Ночью Андрейку разбудил длинный, несмолкающий гудок. Со всех дворов выскакивали заспанные люди и бежали на зов гудка, к угольному карьеру. Андрейка, в ожидании мамы, долго бродил по пустому дому. Впервые здесь, в родных стенах, ему было одиноко и страшно. Он вернулся в кровать и накрылся с головой одеялом. Наконец, вой прекратился. Андрейка вновь погрузился в тревожный, беспокойный сон. Разбудила его без конца хлопающая входная дверь, приглушённые голоса взрослых.
Наверное, папка с работы вернулся. Андрейка затаился под одеялом в радостном предвкушении. Сейчас он как выскочит из-под одеяла, как кинется отцу на шею – ни за что не увернётся!
Но время шло. Отец так и не заглянул в комнату. Голоса взрослых за дверью звучали громче, началась непонятная суматоха. Половицы скрипели на разные лады под незнакомыми, грузными шагами. От обиды у Андрейки защипало в носу. Наверное, про него забыли. Раз так, останется под одеялом, в кровати, до конца своей жизни. Вот умрёт от голода, пусть знают! Чего родители должны знать, Андрейка придумать не успел. Кто-то вошёл в комнату и осторожно откинул уголок одеяла.
– Робятёнок мой дорогой, та ты чего это удумал под одеялом хорониться? Задохнешься, чай не зима во дворе! Ну-ка, вылазь, вылазь. Дай, полюбуюсь на племяшика родного.
Незнакомый дядька с наголо бритой головой, бесцеремонно вытащил Андрейку из-под одеяла и усадил к себе на колени. Затем пару раз подкинул вверх:
– Ехали, ехали, наконец, приехали, бумс! Ну, будем знакомы – дядько Иван. Смешно сдвинул седые кустистые брови, подкрутил с одной стороны кончик пушистых усов.
– Чего молчишь, неужели немой? Ну-ка, открой рот. Так, язык на месте. Оробел что ли? – Дядька потрепал Андрейку за щёку, принялся щекотать усами его голый живот. Андрейка зашёлся смехом. Дядька довольно покрутил головой. – Наконец, растормошился. Давай одевайся и дуй к столу. Потом на рыбалку с тобой пойдём. Покажешь, где тут речка у вас?
У стола, в мамином фартуке и косынке, суетилась немолодая, чуть полноватая женщина с грустным заплаканным лицом. Андрейка поискал глазами мать, затем вопросительно посмотрел на дядю. Тот успокаивающе улыбнулся:
– Мамы нет, она в город по делам уехала. Там, говорят, с раннего утра младенчиков в «Детский мир» завезли. Ты ведь заказывал мамке братца? Вот за ним и поехала. И папка с ней…
Женщина глухо вскрикнула, зажав рукой рот, выскочила из кухни. Дядя Иван горестно вздохнул, пододвинул Андрейке стул.
– Не обращай внимания на тётю Тасю. Это она после дальней дороги ещё никак не отойдёт. Растрясло маленько на ухабах. Шутка ли сотни километров за полночи на машине отмахать. Давай, налегай на блинцы, пока не подостыли. С чем любишь, со сметаной, вареньем? Тётя Тася у нас кухарка знатная, только успевай за обе щеки закладывать…
Андрейка не заметил, как прошёл день, другой. С дядей Иваном было очень интересно. Он знал много разных историй. Оказывается, когда-то тот был капитаном большого трёхпалубного корабля и даже побывал в разных странах.
Андрейка заворожено наблюдал за тем, как деревянная чурочка под дядиной стамеской превращается в маленький корабль, с кормой и трубами. Он торопил дядю, спрашивал, успеет ли закончить до папиного приезда. Дядя Иван почему-то хмурился и отмалчивался. А у тёти Таси глаза всё время были на мокром месте. Она постоянно вздыхала и гладила Андрейку по голове, как маленького. Это очень злило, но он не подавал вида, боялся обидеть. Дядина жена была хорошей, доброй. Наверное, это у неё от усталости, от постоянных хлопот и забот по дому. Вот зачем-то зеркало простынёй занавесила, велела дяде из большой комнаты лишнюю мебель вынести. В последнее время в доме побывало много людей. Некоторых Андрейка хорошо знал, других видел впервые. Они с дядей о чём-то тихо переговаривались, предлагали свою помощь. Одна тётенька сунув Андрейке в руки липкий петушок, спросила:
– Как же ты теперь один, без папки будешь? Сиротинушка…
Дядя Иван вытолкал тётеньку из комнаты, зло хлопнул дверью.
– Не слушай, Андрей, никого. Какой ты сирота? У тебя мамка есть, братик народился, мы с тётей Тасей рядом. Ничего, выдюжим, прорвёмся! Собирайся, поедем с братом твоим знакомиться. Имя придумал ему?
Андрейка кивнул головой. Они с папой загадали: если народится брат, то будет зваться как дедушка, папин папа – Михасем. Дядя Иван удивился:
– А девчонку что, не ждали?
– Нет. Папа сказал: «Быть Михасику и точка!» Мама тогда поддразнивала его: «Ага, конечно быть. С голубыми глазками и двумя косичками».
Дядя Иван хмыкнул в усы. Да, Андрейка, мамка у тебя та ещё своевольница. С детства упрямая. Послушает и сделает по-своему. А здесь не посмела отца твоего ослушаться, исполнила его последнюю волю. Ну, что ж, Михась, так Михась. Имя хорошее, казацкое.
*****
Андрейка тогда здорово расстроился. Дядя Иван, оказывается, шутил, когда говорил, что младенцев в «Детском мире» выдают по специальному талону. На самом деле Михасика им показали в обыкновенной больнице. Андрейке в больнице не понравилось и пахло там чем-то неприятным. Михасику тоже было не по себе. Он морщил нос и, покраснев от натуги, громко плакал, извивался всем телом, крутил головой, жмурил глаза. Дядя Иван подмигнул Андрейке.
– Брат у тебя, похоже, родился с характером. Рвётся из тугих пелёнок, свободы хочет. В нашу породу. Настоящим казаком будет!
Андрейка так не думал, но спорить с дядей не стал. Настоящие казаки не ревут в два ручья, как бы им плохо не было. Ни при каких обстоятельствах. Так папа говорит. Плохо тебе, стисни зубы и вперёд. Вот Андрейка – настоящий казак. Он никогда не плачет. Даже, когда его соседская собака в прошлом году за ногу покусала, и кровь в разные стороны хлестала, Андрейка терпел. И когда доктор сорок уколов в живот делал, рану зашивал большой иглой – Андрейка тоже не плакал. Зато мама за них двоих отдувалась. Доктор даже ей укол успокаивающий сделал. И сейчас она плачет. Качает на руках Михасика и ревёт громче его, как маленькая. Хорошо, что их разделяет стеклянная перегородка. Она приглушала совместный ор мамы с братиком. Так ведь оглохнуть недолго! Андрейка поморщился. Как и папа, он не переносил женских слёз. Это проявление слабости…
Андрейка осмотрелся, выглянул за дверь в коридор, затем дёрнул дядю за руку:
– А папка где, в другой комнате? Можно, я его поищу?
Дядя Иван покачал головой, потянул к больничному диванчику.
– Давай, брат, присядем, поговорим…
В тот день закончилось Андрейкино безоблачное детство. Скоро оно, это детство, вместе с коротенькой жизнью закончится и у Михасика. Ему не повезло больше, чем Андрейке. Родился без отца, рано остался без матери. И вот теперь, в мучениях и страданиях, должен умереть здесь, в разрушенном доме.
Хоть мамке не пришлось долго мучиться, сразу убило. Андрейка, стиснув зубы, глухо застонал.
Боялся ли Андрейка смерти? А разве есть на свете такой человек, который спокойно может встретить и принять смерть? Впервые Андрейка узнал о её существовании в больнице, когда дядя повез знакомиться с новорождённым братом.
Там, в больнице, прежде, чем открыть Андрейке страшную правду об отце, дядя Иван долго и путано говорил.
– Как всё, однако, в жизни непонятно и сложно устроено. Судьба-злодейка испытание за испытанием нам шлёт. Я ведь, Андрейка, не обманул тебя, когда сказал, что папка тоже здесь, в больнице. Только сейчас к нему нельзя. Ты его позже увидишь и попрощаешься с ним…
– А куда папа уезжает, можно с ним? – Андрейка нетерпеливо заёрзал на неудобном жестком диване. Дядя обнял его за плечи, вздохнул.
– Нет, сынок. Эта дорога в один конец, в вечность. Нам, живым, путь туда пока заказан. Каждому – своё время.
Андрейка не понимал дядиных слов. Нет!!! Всё, что он говорил – неправда! Папка не мог так с ним поступить: бросить и навсегда уехать! А как же он, мама, маленький братик?! Андрейка потянул дядю к двери: