Но Женька же всего этого не знает. Женьке тридцать с небольшим, она девяностых, можно сказать, и не видела.
В таких случаях, когда следствие заходит в тупик, я делюсь сплетнями с мамой. Мама давно уже живет в другом доме, но кое-какие информаторы у нее, видать, остались. Проходит день-два, и мама выдает полную версию произошедшего.
– Парень-то, знаешь, кто?
– Тимофей?
– Ты чо, какой Тимофей, Тимофей сюда только к родителям по праздникам приезжает.
– Вадик?
– Эй, ничего не Вадик!
– Толстый Эдик?
– Эдик не из вашего подъезда.
– Кто тогда?
– На седьмом медсестру знаешь? Зять это её.
– Вообще на него не подумаешь. А убил-то он кого?
– Ну эта, хромоножка-то ваша. Он в гараже был, возился там, машину выкатил. Она к нему пришла и стала приставать – типа любит, и все такое-прочее. Он ее оттолкнул, она упала в яму, ну и, видать, головой стукнулась. Он испугался, гараж закрыл и убежал. Через три дня открыл, она всё. Она, похоже, сразу была всё. Он пошел, сознался. Короче, убийство по неосторожности или как там.
Я вспомнила эту девушку. Я не знала, как ее зовут, и называла ее Хроменькая уточка. Помните, была такая сказка, ее дети в младших классах проходили? Там еще хроменькая уточка обращалась в девушку, а бабка с дедом сожгли в печке ее перья, перьев ей потом утки насбрасывали, и она с ними улетела. Наша Уточка тоже теперь улетела в лучший мир. На вид нашей Уточке было лет семнадцать, хотя теперь вот выяснилось, что двадцать семь. С головой у нее было не все в порядке, с внешностью тоже. Хромота, скорее всего, была следствием ДЦП. Тощая, нос уточкой, рот большой, голос тонкий, лицо в прыщиках. А любви, видать, хотелось.
Господи Боже, ты вообще нормальный? Прибрал Уточку раньше времени, проявил, называется, милосердие. Неужели нельзя было парню этому в голову мысль втиснуть, что надо как-нибудь уболтать ее, отвести в магазин, он у нас тут рядом с гаражами, купить ей мороженое и сказать: «Я женат, Уточка, ничего у нас с тобой не получится. Посмотри вон лучше на толстого Эдика, он очень-очень одинокий».
Уж не знаю, Господи, за что наказуешь медсестриного зятя, но уж Хроменькую уточку точно не за что. Есть у нас на районе дурочка Таня. Внешность у Тани пугающая – ведьминская, цыганистая, зубов мало, и взгляд горит огнем безумия. Таня зарабатывает на хлеб тем, что убирает дорожки возле киосков. Зимой чистит снег, а летом сметает пыль и мусор в кучки, а потом эти пыльные кучки начинает руками перетаскивать в урны.
Даже у Тани была любовь – рыжий Вова с провалившейся переносицей, который куда-то делся, говорят, что умер от туберкулеза. Работали они у киосков вместе, и Вова ругал Таню, что не надо грести мусор руками, где совок опять твой, Танька. Таня и раньше была неспокойная, но когда осталась без Вовы, совсем, видать, с катушек слетела. Я видела, как Таня запустила веником в спину женщине, которая промахнулась фантиком мимо урны – ветер дунул, фантик улетел, Таня завопила и метнула веник. Таню я побаиваюсь и хожу бочком мимо киосков. Но что-то Ты не отправляешь Таню в яму головой вниз.
Все, чего хотела Хроменькая уточка, немного любви и простого человеческого счастья, а Ты ее головой приложил руками медсестриного зятя. С одной стороны, поступил гуманно – Ты ж наверняка знал, что любви Уточке в этой жизни не обломится. Но, с другой, зять-то тут причем. Он любил медсестрину дочку, утром они вместе выходили на работу, возил тещу на дачу.
У нас на районе много сумасшедших: толстый Эдик, дед с седой шевелюрой и в плаще и его уже седая дочка, бабушка, которую я называю мама Бори… А тех, кому любви нужно, еще больше. Многим на роду написано, что век замужем не бывать, некоторые вон разводятся на ровном месте через двадцать лет. Если всех головой прикладывать, то так и людей у Тебя не останется.
Можно ли все это дело – ну, с любовью – устраивать так, чтобы никто ни на кого не бросался, не убегал, не отбивался, не стрелял в Шурика? Шекспир вот сейчас в гробу перевернулся, он на этом имя себе сделал.
Ты вот скажешь, что все эти страсти, они от диавола. Но Ты же сильнее диавола, правильно? Все равно Ты всем заправляешь, диавол так только. Как ни крути, это всё – проявления любви к ближнему, её искания, только уж в формате «перебор». В общем, раз не даешь людям любви ближнего, тогда не давай и мучений по этому поводу, – уж прости, выскажусь. Рот у меня большой, вот слова-то и выскакивают. Голос у нас тут у многих писклый, ножки короткие и ковыляем смешно. Уточки. Носом своим тычемся, любви ищем, хоть в семнадцать лет, хоть в сто пятьдесят. И в уме, и в безумии, и вовеки веков.
Бог моря Танатос
Конечно, я знаю, что бог моря – Посейдон, а также Нептун, чего вы сразу вскинулись. Но иногда еще и Танатос.
В моей жизни было два серьезных эпизода, в которых я почти стала жертвой насилия. В первом насилие почти состоялось, и этот эпизод поначалу воспринимался очень остро, но потом как-то стерся, стал не таким болезненным, и что о нем теперь рассказывать. Не Вайнштейн же меня домогался, а аспирант вуза, правда, теперь профессор. Я не была его студенткой, я была вольнонаемной в археологической экспедиции. Хрен с ним. Бог за меня разберется, если уже не. Ну, или простит.
Во втором то насилие, которое было задумано, не состоялось, но очень сильно витало в воздухе. Там был целый каскад плохих историй за один короткий временной отрезок. Мы счастливо всего избежали и потом вспоминали со смехом, похваляясь своими веселыми приключениями. Вытесняли, видимо, мысль о том, что нас могло и не быть на белом свете после этого.
Двадцать лет назад мы с Зойкой, которая вылитая Моника Белуччи, только версия блонд, отдыхали на юге. Нам было по 25. В первом или во втором классе, я помню, мы решали примеры: отнимали от 2000 года свой год рождения – 1975-й, и так узнавали, сколько нам будет лет, когда наступит коммунизм. Выходило, что прискорбно много, мы будем уже очень старыми, и пожить при коммунизме не успеем.
В 2000-м коммунизм, разумеется, не наступил, но выпал шанс недорого отдохнуть на море. Первый раз в жизни. За две тысячи рублей – это за всё, кроме вина, которое там еще предстояло выпить. Чтобы вы понимали порядок цифр, две тысячи рублей это была моя зарплата за целый месяц. Когда я поехала на море во второй раз и повезла туда свою семью спустя 18 лет, мне уже понадобилось денег раз примерно в сто больше.
С собой на юга я звала Машку, она не такая беллучистая, и с ней таких приключений точно бы не было. Но ее не отпускала работа, а вот Зойка выразила горячее желание составить компанию. Зойкиному порыву я не обрадовалась: Зойка когда в шубе по улице идет, от мужиков не отмахаться, а если купальник наденет, то считай испорчен отпуск. Но одной ехать тоже было как-то не очень, особенно несколько суток в поезде до Краснодара.
Группа у нас подобралась просто загляденье. Молодожены, которым все были до лампочки. Семья с маленькой девочкой, у которой слишком плохо проходила акклиматизация. Молодая мама с сыном лет 12, который вел себя, как муж-ревнивец. Пожилые супруги. Аниматорша, которая сначала пыталась всех раскачивать играми для первого класса, а потом плюнула и целыми днями загорала на веранде. Дом был хорош: вся эта шайка отдыхающих рассосалась по трем этажам, и мы пересекались только за ужином и завтраком. Кормили супер.
До пляжа было семь километров, если в обход по виноградникам. Мы с Зойкой решили сходить напрямую к морю, посмотреть, есть ли спуски. Там был обрыв высотой с пару девятиэтажек, в море можно было только упасть камнем – один раз и навсегда. Хозяева организовали доставку туристов на пляж строго по расписанию. Мы с Зойкой не хотели по расписанию, мы хотели утром дрыхнуть, вечером пьянствовать и плясать на дискотеках. Дом наш стоял в деревне, и с дискотеками было не очень. Ближайшие танцульки были только в баре на пляже – на том, который за семь километров. Мы с Зойкой решили: фигли, фитнес! И дважды в день ходили туда пешком.
На третий или второй день на Зойкину витальность клюнул Леха – сын хозяев, около 30 лет, разведен, привез на лето дочку к родителям. В обычной жизни таксист, по виду бандос: пузо, цепь, манеры, бритая голова. Леха предложил нам поехать на танцы. В гараже у хозяина стояли советская легковушка, старый микроавтобус «Фольксваген» и автобус типа КВЗ – такой, с «мордой». Его-то Леха и предложил нам в качестве кареты. По пути на танцы мы заехали за Лехиной местной невестой в какой-то санаторий.
В баре было весело: Леха пил разные напитки, закидывал всех троих по очереди на барную стойку, потом мы сами бросались в море. Бармен просил приезжать еще – жизнь его, видимо, как-то оживилась с нашим появлением.
По дороге домой Леху остановили гаишники. Только представьте: глухая кубанская ночь, виноградники, темень – и машина ДПС. Как мы поняли, Леха тут уже успел накуролесить, и его пасли и поджидали. Леха с криками: «Это не моя машина!» выкинул ключи куда-то в виноградные лозы. Как мы добрались в пансионат, я плохо помню. Скорее всего, нас отвезли люди в погонах.
В принципе, Лехиного общества нам было достаточно. У него была местная подруга, рядом были его родители и другие отдыхающие, днем ему нужно было работать в пансионате – возить продукты и туристов на пляж и на экскурсии. Леха не искал секса, он просто хотел веселиться.
Лучше бы Зоя ходила на пляж в шубе, вот честно. Потому что на Зою клюнул Колян. Колян был местный, у него была «шестерка», и он предлагал свои услуги по частному извозу – подвозил от пляжа до пансионата. А денег не брал, хотя мы предлагали. Что там, семь километров.
– Зоя, может, нафиг его? Давай его пошлем, не исключено, что расплачиваться попросит, догадайся чем.
– Ты всего боишься, он нормальный, я же вижу. Ну, ему нравится с нами общаться, пусть возит. Давай съездим с ним в Геленджик.
– Зой, но только за деньги.
Вообще, конечно, надо было договориться с Лехой или попросить какого-нибудь деревенского деда. Но Колян терся каждый день рядом с нами на пляже, услышал, что мы навострили лыжи посмотреть Геленджик, и сказал:
– А поехали прям завтра? Ничего не надо, какие деньги. Нам по делам надо в Геленджик. Вы погуляете, потом мы вас заберем.
– Зой, – пыталась я отговорить ее вечером. – Давай не поедем.
– Ты как хочешь, а я поеду, – сказала эта упертая корова. Я представила, как я приеду домой одна и буду оправдываться перед Зойкиной мамой за то, что какие-то местные открутили ее дочери голову. Бросить Зойку я не могла.
В Геленджик вместе с Коляном поехал его друг.
– А вы жарили мидий на костре? – спросил как-то Колян.
Жарили ли мы мидий на костре? Видели ли мы вообще мидий, хотите спросить. Да мы креветок первый раз в жизни у вас на базаре тут увидели. Весь базар учил нас креветок вареных чистить.
Колян сказал, что они заедут за нами вечером после работы, потом поедем в одно место – мидий же еще наловить надо. Приехали в какие-то прибрежные пустоши, мидий не было, пожгли костер, стали собираться домой, пока не стемнело. Пока ехали, на кубанскую землю рухнула непроницаемо-черная ночь. Машина остановилась.
– Ну че, девчонки, давайте. Сколько с вами кататься можно?
Чего давайте, чего давайте? Денег дать можем, а больше ничего.
«Нужны нам ваши три копья». Они сели в машину и уехали. А мы остались.
Ночи на Кубани – просто глаз выколи. Мы не знали, где находимся, даже луна была против нас и в ту ночь не светила. Трещали насекомые, вокруг была то ли степь, то ли виноградники – даже этого в темноте было не разобрать. Где-то сбоку в темноте дышало море, и было ясно, что в ту сторону точно идти не надо, тут везде побережье – один сплошной обрыв. Если там сразу море, то не найдут никогда.
Мы пошли куда-нибудь. Когда-то же эта тьма должна закончиться, утром станет ясно, где мы и как отсюда выбираться.
– Смотри, фонарь, – сказала Зойка.
Действительно, путеводной звездой в темной кубанской ночи где-то зажегся одинокий фонарь. Далеко ли до него идти, тоже было неясно.
– А у нас есть варианты?
Протопав неизвестно сколько, мы с Зойкой очутились на празднике. Какая-то рыбацкая артель отмечала день рождения бухгалтерши. Мы вышли на свет праздника и сказали, что заблудились. Вид у нас был еще тот: шорты и майки, шлепанцы, в сумках полотенца и купальники. Нас усадили, стали кормить, жалеть и наливать. Кроме бухгалтерши была еще одна тетка, остальные – суровые труженики соленых морских полей.
– Пойдемте, покурим, – сказал нам Зойкин сосед. Мы сказали: «Нет». Он сказал: «Надо» и потянул Зойку за руку. Сумки, сказал, возьмите.
Мы пошли с ним за сарай, вокруг сушились сети, валялись большие стеклянные пузыри.
– Слушай, – сказала Зоя, – тут деревня или санаторий далеко?
Парень, а это был такой парень, как будто из фильма «Пацаны» Валерия Приемыхова, докурил и сказал:
– Надо валить отсюда срочно вам. Сейчас теток домой повезут, тут только мужики останутся. Поняли, да? Я домой собираюсь. Лучше вам со мной уйти по-тихому.
Нам два раза повторять не надо было. При любом раскладе, один парень всяко лучше, чем артель рыбаков. Прячась в тени сараев, мы пошли за ним.
Когда мы вышли на дорогу и прошли минут с пять, он начал сталкивать нас в какую-то придорожную канаву и сам скатился за нами.
– Ты чо? Прямо здесь? – начали верещать мы.
– Рты закрыли. Прижались быстро. Вас сейчас на моцике искать поедут.
Действительно, там, откуда мы только что ушли, затарахтел моцик. Те, кто на нем ехал, ругались последними словами, называли нас блядями, а нашего спутника – гребаным пидорасом. Мы сидели в колючей пыльной траве и натурально молились – я видела, как у Зойки шевелились губы, а глаза были круглыми от ужаса. У меня наверняка тоже. Молитвы наши были неумелыми, просто «спаси» да «пронеси».
Приемыховский парень привел нас к себе домой. В доме спали его родители. Он сказал: «Мамка, это я» и повел нас в свою комнату. Мамка захрапела в ответ.
– Спите, утром я отведу вас на автобус, который возит доярок на ферму, на нем доедете.
И ушел.
Мы с Зойкой остались сидеть на кровати. Какой тут сон. Шептались, пережевывая эту историю, не могли поверить, что так дешево отделались. Решили, что утром дадим парню полтинник, больше у нас с собой не было.
Дом был глиняный, очень скромный, по-моему, даже пол был земляной. Мы как будто снова оказались в домике Лермонтова в Тамани. Вышла луна, светила голубым светом сквозь куст герани на подоконнике. Чувствовали себя Печориным, которому не спится, сейчас мелькнет тень за окном, и он попрется выслеживать контрабандистов.
Но мелькнула другая тень – вдруг вернулся наш спаситель. Судя по запаху, он догнался родительским самогоном.
– Я вас, в натуре, спас. Кто первая?
Мы с Зоей шепотом начали давить на жалость: «Ну, ты же такой добрый, ну как же так. Давай сначала поговорим, расскажи о себе, чтобы мы хоть знали, за чье здравие свечку поставить…»
– Я откинулся с кичи недавно, – сказал парень. У меня, да и у Зойки внутри все похолодело.
– Меня участковый по малолетке сильно прессовал. Я решил ему отомстить и хату его вынес. Он меня закрыл на три года.
Спасибо тебе, Господи, не убивец и не насильник, просто вор. Парень еще сходил за самогоном, рассказывал про то, что любви после зоны хочется, а вокруг одни лярвы, вот вы вроде ничего. Выпьем? Нет, спасибо, хватит. Вы меня не уважаете? Очень, очень уважаем. Краем глаза мы смотрели в окно, чтобы там поскорее засерело утро. В пятом часу мы потребовали, чтобы он вел нас на автобус. Думаю, понятно, какими взглядами встречали и провожали нас доярки, какие отпускали словечки – мы себя чувствовали распоследними падшими женщинами.
Зойка потом говорила: «Нам везет. Все обошлось, а ты переживала. Проще смотри на такие вещи, учись с мужиками общаться».
Я была готова сама открутить ей голову – ни хрена себе, съездили, называется, море посмотреть.
Бог моря явил нам себя той ночью непроглядной теменью, шумом волн в темноте, дыханием смерти и полной дезориентацией: только земля была тверда под ногами, а море, казалось, шумело со всех сторон. И этого бога точно звали Танатос, а не Посейдон. Если бы мы пошли на этот его зов, решив, к примеру, искупаться, смыть с себя липкие чужие прикосновения и взгляды, то точно сковырнулись бы с обрыва. Вся эта ночь была несостоявшаяся погибель, последнее китайское предупреждение, почти гарантированные кранты. Трижды пройти по грани за одну ночь – ни хрена это, Зоя, не везение. Просто Господу Богу были еще нужны зачем-то наши тупые тыквы, вот что это. В чудном облике, Господи, являешь ты нам своих ангелов. Имени его не помню. Зачти ему двух дур, когда будешь думать, куда его отправить.
Наш отъезд мы отмечали в баре на пляже – позвал Леха. Колян издали увидел нас, сел в машину и уехал. Проверял, явимся ли мы? Искал новых куриц?
– Вот сука, – сказал Леха.
Каррамба
И разверзлись бездны ада и его земных филиалов.
Первым пришел Игорь, 45.
«Жена живет уже месяц у своей матери. Замутим?»
Вторым пришел Петр, 52.
«Говорю сразу – пойдешь в любовницы?»
Третьим пришел Джоэл, 47, Гонконг. С рыжим песиком породы померанский шпиц. Такой мимими, невозможно было не лайкнуть.
Игорь был послан, Петр тоже. С Джоэлом сразу было все понятно, но Ира решила попрактиковаться в английском. Ира тапнула по фотке Джоэла с песиком, сайт предложил поискать фото в Яндексе. Ира согласилась и уже через минуту знала, что рыжий песик принадлежит никакому не Джоэлу, а доктору Керему Бикмазу, Турция.
«Интернет пишет, – наклепала кое-как Ира на корявом английском, – что это фото принадлежит другому человеку, турецкому доктору».
«Я доктор, – ответил Джоэл. – Сейчас я в Гонконге, но скоро поеду в Турцию».
Ну, конечно, подумала Ира, вот ты шляешься по миру в эпоху пандемии.
«Это фото твое?» – продолжала в меру своих способностей Ира.
«Конечно, мое. Джоэл – это мое английское имя».
Ну-ка, решила Ира, посмотрим, что там за доктор Керем Бикмаз. Доктор оказался вполне себе, и было совсем не похоже по его инстаграму и прочим соцсетям, что он ищет пару на богом забытом сайте знакомств, причем в русскоязычном его сегменте.
Ира еще немного поискала и еще через минуту знала, что фото турецкого красавчика-доктора уже не первый раз используют разные проходимцы.
Джоэл тем временем вызнал, какой родной язык у Иры и перешел на корявый русский.
Ира хоть и была тургеневской девушкой, но жизнь успела сделать ее достаточно циничной особой. В ее душе сам собой проснулся жестокий тролль, и Ира стала писать Джоэлу, какой он прекрасный мужчина, он не должен быть один, а она давно не верит в сказки. Джоэл попытался было вякнуть в ответ, что некая девушка разбила ему сердце, потому что он подолгу пропадает в своей больнице. Что он ищет ту, которая примет его таким, каков он есть, и они вместе уйдут в закат. Но Ира писала: «Нет-нет-нет, я тебя недостойна, я жадная собственница, и никуда не буду тебя отпускать, твои больные будут страдать, твое начальство будет тебя наказывать (корявый инглиш!), ты такой прекрасный, но беги от меня так быстро, как только сможешь, а то ведь могу и догнать».
Джоэл понял, что каши с Ирой не сваришь, поэтому свернул беседу – написал, что его срочно вызывают в клинику и заблокировал Иру.
Ира уже пожалела, что так быстро свернула беседу с Петром, который звал в любовницы. «Нет, просто интересно, как вы с этим справляетесь – две женщины сразу? В вашем-то возрасте. Как все это будет технически устроено: кто к кому, когда, во сколько, какие плюшки кому достанутся?» Любопытная могла бы получиться беседа, с антропологической точки зрения.
Так прошел первый день Иры на сайте знакомств. Целую неделю ей больше никто не писал. Ира сама написала понравившемуся мужчине (женщина должна быть активной на таких сайтах, пишут в своих статьях модные психологи). Она прочекала его по фото и воодушевилась – мужчина показался настоящим, стоящим, с честным статусом «разведен», с хорошими, правильными увлечениями. Он даже дал ей свой телефон, а Ира ему свой, но дальше «Привет, как дела? – Норм, а у тебя?» переписка не продвигалась, интереса к своей персоне с его стороны Ира не ощущала. Ну что ж.
Ира сделала вывод, что даже на сайте знакомств она никому понравиться не может, и удалила анкету.
Но потом, спустя несколько дней, по дороге на работу Ира сделала удачное селфи, удачно наложила на него фильтры и решила восстановить анкету. А чего такая красота пропадать должна?
Ух, как боялась Ира регистрироваться на этом самом сайте «Каррамба». Было страшно, что на ее (фильтр «нежность») фоточку слетятся сексуально озабоченные мужчины, закидают фотками своих пенисов и нескромными, да что там, откровенно пошлыми предложениями. И Ира вновь уйдет с гордо поднятой головой. Или найдет кого-нибудь нормального и уйдет с ним.
И тут ей привалило столько мужского внимания, что Ира порядком пришалела. Ира не успевала проверять фотки поиском Яндекса, вела переписку с тремя одновременно и чувствовала себя продажной женщиной, выставившей себя в витрине в каком-нибудь квартале красных фонарей. Так-то бы Ира сбежала уже через пару часиков от всего этого дурного изобилия. Но Ирин тролль, уже вкусивший внезапного мужского внимания, изрядно окреп, осмелел и нашептывал в ухо: «Ирка, давай еще посидим, ну давай. Хоть повеселимся».
Все мужчины во первых строках своих пылких посланий просили Ирин телефон и предлагали/спрашивали про секс. Тут к Ире стали заглядывать еще и «пионэры» – мужчины в возрасте 27-35 лет. Ире они были ни к чему. Ира свое место знала. Она искала мужчин своего возраста (45+) или чуть старше, с простыми, добрыми открытыми лицами, без дорогостоящих увлечений, которые легко определялись по фото (горные лыжи, байки, курорты). Ира пыталась угадать единственного, настоящего, нормального, а не вот это вот все, что сыпалось в ее аккаунт и было «даром не надь». Самые смелые стучались в личку.
«Чуешь, Ирка, – нашептывал тролль, – как растет наша самооценка?» Ира чуяла, как растут ее котировки на этом разудалом рынке невест. «Красивая и приятная женщина» – писали ей. Ира понимала, что за этими словами не стоит ничего серьезного, но они здорово тешили ее самолюбие. В качестве терапии, в гомеопатических дозах сайт «Каррамба» принимать можно, решила Ира. Так-то, знакомиться на сайте – идея хорошая.
Сначала Ира долго держала тролля на привязи и отвечала честно и сдержанно. Да, давайте сначала пообщаемся здесь. Да, я много работаю, и у меня немного времени, но для хорошего парня оно всегда найдется. Да, все будет, и секс тоже, мы же взрослые люди, только давайте соблюдем некоторые формальности – встретимся, пообщаемся. Тургеневская девушка пока одерживала верх над ехидной троллятиной, которая рвалась на свободу.
Тут несколько претендентов прошли первое собеседование в чатике «Каррамбы», и Ира стала отвечать согласием на предложение очно встретиться. Да, давайте – светлым днем, в общественном месте. Например, завтра. Не можете? Тогда послезавтра?
Дальше началось непонятное: один срочно уехал в путешествие, другой в командировку, у третьего заболели ковидом все родственники, четвертый сливался без всяких внятных причин: устал, дождь, внезапно подкинули работы.
«Вы что там все? – недоумевала тургеневская. – Это у вас такой вид вечернего досуга, что ли? Лежа на диване, чатиться про секс???»
«Ирка, это неспроста! Мочи их!!!» – заметался по клетке цепной тролль мадам Ирэн.
Но Ира еще держала его и себя в руках. Так, решила она, чисто из спортивного интереса, нужно добиться хотя бы одной очной встречи, а то что это за позорные сливы. Дело в том, что встречи с людьми были частью Ириной работы. Ира задавала на них вопросы и всегда-всегда получала ответы. Не было такого случая, чтобы Ира не смогла добиться рабочей встречи или остаться без ответов. Ира была почти как следователь. Она чувствовала, где есть пробелы в информации – где напустили туману, а где используют прием умолчания, где есть интерес, а где его нет, где мутный тип маскируется под хорошего парня, Ира знала, как это проверить. В общем, Ира была уверена в своей «оптике».
Тут в Ирин чат написал Арсен. Он писал уже третий день, присылал сердечки, розочки и чашечки кофе, но Ира их игнорировала. В этот раз Арсен написал: «Ты такой красивый женщин». Ира ответила: «Допустим», и Арсена сорвало с катушек, он строчил как пулемет – то сердечками, то розочками, писал: «Ты моя, я сразу понял», «Я тебя хотеть. Не сразу, но потом». И наконец Арсен начал требовать встречи. Ира решила: ну раз судьба такая – проверить спортивный интерес с Арсеном, то так тому и быть. Тургеневская девушка возопила: «Ира, ты дура???? К кому ты собралась???»
«Ирка, фас!» – сделал очередную попытку отвязаться жирный тролль, черный, как собака Мефистофеля, как шерсть на груди Арсена. Да, были в его аккаунте и такие фотки. Мужчины с сайтов знакомств вообще редко любят фотографироваться одетыми.
«Завтра давай встретимся», – написала Ира. Арсен возликовал и разродился очередной партией сердечек и поцелуйчиков.
Утром Ира первым дело пошла проверять, не сорвался ли Арсен. Не сорвался. Он спросил, все ли в силе. «Да», черкнула весточку Ира. Тургеневская девушка зарыдала и заломила руки. Через час Арсен снова нарисовался в чате, и известия от него не были радостными. Горячий армянский парень тоже позорно сливался: «Я сегодня срочно ехать другой город по мой бизнес». Ну и черт с тобой, отпустила ситуацию Ира. Тролль приуныл, тургеневская девушка выдохнула. Ира скуксилась. Встреча в реале снова не состоялась. Ира ведь считала, что времени как-то совсем у нее нет на все эти хождения вокруг да около. День переписки, ну два, встретились, поняли, что продолжать не стоит – сэкономили себе кучу времени. Только из этих соображений Ира так рвалась в реал.
На следующее утро вернувшийся Арсен снова нарисовался в чате с розочками, снова стал писать про встречу.
– Давай сегодня, – ответила Ира.
– Не могу сегодня, у меня свадьба, – пришел ответ.
Ну ни хера себе, подумала Ира, свадьба у него. Но написала: «Надеюсь, не твоя».
– Нет, друга сына свадьба, – ответил Арсен.
– Ничего не знаю, – влез Ирин тролль. – Свадьба вечером, сейчас утро. Через полтора часа в сквере таком-то.
Хоть прогуляюсь, решила Ира. Надела джинсы, куртку и кроссовки, по дороге купила себе стаканчик кофе.
Арсен пришел. Предложил пересесть со скамейки в скверике в его машину. Тургеневская девушка завизжала, что Ира попрала все правила безопасности, и упала в обморок. Тролль решил не допивать кофе, а оставить немного в целях самообороны – плеснуть в морду, если что.
«Если что» началось почти сразу. Арсен сразу взял ее за руку и начала ее наглаживать. Ладонь у него была сухая и теплая. Иру уже почти два года никто не обнимал и за руку не держал. От такого внимания Ира еще больше обалдела и поэтому руку из Арсеновой ладони решила пока не вынимать.
Ира думала: «Вот же черт. За русских мужиков-то как обидно, а? Ни один на реал не согласился. Самым смелым оказался армянин».
Они сидели в машине и рассказывали друг другу про свою жизнь – ровно в тех пределах, насколько допустимо на первой встрече. Ира рассказала, что почти двадцать лет прожила в браке с одним мужчиной, а потом брак вдруг закончился. Что бывший муж так-то парень хороший и денег на детей дает – ровно столько, сколько должен давать. Что Ира хоть и разведенка с прицепом, но вполне себе самостоятельная, и свои проблемы (а их у нее теперь вроде как нет) она ни на кого не повесит. Арсен рассказал про себя, что занимается строительством, несколько лет назад с женой и детьми переехал во Францию, год там прожили, что-то там у них не задалось, и он уехал в Ирин город, потому что друзья позвали.
В промежутке между фразами «Ты моя, я сразу понял» Арсен пытался наглаживать Ире то ушко, то шейку, проверил талию невзначай, погладил джинсовую коленку. Ира сказала:
– Ты торопишься. Мне не нравится, когда меня трогает чужой незнакомый мужчина. На это я тебе разрешение не давала. Пожалуйста, держи себя в руках. Давай просто поговорим.
И повторила потом еще раза три.
Арсену этих слов хватало ровно на три минуты. Сыпал комплиментами, звал в кафе, пытался целовать бледные Ирины щеки. Снова тянул руки к коленкам и уже к бедрам. Кофе полился бы в морду, если бы Арсен захотел проверить грудь. Но он что-то не рискнул.
Ира решила, что достаточно уже пообщались, и вышла из машины. Мысленно перекрестилась, что хозяин не заблокировал двери. Весь день после этого на душе было гадостно, ныло в животе, хотя трахнули в основном мозг. Ира решила, что заблокирует Арсена после того, как он напишет в чат «Извини, так получилось, потерял голову» или что-то в этом роде. Всегда надо давать шанс людям проявить себя с лучшей стороны. Но Арсен этим шансом не воспользовался.
Ира решила, что пора удаляться. Но сайт «Каррамба» сообщил ей, что свою анкету она может удалить только через два дня. Ну, тогда потратим эти два дня на веселье, решила Ира, раз ничего нормального у нее тут не получается.
На следующий день «Каррамбу» как прорвало. К вечеру у зарегистрированных там мужиков, видимо, закончился рабочий день, они припали к своим диванам и начали культурно отдыхать, вешая лапшу на уши дамочкам с «Каррамбы». Ире написали сразу трое. Один был вежливый, но скучный, поэтому Ира просто молча свернула беседу. Ее верный троллюшка уже поскуливал в углу и просился погулять на просторах «Каррамбы». Тургеневская уже ничему не удивлялась и молча наблюдала, вышивая крестиком.
И тут пришел Кирилл. Кирилл упорно сворачивал на тему секса, как бы Ира не просила его сперва поговорить на общечеловеческие темы – что любишь, чем занимаешься, как живешь, чем дышишь? Ира давно усвоила, еще на друзья и коллегах, что, если человек дышит каким-то другим воздухом, своим он не становится. А тут, на «Каррамбе» ищешь не просто трахаля или дружбана по интересам, а своего человека, к которому будешь идти в горе и радости, и ему станешь таким же своим человеком. Неужели мужчинам это не надо? Родная, близкая, своя – такая, как будто всю жизнь знал. Неужели все такие там битые жизнью и бабами, что никому не верят и хорошего не ждут? Ира вот верила, Ира ждала.
Но Кирилл так не думал. Все, что интересовало Кирилла, это когда у Иры в последний раз был секс. Ира честно ответила, что два года назад. Кирилл не поверил – мол, из армии столько не ждут, врёшь. Ира ответила, что она уже не в том возрасте, чтобы кого-то из армии там ждать, гормоны не играют, работы вагон, дел была куча – не до секса, развод, ЕГЭ у дочери, поэтому и два года незаметно пролетели.