В старом особняке все любили рассказывать истории, этого добра у Стиксов хватало в избытке. Семейные легенды с течением веков обрастали такими мифическими подробностями, что сами члены семейства удивлялись, как могли такое сотворить.

Любимая легенда дяди Малкольма была о том, как он стал зомби. Ее он рассказывал каждый раз, как напивался пьян, потому что и сама история начиналась с попойки.

Компания, в которой он пил, менялась при каждом пересказе. Собутыльниками успели побывать четыре мушкетера и их кони (потом он говорил, что это были всадники апокалипсиса), король Ричард Львиное Сердце (не важно, что тот уже помер) и многие другие.

Что случилось во время кутежа, Малкольм не помнил. Очнулся пьяным и на эшафоте. Его обвиняли в сговоре с дьяволом и требовали признания, которые он не давал, ибо языком с похмелья еле ворочал. Тогда его растянули на дощатом полу, а сверху опустили железную клеть с камнями. Представлялось, что под пытками он признается и выдаст сообщников, но тщедушное тельце не выдержало, и клетка проломила ребра.

Все решили, что «колдун» мертв, но тут Малкольм закряхтел и потребовал выпивки. Тогда пытку клеткой повторили, потом еще и еще. Малкольм хоть и прибывал в спасительном опьянении, после этих манипуляций все же тронулся умом.

Не умирал он из-за старшей сестры Хейд, которая заговорила его еще младенцем. Опыта на тот момент у нее было маловато, поэтому побочным эффектом колдовства стало превращение брата в зомби и появление страсти к мозгам. Надо ли говорить, что первым лакомством новоиспеченного зомби стали мозги священника, обвинившего его в колдовстве.

Дон Родриго слагал легенды о схватках с Великим Инквизитором. Его рассказы больше походили на театральное действие, он наряжался в черный плащ с алой подкладкой, размахивал шпагой, сверкал красными глазами и так расходился, что в итоге принимал истинный вампирский облик, летал под потолком, скалил клыки, шипел на всех и гадил на вековые гобелены.

Если воспоминания о былых подвигах сопровождались выпивкой, заканчивал дон Родриго тем, что пытался изгнать из гроба деда Лугоши, за что получал по темечку припрятанной в недрах гроба сковородой-фетишем. Вырубался Родриго крепким вампирским сном в одном из гробов похоронного бюро, иногда забывая вынуть из него готовящегося к погребению покойника.

Дедушка Лугоши не отличался многословием. Его коронная история была о том, как он водил за мошон… кхм, за нос профессора ван Хельсинга, притворяясь графом Дракулой. Сам Дракула в это время гостил в женском монастыре на итальянском побережье. Лугоши во имя загробной дружбы позволял профессору каждую ночь протыкать себя осиновым колом, чтобы на следующую ночь опять восстать со злобным смехом и кровью девственницы на клыках. Откуда же несчастному профессору было знать о силе чугунной сковороды.

Бабушка Хейд любила рассказывать о житье-бытье до того, как связалась с псевдо Дракулой-хренакулой и окружила себя этим адопарком. Историй о шабашах на горе Броккен набралось столько, что из них можно было бы собрать книгу. Книга на самом деле уже существовала, но содержала сцены столь откровенные, что Хейд наложила на рукопись заклятие. Теперь никто, в том числе она, не могли книгу обнаружить. Дед Лугоши постоянно пытался ее найти, но находил только похабные стишки Николая Васильевича с иллюстрациями к ним от Малкольма.

Саломе обладала такой богатой фантазией, что предпочитала рассказывать не о том, что было с ней, а о том, что будет с другими, поэтому открыла гадальный салон. На картах, кофейной гуще и даже на птичьих внутренностях она предсказывала клиентам судьбу. Устраивала и спиритические сеансы, благо в загробных душах недостатка не было, и умерший от чумы сапожник запросто мог притвориться чьи-то почившим мужем или даже духом любимой чихуахуа, если уж так надо.

Семья росла, росли и истории. С появлением Сета они обещали умножиться. Старый же дом тщательно сохранял их в себе и берег от самого страшного, что могло случиться с воспоминаниями, – забвения.

Глава 4

Пуще всего на свете бесенята любили сказки. Сырым мясом не корми, дай сказки послушать. Наизусть уже знали «Адушку», «Черноснежку и семь смертных грехов», «Короля без кожи», «Кровавый ключик и другие приключения деревянного идола».

Однажды Дон Родриго решил проверить Сета на вшивость и без предупреждения затолкал в одну из детских спален, снабдив только перевернутым распятием. Близнецы Азазелька, Бегемотик, Левиафанчик, Селена, Вербена и Пэйн ждали сказку. Шесть милых кудрявых головок торчали над одеялом, но только одна пара ног высовывалась из-под одеяла, и лишь одна пара рук теребила его кончик. Сет сглотнул.

Близнецы требовали историю про приключения, месть, драки, любовь, адские пытки, но чтобы без морали и со счастливым концом. Они улыбались Сету во все шесть пастей с острыми зубками, и думалось парню, что одним распятием он не обойдется.

– Расскажи, как вы с Леей познакомились, – потребовали близнецы. – Только рассказывай по сказочному.

– Сижу я однажды в баре… – начал Сет.

– Так не по сказочному! – клацнул зубами Левиафанчик.

– В давние-стародавние времена, – обливаясь холодным потом, продолжил Сет, – менестрель зашел в трактир промочить горло после долгого выступления. Но житья не было ему от фанаток. Пива выпить не мог менестрель без того, чтобы не напали на него суккубы в облике прекрасных дев. Не знали коварные дьяволицы, что в сердце менестреля поселилась дева с волосами, как аметист, фиолетовыми. А знали, так порвали бы ее…

– Не смогли бы! – заверил Азазелька. – Лея та еще злыдня.

– Да, это была Лея – прекрасная дочь ночного охотника и лесной колдуньи. Так ее порочная красота глубоко запала в темное сердце менестреля, что вознамерился он во что бы то ни стало влюбить ее в себя!

– А почему сердце было черным? – спросила Селена.

– Потому что отдал он душу темным богам и получил взамен голос, души рвущий, и умение на гитаре такие рифы выводить, что у простых смертных кровь из ушей текла.

– А как менестрель влюблял в себя Лею? – спросила Пэйн.

– Он подрался с бандой байкеров.

– Один со всей бандой?

– Да.

– И победил?

– Да. Ну, как победил… Десять швов наложили. А так да, победил.

– А когда Лею похитит дракон? – спросил Азазелька.

– Лучше приспешники инквизитора, – сказала Вербена.

– Тогда папе придется ее спасать, а надо, чтобы Сет, – не согласился Бегемотик.

– Она просто уехала с байкерами, – грустно отозвался Сет.

– Они ее похитили и заперли в трюме корабля, – сказала Пэйн. – Потому что на самом деле они пираты-зомби. И над ними висело древнее проклятие.

– Да-да, помню, – подтвердил Левиафанчик. – Каждый год в восход черной луны надо принести в жертву морскому чудовищу прекрасную деву. И если дева тому понравится, падет проклятье. Пока чудовищу ни одна дева не нравилась.

– Потому что дядя Ктулху свиней любит! – догадалась Селена.

– А почему менестрель до сих пор не отправился спасать принцессу? – спросили в один голос близнецы, вдруг вспомнив о Сете.

– Он отправился. Только сначала купил двух самых толстых свиней.

– А на чем отправился?

– На стальном цеппелине, вместо топлива он летел на звуках ада, поэтому менестрель позвал с собой всю группу. Их музыка рвалась из динамиков и поднимала вверх цеппелин.

– Но из-за громкой музыки пираты узнают о погоне, – заметил Азазелька.

– Не просто узнают, а устрашатся, ибо нет более адовых звуков, чем музыка «Сношения кишок». А еще музыка пробудила Ктулху, и когда он поднял тело над гладью морскою, менестрель забросил ему в пасть свиней. По кайфу пришлась Ктулху жертва, и пало с пиратов древнее проклятье. Но недолго им пришлось ликовать, ибо став смертными, не смогли они вынести дьявольской музыки. Мозг их расплавился и вытек через уши и ноздри, а глаза вылезли из орбит и лопнули. Менестрель же поднял на борт цеппелина прекрасную Лею и…

– Они поцеловались! – хором крикнули близнецы.

– Это была хорошая сказка, – вынесла вердикт Пейн.

– Мы решили пока не есть тебя, – заверил Левиафанчик.

– И даже разрешим встречаться с сестрой, – заявил Азазелька.

– Взамен ты будешь тысячу лет рассказывать нам сказки, – потребовала Вербена.

– Если с перерывами на концерты, я согласен, – улыбнулся Сет, но распятие держал все также крепко.