Найти друг друга

Как любая российская мама среднего достатка, перед праздником Лана прибрала в квартире, приготовила ужин, проверила уроки и пригрозила дочери, что, если математика не начнет, наконец, выбираться из троек, она лишит Настю…

– Чего? – с интересом спросила девочка.

– Телевизора!

– Не больно-то и хотелось! Там фигню показывают, особенно по дважды два…

– Настя!

– Да ладно, мам, я поняла. Попрошу Петьку, он мне объяснит.

Лана, не уверенная в Петькиных познаниях в области математики, предложила попробовать в качестве репетитора Марка. Настя скептически приподняла брови, но обещала рискнуть. На этом они помирились, Лана побежала в ванную принимать душ и краситься. Настя примерила на голову чепчик Красной Шапочки и ополовинила корзинку с конфетами. За конфеты попало, но не очень.

Лана поехала на маскарад в костюме. Подумав, она решила не ехать на машине и не толкаться в метро. Вызвала такси, облачилась в прошлогоднее шерстяное пальто и сапожки. В сумку аккуратно положила чепчик, корзиночку с конфетами (замена пирожкам) и туфельки. Итак, вперед, сливаться в экстазе с коллегами и начальством.

Просторный зал ресторана украшали гирлянды разноцветных лампочек: множество огоньков самых разных цветов и конфигураций. Они добавляли пестроты и загадочности маскарадным костюмам, милостиво сглаживали недостатки и огрехи людей. Лана пробиралась за метрдотелем к своему столику, приветливо помахивая рукой знакомым, кокетливо приседая в книксене и не переставая удивляться, с чего это главный финансовый аналитик одет в костюм Буратино, а логистик – мужчина весьма брутальной внешности – щеголяет кроличьими ушками и пушистым хвостиком, не очень ровно нашитым на брюки от серого тренировочного костюма. Лана невольно засмотрелась на хвостик, а потом вдруг увидела прямо перед собой огромную устрашающую фигуру в рогатом шлеме и испуганно взвизгнула.

Томас моментально снял шлем и покаянно опустил коротко стриженную светлую голову:

– I’m so sorry! Я не хотел вас напугать.

Хлопая глазами, Лана разглядывала рогатый шлем, который мужчина неловко держал на сгибе руки, широкие плечи, неплотно задрапированные в чью-то шкуру, кожаные штаны и ремень, тяжелую палицу.

– О! Вы викинг! – осенило ее наконец.

– Yes! – просиял Томас. – Вы не сердитесь, что я вас напугал?

– Напротив, мой испуг может служить лучшим доказательством того, что ваш костюм исключительно удачен, – пролепетала женщина. – Думаю, главный приз будет ваш.

– О нет. – Он чуть наклонился к ней и сказал: – Я бы отдал приз вам. Вы так хороши и неформальны в этом милом платьице.

Лана улыбнулась как можно шире и устремилась к столику, за которым уже изнывала от нетерпения и любопытства Тата. Тата обмахивалась веером, во-первых, потому, что это выглядело изящно, а во-вторых, потому, что в зале действительно было душновато.

– Что он тебе сказал? – принялась она теребить Лану.

Но та не успела ответить: начальство принялось произносить речь, которую полагалось слушать с внимательно-одобрительным выражением лица и не шептаться. Лана с привычной осмотрительностью ограничила ужин салатом и сыром, выпила пару бокалов шампанского и смогла дожить до конца официальной части мероприятия, не умерев от скуки. Сотрудники уже приняли по достойной дозе алкоголя и теперь собирались танцевать. Лана чувствовала приближение неизбежного: весь вечер она просто кожей ощущала взгляд шведа. Даже подумала, не сбежать ли домой… но потом отказалась от этой мысли, понимая, что только оттянет неизбежный момент выяснения отношений. Опасения ее оправдались в полной мере: едва зазвучала медленная музыка, Томас решительно поднялся и тяжелой – благодаря шнурованным ботинкам – поступью подошел к столу. Протянул руку Лане и пригласил на танец. Лана встала. Взглянула в голубые, окруженные светлыми ресницами глаза и спросила:

– Неужели нам обязательно танцевать втроем?

– А?

Швед нахмурился и стал похож на недовольного викинга.

– Мы будем танцевать втроем? Вы, я и ваша палица?

Томас удивлено взглянул на оружие, которое по-прежнему сжимал в руках, расхохотался, пристроил палицу на стуле, попросил кого-то присмотреть, чтобы не сбежала, и увлек Лану на танцплощадку. Времени на хождения вокруг и около он терять не стал и сразу на первом круге спросил, не могли бы они как-нибудь посидеть где-нибудь вдвоем? А вообще-то было бы здорово, если бы она нашла время показать ему Москву, а то обидно – приехал уже полгода назад, а нигде, кроме Красной площади и ресторанов, собственно, не был.

Лана положила руку на косматую шкуру, прикрывавшую мускулистый торс, сказала:

– Мне бы не хотелось портить с вами отношения, Томас, но… У меня есть друг. Фактически муж.

– А кто он по профессии? – с интересом спросил Томас.

– Дантист.

– О! Это хорошая работа… Но вы очень смелая женщина! Связать свою жизнь с дантистом! Я их до сих пор побаиваюсь…

– Ну, он оставляет свои металлические инструменты на работе, а все остальное я вполне в силах контролировать.

Томас расхохотался так, что ему пришлось вытереть выступившие на глазах слезы. Лана раздумывала, как бы поделикатнее распрощаться, когда швед неожиданно спросил:

– А как вы думаете, ваша коллега, Тата, не будет против, если я попытаюсь за ней поухаживать?

– Почему вы решили, что она будет против?

– Э-э, она такая строгая. И улыбается редко…

– Вы меня удивляете! Захватывая российскую компанию, вы были весьма решительны, а сейчас опасаетесь поухаживать за женщиной?

– Не скажите! С компаниями намного проще, чем с женщинами. К тому же мне иной раз кажется, что Тата ко мне не очень хорошо относится. Она так напрягается, если мы разговариваем… Или просто шарахается.

– Открою вам маленький секрет. – Лана мысленно перекрестилась, надеясь, что не выставит подругу профнепригодной: – Тата не очень уверенно говорит по-английски и каждый раз переживает, что не поймет чего-то из ваших слов или не сможет объясниться. Отсюда напряжение.

– О! – Томас радостно заблестел глазами. – Тогда у меня есть совершенно веский повод для сближения! Ей же нужна разговорная практика!

Следующие три танца Тата провела в медвежьих объятиях викинга. Первые два она еще трепыхалась и порывалась вернуться к столику, но потом, к огромному облегчению Ланы, дело пошло на лад, веер снова кокетливо замелькал в воздухе, перышки его щекотали нос отважному шведскому завоевателю.

Через некоторое время, порядком устав от шума и танцев, Лана с Татой отошли в сторонку, а потом и вовсе выбрались во дворик, где обнаружилось пустое летнее кафе. Женщины решили, что им нужно отдохнуть, и собрались было сбегать в гардероб за куртками и пальто, но тут явился официант, принес пледы, газовую лампу и удобно устроил дам за столиком. Они спрятались ото всех в полумраке, дышали свежим вечерним воздухом и поглядывали на освещенные окна ресторана. Оттуда долетали музыка и смех. Само собой, сперва они обсудили Томаса и пришли к мнению, что он очень даже… Потом Тата закурила, а Лана пила шампанское и жаловалась на жизнь. То есть конкретно на Марка, который достал ее своим желанием жениться и недавно так ненавязчиво предложил съездить в круиз, намекнув, что оформление документов будет намного проще, если появится свидетельство о браке.

– Ты его любишь? – спросила Тата, щуря глаза от дыма.

– Наверное. Он такой… милый, спокойный, надежный. Нежадный, трахается, как кролик…

– Ух ты, везет же некоторым, – вздохнула Тата и добавила: – Я знаю, в чем дело. Тебе не хватает в нем червоточинки.

– Чего?

– Судя по твоим словам, он слишком положительный. К тому же я его видела, помнишь, он за тобой заезжал? Такой симпатичный, но ничего особенного. К тому же врач, а они тяготеют к порядку и аккуратности. Он, наверное, зануда?

– Нет, – покачала головой Лана. – То есть упертость в нем есть, но не занудство. И у него имеется прекрасное чувство юмора.

– М-да. – Тата сочувственно покачала головой. – Идеальный стоматолог – это тяжелый случай. Слишком хорошо, да? Так хорошо, что зубы сводит?

– Вроде того… Я знаю, что он лучший, что он меня любит, а я тоже, наверное, его люблю, только не так, как думала, буду любить… ох, что-то я такое сказала?

– Да поняла я все! И хочу тебе сказать, подруга, что ты дура, если ждешь того же огня, что в семнадцать лет.

– Да? Наверное, ты права. И еще я все время нервничаю, потому что он очень хочет ребенка, а я не могу забеременеть.

– А он что?

– Он говорит: «Твоему подсознанию некомфортно, поэтому ребеночек и не получается».

– А знаешь, может, он и прав.

– Это не облегчает мою совесть.

– Слушай, я знаю, что делать. – Тата оживилась. – Тебе нужно найти в нем недостатки.

– Зачем? – растерялась Лана.

– Чтобы полюбить вопреки, понимаешь? Наверное, твой бывший редкий был кадр в смысле дурного характера и всяких проявлений и отклонений?

– Да, можно и так сказать.

– Вот! – торжествующе подытожила Тата и затушила в пепельнице тонкую сигарету.

Тут же рядом возник молодой человек, заменил пепельницу на чистую и негромко поинтересовался, не желают ли дамы еще шампанского?..

Лана попросила шампанского, а Тата мохито. Мальчик удалился к бару, и женщины задумчивыми взглядами проводили узкие бедра и крепкие плечи. Тата вздохнула, Лана пожала плечами. Несколько секунд они молчали, потом Лана не выдержала:

– Я как-то не поняла: что значит – вопреки?

– Вот скажи мне: какие у Марка недостатки?

– Никаких.

– Так не бывает! Давай вспоминать. Вещи разбрасывает?

– Нет.

– Поесть любит?

– Не особо.

– Выпить?

– Вино или коньяк по праздникам рюмку-две.

– На одежду или машину деньги тратит?

– Необходимый минимум, ничего выдающегося.

– М-да, это не просто тяжелый случай, это клиника.

Тата уделила некоторое время своему мохито и разглядыванию официантов, мелькающих за открытыми дверями кухни. Но это не сбило ее с мысли.

– А что он вообще любит?

– Ну… секс.

– Да ты что! Господи, ну что за несправедливость? Где бы такого же раздобыть, а? У твоего Марка, случайно, нет близнеца?

– Нет… – Шампанское – вещь коварная, и Лана принялась выкладывать Тате то, что в другой раз и не подумала бы рассказывать. – Представляешь, мы были в его институте на мероприятии по случаю чьей-то там защиты, так его коллеги – женщины, когда уже здорово поддали, оттерли меня в угол и чуть ли не допрашивать принялись, как мне удалось усмирить Марка. Оказывается, в их клинике он считался первым жеребцом, не пропускал ни одной юбки, включая профессорско-преподавательский состав, во времена ученичества и ординатуры.

– Мама моя! – Тата округлила глаза, обе подруги захихикали. – А теперь?

– Ну, теперь дамы вроде как скучают, потому что у него есть я.

– Ох, смотри, Лана! Я такой тип мужиков знаю! Они привыкают иметь много и разных, и потом им бывает чертовски трудно удовлетвориться одной женщиной. У меня такой первый муж был. Клялся, обещал, подарки покупал. А потом опять на сторону! Не могу, говорит. Люблю только тебя, но без левака не чувствую себя полноценным.

– Нет, мне кажется, Марк не такой.

– Ну-ну. Но я, собственно, к чему это все? Даже если он тебе изменяет, это не страшно, скорее хорошо.

– Как это?

– Может, это и есть тот недостаток, который разрушит слишком идеальный образ, и ты сможешь, наконец, полюбить его по-настоящему.

Лана пила шампанское и думала. И чем больше она думала, тем меньше ей нравилась идея, что Марк может ей изменять и что она, Лана, сможет его полюбить за это.

На следующий день Лана решила еще разок попользовать наряд Красной Шапочки. В обед она позвонила Марку и спросила, будет ли он вовремя. Тот подтвердил, что трудовой день заканчивается конкретно в восемнадцать ноль-ноль. Молодая женщина позвонила доброму ангелу семьи – тете Рае – и попросила ее позвать Настю на ужин. Тетушка понимающе согласилась, добавив, что она всегда рада видеть девочку. Тогда Лана развила бешеную деятельность: она сбежала с работы в полшестого, заехала в супермаркет, купила любимые Марком блюда китайской кухни в местном отделении полуфабрикатов. Готовили их корейцы, а потому блюда получались, может, и не совсем китайские, но зато вкусные, и еще ни разу никто не отравился. Увешанная пакетами, она ворвалась домой, быстренько сгрузила продукты, приняла ванну, набросила шелковый халатик и принялась, напевая, накрывать на стол… Мобильник зазвонил. Улыбаясь, она подхватила трубку. Как хорошо, что он перезвонил, она совершенно забыла, что у них дома нет вина, сейчас Марк быстренько заедет…

– Зайка моя, – раздался в телефоне голос Марка. – У нас тут спонтанно образовалась вечеринка: завотделением стал дедушкой, как всегда, несколько неожиданно… ну, не в том смысле, что он был не в курсе, что станет дедушкой, а в том смысле, что роды начались на несколько дней раньше ожидаемого, но все уже хорошо, так что я сегодня задержусь, ладно? Лана? Алло?

– Да, – сказала Лана, роняя на пол витую позолоченную свечу из роскошного набора, купленного в «Стокмане» с мыслью о сказочном вечере. – Я слышу.

– У нас все нормально?

– Да…

– Ты где?

Он слышит что-то не то в ее голосе и сейчас начнет расспрашивать… Лана взяла себя в руки и будничным голосом сказала:

– Я дома, Настя у тети Раи. Просто я устала. Лягу пораньше, не шуми, когда придешь.

– Хорошо. Пока, зайчик.

Лана схватила плед, сигареты и выскочила на балкон курить. Больше всего на свете ей хотелось перебить посуду, устроить дома показательный разгром и бардак. А когда он вернется – показать ему платье и популярно объяснить, чего он лишился.

Но так могла поступить склонная к излишней драматизации событий героиня телесериала. Современная женщина Лана не могла позволить себе так распоясаться. Часов в десять вернется Настя – и что скажет, увидев разгром? Да и посуду жалко: неплохой фарфор, между прочим, сама выбирала. Впрочем, вон та салатница ей никогда особо не нравилась… Но порыв крушить все на своем пути уже прошел, и Лана решила приберечь салатницу для другого раза. Повод разбить миску-другую всегда найдется, а на публике это делать интереснее, чем в одиночестве. Она вернулась в комнату и принялась убирать со стола. Надо же, как по-дурацки получилось, до чего не вовремя эта вечеринка. Лана всхлипнула пару раз, но решила не быть дурой и не реветь: пусть он жалеет о том, чего лишился, вот! Она тут, понимаешь, ждет, она для него… Минуточку! Женщина застыла перед раскрытым холодильником. Когда это она успела так привязаться к Марку, что один несостоявшийся вечер поверг ее почти в истерику? Лана в задумчивости вытащила лоточек со спаржей и села к столу.

Они вместе уже больше двух лет. Она позволила себе расслабиться, причалить в этой тихой гавани. Позволила Марку заботиться о себе, любить себя. Как-то вдруг и сразу Лана обрела семейный очаг с Марком в роли заботливого мужа, возможность не спеша выбрать приятную работу, Настя получила тетушку Раю в качестве заботливой и любящей бабушки. Два года спокойной и в общем-то счастливой жизни пролетели незаметно, и вот теперь она чуть ли не в истерику впала, узнав, что он не придет вовремя, не увидит ее в дурацком платье Красной Шапочки. А вчерашний разговор с Татой? Да, обе они уже прилично напузырились шампанским, но все же мысль о том, что Марк может ей изменять, неприятно и болезненно поразила Лану. Как-то она всегда была уверена в своей единственности… но теперь… Это что же получается? Она что, влюбилась в Марка?

Зубы лязгнули по вилке, Лана с некоторым удивлением поняла, что спаржа кончилась. Раздался звонок в дверь. Настя сбежала от тети Раи, не дождавшись девяти часов, потому что та пыталась заставить девочку полоскать горло горькой микстурой, да еще хотела напоить молоком. Лана заставила капризное чадо сказать «А», убедилась в который раз, что тетя Рая была права – горло-то красное. Заварила ромашковый чай, напоила им Настю. Купировав очередное «не хочу» грозным материнским рыком, заставила прополоскать горло. Уложила капризулю, посидела с ней, болтая о том о сем. Легла в постель, бездумно щелкая каналами телевизора, решила, что сегодня не станет забивать себе голову размышлениями на тему любит – не любит. Такого, как с Вадимом, у нее больше никогда не будет. А может, оно и к лучшему.

Марк поставил пластиковый стаканчик с шампанским на стол и незаметно заменил его на новую емкость с минералкой. Там тоже подпрыгивали пузырики, а с точки зрения предстоящей поездки домой на машине это было более практично. Да и не нужно ему спиртное, чтобы веселиться. Он с улыбкой оглядывал коллег. Это не диссертационный совет, здесь интриг не предвидится; все счастливы вполне искренне. У человека внук родился – это же здорово! Сам новоиспеченный дед выглядел растроганным и непривычно растерянным. Он принимал поздравления, жал руки, выслушивал рассказы о младенцах и о том, что его ждет. Марк, видя, что Семен порой бывает растроган до слез, думал, что в принципе он неплохой мужик и дай ему бог. Зануда, конечно, но какой успешный завотделением не зануда? Это не самое худшее качество для врача. Кто-то включил музыку, и в уголке образовались стихийные танцульки. «Почему бы не потанцевать?» – спросил себя Марк, отставляя в сторону минералку и решительно направляясь в сторону Полины Андреевны – новенькой докторши, которая недавно прислала ему имейл с просьбой дать почитать одну из его статей. В кармане завибрировал телефон, Марк вытянул трубку и рассеянно произнес:

– Да, я слушаю.

В телефоне что-то хрюкало и хлюпало.

– Не слышно, – сказал он, поймав взгляд Полины.

Та улыбнулась и кокетливо поправила волосы.

– Марк Анатольевич! – донеслось из трубки. – Я упала, так больно…

– Кто это? – Марк замер.

– Это Света, я в кабинете.

– Иду.

Он виновато развел руками и развернулся к выходу. Господи, надо срочно просить у начальства другую сестру. Что там эта дурочка опять учудила?

Он распахнул дверь и сразу увидел Светочку, которая сидела на полу у шкафа, держась за лодыжку. Рядом валялась опрокинутая табуретка.

– Какого черта вы полезли на мой стул? – удивленно спросил Марк, присаживаясь рядом с девушкой на корточки. – Он же крутится.

Светочка опять хлюпнула носом.

– Так ноге больно, ужасно, – жалобно протянула она. – Вдруг перелом? Посмотрите, а?

Марк осторожно ощупал ногу. На его взгляд, перелома не случилось, хотя трещина была не исключена. Возиться на полу было чертовски неудобно, и раз нога сразу не отломилась, можно было устроиться получше. Он встал, подхватил Светочку на руки. Девушка пискнула и обвила его шею, словно он собирался нести ее к алтарю. Однако Марк сделал буквально пару шагов, водрузил медсестру на стол, включил лампу и опять принялся ощупывать ногу.

– Знаете, похоже, это просто ушиб.

– Ой, как хорошо! – Светочка уже улыбалась, с благодарностью взирая на него. – А я так испугалась! Вот ведь медсестра, знаю, что надо быть спокойнее, но все равно…

Марк невольно улыбнулся, глядя на девушку: дурочка, конечно, но это по молодости. И хорошенькая опять же. Голубые глаза, опушенные темными ресницами, все еще влажные, взирают на Марка с неприкрытым восхищением, свежие губы блестят влажно, они приоткрылись, хотя девочка вдруг замолчала. Взгляд доктора невольно скользнул дальше, и он разом увидел все: и полурасстегнутый халатик, и то, что под ним нет ничего, кроме кружевного белья, надетого на молодое, жаждущее ласки тело. Ему стало смешно, но организм среагировал независимо от разума, и Марк подумал, что, случись все раньше – до Ланы, – он не стал бы отказываться. Вдруг какой-то демон шепнул ему: а с какой стати он должен отказываться сейчас, ведь это добровольный, пусть и не совсем безвозмездный подарок. Девочка-то ничего. «Ай-ай-ай, – укорил свое естество Марк. – С ума сошел? Та же надувная кукла, только говорящая. Я до этого никогда не опускался». Светочка облизнула губы розовым язычком и подалась вперед.

Дверь распахнулась, в кабинет заглянул Армен. Сделав вид, что все происходящее его не удивляет – впрочем, так оно и было, потому как с Марком они были знакомы с аспирантуры, – сказал:

– Марк, освободишься – загляни ко мне. Это насчет конференции.

Марк торопливо шарахнулся от стола.

– Подожди, я с тобой. Что там с конференцией? – Уже у двери он обернулся и сказал сидевшей на столе девушке: – Нога цела, так что, думаю, вы справитесь без меня.

Собственно, он был уже почти уверен, что ни с какой табуретки она не падала, потому что на лодыжке не имелось даже покраснения. И зачем вообще было лезть на табуретку в комнате, где нет ни одного шкафа выше ста двадцати сантиметров?

Едва дверь за докторами закрылась, Светочка спрыгнула со стола, с губ ее сорвалось несколько крепких выражений, свидетельствующих о глубоком разочаровании исходом дела. Ну надо же быть такой дурой, а? И черт ее дернул выбрать эту… импровизацию! Она подскочила к сумочке, вытащила оттуда глянцевый журнал, разорвала его, хоть это было непросто – бумага, особенно на рекламных вклейках, оказалась весьма плотной. Черт! Дурь пишут, права была Муша. Или она просто зря поспешила? Там ведь был еще такой план, долгий. Но Светочка не любила оттягивать, что-то готовить и вообще излишне напрягаться. А потому выбрала импровизацию – быстрый натиск с намерением сломить противника. И ведь уже почти! Если бы не этот Армен! …Потом, собирая остатки журнала по полу, Светочка вспомнила взгляд доктора и поняла, что дело не в Армене. В красивых темных глазах Марка Анатольевича была насмешка – а значит, она его не зацепила и перспектив в плане развития отношений не было никаких. Светочка вздохнула и решила пойти танцевать. Ну и черт с ним, с этим доктором. В конце концов, тут в клинике полно народу. Да и приятель Мушиного бойфренда оказался вполне ничего…

Когда Марк вернулся домой, Лана уже спала. Она слышала, как он ходил в душ, но сил проснуться не было, и она просто прижалась к нему, когда он наконец устроился рядом, счастливо улыбнулась, согретая его теплом, и заснула окончательно.

Проснувшись на следующее утро, Лана некоторое время рассматривала Марка. Он такой трогательный, когда спит. Ладно, дадим гуляке еще минут пятнадцать. Лана проскользнула в ванную, увидела брошенные на корзину для белья вещи и укоризненно покачала головой. Вот ведь поросенок, неужели так трудно сунуть внутрь? Впрочем, такое случается не слишком часто, так что простим. Она взяла рубашку… И замерла. Пальцы осторожно повернули ткань к свету. Здорово, а ведь это след помады, подле воротничка… Так, в чем он еще был? Она бегом вернулась в спальню, схватила пуловер, лежащий на стуле, принюхалась. Когда отняла его от лица, увидела, что Марк удивленно таращится на нее с кровати.

– Лана, что с тобой?

– Он… твой свитер… – Она с отвращением отшвырнула ни в чем не повинную вещь.

– Что с ним? Испачкал?

– От него разит женскими духами!

– Да?

– А то ты не знаешь! Как ты мог?

– Ну-ка. – Марк встал и пошел к женщине, которая злобно таращилась на него из двери. Потом вспомнил, что он голый, а в соседней комнате спит девочка, и решил сперва одеться, а потом выяснять отношения. Торопливо натягивал спортивный костюм, поглядывал на Лану, прикидывая, не заболела ли его дражайшая половинка. – Лана, что случилось?

– Ты меня спрашиваешь? – Она даже не подумала, что может разбудить Настю, и почти кричала: – Твоя рубашка перемазана женской помадой, ты приходишь черт знает во сколько, от твоих вещей пахнет отвратительными дешевыми духами. А я-то дура! Я думала… Надо было слушать, когда твои тетки на работе намекали… Права была Тата – кобеля не переделаешь! – Слезы потекли из глаз, хотя она и не думала устраивать сцену. Как-то Лана всегда видела себя в роли леди, которая обливает холодным презрением недостойного. Но слезы брызнули помимо воли, и вот она уже выкрикивает обвинения, позабыв про гордость, достоинство и прочие глупости, не чувствуя ничего, кроме жгучей обиды.

Пока она ревела и ругалась, Марк натянул штаны, обошел бушующую посреди комнаты Лану и выглянул в коридор. Там переминалась с ноги на ногу испуганная Настя, прибежавшая на мамины крики. Он подмигнул ей, прижал палец к губам и махнул в сторону кухни. Девочка послушно побрела прочь, раздумывая, удастся ли использовать разборки взрослых, чтобы откосить от школы? Может, они поверят, что горло болит хуже вчерашнего, и вообще, сегодня две математики и две физры. Ну какой нормальный человек не захочет прогулять такой ужас?

Прикрыв дверь поплотнее, Марк подошел к женщине, остановился перед ней. Лана, обессилев, всхлипывала, закрыв лицо руками. «Вот сейчас он меня обнимет и станет убеждать, что ничего не было», – думала она то ли с надеждой, то ли со злостью. Марк некоторое время молча рассматривал ее, потом отошел к кровати, сел и сказал:

– Помнишь, мы с тобой смотрели какой-то американский фильм, такой, в жанре черного юмора. Смешно было – двое хотели пожениться, и все что-то мешало: то землетрясение, то родственники, то еще что-то. А потом они все же доползли до алтаря и хором повторяли красивые слова, мол, мы вместе и в горе и в радости, и все такое… Наверное, мне надо было тоже тебе это как-то озвучить, но я полагал, что ты и так понимаешь… я, может, не очень крут и сильно сентиментален, но, если я живу с женщиной, которую называю женой, – я живу только с ней. И раз я сказал однажды, что для меня есть только ты, – то так оно и есть. Прошу тебя мне доверять. – Он смотрел на нее без улыбки, и Лана вдруг испугалась, осознав, что мужчина говорит серьезно и подобные слова два раза не повторяются.

– Я вообще считаю, что доверие – это больше, чем любовь, – продолжал Марк.

– Как это? – растерялась Лана.

– А вот так. Любовь может пройти, потому что она складывается из многих причин. Она бывает светлой, а бывает темной и мучительной, думаешь – лучше бы миновала меня чаша сия… А доверие – это ответственность, и, если ты доверяешь, ты понимаешь человека, любишь его. Хочешь жить со мной – научись мне доверять.

Марк ушел завтракать, а Лана все сидела в спальне, пыталась прийти в себя и понять, что с ней происходит. Ведь она никогда не ревновала Вадима, хотя безумно любила его! Почему? Может, была так полна девчоночьей, всепоглощающей любовью, подчинялась обожаемому мужчине и такое собственническое чувство, как ревность, просто не могло возникнуть? Лана впервые с удивлением осознала, что когда-то была поглощена и подчинена другим человеком до такой степени, что практически потеряла себя… мысль эта показалась ей неприятной.

Само собой, тем же вечером они помирились, и довольно легко, потому что… ну, наверное, потому что оба этого хотели. Забравшись в постель и прижимаясь к теплому сонному Марку, Лана улыбалась. Просто удивительно, насколько она к нему привязалась. А ведь сперва этот мужчина казался ей не то чтобы странным… привычки их были весьма несхожи. Он обожал мясо и рыбу, а Лана уже много лет питалась почти исключительно овощами и овсянкой. Не из идейных соображений, исключительно из желания сохранить фигуру. Марк для тех же целей ходил в спортзал, а потом с чистой совестью наворачивал дико калорийные блюда китайской кухни, какую-нибудь свинину с ананасами в кисло-сладком соусе и заедал кольцами кальмара в кляре. Еще он любил джаз, а она была совершенно равнодушна к музыке. А «долгими зимними вечерами», то есть в те редкие часы, когда не надо было никуда бежать и ничего делать, Марк читал Асприна или Желязны. Лана заснула на первом же романе, запутавшись в богах и героях с дурацкими именами. Сама она читала зарубежные детективы и профессиональную литературу. Ну, под настроение – стихи Ахматовой, Цветаевой.

Однако, как выяснилось, не это главное для того, чтобы чувствовать себя рядом с мужчиной спокойной и счастливой.

– Девочка, ты Настя?

Настя обернулась. Ей улыбался шикарный мужик. Девочка сразу поняла, что мужик именно шикарный, потому что он показался ей копией рекламной картинки из глянцевого журнала. Журнал притащила Ленка, они вместе разглядывали его под партой на биологии – не Маргошу же слушать, с ее глупостями про цветочки и листочки.

И вот на тротуаре стоял человек, сошедший со страниц журнала про красивую жизнь: черные джинсы, бежевый пуловер, кожаная куртка цвета кофе. Красивое загорелое лицо, чуть небрит, короткие светлые волосы и невероятно яркие на смуглом лице серые глаза.

Настя таращилась на видение, приоткрыв рот. Девочка была слегка ошалевшей от биологии, шума в классе, двух уроков математики с утра, на которой, вот черт, опять ни фига не поняла. Она смотрела на мужика как завороженная и думала: точно как с картинки. Реклама чего это была? Часов? Духов? Девочка потянула носом – так и есть, сквозь пыль и гарь московской улицы до нее донесся терпкий запах кожи и дорогого парфюма. Настя взглянула на запястье незнакомца – полуприкрытые рукавом, тускло блеснули часы. «Ролекс», наверное, мечтательно решила она.

Мужчина поднял руку и взъерошил короткие светлые волосы. Настя успела заметить оригинальный перстень на безымянном пальце.

– Как тебя зовут? – ослепительно улыбаясь, спросил незнакомец.

– Настя.

– А фамилия?

– Стрельникова.

– А вы кто?

Вопрос прозвучал со стороны. Настя оглянулась. За спиной маячила Лизка. Надо же, опять следом за ней поперлась, липучка несчастная.

– Тебе чего? – нелюбезно спросила одноклассницу Настя.

– А кто это? – упорно допытывалась Лизка, рассматривая мужчину очень внимательно. – Ты его знаешь? Дяденька, вы маньяк?

Мужчина расхохотался и покачал головой:

– Нет. Но ход твоих мыслей мне нравится.

Девочки молча смотрели на него, не зная, как воспринять подобный ответ. Мужчина махнул рукой и пошел прочь. Настя и Лиза по-прежнему стояли на краю тротуара, не замечая толкающихся прохожих, смотрели, как ожившая мечта идет к темно-синему спортивному БМВ. Вот хлопнула дверца, машина фыркнула мотором и легко умчалась прочь, бибикнув на прощание.

Настя, очнувшись, пошла в сторону дома. Лизка шла следом и бубнила:

– Ты что – ненормальная? Разве можно с незнакомыми мужиками разговаривать? А этот – точно маньяк какой-нибудь.

– Никакой он не маньяк. Шикарный мужик.

– Три ха-ха. Зачем нормальному сдалась двенадцатилетняя глиста?

– Сама глиста! Немытая! Ты в зеркало смотрелась? Голову когда последний раз мыла? Или это новое средство для отпугивания комаров и маньяков?

– Дура ты, Настька! Это лак! Чтобы прическа лежала как надо.

Лиза гордо тряхнула головой, но насмерть залаченная стрижка – то ли короткий ирокез, то ли сильно заросший еж, у которого иголки встали дыбом при виде школьной действительности, – даже не дрогнула. Настя с сомнением покачала головой. Саму ее вполне устраивал традиционный хвост, а вот Лизка спокойно жить не могла и легких путей не искала. Большая часть одноклассниц, увидев новую прическу Лизаветы, принималась упражняться в остроумии, спрашивая, кто косил этот лужок и чем болеет ежик? Не иначе тифом. Но Лизка презрительно кривила губы и носила своего крашенного в три цвета ежика с гордостью. Удивительнее всего было то, что Лизина мама ничего против дочкиной стрижки не имела. Весь класс был в курсе, что Лизкину мать вызывала директриса, но тетя Циля совершенно спокойно заявила, что ее дочь обладает глубокой творческой натурой и нестандартная стрижка – лишь один из способов самовыражения. Покажите пункт в административном документе, запрещающий стрижку под ежик. Нет? Ну и прекрасно, тогда не советую вам ущемлять права ребенка и мешать развитию девочки, это может негативно отразиться на имидже школы. Петька, подслушивавший под дверью рядом с Лизкой, прошептал: