Возьми себе мой стих.
Дарю.
Взамен не попрошу
И не возьму даже улыбку,
Она цепляется за лик
Твой. Светлый.
Но отчего он не заметный?
Знаешь?
Да. Хитрю.
Я знаю отчего.
И всё равно возьми.
Теперь он твой.
А я себе ещё легонечко,
Лишь взмахом кисти
Напишу.
Тихонечко. Наутро. Робко.
Сотворю.
Забьюсь я в маленькой темнушке:
Царапаю, стираю, зачеркну,
То подловлю словцо в ловушку,
Рукой дрожащей запишу.
Сложу листы тихонько в тёмный угол,
Потом достану и примусь читать,
Но эти фразы, нет, не для досуга.
Уж больно тяжелы, что не поднять.
Я уберу подальше их. Надолго.
Чтоб не смущать наивные умы.
Однажды, когда я уже умолкну,
Ты с миром обратишься к ним взаймы…
Во мне столько недосказанного гибнет,
Что может быть когда-нибудь охриплым
Голосом вдруг отзовёт в тебе.
Всё шатко, неуверенно и зыбко.
Точь-в-точь как Моны Лизы та улыбка,
Что маякнёт в болотной зелене.
Так жалко. Тут же радостно и тайно.
И, чёрт возьми, загадочно. Случайно
Томится словно мясо на плите.
А если честно? Задрожали связки
И жидкость в теле стала слишком вязкой.
Всё от того, что недосказанность во мне…