт.

Стражники с той стороны моста заметно напряглись, заприметив странного одинокого пешего путника. Удивляться было чему – по фигуре воин, но одежда крестьянская. При этом он не вез или нес с собой ничего на мену в город, даже сумы не было за плечами – лишь самодельная перевязь с угадывающимся чертами меча.

У самых ворот здоровенный детина понаглее бесцеремонно остановил Ивана ткнув ему в грудь древко секиры. Будь он в своем одеянии да при коне, такого они себе не позволили…

– Куда прёшь, лапотник!

Иван красноречиво опустил взгляд на свои сапоги. Детина поперхнулся, чуть опустил древко и уже с меньшим напором продолжил:

– Куда?

– К князю Бориславу, посланец князя Святобора, – спокойно ответил сотник – не по чину ему рядиться с городскими стражниками.

– Чем докажешь? Уж больно ты не похож на посланца княжеского.

– Не по одёжке судят… – вздохнул Иван в ответ нерадивым и достал кисет с печатью княжеской.

Стражник поперхнулся второй раз. Эвон, если и взаправду посланец к Бориславу, так это и головы не сносить… А если нет, если вражеский догляд? Воины у ворот красноречиво переглянулись. Чинить препятствия больше не стали, но и одного Ивана через ворота не решились.

– Степан!

Из сторожки выскочил заспанный младший стражник.

– Проводи до детинца, и смотри там!

Степан, ничуть не меньший по размеру двух старших, угрюмо кивнул головой, и показал Ивану глазами на ворота. Сотник кивнул остающимся и пошел следом за детиной.

До детинца добрались споро, не смотря на полуденную суету. Местный люд не чинил препятствий городскому стражнику и сопровождаемому и мгновенно расступался – видно научены уважать силу.

Стража детинца оказалась понастойчивее воротил. Не гоже оборванцу в детинец и все тут, даже печать княжеская их не убедила – мало ли где добыл. Но девку дворовую до князя послали, дабы донести о визитере.

Князь спустился спустя столько времени, сколько полагается в данных обстоятельствах. Стражники тут же вытянулись в струнку, боясь даже посмотреть в сторону своего повелителя.

Иван слышал про грозный нрав Борислава, теперь наглядно убедился. Даже внешне князь выглядел довольно устрашающе: лицо и руки покрыты шрамами разной давности. Наверняка и под рубахой не один. Выше своих не маленьких стражей и гораздо крупнее. Огромные клубки мышц перекатывались под тонкой дорогой тканью рубахи.

Князь был явно недоволен – глубокая складка залегла меж его бровей и серые глаза метали молнии.

– Кого нечистая принесла?! – громовым басом нарушил он повисшую тишину.

– Вот княже, говорит, что посол Белогородский, – верзилы старались не смотреть на грозного князя, но не мямлить не получалось.

Иван же головы не опустил и глаз от Борислава не прятал – сотник он Святобора, да и посланец венчальный, почитай на равных.

– Борислав, князь Чернореченский, от имени князя Святобора Белогородского приветствую тебя. Шлет он тебе воздравления и перстень венчальный, просит руки дочери твоей- несравненной Рады, – с этими словами Иван достал кисет.

Кустистые брови князя приподнялись, складка меж бровей разгладилась, взгляд потеплел.

– Узнаю-узнаю печать друга моего, Святобора… – и под окладистой бородой расползлась широкая улыбка, открывая щербатый ряд зубов – в битвах зубы не уберечь.

– А что ж друг мой, почти кровник, такого замухрыху послал женихом посаженным, – лицо князя вновь посуровело. Прав был Кастей – горделив и гневлив не в меру, с ним надо ухо востро.

– По всем ладам, княже, снарядили в путь жениха посаженного. Да тати по пути попались… Сам знаешь – в хорошей драке не до красоты одежды.

– А оружие где? Кольчуга? Чай, не руками отмахивался? – все сильнее суровел князь. Гневлив и недоверчив…

– В планах у них было вас со Святобором рассорить. Обманом взяли, вот и лишился оружия. Да в бою новое добыл.

– Как же выбрался тогда? – не унимался Борислав.

Тут уже пришла пора Ивана гневаться.

– Не гоже князь ратного человека с боя-битвы на пороге держать! Слово свое сдержал, наказ князя своего выполнил – перстень венчальный доставил в сохранности. А что да как можно и после выяснить. Коли не передумал Раду отдавать – сперва обряд справить надо, до полуночи не так и много осталось. А коли передумал – так и скажи, передам Святобору отказ твой, но на пороге не томи!

Перед такими как Борислав оправдываться – еще больше дразнить, сила силу понимает. Либо пан – либо пропал.

От слов неуважительных Борислав посуровел как туча грозовая, тяжелый взгляд буравил лицо непокорного сотника, но тот не опустил глаз – смотрел прямо и открыто, без страха. Не в первой в лицо смерти смотреть, какой бы лик она не принимала…

– Вот! Вот он!!! Вот он достойный воин и брат по полю ратному мне!!! – гнев моментально сменился бурной радостью, но ничего хорошего это тоже не сулило, от таких людей лучше держаться подальше.

– Знал! Знал, собака, Святобор, кого посылать до меня. Воевода, поди, никак не меньше! А одежда да кольчуга – не беда. Мы тебе новые справим, под стать. Будешь не хуже князя на венчании.

– Благодарю и на том, княже. Но сперва дело. Отдаешь ты, князь Борислав, дочь свою прекрасную Раду, князю Белогородскому Святобору в жены?

– Вот – уважаю! Отдаю!

– Тогда обряд венчальный в полночь справим, а поутру в путь-дорогу – молодую жену заждавшемуся князю доставить надо.

– И гостить не будешь, воевода?

– Иван. С радостью, да князь больно хочет супругу молодую поскорее лицезреть.

– Будь по-твоему Иван. Князя твоего очень понимаю. Сам бы от нетерпения изнывал! Проходи гость дорогой! К обряду всё давно уже готово, ждали гонца с кольцом, думали: всё уже – передумал Святобор. Давай, в баньку омыться, попировать, да отдохнуть перед венчанием.

– Ещё раз благодарствую. Баню и отдохнуть – не помешало бы, но пировать не привык, пока дело не справлено. Вот сделаем все чин по чину, можно и попировать.

– Слова не мальчика, но мужа! Будь как дома, Иван.

С этими словами князь чуть посторонился, и Иван, поднявшись по высоким светлым ступеням, наравне с владыкой вошел в детинец.

Уже на последних ступенях широкого крыльца цепкий взгляд князя зацепился за самодельную перевязь за спиной у сотника. По очертаниям однозначно угадывался меч, но почему по самую рукоять перемотан?

– Это что же ты меч в тряпицу завязал?

– Ножны не добыл пока, – прямо ответил Иван – а с мечом наперевес, какой из меня гонец венчальный?

– Да, и вправду… А что ж по самую рукоять-то? – не унимался Борислав.

Слава о том, что он охоч до всякого диковинного оружия, далеко за границы Черноречья дошла. И о том, как порой он себе это оружие добывал. Показывать Кладенец князю Бориславу, ой как не хотелось. Но и разжигать любопытство тоже…

– Ну, в Черноречье он мне ни чему, так ведь?

Князь нехотя кивнул, признавать, что послу дружественному грозит здесь опасность – признать свое бессилие как правителя.

– Ну, и сам, княже, знаешь, как после горячей битвы оружие выглядит. А чистить времени не было – сюда спешил.

Князь второй раз нехотя кивнул. Вроде, как и ответил сотник, а что-то так и тянет заглянуть под тряпицу. Да не гоже князю, как девице какой нос совать не в свои дела. Потом, при случае выяснит.

Мужская половина детинца соответствовала своему предназначению – без лишних украшательств, всё просто, но при этом всё, что необходимо – есть.

Светёлка, предназначенная гонцу, ничем не отличалась от убранства остальной мужской половины: простая, но широкая кровать в углу, застеленная свежим бельем, в ее ногах сундук, у противоположной стены лавка на ней лохань для умывания и вышитый рушник.

Лишь солнце немного разбавляло мужской аскетизм комнаты, проникая в светелку через цветные стеклышки мозаичного окна и играя разноцветными бликами на выскобленном до белизны деревянном полу.

Всё чисто и просто, что и необходимо уставшему с дороги путнику.

Оставшись один Иван осмотрел комнату. При взгляде на кровать хотелось упасть и не вставать с неё сутки. Но дело важнее. Пока нет лишних глаз надо припрятать меч – уж больно князь им заинтересовался.

За царгой кровати обнаружилась ниша подходящего размера. Туда-то сотник и схоронил меч. Жаль не знает заговора, отводящего глаз – при случае надо будет восполнить пробел, Йега то поди не один подобный знает.

Мысль о ведунье горечью отозвалась в горле. Доведется ли увидеть её?

Только сотник успел оправить кровать, как постучала и вошла дворовая девка с чистой одежой.

– Князь в баню зовет тебя, батюшка, – пролепетала она густо краснея.

– Веди.

В предбаннике ждал уже раскрасневшийся и разнежившийся от крепкого пара князь, изредка прихлебывая из большого черпака холодный, ароматный напиток. Бисеринки пота покрывали лоб, нос и могучую грудь правителя, на лице расплылась блаженная улыбка.

– Иди, Иван, меду хмельного хлебни, да попарься перед венчанием.

– Благодарствую княже. Но что бы чин по чину все справить надо голову свежую иметь да на ногах стоять. А после трудного пути-дороги, баньки отменной да меду хмельного, боюсь, нарушу слово, Святобору даденое. Не обессудь, но отвару бы мне сейчас, иван-чай или зверобой, да меду немного. А после бани поспать часок-другой. А вот когда справим ритуал, да Раду мужу молодому отправим – вот тогда можно честным пирком да за свадебку.

– Ох, и люб ты мне, Иван! Зря время не теряешь и слова не молвишь. Микитка, отвару травяного да меду неси! А ты, Иван, отдыхай. Вечор жду тебя у себя, кольчугу справим, да ножны посмотрим.

Баня была великолепна. Банный дядька двумя вениками прошелся по разбитому телу, мастерски выбивая из него все напряжение, оставляя негу и приятную усталость. До светелки добрался почти ползком. Если бы медом с князем угостился, то там же в бане и свалился бы. В грязь лицом перед князем ударил.

Сотник буквально свалился на кровать, и пока не смежил веки, взял в ладонь кошачий камень.

Кот откликнулся сразу, с каждым разом связь появлялась всё быстрее и была четче. Убедившись, что рыжеволосая ведунья в порядке, воин впервые за трое суток уснул глубоким сном без сновидений.

Веха 37. Живой источник

Вынырнула из черной пучины под настойчивые лапки кота.

Солнце уже село, луна только-только поднимала свой белый лик над горизонтом. Пока не в зените – есть время собраться и дойти до источника. Все-равно её черед чуть ли не последний.

Не торопясь встала – собирать было практически нечего, метлу в ступу закинуть, да остатки дорожного скарба. Много времени это не заняло.

Оттягивая момент ухода, Йега присела на импровизированное ложе и задумчиво дожевала остатки пирога, запивая водой из фляги. Торопиться не хотелось.

Луна поднималась всё выше, и больше тянуть не было возможности. Она встала, оправила изрядно потрепанное платье, как будто это могло его спасти. В последний раз посмотрела в сторону Черноречья, будто в той стороне остался ответ необъяснимому чувству пустоты внутри.

Кот не торопил. За много лет он научился чувствовать и понимать хозяйку, как никто другой.

– Доброго пути тебе, Иван. Прощай… – и сделав последнее усилие над собой, она повернулась в сторону гор.

Идти было не долго, ночь была лунная и безветренная, и, все-таки было уже было по-осеннему прохладно. В ступе нашлось легкое укрывало, его и накинула на плечи, пытаясь понять отчего она так сильно мерзнет: от энергетического истощения, от того, что платье явно не по погоде, да, и в прорехах изрядно или от того непонятного ощущения одиночества внутри…

Так или иначе укрывало помогло не трястись от холода и хоть как-то закрыло плачевное состояние некогда любимого платья.

У источника уже собрались местные хранители, пара заморских колдунов и хранители из отдаленных земель. Не так много как обычно, но ночь ещё долгая впереди, может кого ещё нелегкая принесет. Все стояли и тихонько переговаривались. В струях падающей с горы воды угадывался силуэт, кто-то уже набирает.

Воду лучше было набирать, когда луна будет в самом зените, и наполнять баклажки следовало только из-под струи, а не из чаши. Поэтому веками сложился определенный порядок: сначала набирают воду маги и хранители из самых отдаленных земель, и давали им набрать запас побольше. Чем ближе хранитель и маг к источнику – тем дальше его очередь. Самые ближние шли в самую последнюю очередь. Когда магов было много, ближним приходилось уходить с пустыми руками – набирать воду с восходом солнца уже не имело смысла.

Можно, конечно, было набрать воды и в другие дни, или из чаши, но в этом случае она не имела и половины силы, что была в полнолуние. Использовать такую воду для сильных зелий не имело смысла, да и живительных сил она имела гораздо меньше.

Йеге добираться было чуть ли не ближе всех, не считая хранительницы ближайшего леса, поэтому они всегда были в конце очереди, да и встречались чаще остальных.

Веда была та ещё болтушка, людей не чуралась и с удовольствием собирала сплетни Черноречья. А потом, у источника, с не меньшим удовольствием выливала всё это на Йегу. А та и не сопротивлялась, сидела да слушала, что еще оставалась делать в скучной очереди. Порой из потока людских новостей удавалось выяснить что-нибудь ценное.

Вот и сейчас мимоходом спросив Йегу про внешний вид, и не удосуживаясь выслушать ответ Веда торопилась выдать все самые свежие новости.

Пока Йега меланхолично умывалась с дороги, подбирала подходящие баклажки для живой воды и подсыпала в некоторые остатки трав, Веда разливалась соловьем перебирая свои длинные волосы цвета золотой пшеницы.

– Знаешь! Знаешь! А ведь наши княжества вот-вот породнятся! И мы с тобой тоже вроде как!

Тут Веда дурашливо хихикнула и подмигнула, а Йега вся превратилась в слух.

– Ой, наша Рада – краса неписаная, вот провалится мне, но красивее её я точно никого не встречала. Она только бровью поведет, ан молодец уже у ног – на всё готов. Вот, мать у неё с ведьмой зналась – точно заговорили девку при рождении!

Йега мысленно хмыкнула – то ещё удовольствие, когда при виде тебя все млеют…

– А гонец то пришел! – тут Йега напряглась, и даже перестала заниматься своим нехитрым делом, – Он то! Посол КНЯЖЕСКИЙ!!! А пришёл то как?! – и Веда театрально закатила глаза в театральной паузе – значит сейчас будет нечто сногсшибательное.

– Как? Задом-наперёд?! – подначила товарку Йега, а та не менее театрально взмахнула руками, мол: «Да, что ты!».

– Хуже! Гораздо хуже! Весь битый перебитый, в простом рубище, сапоги вроде сафьяновые, но до того изодранные, как будто с чужой ноги снял! Поначалу решили, что самозванец. Наш князь, знаешь какой он?! – теперь на лице Веды застыло заговорщицки-благоговейное выражение лица.

– Какой? – деланно заинтересованно спросила Йега, подготовившись в сотый раз выслушать дифирамбы князю Черноречья, потому что новости о сотнике сейчас были на вес золота, ради этого можно было и потерпеть.

– Он суровый и очень гневливый. Вид оборванца князя разозлил, и он его казнить захотел!

Сердце пропустило удар, и Йега, которая лучше всех знала, какая Веда выдумщица, чуть было не вскочила, чтобы в Черноречье бежать. Мягкие лапки вернули в действительность.

«Живой, в порядке», мысленный отклик кота снял напряжение. Испуг изображать не пришлось и Йега поддерживая тему спросила:

– И что? Казнил?!

– Не. Отошел. Гонец – что надо. Толковый оказался. Он вроде в засаду попал, чуть сам не пропал, но перстень сохранил. А одежда – это всё ерунда, будто у князя не будет одежды – фыркнула Веда.

– Ну, да. Ваш князь богат. Что ему одного посла одеть – не обеднеет. Главное, чтоб на венчании прилично выглядеть.

– Да. Хоть немного под стать нашей красавице Раде! Ой, представь с такой девкой в обряде венчальном участвовать. Ой! Пропадёт. Бедный воин, повенчаться и не поиметь… Зачахнет от любви, как пить дать зачахнет.

На последнем слове Веда вздрогнула, потому что обычно спокойная товарка вдруг резко выпрямилась и со всей силы ударила кулаком по воде. Так, что брызги полетели во все стороны и близстоящие хранители обернулись.

– Чего ты мелешь?! – зелёные глаза Йеги метали молнии.

Веда опешила, и привычно дружелюбное выражение добродушного лица поменялось на испуганное.

– Что с тобой?.. Никогда тебя такой не видела, а уж почитай сто лет как знаемся.

– Прости… – поспешно извинилась Йега. – Устала я. Да ещё и леший с водяным заварили кашу, до сих пор расхлебаться не могу, – вот ничуть не соврала, пытаясь загладить свою вспышку гнева.

– Ах! Да-да! Мои тоже по осени жуть какие вредные. Просто сладу нет! – и отходчивая Веда вновь заулыбалась, но тему сменила, – Жду не дождусь, когда уже в спячку залягут, отдохнуть хоть немного до Мороза.

– А знаешь, что? – Продолжила она без перерыва, – Мужской руки на них нет! Ведунов то у нас: раз, два – и кончились. А так бы с мужиком то посмирнее были бы.

– Может быть, может быть. Да где уж взять эту мужскую руку?

– Ну как же?! – И снова это театральное закатывание глаз – сейчас будет ещё одна очень важная новость на сегодня.

– Ты не слышала?! Говорят, появился один. Вот ведун или не ведун, не знаю пока. Знаю, что силищи у него светлой под стать Святогору покойному!!!

– Не может быть?!

Йега приподняла бровь, интересно, откуда слух пошёл? Ведь пока у Воднея синие не начали пить, никто и слыхом не слыхивал про сильного светлого… Водней! Вот трепло!

Алесий – тихушник, он не любит лишних слов и старается быть один. А вот Водней, из реки в реку, из озера в озеро… Лишь бы потрепаться. Что та Веда, только с рыбьим хвостом и зеленой кожей.

– Может-может! – Интенсивно закивала головой блондинка. – Верный источник. Он сам всё видел. Ох! Вот бы его встретить, уж я бы его обласкала, – и она кокетливо повела круглым розовым плечиком, и захлопала густыми ресницами. – Он бы от меня точно не ушел, я уж знаю, как с мужчинами обращаться – про всё на свете забудет. Глядишь останется в моём лесу и порядок наведет. Жаль человеческий век недолог, а то бы ведьмачков бы с ним настряпали, – и она мечтательно закатила глаза, но тут же подпрыгнула от крика Йеги.

– Замолчи!

От этого крика вздрогнул даже седой полуглухой заморский маг у источника.

– Да, что с тобой сегодня? – Зашипела удивленная Веда. – Неужто так довели?!

Теплая шерсть кота коснулась руки, дрожащие пальцы тут же начали искать успокоение в её мягких объятиях. От стыда горели щеки, и не хотелось смотреть в глаза товарке.

– Веда… Прости… Сама знаешь – горы рядом, а их хозяин сам не свой до светлых душ. А уж если, как ты говоришь необыкновенный, то уж точно для него лакомый кусок будет. Много говоришь – беду на себя накличешь. Да и… сама знаешь, как нам дается долгая жизнь… О маленьких ведьмачках можно только мечтать…

– Да-да… – теперь пришла пора засмущаться Веде. – Молчу-молчу…

Дальше разговор уже не клеился, остаток времени просидели молча, делая вид, что подготавливают баклажки, хотя всё давно уже было готово.

Когда подошла очередь Йеги, она скомкано попрощалась с Ведой – выходить по другую сторону источника, больше не увидятся в этот раз.

Ступа, управляемая котом, перелетела через реку, и уже была на той стороне. Йега же оставила себе безжизненную метлу и вошла с нею под синие струи.

Не раз и даже не одну сотню раз она входила в альков источника живой воды, и каждый раз испытывала благоговейный трепет. Из отпечатка пальца Сварога била струя воды необыкновенной чистоты. И, несмотря на то, что небесные светила не могли заглянуть под завесь воды, струя живой воды блистала и искрилась едва ли слабее, чем простой ручей в яркий солнечный день.

Сам воздух в алькове был живительным, вдыхая всей грудью водяные пары Йега сделала пару шагов к источнику и прошептав благодарственные слова Сварогу наполнила первую баклажку.

Хоть и не место темным мыслям в святом месте, Йеге не хотелось быстро пускать Веду к источнику, тем более она осталась одна у горы… Йега не торопясь втерла всю жидкость в древко и безжизненные прутья своей метелочки. Та в ответ начала слегка вибрировать.

Потом сама не торопясь попила, прислушиваясь к внутреннему состоянию. Дрожь утихла и уже было не так холодно. Мысли немного прояснились.

И только когда наполнилась последняя баклажка, Йега вышла из-под водопада. Луда была уже на закате, а солнца пока не видно – Веде хватит времени набрать пару баклажек. Ну и пусть, меньше болтать будет.

Надо было торопиться к горной тропе, чтобы попасть засветло. Кастея можно было не бояться, но раскрывать этот факт пока не было желания.

У костлявого действительно не осталось сил и подручных, и без запланированной битвы он ещё не скоро восстановиться. Искать его в горах и покончить с его бессмертием ведунье тоже не очень хотелось.

Во-первых, не правильно это – добивать лежачего. А во-вторых…

Во-вторых, сил Кастей лишился именно спасая её, Йегу. Как бы то ни было – она теперь обязана ему жизнью, даже если Кастей спас её только ради будущей мести.

В общем через горы можно было идти без опаски, но что-то ещё удерживало её здесь, по эту сторону гор.

– Идём? – спросила Йега кота в надежде, что хоть у того есть какие-то дела тут, но чёрный не мешкая направился к тропе.

Придумывать причины, что бы остаться здесь не было смысла, да и дома… водяной… и… леший…