Озаряя тьму

– Здравствуйте, вашество. Чего изволите-с? – немного картаво полюбопытствовал стоявший за тумбою у входа мужик.

– Здравствуй, любезный, – сказал в ответ мой супруг и положил на тумбу приличного номинала ассигнацию. – Организуй-ка нам с супругой хороший обед. Дам ещё и на водку, коли на свежие и вкусные блюда скупиться не будешь.

– Сию минуту, вашество. Эй, Дунька! – окликнул хозяин кого-то, удалившись за занавеску, за которой, очевидно, находилась кухня.

– Чего тебе, Парамон? – лениво отозвалась собеседница.

– Есть у нас похлёбка свежая?

– Вот, уха скоро сварится! – прозвучал ответ. – Но там ещё недельных щей с полведра. Девать куда-то надо их, а то выливать уж впору!

– Ну ты и дура, баба! Говорю ей про свежее, а она всё своё! Не видишь – господа богатые приехали? Вон какую деньгу за обед отвалили! Ещё и на водку дать обещали.

– А тебе лишь бы нализаться, старый хряк! – проворчала Дуня. – Ну ладно, ладно, свежей налью! Всё говорил: «Дело открою – заживём тогда!» А от дела твоего убытку больше, чем прибыли. Ни денег, ни продуктов, ни покою нет. То один приехал, то другой…. Куда они только едут?! Сидели бы по домам у печки!

– Ну, хватит, разбухтелась! Без дела этого ты бы ни новых сарафанов, ни пряников не видала! Наливай похлёбку, не жалей! Солений наших положи и пироги слоёные достань. Уж за вчерашние, поди, ругаться не будут!

– А кто их знает, господ-то твоих? Может, они князья какие! – предположила крестьянка, и мы с Нестором улыбнулись друг другу.

– Весело они живут, не правда ли? – отодвинув для меня стул за одним из четырёх простых деревянных столов, сказал мой супруг.

– Да уж, – произнесла я. – Совсем не так, как мы.

Хозяин постоялого двора поставил перед нами две миски с горячей свежей ухой, а также ещё две тарелки: одну с хлебом, другую с домашними соленьями.

– Приятного аппетита, душа моя, – пожелал мне молодой князь.

– Приятного аппетита, – сказала я и принялась за уху, которая оказалась довольно вкусной.

– Сейчас ещё слоёные пироги и компот принесу. Сию минуту-с! – пообещал Парамон и снова скрылся за занавеской.

– Слыхал, как он её зовёт? А ты всё «дура»! – упрекнула Дуня мужа.

– Так мы-то не они, – ответил тот. – Это у них, у благородных, привычка пальцы гнуть, словечки говорить жеманные. Лебезят да расшаркиваются друг перед другом почём зря, а нашего брата и за человека не считают….

– У барыни вон шуба какая. А ты бы мне хоть, старый, заячью купил!

– А ты не завидуй. Ишь, губу раскатала! – рассердился Парамон. – Она ему, может, двоих сыновей родила! Вот он и купил ей…

– Да где там родила?! Она худая, как тростинка! Они, чай, только неделю назад поженились!

– Ну, ты зато как пять таких тростинок, а всё не забрюхатишь никак!

– Пьёшь ты много, вот Бог детей и не даёт, – буркнула Дуня.

– Это я-то? Да ты видала, как мужики иные пьют?! – воскликнул Парамон.

– А вот и десерт к нам пожаловал, – улыбнулся Нестор, когда хозяин поставил на стол два стакана и глубокую вазочку со вчерашней выпечкой.

– Кто, вашество? Как это вы меня величать изволили-с?

– Да нет, любезный, я не о тебе. Десерт – это слово французского происхождения. Так называют сладкое блюдо, – разъяснил Нестор.

– Ишь ты! Десерхт, понимаешь! Придумают же господа! Всю жизнь в простом народе пирогами называли, – пробубнил себе под нос хозяин.

– Мило вы общаетесь с супругой, – усмехнулся Нестор. – Мы не подслушивали, просто с кухни слышно хорошо.

– Да вы не слушайте её, – махнул рукою хозяин постоялого двора. – Дура она, барин.

– Сам дурак! – высунувшись из-за занавески, обиженно крикнула крестьянка. – Говорила, чтобы дверь между кухней и горницей повесил! И то бы позору меньше было!

– Времени у меня нет, занят я, – сказал в оправдание Парамон и взял для пущей важности со стоящей у входа тумбы какую-то помятую бумажку.

– Да что ты, прямо титулярный советник занятой! – фыркнула супруга. – Зато есть время по соседкам бегать. Вот скажи: чего ты вечером вчера у Глашки Митрошкиной делал?

– Ничего, – зайдя опять к жене на кухню, ответил Парамон. – Полати чинить приходил….

– Вот врёшь и не краснеешь! – проворчала Дуня. – Полати он ходит соседкам чинит. Голову бы лучше себе починил, чтобы работала правильно!

Всё время, пока мы ели, Парамон и Дуня ссорились и выясняли, кто из них прав. Наконец, наши тарелки с супом опустели, а за ними – и вазочка с пирогами, начинкой которых было яблочное повидло. Ощущение приятной тяжести в желудке немного успокоило меня, хотя тревога за Гавриловых по-прежнему не давала мне думать ни о чём другом. Я полагала, что сходные чувства испытывает в эти минуты и Нестор, однако, как ни странно, всё оказалось иначе.

– Отчего ты так смотришь на меня? – смущённо спросила я, допивая компот. – Со мною что-то не так?

– Отнюдь. Ты выглядишь просто замечательно. Быть может, мы снимем комнату и отдохнём часок-другой? – загадочно улыбнулся мой любимый, и взгляд его горящих глаз упал на деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, где, очевидно, находилось несколько номеров для постояльцев.

– Зачем же? – спросила я, недоумевая от сего странного предложения и всё ещё не понимая откровенного намёка. – Ведь не время ещё ложиться спать.

– Ты права, но я хотел бы…. Побыть наедине с тобою, – признался Нестор и ласково коснулся моей лежащей на столе руки.

– Наедине? – переспросила я. – А разве в повозке нам кто-то мешает?

– Никто не мешает, – ответил мой муж и, осторожно приподняв мою руку, принялся страстно целовать мои пальцы. – Но согласитесь, княгиня, в экипаже не вполне удобно…. Говорить о любви.

В эту минуту всё прояснилось для меня. Я поняла, что сейчас больше всего волнует моего мужа. Обострившаяся тоска по любовным утехам – вот что затмило для него все горести и беды близких людей. Чего-чего, а этого я от него никак не ожидала.

– Боже мой! Нестор, о чём ты? – едва не поперхнувшись остатком пирога, воскликнула я.– Нам нужно скорее ехать в поместье и спасать Варю! О какой любви может быть речь?

– Но у нас медовый месяц, Юля, – попытался возразить мне он.

– Ты бесчувственный! – не выдержав, выпалила я и отняла у него свою руку. – Оставайся здесь и валяйся в постели сколько хочешь! Я поеду одна!

Я вскочила из-за стола и побежала к выходу из ночлежки. Нестор, не теряя ни единого мгновения, ринулся за мною.

– Родная, постой! – окликнул меня он, и мы остановились на крыльце. – Видит Бог, я не хотел тебя обидеть! Я лишь хотел немного отвлечь тебя!

– Ты не переменился, Нестор! – разочарованно заключила я, не поворачиваясь к нему и не поднимая глаз. – Ты думаешь только о себе и о своих прихотях! Ты можешь не говорить мне ничего: я сама уже обо всём догадалась!

– Помилуй, душа моя…. О чём?

– О том, что спасать уже некого! О том, что Варя давно умерла! – повернувшись к нему, выкрикнула я в ответ и испугалась своих слов.

«Она жива, любовь моя! Она проживёт долгую и счастливую жизнь! Всё будет хорошо!» – таких или подобных слов ждала я тогда. Однако мой муж не произнёс их ни в эту минуту, ни в последующие два часа, в течение которых в экипаже царило молчание.

– Прости меня, Юля, – наконец, рассеял тишину его голос. – Прости меня, пожалуйста. Я напрасно дал волю своим чувствам. Мне следует быть сдержаннее.

Сомнение не посетило меня ни на миг. Мне уже и самой стало стыдно за отвратительную сцену, которую я устроила после обеда.

– Скажи мне правду, Нестор, – попросила я. – Пусть она будет горькой…. Ведь всё равно рано или поздно я узнаю её!

– Хорошо, я скажу тебе правду, – шумно выдохнув, произнёс мой муж. – Вчера вечером я не видел Варвару среди живых. Повторюсь, я могу ошибаться, Юля.

– Не утешай меня, – перебила его я уже безо всякой злобы. – И всё равно я буду надеяться, Нестор. Пока мы не приедем…. До самого конца!

– Надежда всегда умирает последней, – согласился он. – Когда я был на войне, я тоже не мог поверить в смерть своего товарища до тех пор, пока мне не показали его бездыханное тело. Но прошу тебя, Юля, будь готова ко всему.

На этом я временно успокоилась. Мне даже удалось отвлечься и занять себя обсуждением с любимым чужих сельскохозяйственных угодий. Нестор рассказывал мне, чьи владения мы проезжаем и вслух рассуждал о том, хорошо ли помещик ведёт своё хозяйство.

Стемнело по осеннему обыкновению рано. Стало заметно холоднее, и я уже ничуть не пожалела, что отправилась в дорогу в тёплой зимней шубе.

– А вот и село Чернёново наше, – грустно улыбнулся мой любимый, глядя на тусклые огоньки окошек, замаячившие на горизонте среди окрестной непроглядной тьмы. – Не хотел я принимать этот подарок от отца, но решил не гневить Господа Бога.

– Ты принял мудрое решение, Нестор, – сказала я. – Прости, я наговорила тебе много глупостей. Я знаю: я твоя жена, и ты имеешь на меня полное право. Но пойми меня правильно. Я сейчас в таком состоянии, что еле сдерживаю слёзы….

– Я понимаю, Юля. Я же чувствую, как тебе тяжело. Ведь ты ещё ребёнок, – с умилением произнёс мой муж. – Ты вышла за меня, однако в душе осталась скромной и ранимой девочкой. В этом нет ничего дурного. Ты нравишься мне именно такая, и я не пожелал бы что-либо в тебе поменять. Но и ты пойми меня. Мне не безразлична судьба Варфоломея и Вари. Просто я привык держать переживания глубоко внутри, не показывать их.

Мы прибыли в имение Чёрного князя поздним вечером, почти ночью. И каково же было наше удивление, когда у конюшни нас встретил Ананий!

– Ах, вот ты где! – едва завидев его, воскликнул Нестор. – Значит, сбежать удумал! Ну, готовься, пострел, я тебе уши надеру!

– Да ведь я не из дурного умысла, барин! – принялся оправдываться мальчуган.

Однако мы уже не смотрели на него: наше внимание привлёк укутанный в худые тулупчики и старые шали народ, который толпился у флигеля Гавриловых.

Около дома Варфоломея и Варвары творилось что-то неладное. Даже на расстоянии я слышала громкий и заунывный женский плач.

– Что там такое? – хмурясь, спросил мой любимый у Анания.

– Беда случилась, барин…. – ответил тот. – А тебе, барыня, и вовсе лучше не видеть!

– Неужели он это всё-таки сделал?! – не веря в Варину погибель, пролепетала я.

– Напрасно я взял тебя с собою, – произнёс Нестор, и мы, крепко обнявшись, направились к сборищу крестьян.

– Разойдитесь! Дайте дорогу! Барин идёт! – смутно слышала я крик сопровождающего нас Анания.

Толпа расступилась, и зрелище, открывшееся нам, словно выбило почву из-под моих ног. Бурая запёкшаяся кровь, почерневшие внутренности и человеческие кости и каким-то чудом уцелевшая женская коса – я видела всё это лишь одно мгновение. Потом все ночные краски разом померкли, и передо мною сгустилась непроницаемая темнота.

– Юля! Юленька! Очнись, душа моя! – услышала я взволнованный голос молодого князя Вяземского и с трудом приоткрыла глаза. – Что ты стоишь, Ананий? Принеси воды!

– Не надо воды, – слабым голосом сказала я и, проморгавшись, поняла, что лежу на одной из скамеек приусадебного парка, а подушку мне заменяет колено любимого.

– Не смотри туда, милая! – запретил Нестор, и я покорно отвернулась от флигеля, в который Ананий всё-таки побежал за водой.

– Это Варя? – еле дыша, спросила я, и мой муж безмолвно кивнул. – Господи, какое горе! Да чтобы он сам сгорел в аду, изверг!

– Пей, барыня! – достиг моего слуха голос Анания, и белая чашка ударилась о мои зубы.

– Объясни мне, что здесь случилось! Как она погибла? – спросил Нестор.

– Что же тут объяснять? Твой сумасшедший отец, как лютый зверь, убил её! – сделав несколько глотков воды, воскликнула я и залилась слезами. – Убил беременную женщину безо всякой жалости!

– Нет, барыня, всё было не так, – неожиданно возразил Ананий.

– А как же? – рыдая, изумлённо спросила я.

– Ведь мой отец похитил её! – разделил моё крайнее удивление Нестор.

– Да, похитил Варю и в самом деле Чёрный князь, однако он не убивал её, – ответил юный конюх. – Её убил Варфоломей.

Глава 4. Жертвы

– Что за вздор ты несёшь? Совсем разум потерял? – в глазах Нестора сверкнула зарница ярости. – Варфоломей любил свою жену! Он никогда не поднимал на неё руку!

– Не горячись так, барин. Не знаешь ведь всего. Барыне отдохнуть бы, чаю горячего попить. Пойдёмте в дом, и я всё расскажу, – сказал Ананий. – Не беспокойтесь. Старого чёрта дома нет.

– Где же он? – нахмурил брови Нестор.

– Чудное дело, барин. Жуткие твари из преисподней к нему прошлой ночью явились, и он, все дела бросив, с ними в подземелье ушёл, – сказал юный конюх. – Как заворожённый за ними побежал. Кричали ему, спрашивали, куда он и надолго ли.

– И что же он ответил?

– Что сам великий сатана призвал его к себе, чтобы наградить за верную службу.

– Что ж, тогда мы можем зайти. Только нужно убрать тело покойной с улицы, – сказал Нестор.

Я содрогнулась от мысли о том, что Варя по-прежнему лежит на земле неподалёку от флигеля Гавриловых.

– Вон мужики гроб тащат, барин, – махнув рукой в сторону деревни, сказал Ананий. – Зараз переложат.

– Да, действительно. Постой-ка, а где Варфоломей? – вспомнил о несчастном вдовце Нестор.

– Дома он. Да в таком виде непотребном, что барыне его лучше не показывать.

– В таком случае иди к нему сейчас же! Нельзя оставлять его одного! – распорядился Нестор, а после достал из внутреннего кармана несколько ассигнаций. – Передай эти деньги родственникам Вари. Скажи, что это на погребение и на поминки.

Взяв деньги, юный конюх направился было к усадьбе.

– Я тоже пойду к Варфоломею, – сказала я. – Попробую утешить его, найти нужные слова.

– Юля, не нужно, – удержал меня Нестор. – Когда мужчина очень пьян, он не осознаёт, что делает и говорит. Ты и без того натерпелась. Лучше я отведу тебя домой и уложу спать!

На дворе была уже ночь. Яркие краски октября померкли, и теперь, бесснежной, холодной поздней осенью огромная усадьба Чёрного князя выглядела ещё более устрашающей.

У парадного входа нас встретил лакей по имени Фёдор и дюжина людей в длинных чёрных одеждах с глубокими капюшонами.

– Здравствуйте, ваше сиятельство, – с поклоном произнёс Фёдор.

– Здравствуй. Будь так любезен, подготовь мою спальню. И пришли для моей жены толковую служанку, – сказал Нестор. – Только не Арину!

– Понял, ваше сиятельство. Разрешите идти исполнять-с?

– Да, ступай, – отпустил слугу молодой князь, а после обратился к немым истуканам, облачённым в чёрные одеяния. – Хозяина вашего нет. Марш в людскую, чтобы глаза мои вас тут не видели!

– Ах-ах-ах! Женился-таки на своей бесприданнице-голодранке! – послышался вдруг отвратительный скрипучий голос из-под одного из капюшонов, и перед нами появилось безобразное лицо Поликарпа. – Посмотрим, долго ли эта бедолажка протянет теперь!

– Проваливай отсюда, тебе сказано, – не повысив голос, повторил мой муж. – И шакалов своих забери. Нечего им здесь толпиться.

– За мной, братья тьмы! – скомандовал вновь надевший капюшон Поликарп, и люди в чёрных одеяниях молча удалились.

Просторная и уютная спальня Нестора встретила нас горящими канделябрами, чистым постельным бельём и вазой свежих фруктов на небольшом столике, за которым всего несколько недель назад я впервые обедала после возвращения в родной восемнадцатый век. Тогда ещё была жива и здорова моя служанка и близкая подруга Агриппина. Воспоминания о погибшей в лапах лесного зверя молодой крестьянке вновь наполнили моё сердце печалью.

– Доброй ночи. Что вам угодно, ваше сиятельство? – спросила появившаяся на пороге незнакомая служанка.

– Доброй ночи, Агафья. Помоги княгине подготовиться ко сну, – распорядился Нестор.

– Да, ваше сиятельство, – кивнула та.

После Агафьи в спальню заглянул Фёдор, дабы осведомиться, не нужно ли что-то ещё. Нестор велел лакею разбудить нас в восемь утра, и мы остались наедине.

– Почему наш брак приносит людям столько горя? – опустившись на край кровати, принялась сетовать я, – Сначала Груня, потом Варя. Варфоломей овдовел, дети остались сиротами! Сколько ещё людей поплатится за наше счастье? Недаром говорят, что нельзя венчаться без родительского благословения. Вот Бог и наказал нас.

– Да, мы сурово наказаны. Но неужели ты жалеешь, Юля? – спросил он, и я осеклась, вспомнив те безумно счастливые минуты, когда мир превращался для нас двоих в невесомые райские облака. – Неужели, если бы была возможность возвратиться в прошлое, ты бы сбежала из-под венца?

– Нет. Как ты мог подумать об этом? Мне не было бы жизни без тебя. Я бы не смогла выйти за другого!

– Тогда не говори так. Лучше выпей это, – Нестор протянул мне хрустальный стаканчик. – Это снотворное. Я тоже выпью его. Завтра будет трудный день. Нам нужно отдохнуть.

Я исполнила просьбу, и травяной отвар очень скоро унёс нас с любимым в таинственную долину сновидений.

****

– Доброе утро, милая. Как тебе спалось? – спросил наутро Нестор.

– Доброе утро, – прошептала я спросонья и улыбнулась в ответ на его лёгкий поцелуй.

Однако уже в следующее мгновение улыбка сбежала с моего лица. Я вспомнила, как увидела вчера у флигеля Варины останки. К моему горлу подступила тошнота, а глаза защипало от подступающих слёз.

– Мы здесь! Всё-таки здесь! Господи, так надеялась, что это был страшный сон! – уткнувшись лицом в подушку, с горечью воскликнула я.

– Будь мужественной, Юля, – строго сказал Нестор и ласково коснулся моего плеча. – Ты помнишь, что ты мне пообещала?

– Да, – ответила я и встала с постели.

В дверь постучали. Появившийся на пороге Пантелей объявил, что часы пробили ровно восемь утра. Следом за ним вошли Агафья и Ананий.

– Доброе утро, хозяева. Встали уже? Я вам тут на завтрак состряпал кое-что, – юный слуга опустил на столик поднос с нехитрым угощением. – Строго не судите, старался как мог.

– Кашу принёс? Превосходно. А как Варфоломей? – спросил Нестор.

– Ой, не спрашивайте, барин. Прихожу я вчера к нему, значит, а он вешаться вздумал, – рассказал Ананий, и я содрогнулась.

– Вешаться? – изумлённо переспросил Нестор.

– Господи, какой кошмар! – слетело с моих губ.

– Не бойся, барыня: спасли его, – поспешил утешить Ананий. – Пьяный он был – вот и затеял себя порешить. Я собственноручно из петли его вытащил и верёвку в печку выбросил. Потом открыл окно и соседей кликнул. Сбежались мужики и к кровати его привязали, чтобы больше дел таких не творил. До утра сидели над ним. То один, то другой.

– Одеваться изволите, барыня? – взяв моё вчерашнее платье, отвлекла меня Агафья.

– Да, только не в это, – ответила я. – Я хочу надеть траурное платье.

– Я знаю, где его найти, – сказал Нестор и направился к выходу из спальни.

Минут через десять он вернулся со свёрнутым чёрным нарядом в руках.

– Примерь, – произнёс мой любимый. – Это платье моей покойной матери.

– Спасибо, – поблагодарила я любимого и удалилась со служанкой за ширму.

Старое платье Елизаветы Апраксиной-Вяземской пришлось мне впору. Тонкие чёрные кружева на длинных рукавах, чёрные атласные ленты, неглубокое декольте и строгий покрой длинного подола – всё это как нельзя лучше подходило для того, чтобы проводить близкого человека в последний путь.

Мы с Нестором сели завтракать. Я не могла даже смотреть на еду. Один вид её вызывал у меня необъяснимую тошноту. Сделав несколько глотков травяного чая и не притронувшись к тарелке с кашей, я задумалась о том, где сейчас дети Варфоломея и Вари.

– Юля, отчего ты не ешь? – с беспокойством спросил Нестор.

– Не знаю. Я что-то не хочу, – опустив глаза, призналась я.

– Та-а-ак, это ещё что за новости, барыня? А ну-ка ешь! – велел Ананий. – Вон худенькая какая! Того и гляди ветром унесёт.

– Юля, я настаиваю, – серьёзно произнёс мой муж.

– Нестор, у меня кусок не лезет в горло! – с горечью призналась я. – Варя словно до сих пор лежит у меня перед глазами!

– Я понимаю. Но и ты пойми: я не могу допустить того, чтобы ты голодала! – сказал Нестор. – Сегодня в полдень похороны Вари. Ты же не хочешь упасть в обморок в церкви или на кладбище. Нужно поесть. Хотя бы чуть-чуть!

– Хорошо, я попробую, – взяв ложку, кивнула я, но осилить всю тарелку в это утро так и не смогла.

– Юля, тебя тошнит? – спросил мой супруг.

От него было почти невозможно что-то скрыть.

– Да, немного, – потупившись, сконфуженно пробормотала я.

– Сделай барыне чашку мятного чая, – велел Нестор Ананию. – А потом о вчерашнем расскажешь. Я должен знать обо всём, что случилось.

– Я мигом, барин! – ответил тот и убежал выполнять наказ хозяина.

Оставив завтрак, я откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, не в силах более скрывать от мужа и слуг своё дурное самочувствие.

– Зря я привёз тебя, душа моя, – вздохнул мой любимый, когда мы остались наедине. – Ты очень ранима. Ты не должна была этого видеть.

– Ты всё сделал правильно, Нестор. Это я во всём виновата! Не совладала с собой, не сдержала слёзы, – упрекнула себя я. – Ты, наверное, считаешь меня теперь инфантильной неженкой.

– Ну что ты, нет! Юля, мы уже говорили об этом! Ты у меня самая-самая! – он пылко потянулся устами к моему лицу.

– Не нужно, Нестор…. Не сегодня. Я прошу тебя! – остановила его я.

– Хорошо, – в его голосе послышалась неумело скрытая досада. – Хотя, признаться, я не понимаю…. Почему я не могу поцеловать свою жену?

– Нестор, Варя умерла! Ты понимаешь? Сегодня её заколотят в гробу, опустят в могилу и засыплют землёй! Варфоломей остался без жены, дети – без матери!

Молодой князь не успел ответить мне: Ананий вернулся в спальню с большой чашкой горячего мятного чая.

– Быстро ты управился! Каков молодец! – похвалил его Нестор. – Мы и глазом моргнуть не успели.

Поблагодарив шустрого мальчугана, я стала небольшими глотками прихлёбывать чай, и тошнота понемногу начала отступать.

– Ну что ж, садись и рассказывай, Ананий. Всё это промысел Марго, не так ли? – предположил Нестор.

– Слушайте, хозяева, – начал Ананий. – Маргарита взбесилась от вести о вашей свадьбе и задумала наложить на Юлию проклятье. Для этого ведьме было необходимо приготовить очень мудрёное зелье. В числе прочего для этого варева требовалась…. Кхм…. Как бы сказать-то поприличнее?

– Не церемонься, говори как есть. Здесь все свои, – ответил мой супруг.

– Ну, словом, кровь ей позарез была нужна, и не какая-нибудь, а особенная. Поэтому чертовка и дождалась вашего венчания, а после утащила простыню, на которой вы с барыней спали в избушке. Она хотела окатить тебя, барин, этим зельем ровно в полночь, сразу после твоих именин. Тогда Юлия бы умерла. И не только она бы пострадала. Все девушки, на которых ты бы потом попытался жениться, повторили бы её участь. Ведьма хотела, чтобы у тебя не осталось выбора, барин, и ты приполз к ней вымаливать прощение.

– Какова змея! – покачав головой, произнёс Нестор. – Мы с Юлией уже поняли, что она опять что-то затевает против нас. Теперь мы знаем, что было у неё на уме. Что же помешало ей осуществить задуманное? И как это связано с убийством Варвары?

– Не гони лошадей, барин, и до этого скоро дойдём, – успокоил хозяина Ананий. – Чёрный князь похитил Варвару и утащил её в подземелье. Варфоломей написал вам об этом, но не смог сидеть сложа руки и дожидаться вашего приезда. Пробравшись в подземелье, Старик подслушал разговор Виссариона и Маргариты. Маргарита хвасталась, что её зелье готово, что осталось только применить его. Тогда старик понял, что Юлии грозит смертельная опасность. Он вошёл в соседнюю залу, схватил дымящийся котёл, однако вылить его содержимое не успел. Поликарп выстрелил из револьвера и ранил Варфоломея в руку. Старик выронил котелок, и зелье забрызгало ему руки. Ядовитое варево сработало: в этот же миг Варвара, которую Чёрный князь держал в клетке, испустила дух. Злодей расхохотался над тем, что Варфоломей убил свою жену. Он сказал, что хочет прилюдно сжечь её тело, чтобы другим неповадно было. В это время и нагрянули гости из преисподней. Виссарион заторопился и забыл о Варваре. Он велел прислужникам убить и детей Варфоломея, а сам отправился в подземелье. Я прибежал к флигелю Гавриловых и увидел, что в песочнице играет Алёнка. Я схватил девочку и пустился бежать во всю прыть.

– А как же Акулина, Федя? – спросила я. – Что стало с ними?

– Ты держи себя в руках только, барыня. Их я спасти не успел, – с горечью произнёс Ананий.

– Что? Их убили?! Акулина и Федя мертвы? Какой кошмар! – срывающимся голосом закричала я, и кровь моя закипела от гнева на моего возмутительно спокойного мужа. – Но ты же знал об этом, Нестор! Наверняка ты знал обо всём! Почему ты не сказал мне? Почему не сделал ничего, чтобы спасти их?

Мой муж предпочёл проигнорировать эти вопросы.

– Ты поступил правильно, Ананий. Не кори себя: ты сделал всё, что мог. Где же девочка? – полюбопытствовал он.

– Я спрятал её в доме одной из Варвариных родственниц. Алёнка ещё ничего не знает, – последовал краткий ответ.

Я упала на лежащую у подлокотника подушку и безудержно зарыдала. Мне вдруг ярко и красочно представилось, как во флигель Гавриловых, где всегда царил покой и домашний уют, вламывается несколько высоких устрашающих фигур в тёмных одеждах. «Братья тьмы» медленно приближаются к окоченевшим от страха детям и одним точным ударом заставляют их бешено колотящиеся сердечки навек остановиться. Боль…. Нестерпимая, пронзительная, жгучая. Миг-другой ещё вспыхивает для двух пар заплаканных детских глаз, подобно пламени догорающей свечи, божий свет, а после они навек застывают, ослеплённые торжествующей смертью. В моих ушах оглушительно звучал предсмертный детский крик. Крик, за которым может следовать лишь гробовое молчание.

«Акулина и Федя…. Неужели вас больше нет? Господи, за что ты забрал их к себе так рано? Отчего отпустил одной только тринадцать, а другому только девять годков?» – мысленно сокрушалась я, а слёзы всё лились и лились из моих глаз.

Нестор попытался успокоить меня, но было бы лучше, если бы он этого не делал:

– Нет ничего ужаснее, чем хоронить детей. Но Юля, милая моя, пойми: есть вещи, которые мы не в силах исправить! Мне тоже очень жаль Акулину и Федю, но время упущено. Мы ничем не сможем им помочь. Мы можем только молиться о том, чтобы Господь упокоил их души!

Его речь привела меня в настоящее бешенство. Я бы не удивилась, если бы такое сказал Варфоломей или другой крестьянин. Однако от своего мужа я подобного никак не ожидала.

– Нестор, ты ясновидящий, ты гений! – не выдержала я. – У тебя есть уникальный дар предвидения, дар убеждения! Тебе подвластно практически всё! Даже время! Неужели ты не мог защитить от Чёрного князя жену и детей своего самого близкого друга?!

– Юля, умоляю: не стыди меня, – мрачно произнёс на это он. – Я сам едва не умираю от стыда. Да, я должен был разглядеть всё это в своих снах и видениях. Но видит Бог: я ничего этого не видел! Я не знаю, почему так случилось, но мой дар в последнее время, а именно после свадьбы стал часто подводить меня.

Его оправдания показались мне настолько неправдоподобными и жалкими, что все чувства в душе моей перевернулись подобно исполинскому ледяному айсбергу. Когда переворачивается айсберг, ослепительно-красивая, сверкающая белоснежная вершина его уходит на недосягаемое дно, а наружу вылезает уродливая и бугристая ледяная глыба. Так и кристально-чистая любовь моя, утонув в бездонном океане горя, вытащила взамен себя на поверхность из самых недр существа моего неукротимую злобу и чёрную, разрушительную ненависть. И эти чувства овладели моим сердцем так стремительно и сильно, что я уже не могла избавиться от их власти над собою.

– Права была мама. Сила твоя не от Бога, а от дьявола, она не может нести ничего светлого. Она может нести только горе! Ты эгоист! Ты чёрствое чудовище, Нестор! – выкрикнула я. – Господи, если бы я знала наперёд, что всё это случится с Гавриловыми после нашей свадьбы, я бы ни за что….

– Ты бы не вышла за меня, да? – нахмурившись, завершил мою фразу Нестор, и я замолчала, осознав, что с «чудовищем» явно переборщила.

Однако пути назад уже не было. Жернова рокового механизма уже закрутились, и моё молчание лишь раззадорило моего мужа.

– Ну же, смелее, сударыня! Что же вы вдруг проглотили язык? Испугались? – спросил он так бестактно и вызывающе, что я просто не выдержала.

– Да! Я бы не вышла замуж ни за тебя, ни за кого-то ещё! Я бы скорее стала монахиней, чем допустила, чтобы из-за меня погибло столько ни в чём не повинных людей! – выпалила я, глядя прямо в его горящие от гнева глаза.

Я ожидала, что он повысит голос или даже ударит меня за сие откровение по лицу, однако всё оказалось ещё хуже. Фиолетовые очи Нестора погасли, а его речь стала ровной и тихой.

– Не думал, что ты способна бросаться такими неразумными словами, Юля, – угрюмо произнёс он, и я почувствовала, как, лязгнув зубами, пробудился у меня внутри неумолимый хищный зверь по имени советь. – Сегодня ты очень разочаровала меня. Предлагая тебе руку и сердце, я думал, что ты уже готова к браку. Как же я заблуждался! Ты дитя, которому под стать играть в куклы!

– Но ты сам говорил, что полюбил меня именно такую, что не хотел бы что-то во мне изменить! – обиженно напомнила я. – Неужели ты лгал мне? Что ж, ты тоже очень разочаровал меня сегодня! Я считала тебя добрейшей души человеком! А теперь…. Мне кажется, что мой любимый муж тоже умер, а передо мной стоит молодой Виссарион!

– Полно, барин! – вмешался в наш разговор Ананий. – Ты же видишь, что она не в себе!

Мой муж как-то грустно и страшно улыбнулся, а после произнёс слова, которые ранили меня в самое сердце:

– Как глупо…. А ведь я всё это время думал, что ты любила меня.

– Но я любила тебя! – пытаясь вытащить из сердца ядовитую стрелу, возразила я. – Почему ты усомнился в этом?

– Ты любила не меня, Юля, – всё с тою же улыбкой сказал он. – Ты любила образ святого с моим лицом. Образ, который сама же придумала!

– Это не так! – разозлившись, повысила голос я.

– Это так, Юля. Ты не смогла принять меня таким, каков я есть на самом деле! С моим тёмным происхождением и с моей тёмною силой.

– Да нет же! Нестор, почему ты мне не веришь? – вскочив с дивана, закричала я, но вдруг поняла, что отстаивать свою точку зрения уже бесполезно. – А впрочем, довольно с меня унижений. Не будем продолжать этот ужасный разговор! Оставь меня. Оставьте оба. Уйдите с глаз моих! Я никого не желаю видеть!

– Что ж, не стану докучать тебе своим присутствием, коли оно стало так неприятно для тебя, – сказал мой супруг, а после обратился к Ананию. – Пойдём к Варфоломею.

– И у тебя хватит духа теперь посмотреть ему в глаза?! – не выдержав, выкрикнула я. Нестор словно не услышал моего укоризненного возгласа.

– Мы зайдём за вами перед похоронами, сударыня. Надеюсь, к тому времени вы успокоитесь и перестанете дышать на меня ядом, – сказал на прощание мой супруг так равнодушно, словно я была ему чужой, а после скрылся за дверью.