Кирилл предложить поиграть в игру «честные ответы на любые вопросы». Ирин тролль тут приосанился и уселся наизготовку, потеснив Иру и тургеневскую у клавиатуры. «Вопросы? Жги, Кирюха. Будут тебе ответы!» Кирюха не понял, во что он встревает, и снова спросил чего-то там «откровенное» про секс. Тролль когтистой лапой набросал что-то честное, но очень тролльское. И написал, что теперь его очередь задавать вопрос.
– Принесешь ли ты справку о том, что не болеешь ничем таким, что передается половым путем? Времена сейчас такие, что даже у глубоких пенсов ВИЧ находят, – написал Ирин тролль. Тургеневская одобрила – норм вопрос, актуалочка.
Но Кирилл обиделся. Я только в резине, дескать, проверенный вариант. Сколько раз так делал, и ничего. Вон, мой дед, войну прошел, баб имел и до ста лет прожил, и ничего. А я в деда. Так что не, к врачам не пойду, боюсь я их.
– Эх, Кирилл. А знаешь ли ты, что презерватив на сто процентов не защищает от ВИЧа и гепатита С? Что самая лучшая защита – это информированность и честность. То есть сходи проверься, узнай свой статус, а потом через полгода еще раз, ни с кем не блуди, и будет у нас с тобой искрометный секс.
Тургеневская даже захлопала в ладоши от такого поворота. Полгода – вполне себе тургеневский срок. Тролль ржал и бил копытами по клавишам. Кирилл как-то сник. Ира продолжала бомбить его разными медицинскими фактами.
– Ты, Кирилл, не боись. Вичовые сейчас, если на терапии, могут жить долго и счастливо, могут даже жениться и размножаться и никого не заражать – ни партнера, ни детей. В общем, справка – это в обяз. Я, в свою очередь, тоже тебе такую предоставить обязуюсь, вообще не вопрос.
Тургеневская уже помогала троллю печатать своими тонкими пальчиками. Ира веселилась: «Господи, кто бы знал, ГДЕ я втираю людям за здоровый образ жизни и ответственное сексуальное поведение!!!!»
Но Кирилл взять справку так и не согласился. Ну что ж.
Ира уже вдоволь насмеялась, натешила тролля и решила сворачивать переписки. Но тут пришел Анатолий. Анатолию было 48, и на фото он был не просто одет, а еще и в десантном берете. К берету у Иры был полный пиетет: три ее двоюродных брата служили в ВДВ, один из них погиб в Чечне. Работал Анатолий монтером по фонарям и светофорам. Ну и что, решила Ира, не будем снобами, я сама дочь слесаря-сантехника, хоть уже и ветеранша умственного труда.
Ира попросила во первых строках не писать про секс. Анатолий не писал. Переписка с Анатолием не напоминала игру в одни ворота: Ира спрашивает, а от виз-а-ви вопроса не дождешься. Анатолий спрашивал, из чего Ира сделала вывод, что интерес к ее персоне есть. Анатолий спросил, каких именно отношений ищет Ира на «Каррамбе». Ира написала, что честных, серьезных, хоть и редких. Чтобы были как праздник – встретились, порадовались друг другу и пошли дальше побеждать эту жизнь каждый на своем фронте.
Анатолий спросил, а есть ли у Иры время на такие праздники. Ира ответила, что для хорошего парня время всегда найдется. Анатолий спросил, кто, по ее мнению, является хорошим парнем. Ира ответила, тот, который не имеет темного прошлого и мутного настоящего, не имеет цели отомстить всем женщинам в Ирином лице, который пожалеет, когда попросят, будет называть царевной и гулять позовет, потому что царевна что-то подзаработалась. Анатолий написал: «Пойдем гулять?»
Ира тут прямо-таки онемела, вместе с троллем и тургеневской. Неужели «свой»? Так вот быстро, так вот мимоходом? У Иры сам собой открылся слезливый краник, заплакали все втроем – тролль, тургеневская и Ира. Господи, только и надо-то было, чтобы позвали гулять!!!! Пойдем, можно прямо сейчас, написала Ира. Я на дежурстве, ответил Анатолий.
С «дежурства» Анатолий «вышел» на пятый день. За это время они перешли в ватсап, много переписывались и общались голосовыми, звонили друг другу. Анатолий нес, как правило, пургу, но Ире было легко и весело. Мужик, который зимой устанавливает главную городскую елку и развешивает на ней гирлянды – это наверняка «свой» мужик.
Утром Ира садилась за работу, а губы ее продолжали улыбаться вчерашним гэгам Анатолия. Если девушка смеется твоим шуткам, это хороший признак, верно? Но встречаться в реале Анатолий не торопился. Ира начала самоугнобляться на тему, не была ли она в общении душной, резкой, глупой, странной. «Прочь сомнения, – велел тролль. – Тащи его в реал, там видно будет». «Да, надо на него посмотреть, – поддакнула тургеневская».
Анатолий нехотя согласился на встречу в парке. Парк находился рядом с домом Анатолия (он со смены) и довольно далеко от дома Иры (пофиг, при нашей работе семь верст не крюк).
Когда Ира принеслась быстрее ветра в парк, на скамейке ее ждал… эээ, простите, вы Анатолий? Ира ожидала увидеть пухлого, веселого, улыбчивого десантника примерно одного с нею призывного возраста.
На скамейке сидел дедуля, сильно 60+, с большим пузцом и горбиком на шее, стриженный под ноль, без бровей, бледнокожий и с характерным старческим запахом. Тот Анатолий в синем берете вполне мог бы оказаться сыном этого дедули.
Дед достал из сумки шоколадку и позвал на скамейку в дальний угол парка. Ира порадовалась тому, что надела джинсы и кроссовки. Дед выглядел совершенно неспортивно. Орать Ира умеет, бегать вроде тоже не разучилась. Дед достал из сумки-барсетки фляжку коньяку и предложил Ире махнуть за знакомство. Ира отказалась. Руки у деда были настолько бледными, что Ире стало казаться, что перед ней сидит не дед, не Анатолий с «Каррамбы», а некая темная сущность, которая неделю морочила Ире голову, непонятно чем зацепила и как потом удерживала ее внимание. Морок, вылезшее инферно. Не демон, чтобы быть по-настоящему опасным, но и не человек. Или очень, очень странный человек.
Совпадение или нет, но за несколько дней до этого Ира проснулась ночью от мысли, что уже почти два года, с той самой размолвки с мужем, она живет без креста. То есть сняла все подаренные мужем и его родственниками украшения, потому что более не может их носить. Ира прямо ночью побежала бы за крестом в церковную лавку. На следующий день Ира купила себе самый скромный, самый маленький крестик на самой тоненькой и короткой цепочке. И сейчас, сидя на лавке в дальнем углу парка, чувствовала, что без креста все было бы намного хуже.
– Сколько вам лет на самом деле? – спросила Ира.
– Сколько написано, столько и лет.
– Вы, правда, живете с мамой? Как она относится, к тому, что вы приглашаете домой женщин?
– С какой мамой, мама умерла десять лет назад. А это мои друзья, – махнул рукой дед на двух забулдыг, которые сидели вдалеке и не обращали на них внимания. – Гришка и Серега. Думают сейчас: «Давай, крути ее, Толя, на выпивку, на секас». Купишь выпивку Гришке и Сереге?
Плохая шутка, подумала Ира.
«Зачем вы это делаете?» – хотела спросить Ира. Зачем вы морочите женщинам голову, зачем? У Иры было ощущение, что, прикрывшись десантным беретом, дед попросту в него сейчас насрал.
Господи, сколько она читала статей на Дзене, написанных обиженными на женщин с таких сайтов мужчинами. О том, что бабы – пустожорки и динамо, что на фотках – молодые няшки, а в реале – старые страшилы, что наглые и тупые рспэшницы, желающие присесть на чью-нибудь шею, и так далее, и тому подобное.
Вот она я, нормальная русская баба со свежим и правдивым (да что там может приукрасить этот фильтр «нежность») фото, не претендующая ни на чью кровную копейку, не наглая и не тупая. Да, больше воробей, нежели жар-птица. Да, я не готова бежать в койку к первому, кто слово доброе скажет. Да, я не хочу быть при живой жене любовницей, думала Ира.
Ира хотела всего лишь снова испытать давно и прочно забытое ощущение подростковой влюбленности, чтобы было к кому лететь через весь город, чтобы завернуться в теплые объятия, чтобы было с кем пройтись летним вечером, держась за руку. Чтобы было к кому приехать ранним утром в воскресенье, вползти теплой змейкой под одеяло и остаться там на пару часов. Самых радостных часов. Господи, неужели это невозможно уже в ее жизни?
Господи, почему все так – вместо врат рая отверзаешь ты перед Ирой смардный портал в ад? Вместо надежды кладешь в руку кусок навоза. Где обитают нормальные люди мужского пола, Господи, укажи, и Ира будет стучать в те двери, пока не обрящет. Где они, где?
Как и было загадано
***
Оказывается, изображать счастливую семью не так уж трудно, даже если вы с мужем уже год не разговариваете. Достаточно нарядиться, накрыть стол, сесть перед телевизором и ждать курантов. Но перед курантами всегда обычно говорит президент. Нужно дослушать, чтобы не пропустить сами куранты. А куранты нужно не пропустить, чтобы загадать желание.
«Сколько их за 45 лет было загадано, и хоть бы одно сбылось», – думала Аня. Но, все-таки, еще попытка. Что еще делать, слушая президента, как не обдумывать желание, которое будет выпито вместе с традиционным бокалом шампанского.
Аня его давно придумала. С мужем они разругались год назад, как раз после Нового года – по совокупности причин, просто повод подходящий подвернулся. Аня подозревала, что муж его сам и создал. Ну что ж, сам создал, сам обиделся, сам не разговаривает, сам отверг все попытки Ани поговорить. Двадцать лет вместе, двое детей. Если бы кто сказал ей, что так бывает, она бы не поверила. Всегда можно повиниться (Аня винилась), договориться (Аня делала попытки), понять, простить. Но не в этот раз.
Поэтому Аня загадала себе человека. Встретить кого-нибудь в новом году. Купила новое красивое белье, сверху платье, и сидела так за праздничным столом, в новых трусах и с камнем в сердце. С мужем всё. Дети подрастут скоро, одной оставаться на старости лет – тягостная перспектива.
Выпили. Поели. Потыкали кнопками. Дети пошуршали конфетами и подарками. Вот и весь праздник. А как будто поминки.
***
Классно посидели. Нет, что и говорить, жена постаралась, дочки красавицы, теща молодец. Пёс и тот не попрошайничал. Хороший Новый год – как встретишь, так и проведешь. Через пару дней на работу.
Женя допивал новогодний коньячок, жена сидела рядом красивая и в новых трусах (сам видел в шкафу), дети уже пошуршали подарками и ускакали в свою комнату. Красота.
Кто ж знал, что изображать счастливую семью в Новый год – это ей как высморкаться. А уже давно все улетело в тартарары, просто Женя не знал. Через пару дней придет с работы, а на двери другой замок, жена поменяла. Скажет через дверь: «Уходи, куда хочешь, у нас всё». Скинет с балкона деньги, вещи, документы на его две машины. Да уж, начался новый год – новая жизнь, что называется.
Поначалу думал, что умер. Как, это все, и ничего не будет больше? Кому он нужен? Ушел к родителям, пытался дозвониться, заблокировала. 23 года вместе, хоть бы объяснила, что к чему, в чем виноват. Спустя пару дней узнал, что жена в тот же вечер улетела в Москву – типа, ее срочно повысили и перевели в центральный офис. Враньем все оказалось. И не работа, а мужик. И не повысили, а заочно потом развелась и замуж вышла. И не срочно, а два года у нее с этим мужиком уже все было. А Женя рога носил и не видел.
Жить ему в квартире жена запретила – это не его, не им заработано, а родителями ее куплено. Ну так-то да, не им. Но то, что им заработано было – дача в хорошем месте, гараж рядом с домом в центре города, тоже ему не досталось. Три машины в семье было – одна ее «тойотка», купили, когда ей стало надо по работе ездить, его грузовик старенький японский, чтобы работать, и десятка его, чтобы так пешком не ходить. Хорошо же жили. «Тойоту», когда его выставила, она продала задешево, так в Москву укатить торопилась. Лучше бы ему предложила, он бы десятку продал, а «тойоту» бы выкупил. Грузовик сыплется, десятка тоже не молодуха. Пара штанов, пара трусов – «богато» выделила, не дала даже берцы забрать, с прошлой работы остались, запчасти всякие из гаража.
«А как дети одни жить будут?» – спросил он, когда она ему спустя месяц фото решения суда о разводе в ватсап скинула. «Не твоя печаль, мама с ними». Ага, не его. Теща была первый друг, царствие небесное. Только старенькая уже. Через полгода ее выкрутасов умерла, даже ковид ни причем. Жене даже не сказали, узнал от родственников.
Девок-то как жалко, Господи. Столько всего навалилось: мать неизвестно где, отцу в доступе отказано, бабушка умерла, живите, как хотите. Вроде большие, а вроде и маленькие совсем – 19 лет, второй курс колледжа. Но он как-то звонил им, спрашивал, чем помочь надо, розетки чинил, с псом гулять приезжал. Пускали его. Пока эта не приехала, а потом и дети общаться перестали. Вернулась ведь через год, не срослось у нее что-то там с московским мужиком. Даже писала ему: все ли у него нормально, а то ей сон плохой, видите ли, приснился. Он чуть не сдох тут, когда она, ничего не объясняя, уехала. Спи дальше – с кем, его уже не интересует.
Дети по осени, пока еще с ними разговаривать можно было, надоумили: раз у вас с мамой все, давай мы тебя на сайте знакомств зарегистрируем. Ну, давайте. Женя вообще с телефоном был не очень, трех слов с кнопками этими набрать не мог. Поэтому разным женщинам там ничего не писал, просто фото смотрел. Какая беседу и завяжет, а ей же отвечать надо. Много ли натыкаешь буковок своими шоферскими руками? Иногда позвонит какой-нибудь, поговорят пару минут. Но как-то. Ладно уж.
И вот увидел одну. Наряд какой-то странный, как из кино, или с фотосессии. Юбка длинная красная, снег белый. Женя раз зашел на ее страничку посмотреть, второй, третий. Просто так, картинка необычная, не вот это вот все лучшее сразу: губы, ногти, брови, декольте. А потом видит – она ему «Привет» написала.
***
Ну, загадала и загадала. Тоже мне, новогодняя магия. Когда оно сбывалось-то вообще? Жила еще где-то подспудно мысль, что с мужем как-то все наладится. Аня сама просила его резко не разрывать, не расходиться, пока старшая дочь ЕГЭ не сдаст – и так у ребенка год сложный, а тут они еще со своими разводом. Муж согласился.
«Может, у тебя есть кто? – спросила у него Аня. – Так ты иди, я цепляться не буду». Муж ответил, что никого нет.
Но тут пандемия, самоизоляция еще эта. И так сложно жить в одной квартире с человеком, который тебя в упор не видит, знать не хочет. Даже разойтись по разным кроватям нет возможности. Так и спали год, спинами друг к другу и раскатившись по краям дивана. А здесь сиди целыми днями нос к носу, вообще невыносимо.
Три года назад они начали долевку строить. Думали, дочери старшей достанется. Думали еще сдавать сперва, деньги бы появились, Ане не нужно было бы подработки искать. Хорошо же жили, машина была. Достроилась однушка. Ане как бы шиш с нее, сама мужа попросила туда уйти, ну невмоготу уже жить то как чужие люди, то как две собаки. Дети ведь все видят, стыдно. А вид делать, что все нормально – сил нет. Ушел, машину забрал, родительским гаражом пользуется. Аня сама от всего открестилась: только уходи, видеть тебя не могу. Не возражал, остаться не захотел. Потом, правда, угрожать начал – давай имущество делить. Да Бог с тобой, какое имущество, в родительской квартире жили, у Ани только доля до брака была и после она же осталась. Шкафы делить? Ну, дели. Тогда и машину придется, и долевку делить, и гараж освободи. Но ты-то сам где жить будешь, дурачок? Алименты плати и живи с миром.
Живет вот там теперь уже сколько месяцев. Хоть бы спросил: «Ань, как ты там? Помочь надо чем?» Детей в субботу берет, и на том спасибо. У Ани хотя бы выходной появился. Нет, работает она по-прежнему – работу плюс калымы, без выходных и праздников. Но готовить меньше, гулять не надо, уже плюс.
Экзамены как эти сдавали, прости Господи. Одиннадцать месяцев длился учебный год. Трех репетиторов Аня целый год оплачивала, а к бюджетным местам в институте даже не приблизились. Ну вот так оно получилось, никто не виноват. Аня была готова к любому варианту поступления, деньги откладывала. Поэтому, когда подписали договор на платное обучение с институтом, Аня пришла домой и даже поплясала на радостях – как же, закончилась вся эта эпопея с ЕГЭ, ребенок пристроен, а уж Аня-то выучит. Аня переподготовку прошла, на вторую работу устроилась, Аня все может. Это он говорил, что ничего не может – денег больше зарабатывать, с детьми больше времени проводить, с работы приходить не в десять вечера.
Одного только Аня не может. Сделать так, чтобы ее опять полюбили. И с этим не может, и нет больше никого вокруг.
Аня даже на одном сайте знакомств зарегистрировалась. Просто так, эксперимент. Посмотреть, получится ли из этого что. Вдруг там есть кто-то хороший, а так, конечно, это дно, никакой нет веры таким сайтам. Первый раз Ане предложили стать любовницей. Во второй раз на свидание пришел дедушка лет шестидесяти, хотя на фото был мужчина 40+. Ну, третий раз, он будет самый распоследний, решила Аня. А это вот кто? Вчера заходил, сегодня заходил, два раза. Ничего не пишет. И она сама написала: «Привет».
А дальше просто. Новогодняя магия, наверное. Встретились почти перед самым Новым годом. Декабрь их походил на какой-то адвент-календарь. Каждый день – словно с кармашком, а в нем как будто маленький подарочек: прогулка по заснеженному парку, латте карамельный, цветочек, с работы встретить и пройти по улице с фонариками. Аня уже и не думала, что ее кто-то за руку подержать может, а тут такое. И главное, кто бы мог подумать – простой водила, шоферюга, и столько романтики. Отмечали вместе. Ничего не загадывали, просто чтобы год был… ну чтобы не одной и не одному его прожить, а там посмотрят.
Аня теперь, когда видит, что двое взрослых людей идут по улице и держатся за руки, всегда думает, что эти ребята точно совсем недавно познакомились. Словно, если руки разнимут, их в разные стороны тут же и разнесет. Люди, которые сто лет живут вместе, они и гулять-то вряд ли ходят. Держитесь за руки. Рука сухая и теплая, и все еще возможно. А если что важное и было потеряно, и эта потеря казалась нам смертью, то все равно она оставила нас живыми, пусть даже с дырой в сердце размером в двадцать лет или в двадцать три года.
Статистика разводов
Кира не знала, какая там в мире и в стране статистика разводов. С некоторых пор она вела свою собственную. Пока выходило примерно 2 к 15, то есть в двух знакомых семьях из пятнадцати все нормально, а в остальных приключилась какая-то херня по мужской линии. Не исключено, что там неладно было и по женской линии тоже, но Кира знала истории этих семей только с одной стороны, женской. Кира знала о том, что у конфликта и любой сложной истории всегда есть две стороны и две правды. Но к чужому мужу не полезешь с вопросом: «Почему так?», особенно если вы не знакомы.
Херня по мужской линии была разной, прямо скажем, широкий был ассортимент.
У одной Кириной знакомой муж, когда начались между ними терки, сказал: «Я же музыкант, я сразу тебя предупредил, что денег у меня не будет. Ты знала, за кого замуж выходила. Я ничего не обещал».
Другая ее знакомая сказала, что муж набрал кредитов, и их общую единственную квартиру пришлось продать, чтобы рассчитаться с коллекторами.
Еще одна знакомая сказала, что ее муж тоже набрал кредитов и теперь заставляет решить эти его проблемы, продав ее квартиру. О том, что у нее еще двое детей от первого брака, и это вообще-то их «приданое», слушать не желает.
У бывшей коллеги муж ушел из семьи, потому что устал. Вот просто устал, ни баба там, ни поздняя любовь. «От чего ты устал, Вася? Ходить на работу?»
У еще одной близкой знакомой муж много лет вел параллельный слалом – жил на две семьи, причем сын той женщины учился вместе с его сыном, и он изо всех сих решил их подружить. Дети, особенно мальчик «параллельной» женщины, тихо ненавидели друг друга и даже иногда дрались, но он верил, что они поладят. Господи, какое Ты допускаешь буэ. Знакомая узнала об этом, как в кино: случайно увидела сообщение от «той бабы» в брошенном где попало телефоне.
Была у Киры еще одна знакомая, глубоко верующий и воцерковленный человек. Кире стало грустно от того, что ее статистика пока только в пользу разводов. И она решила написать ей. Уж у нее-то, подумала Кира, в семье патриархат, трое детей, душа и скрепность, поэтому все там должно быть нормально. Разводиться Бога убоятся, если что. Спрошу, решила Кира, порадуюсь, что у кого-то все хорошо.
– Что ты имеешь в виду? – спросила скрепная знакомая, когда Кира задала вопрос «Как в семье?» – Ну, дети руки-ноги тут что-то взялись ломать. А так все норм.
– А муж?
– А что муж? Второй год живет отдельно. Перевелся в фирму друга, чтобы зп в серую получать и алиментов платить поменьше. Дети ходят в гости, говорят, что у него там то тетя Лариса, то тетя Света живет.
Порадовалась, называется.
Была у Киры знакомая, которая психолог. Там тоже была херня по мужской линии. Ее муж считал, что она много работает, мало уделяет ему внимания, все ее успехи – так себе достижения. А вот почморить всегда пожалуйста – дети заброшены, хата неубрана, чужие проблемы тебя больше волнуют. То, что за эти чужие проблемы хорошо платят, и они на эти деньги вообще-то живут, и довольно неплохо, это вопрос несущественный.
Кира спросила у нее: «Почему так?» Она же психолог, уж она-то должна знать, что надо делать с абьюзерами. Она ответила, что у них маленькая дочь, она не хочет, чтобы та росла без отца. А как отец он очень хороший.
Кира спросила у нее «Почему так?» еще и в том смысле, почему сорокалетние мужики ведут себя как малые детишки: играют в «сама виновата», «я в домике», «я устал, я ухожу». И, в общем-то, становятся свободными людьми, что даже завидно. Женщинам век такой воли не видать – это от мужа уйти можно, от собственных детей куда уйдешь.
Знакомая ответила:
– Ты знаешь, я думаю, что дело тут в их послевоенных мамах и папах. Все они жили и родились в то время, когда мужчин сильно не хватало, от того их ценность была слишком высока. Их мамы хотели рожать мальчиков, потому что их старшие сыновья, братья, отцы, мужья погибли на войне. Ценность девочки была невелика. Когда наши свекрови выросли, они тоже хотели рожать мальчиков – ценность мальчика уже была зашита в их подсознании. Ценность мальчика была высока в глазах их мужей – как же, кормилец, продолжатель рода. Родилась девочка? Пусть растет, что ж теперь. Куда-нибудь да пристроим. Поэтому нашим мужьям, когда они были маленькими, родители дули в попку, и, судя по всему, делают это и сейчас. Просто по привычке.
Да уж, Кире это многое объясняло. Ее бывший муж был поздним ребенком, его отец родился еще до войны, мать – сразу после. Отец мужа рано умер, для матери он, как был маленьким мальчиком, так и остался. Даже в глазах Кириных родителей, у которых своих сыновей не было, он оставался идеальным зятем.
И Бог бы с ним, оставайся, все мы дети для своих родителей, думала Кира. Но только не с ней. Если наступают не лучшие для нас времена, будь добр разделить со мной все тяготы и лишения. Если у нас семья, любовь, общий дом и дети, то встань рядом со мной там, где сейчас проходит «линия фронта», а не жди, когда война рассосется сама собой. На Жукова или Рокоссовского Кира и не рассчитывала, но ей был нужен хотя бы политрук Клочков, или Матросов, или Гастелло, или простой сибиряк в тулупе, который Москву отстоял, а не удаленный наблюдатель в штабе. Кира и сама была Клочковым, но «черт побери, почему до сих пор нет подкрепления?» Они должны были стать панфиловцами и отстоять свою Москву, но их расчет погиб, потому что один боец рано сдался.
И Кира еще думала: почему так, в игры про войну, мужество, стойкость в детстве всегда играли и выигрывали мальчики, а по жизни выигрывают девочки? В смысле прокачивают свою жизнестойкость и умение бороться за то, чтобы не было хуже, раз уж лучше не получается, порой до немыслимого уровня? Почему мальчики сдаются, а ее знакомые девочки не сдаются никогда?
Статистика 2 к 15 говорила Кире, что разводы – скорее правило, нежели исключение. Но Кира хотела верить в обратное. Поэтому она смотрела на те две семьи, которые еще держались вместе, и пыталась понять, как у них это до сих пор получается.
Если из двух лошадей, запряженных в одну повозку, одна начинает отлынивать, то у другой рано или поздно портится характер. В Кирином случае так и было. Из этих двоих кто-то один должен в случае чего согласиться стать основной тягловой силой за себя и за того парня. Кира согласилась, но ее хватило только на несколько лет. А вот у этих как раз по-другому.
У Оли были трубный голос, косящий глаз, шаркающая походка, лишний вес и костыль. Оле 35. Она никогда не работала. Ее сын был еще тот неслух, Оля часто вспыливала и начинала кричать на него прямо на улице. Догнать не могла, поэтому потрясала костылем. Голос ее при этом звучал так, что хотелось пригнуться и проверить, не начался ли Судный день. С ее сыном Кирина младшая ходила в одну группу детского сада. Семья Оли переехала из Казахстана. Ее муж – обрусевший казах, который окончил местный политех и работал на комбинате ЖБИ. Кира вообще думала, что и зовут его Вася или Петя, а он оказался Жахангир.
Жахангир в Кириных глазах был герой, настоящий сибиряк в тулупе. У Оли случился инсульт вскоре после рождения сына. Первые три года его воспитывала бабушка, Олина мама. Оле сделали несколько операций, у нее восстановилась речь и подвижность. Жахангир не бросил Олю, хотя вполне бы мог – потому, что он «устал», или потому что Оля перестала быть прежней, потому что с Олей никуда не выйдешь, одну надолго не оставишь, Оля была сама как дитё в некотором смысле и выглядела вообще не секс, прямо скажем. Жахангир пилил свою работу отца и мужа без ропота и сожалений, и Кире казалось, что даже весело. Он устраивал для сына день рождения на лыжной базе. Пока дети катались на «плюшках», а Оля пила чай в беседке, Кира разговорилась с Жахангиром, и он рассказал о том, как в 16 лет переехал в этот город, долго жил без гражданства. Конечно, Кира не могла знать, что там у него на душе. Но она знала, что мужья бросают своих жен и из-за меньших проблем, чем у Оли. Стала вредная, несговорчивая, толстая, состарилась, неинтересная, в койке не огонь – в топку.
В семье Лиды единственная дочь родилась с атрезией пищевода. Лида жила в деревне, на раннем сроке проблем не заподозрили. Ее отправили в город обследоваться на последних месяцах, когда Лида не могла уже таскать свой огромный живот, а могла только держать его на коленях. В городе поставили диагноз «многоводие». Лида родила Светочку, и ее жизнь превратилась в борьбу за спасение: кувез, системы, набрать вес, сделать одну операцию, потом другую, третью, реанимация, реабилитация… Пока Светочке лепили пищевод, заработали тяжелую астму – Светочка дышала через трахеостому, но выкарабкалась. Класса до шестого она была на надомном обучении – кроме приступов астмы могло с ней случиться и что-то вроде менингококковой инфекции. Но все вылечили, из всего выкарабкались, слава Богу.
Лида долго не могла выйти на работу, шила на дому, ремонтировала и перешивала вещи знакомым. Чтобы Светочка жила поближе к врачам, они перебрались в город и жили на съемной квартире. Шансов купить свое жилье, даже в ипотеку – ноль и даже огромный минус. С Лидой жил Ваня, ее муж и Светочкин отец. Ваня работал грузчиком в супермаркете. Каждый вечер Ваню можно было видеть на районе с полторашкой пива. О том, что Светочка получает пособие по инвалидности, Ване не говорили. Лида делала вид, что это материальная помощь от ее мамы.
Однажды Ваня получил проблемное наследство: после смерти бабушки Ване и его брату должны были отойти квартира, дача и магазин. Брат оказался умнее, и ему отошли квартира и дача. По словам брата, выходило все по-честному: магазин стоил столько же, сколько квартира и дача, так что поделено поровну. Ваня получил сыплющееся здание магазина, расположенное в неудачном месте, с огромным долгом за электричество и пустил туда арендаторшу. Брат посчитал, что он тоже имеет право на доходы от сдачи магазина в аренду, пришел к арендаторше и сказал, что повышает цену. Арендаторша послала всех лесом и съехала. Больше арендаторов, как и покупателей, не нашлось. Суд присудил Ване выплатить долг энергетикам и пеню – вышло под миллион. Оспаривать долг Ваня, как и прочее наследство, не стал. Из зарплаты грузчика у Вани каждый месяц списывали шесть тысяч, пару тысяч он оставлял себе на пиво и сигареты, восемь отдавал Лиде на жизнь. Хватило бы Ване оставшейся жизни, чтобы выплатить этот миллион, Кира была не уверена. Если бы магазин не удалось спустя несколько лет выгодно продать, возможно, долг перешел бы Светочке по наследству.
Когда Светочка смогла учиться со всеми в классе, Лида вышла на работу – шьет шторы в небольшом ателье на рынке. Кира всегда удивляюсь, какое количество народу заказывает себе новые шторы, но Лида по полгода могла работать без выходных – шить в ателье, брать работу на дом, ездить на замеры в квартиры и коттеджи. Кира была рада, что у Лиды освободились руки и появились деньги. Остатки Ваниной зарплаты так, для порядка – типа принес в дом мамонтенка.
Кире было не совсем понятно, зачем Лиде Ваня, но хотелось верить, что Ваня не только дает ей восемь косарей в месяц, пьет пиво и спит после смены. Что Ваня дает ей еще чувство уверенности, защищенности, чувство семьи и крепкого дома, пусть и в съемной двушке. Спасает от одиночества и дает понять, что Лида любима, а всех их проблемы разрешимы. Кира не могла представить, как ему это удается, но раз они живут вместе столько лет, значит, так оно и есть.
Что же до самой Киры, то она теперь знала на пару оттенков одиночества больше. Когда ей было двадцать, она думала, что никогда не выйдет замуж, не станет матерью и умрет старой девой. В 25 лет эти мысли не давали спокойно жить и толкали на подвиги – искать, знакомиться, встречаться. И это было глупое одиночество. Как-то вдвоем с подругой они отмечали Пасху на съемной квартире, выпили, Кира расплакалась и сказала, что приняла решение – родить от кого-нибудь для себя. Раз Бог мужа не дает. Но, видать, ее слеза что-то там смазала в механизме небесной канцелярии, и шестеренки повернулись в Кирину сторону – ровно через неделю она познакомилась с будущим мужем, через четыре месяца они залетели, через полгода поженились. Прожили 19 лет.