Всего лишь таблетка – ничего страшного
***
Оставшиеся уроки Джейк прогуливает, но не таким образом, как делают это безответственные подростки, считающие жизнь всего лишь забавной игрой, нежели проверкой перед грядущей смертью и двумя массивными вратами, одно из которых затаскивает в адское пламя, а второе – в сладостный покой, желанный каждому смертному. Юный Томпсон физически присутствует на всех уроках, мысленно пребывая в своём подсознании, в своих мрачных неконтролируемых размышлениях. Можно ли теперь считать его соучастником? Даже когда профессор Миллс – любимый преподаватель Томпсона, просит его остаться после уроков, Джейкобу приходится потратить пару минут, дабы вылезти из своих мыслей. Юноша думает, что его отчитают за не сосредоточенность на уроке, и в итоге Томпсон сдастся. И протараторит увиденное утром во всех деталях, вплоть до числа прядей тёмных волос, падающих на лицо Барта.
Слишком много мыслей – слишком мало места для информации.
«Поэтому я хочу, чтобы ты, Джейкоб, представлял презентацию в честь дня Воссоединения от лица нашей школы», – гордо завершает свою пламенную речь мистер Миллс, скрещивая свои пальцы в замок и откидываясь на спинку стула. Только сейчас Джейк, прослушавший большую часть слов учителя, наконец понимает, что от него требуется. Он должен был стать представителем дня Воссоединения, праздника в честь Дня Победы над Третьей Мировой Войной, когда все нации и народы воплотились в одно великое Государство. Каждый год, по традиции, рандомом выбиралась одна школа, а затем и один из лучших учеников, которому давалась гордая обязанность самостоятельно создать презентацию в честь этого знаменательного дня и представить её на глазах у всего населения, стоя посреди сцены, когда его проекция прохаживалась по линзам каждого жителя. Такая безусловная ответственность являлась колоссальным стрессом, но в то же время и стартом, ибо после завершения школы подобным «ораторам» давались высокооплачиваемые должности. В любой другой жизненной ситуации Джейкоб уже вопил бы от счастья, прыгая на месте, восторженно хлопая в ладоши, подобно малому дитю, но не сегодня. Эта зараза, носящая имя Барт Уильямс, залезла ему в голову, вместе с его проблемами, долбанной опухолью засев под корой головного мозга, не давая мыслить ни о чём другом.
«Не волнуйтесь, профессор Миллс, я вас не подведу!» – юноша натягивает фальшивую улыбку на бледное лицо.
***
После тяжелого дня Джейкоб возвращается домой совершенно изнеможенным. Отец, как всегда, допоздна на работе, а мать сидит на диване с идеально прямой осанкой и внутренней дрожью; издалека она больше напоминает безжизненную куклу, нежели живого человека. Медные волосы, собранные на скорую руку в куцый пучок, блестят в подвижном свете.
«Как прошёл день, милый?», – спрашивает она, переводя пустой взгляд выпуклых глаз на сына. Её щеки впали, а в одном из глаз лопнул сосуд, налился кровью. Набухшие голубые вены на кистях рук, растрёпанные волосы с прядями ранней седины и сильно выдающиеся ключицы создавали впечатление нездорового человека, кем Эллисон Томпсон и являлась. Порок души – врожденная болезнь, прогрессирующая с возрастом, незаразная, но неизлечимая. Недуг медленно разрушал организм, вначале переставал вырабатываться серотонин и дофамин, и когда человек уже впадает в глубочайшую эндогенную депрессию, начинают отказывать органы. Доктора пытались бороться с пороком души Эллисон долгих 47 лет, но безуспешно. В конечном счёте Церковь решила, что болеют ей лишь одарённые, чьи души Бог хочет забрать на небеса, что Джейкоб считал тем ещё абсурдом, но ничего поделать с этим не мог. Кто он такой, чтобы спорить со словом Божьим?
«Неплохо», – нагло врёт Джейкоб, уже собираясь подняться по лестнице в свою комнату.
«Дорогой, принеси моих таблеток, пожалуйста, а то вчера предыдущая банка закончилась», – просит Лис, на что младший Томпсон устало кивает. Судя по виду матери, осталось ей недолго, максимум – пару месяцев. Дабы люди с данной болезнью не сильно мучались в свои последние дни на земле, доктора им выписывают сильнейшее успокоительное, созданное исключительно для болеющих этим пороком. Оно создаёт недолговременную, но всё же эйфорию, к сожалению, приближая стопроцентную кончину. Джейкоба немного пугает, с какой скоростью мать опустошает банки таблеток, но сказать ей это в лицо он не решается. Всё же на закате жизни человек имеет право делать то, что хочет. И если Эллисон хочет больше медикаментозных препаратов, её сын их достанет.
Джейк заходит в ванную, встаёт на носочки, дотягивается до верхней полки, нащупывает небольшую баночку, забитую маленькими таблетками. Пару секунд он просто смотрит на препараты, и навязчивая идея попробовать их и этим успокоить свои мысли, уже не кажется ему странной. Но его размышления прерывает голос матери: «Милый, ты не забыл про мои таблетки?»
***
Вторник
Полночи Джейкоб молился, сидя на коленях посередине комнаты. Назойливые мысли, подобно мухам, крутились у его ушей, вечно что-то нашёптывая, не давая ему заветного покоя. Что, если демоны Барта переселятся в него? Что, если окружающие узнают об Уильямсе и решат, что Джейк соучастник, или хуже: такой же одержимый? И этих «что», «если» было сотни, даже тысячи, они всё жужжали, и жужжали, не останавливаясь ни на секунду, словно безустанные мухи. В итоге Томпсон сам не замечает, как стоит напротив заляпанного в зубной пастой зеркала ванной, дотягиваясь до маминых препаратов.
«Всего лишь одна таблетка, ничего страшного не произойдёт
, – Думается Джейку, лихорадочно облизывающему губы. –
Мама даже не заметит».
Он проглатывает таблетку, судорожно закрывая баночку и убирая её на верхнюю полку. Когда Джейк уже лежит в кровати, бездумно смотря в потолок, под успокоительным отказывается работать голова, и юноша проваливается в темноту, наконец, засыпая.
Правда сводит с ума
***
Барт отпадает от дверного косяка, впуская Джейкоба внутрь вместе с запахом свежести, характерной для осени, и Томпсон тяжёлым рассеянным взглядом окидывает тёмную гостиную. Уильямс провел гостя внутрь, даже предложил чай. Такая приторная дружелюбность напрягает Джейка, но вопросы, сорняками разрастающиеся в его сознании, мешают сфокусироваться на рациональном мышлении, мешают ему просто встать и уйти, мешают донести на Барта. Ведь этот теоретический донос мог открыть Томпсону новые границы будущего, ибо существовало между Правительством и жителями молчаливая договоренность: люди, доносившие на одержимых, незамедлительно получают плюсик в портфолио, после чего «волшебным образом» получают хорошую работу и условия для жизни. Никто об этом вслух не говорит, но все это знают.
Сердце Джейкоба пропускает череду ударов: на тонких руках Барта красуются порезы, длинные ровные полосы от лезвия, свежие и чуть подёрнутые засыхающей сукровицей. Уильямс, поймав внимательный взгляд Томпсона, медленно и терпеливо, будто бы ничего не произошло, откатывает ткань черной рубашки до костлявого запястья.
«Правда сводит с ума, – поясняет он, – иногда только это напоминает мне о том, что я всё ещё жив», – медленно, словно оттягивая момент истины, говорит Барт.
«Что ты читал?» – не выжидая паузы, спрашивает Джейк.
«Пропаганда и манипуляции» от Эллиота Локвуда», может, слышал», – по странному усмехается Уильямс и спустя ещё каких-то пару секунд до Джейкоба доходит, что вызвало усмешку на лице у собеседника.
«Не может быть, у Эллиота Локвуда не было никаких книг», – хмурится Томпсон, на что Барт лишь слабо качает головой. Эллиот Локвуд, при жизни являвшийся создателем «умных линз» и считавшийся гением, феноменальность которого его и погубила, был – словно святящаяся лампа для дьявольских мотыльков, и немудрено, что в 2168-ом году его официально признали одержимым.
– Он написал эту книгу в 2168-ом году, за пару недель до того, как его упекли в больничку. Подозрительно, не находишь?
«То есть, на момент одержимости?» – выстраивает свои логические цепочки Джейкоб, которые вызывают у Барта лишь закатывание глаз.
«Нет, – твердо отвечает он, – Он и не был одержимым». Джейкоб даже не старается верить Барту, зачем ему это? Чтобы этот прокажённый так же свёл его с ума? Лучше быть ипохондриком, нежели безумцем. Уильямс тяжело вздыхает, прекрасно понимая отрицание Джейкоба. А что ещё можно было ожидать от существа, всю жизнь которому забивали мозги надуманной чепухой и абсурдностью? Он был просто человеком талантливым с критическим мышлением. Эллиот Локвуд видел всю ту околесицу, происходящую с миром. Он видел, как религию превращают в оружие, а если точнее – в манипуляцию.
«Ты обещал обратится за помощью», – осторожно напоминает Томпсон, что вызывает зачатки нарастающего раздражения у Барта.
«Думаешь, почему Эллиота убили? – Джейкоб молчит, он догадывается, но вслух никогда свои мысли не озвучит, боится, – Как раз из-за книги. Такие люди, как он, неудобны для правительства, а от неудобных нужно избавляться».
«Бредятина», – вылетает из Джейка, но это больше похоже не на утверждение, а на защитную реакцию, ибо в словах Уильямса была своя логика… Он чувствует себя неуверенно, на лбу выступает холодный пот, а глаза нервно ищут, за что зацепиться, только бы не смотреть на Барта, ведь его чрезмерное спокойствие разожжёт ненужные внутренние сомнения в Томпсоне. Уильямс молчит, отчего напряжение лишь нарастает. Джейк не выдерживает, вставая на ватные ноги.
– Я понял твою точку зрения, мне пора домой.
Барт тоже встаёт, он пару мгновений безмолвно прожигает гостя взглядом, после чего отходит к книжной полке, доставая оттуда ту самую книгу. Как умно прятать её у всех на виду, в стопках обыкновенных учебников.
«Почитай, когда время будет», – говорит Уильямс. Он не предлагает, просто ставит перед фактом, протягивая альманах.
«Что? – брови Томпсона удивлённо метнулись верх, – За такое и арестовать могут. Я ни за что её не возьму!»
«Ты в любой момент можешь её вернуть», – слабо пожимает плечами Барт. Любопытство Джейкоба перевешивает здравый рассудок, и он забирает книгу с собой.
***
Среда
«Тогда встретимся завтра в школе?» – спрашивает Миртл. Привычка Джейка каждую среду провожать подругу до дома, уже стала традицией. Бэйн излишне ласково лезет к нему с объятиями, уронив голову на плечо, подобно шарнирной кукле, холодными руками трогает шею. Обдаёт запахом розового мыла. На секунду Томпсону кажется, что она шмыгает носом.
«Ты в порядке? – спрашивает Джейкоб, слегка хмуря брови, а ответом ему служит совсем неожиданное, пугающее и распаляющее воображение прикосновение к губам, и касание нежной ладони к щеке. Ему и плохо и хорошо одновременно. Этот поцелуй – конкретное нарушение правил, люди не могут сами себе выбирать пару, тем более вступать в романтические отношения вне брака. Джейк невольно отстраняется. Он настолько сосредоточенно занят оценкой собственного состояния, что совершенно не