Пара интересных: пёс и кот

Ящер готов был поклясться: это лучший день в его чешуйчатой жизни. Более наполненного фактами, явками и паролями дня, вспомнить он был просто не в силах. Конечно, все услышанное требовало немедленного распространения. Этот кот – Гризаиль – угрожал одному из жителей Маунт-стрит. В прошлый раз он чуть не свел в могилу одного зазевавшегося на прохожую кошечку кота. Драго гордился своей проницательностью.

В первую очередь об одичавшем и очень грубом коте узнают товарищи Драго. От безмозглого Руди до затворницы Бриллианта. Той старой кошки, что живёт в котельной Уэстгейтерской школы, где её подкармливает уборщик – мистер Ди. Новость об опасном и очень подозрительном новосёле разлетится по всему Линкольширу! Драго может и должен спасти тысячи невинных хвостиков! Благодарные стянутся со всех уголков графства, дабы узреть своего Героя. Ящер даже начал думать, что он очистит зачерневшую от золы репутацию своих фентезийных родственников – драконов. Его поступок пройдётся Пламенем Очищения по памяти двуногих, знакомых с ними только по жутчайшим детским сказкам, где автор чувствует себя обязанным расписать любого крупного ящера в самых кровавых и мясистых красках, какие только можно подобрать в человеческом языке.

По хладным жилам нашей игуаны потек тёплый поток хорошего настроения. Ящера не смутил даже начавшийся дождь. Он бы так и просидел на той ветви до вечера. Вернуться домой его вынудили самые обыкновенные и присущие даже самым бесстрашным героям голод и небольшая температура.

Шедевр кошачества

Гризаиль с детства отличался высшим кошачьим миролюбием и терпимостью к любой Божьей Твари, что встречалась на его пути. Однако утренний диалог с Гузи моментально вышиб добролюбивого Мейн Куна из всех привычных ему настроений. Злее и отважнее в выражениях, как этим утром, он давно не был.

У Гризаиля совсем не было времени на низкочастотные разборки, когда два взрослых кота шпыняют друг друга едкими любезностями, где каждое новое слово обрастает комментариями от старых кошёлок, которых, как отдельный вид, разводят старые девы. Первые проживают все 9 жизней, лёжа на хозяйском подоконнике, каждый день высматривая в окна новую сенсацию – тему для обсуждения на ближайшую неделю. Вторые души в них чают, лишь бы вся квартира пропахла старой кошачьей тушкой.

Котик направлялся на новое место работы своего хозяина. Ему предстояло провести длительное наблюдение за своим человеком. Этот джентельмен более не в силах управлять своей жизнью. Сейчас самое время для того, чтобы отредактировать жизнь Грегори. А еще выяснить причину, по которой Гризаиль и Юпи перестали узнавать своего хозяина. Место, где теперь работал Грегори, носило простое название – «Николсон Дизайн». Располагалось оно на Бартон-роуд: улочке с типично английскими домиками. Согласно английской чопорности и тяге к консерватизму, строения эти не отличались хотя бы минимальной архитектурной смелостью. Любая дощечка, каждый камень и тем более кустик, выдавали собой глубинно английское положение вещей: сегодня ты приличнее, чем всегда. И, дабы не опоздать, этим стоит начинать кичиться уже сейчас.

Гризаиль отыскал нужное ему здание. Всему виной церквушка, умело функционирующая в качестве общественного центра. Грегори упоминал о ней в телефонном разговоре с родителями, когда рассказывал о новом месте жительства. Котик с трудом запомнил описываемый хозяином маршрут, так как в тот момент со стола за ним наблюдало овсяное печенье авторства миссис Паркер. Плетёную корзиночку с вкусно пахнущим содержимым передал Грегори проезжающий мимо Линкольна родственник со стороны его отца. Того, что был неспособен долго сидеть на месте.

Мистер Ричардсон колесил по всей Англии с очерками и заметками, которые в совокупности своей носили название «Жизнь Не в Лондоне». Каждой строчкой, каждым словом, каждой буквой он пытался уверить читателя, что жить лучше и можно в далеке от левостороннего движения, популярных кофеен и рыбных чипсов. Оказавшись в Линкольне, на пороге дома №17, мистер Ричардсон вылил на племянника водопад впечатлений от города, и обещал внести «эту точку» в свой сборник, который он планирует выпустить уже в следующем году. С этими словами он рассеяно запустил руку в корзину. Достав от туда пачку печенек, он продолжил удивленно озираться вокруг. Затем, запихнув одно из них себе в рот, умчался в свой старенький побитый и временем и обстоятельствами универсал. Грегори с пониманием помахал вслед отбывающему автомобилю. Дядя просигналил в ответ.

Мистер Паркер был привычен к такому раскладу. Его дядя всегда отличался странным поведением. А вот печенье миссис Паркер он любил. Та готовит их, когда волнуется. В спокойном расположении духа она пекла толстые и очень вкусные блинчики. По классике жанра, блюдо подавалось с двумя вариантами для начинки: клубничный джем и мёд. Важно сказать, что тот же Грегори мог слопать десяток маминых блинов и без топпингов, так как они, по его мнению, заглушали вкус самих блинчиков.

Далёкий от тех самых блинчиков, сегодня Грегори завтракал мюслями дома, а на ланч давал пятак автомату, откуда, что ни день, вываливались шоколадные батончики и газировка.

Офис «Николсон Дизайн» расположился в двухэтажном доме. Проходи вы мимо, вы бы не обратили на него ни малейшего внимания. Настолько тускло и незначимо выглядела постройка. Гризаиль прошмыгнул на участок. Ухоженные кусты и несколько цветочных клумб не прибавляли общему виду домика ни прелести, ни уюта. Большие окна пустовали полусонной темнотой. Гризаиль начал думать, что ошибся адресом, пока не услышал шаги. Пригнувшись, он спрятался в кустовой растительности перед фасадом.

За шагами последовал голос. Женщина, явно чем-то недовольная, чеканила все ругательства мира в адрес другого. Этот «другой», как догадался наш Мейн Кун, слушал её на другом конце провода. Дверь с размахом распахнулась. За ней, на пороге, стояла высокая блондинка крупного телосложения, пытающаяся закурить от зажигалки. Осознав кончину прибора, женщина откинула его на подоконник.

В следующую секунду из её уст раздался вопль «У кого есть зажигалка!? Эта умерла». Не получив утвердительного ответа, женщина вышла во двор. Всё это время в правой руке она держала трубку мобильного телефона.

– Микки, я должна точно знать, когда будут готовы флаеры… Нет, не надо перезванивать. Лучше скажи прямо сейчас. Да, я повешу… нет, меня не устраивает. Я понимаю, что ты типограф, а не супермен, но я всё же верю в лучшее… Давай я сама приеду и починю эту грёбаную печатную машину XXL. Микки, нет… Микки, не вешай трубку….Микки, я всё еще тут. Микки… Микки! – смачно выругавшись, она убрала трубку от уха.

Затем она запустила пальцы в талию джинс, чтобы подтянуть их. Но, как оно порой случается, штаны лопнули на самом мягком месте из всех возможных ниже пояса. Услышав треск, женщина, чьё имя Петти, ощупала задний шов. Нащупав дырку, она громко протянула, прямиком в глубь дома: «Это… это подстава из подстав!».

С этими словами Петти исчезла в дверном проёме.

Незваный гость воспользовался человеческой оплошностью. Это был тот редкий момент, когда Гризаиль жестоко проклинал доставшуюся ему от природы небывалую красоту. Ведь из-за неё и только из-за неё котика могли обнаружить уже сейчас. И вместо наглядной информации о своём человеке он получил бы тонны восторженных комплиментов от неинтересных ему людей. По сути, он любил только одного человека – Грегори. Оставшиеся миллиарды двуногих не представляли для нашего кота ни капли интереса.

Прихожая и гостиная дома, куда попал котик, вмещали в себя отголоски нескольких поколений. На старом, потёртом временем диване, лежали новомодные наушники, коими пестрили дорого обставленные витрины сетевых музыкальных магазинов. Рядом, отрешённо, почти валяясь, разместился вязаный красный платок. Коту ещё с порога удалось учуять еле слышный аромат, исходивший прямиком от этой «бабушкиной тряпки». Всеми правдами и неправдами, но он крепко впитался в вязаную структуру ткани, пережившей не одного премьер-министра Великобритании. Гризаиль готов был лапу дать на отсечение, что эта недошаль и переполотенце могла быть свидетельницей восхождения на трон ещё королевы Виктории.

Кот тихо миновал гостиную и вышел в коридор. Оттуда он худо-бедно разглядел следующее помещение. Вместо офисной мебели: стульев на колесиках, столов с перегородками, да хотя бы стойки администрации, сотрудники «Николсон Дизайн» пользовались почти раритетными вещами. Тут не было выдержанной офисной атмосферы. У каждого был свой, индивидуальный, ничем не похожий на остальные, стол. Исключительно деревянный. С резьбой, выжигом и так далее. Наподобие школьных парт, каждый из них был с закрытым передом. Конечно, весь этот деревенский антураж не имел какой-либо реальной ценности. Скорее всего, их продал на старости лет какой-нибудь английский фермер, для которого создание подобных вещей – хобби.

Надо сказать, современная техника, вроде компьютеров, принтера и кофеварки, придавали общей картинке весьма забавный вид. Во имя контрастов везде, контрастов всегда, в каминном проеме (там, куда, по всем законам драмы, принято бросать на горение и тление, письма от бывших возлюбленных) наблюдал за происходящим в комнате телевизор. Судя по всему, камин утратил свой функционал с покупкой хозяевами обогревателя. Помещение входило в зону отдыха сотрудников. Здесь с лёгкостью представлялись разговоры на отдаленные от рабочих темы и пересуды между парой недолюбливающих друг друга сотрудниц.

Из неизвестного далека (по представлениям Гризаиля – из дальнего кабинета) долетел голос Грегори. Он раздражённо требовал «исходники, без которых он не сможет нормально сверстать меню» для одной из забегаловок, кормящих всех желающих на отшибе города.

Ох уж эти творческие профессии! Лучше бы он работал на консервном заводе. Даже консервы не идут в сравнение с сухим кормом, подумалось Гризаилю.

Прильнув к полу, он, словно японский бобтейл³, бесшумно проник вглубь дома. Захватывая своим носиком каждый новый запах, смотря «в оба», он оказался у высокой башни, выстроенной сплошь из картонных коробок с прорезями по бокам. Выбросив когти, котик с лёгкостью запрыгнул внутрь коробки, что венчала этот картонный маяк. Заняв эту относительно безопасную точку для наблюдений, кот целиком обратился в слух. Дабы ничего не упустить, он даже перестал Думать. Этому он научился у тибетского мастифа, живущего неподалёку от прежней работы Грегори. Пёс научил его полностью очищать свой разум, не пропуская в свой мозг даже самой невинной мысли. Таинство, похожее на медитацию, делало сознание настолько чистым от мыслей и их зачатков, что и слух и зрение в разы улучшались.

Вот теперь-то он мог с точностью до 90% сказать, сколько людей находится в помещении, кто и что делал. Кто, что и про кого говорил, и даже зачем и кому хватило наглости бросить использованный чайный пакетик в пластиковую посудину с оставшимся от визита мистера Ричардсона печеньем. Последнее уже успело пропитаться вкусом мятного чая. Его, как теперь знал кот, просто обожает Джуди – ассистентка Петти. А Петти, в свою очередь, предпочитала чёрный чай с тремя ложками сахара и занимала должность директора дизайн-отдела.

Убежище Гризаиля базировалось в коридоре, напротив офисного помещения. Под одной крышей работали дизайнеры, рекламисты, связисты с общественностью и даже офис-менеджеры. Секрет экономичного расположения стольких отделов в помещении на 60 метров квадратных лежал в концентрации сразу нескольких должностей на одном человеке.

Единственными людьми, кого не затрагивала «кадровая недостаточность», были дизайнеры. На их здоровье молились всем корпоративным духом, но отказывали в сочувствии, если на горизонте появлялся богатый клиент. В стенах «Николсон Дизайн» существовало негласное правило: без работы 24/7 выжить в мире рекламы невозможно. Надо сказать, что каждый из сотрудников «Николсон Дизайн» видел свои должностные обязанности в свете жизненной необходимости общего для всех ребенка, а именно – рекламного агентства «Николсон Дизайн».

Дабы ознакомиться с расположением рабочих мест и вообще обстановки в целом, Гризли покинул свой наблюдательный пункт. Вообразив себя пушинкой, кот мягко спрыгнул вниз. Глубокое сосредоточение в невесомости своего тела и лёгкости духа, позволили коту покинуть картонный пентхаус максимально бесшумным образом.

Вновь осмотревшись, Гризаиль спрятался за высоким фикусом, стоявшем уже на территории офиса и давно переросшем свой пластиковый горшок. Листья растения касались пола, так что скрыться за пышной зелёной шевелюрой забытого всеми цветка для Гризаиля особой сложности не представляло.

На счастье котика, его хозяин относился к тому типу сотрудников, от которого не требовался постоянный контакт с остальными обитателями офиса. Это значило, что наблюдение за Грегори не заставит Гризли попрощаться ни с миллиграммом гордо отложенных жиров. Он-то знал простую кошачью истину: чем ты толще, тем ты обаятельнее. Иначе выражаясь, слежка пройдёт в более спокойной обстановке, нежели если бы рядом с Грегори постоянно кто-то вертелся. Плюс ко всему, как успел смяукнуть кот, Грегори прерывает рабочий процесс только на время обеда – пустой контейнер для еды сейчас стоял от него по правую руку. По его стенкам сползали остывшие крупинки варёного риса.

Кот с негодованием констатировал уход из материального мира жареной свинины, на которую он охотился вчера вечером, в процессе её приготовления.

Рабочее место хозяина располагалось в глубине комнаты. Там, аналогично коллегам, он сосредоточенно смотрел в монитор своего компьютера, в то же время, водя стилусом по планшету.

Не приведи Баст, рисует вторую Йами, взмолился кот.

На фикус, ставший временным пристанищем для нашего героя, смотрел стол Петти. Ее присутствия и вовсе можно было не заметить, просто не подушись она сегодня, хочется думать, больше обычного. Она неожиданно оторвалась от компьютера и громко, в сторону Грегори и его коллег, запустила фразу о согласовании макета и его приготовлении в печать. В ответ кто-то «угукнул».

Джуди, чьё рабочее место находилось по правую лапку Гризаиля и по левую руку Петти, кажется, чувствовала себя в кресле не менее комфортно, чем в гамаке. Она лениво тыкала пальчиком в свой мобильный телефон и не особо интересовалась происходящим вокруг. Отложив игрушку, девушка перекинула своё внимание на монитор компьютера. Подперев уже два своих подбородка левой ручкой, правой она медленно двигала мышь.

Смотря на Джуди, Гризаиль почти проникся источаемыми девушкой унынием и депрессией. Традиционно, беременность только красит женщину. О Джуди такого сказать было нельзя. Она относилась к тому редкому и неприятному типу женщин, которые, нося под сердцем ребенка, начинают вести себя хуже младенца.

В том фикусе Гризаиль просидел практически до окончания рабочего дня своего хозяина. Исчезнуть он предпочёл до ухода Грегори, дабы успеть оказаться дома раньше него. За всё проведённое в том доме время наш кот отчётливо вырисовал в своём воображении психологические портреты каждого из штаба сотрудников. Он был горд собой. Печалило его только то, что сами люди, на которых Гризаиль теперь имел информации больше, чем МИ-6 на любого своего агента, в большинстве своём ничем не отличались от среднестатистического человека. Того, кому не хватает одной своей зарплаты на месяц, которому не нравится своя работа, который изо дня в день ищет повод, дабы поныть и поплакаться кому-то (правильнее сказать, всем окружающим) о незадавшейся жизни и всеобщей несправедливости. И ни разу, ни в один из тех моментов, пока этот человек сокрушается в адрес Вселенной, он ни на секунду не задумывается о том, что в мире, на самом деле, не существует слепой и беспощадной несправедливости. Он даже мысли не допускает, что для того, чтобы хоть что-то изменилось, надо, как минимум, поднять свою попку с надоевшего и неудобного стула, сидение на коем не доставляет ничего, кроме неудобств.

Котик пребывал в глубочайшем шоке от того, каким жалким может быть человек. Что касается его первоначальной цели – сегодня он её не достиг. Чтобы точно понимать, чем целый день занимается его хозяин, коту нужно было оказаться подле него. Возможности для этого так и не представилось. Единственным вариантом было – придти сюда раньше всех. Только при условии, что никого более в офисе нет, котик мог бы незаметно подкрасться к рабочему месту хозяина. Или того лучше – выбрать новый пункт наблюдения, откуда он сможет наблюдать за всем, что творится в помещении, не прибегая к учениям тибетских мастифов.

Следующий день было решено провести там же, где и сегодня. Кот сообразил, что ему не удастся появиться первым. Не потому что у него не было ключей – коты всегда найдут вход и выход в любой замок, крепость или дом. Исчезни он из дома раньше хозяина, тот бы заметил отсутствие кота на завтраке (Грегори сначала насыпал питомцам завтрак, а потом садился есть сам) и принялся бы его искать. Нельзя вызвать ни капли подозрений. Нельзя позволить хозяину знать о том, что Гризаиль – хищник, охотящийся по ночам и одновременно гений, вынашивающий планы по спасению семьи из ямы, в которую они угодили несколько месяцев назад (важно поддерживать легенду о мягких лапках и нежном животике).

Кто-то свалит вину на Грегори. А, значит, ему и расхлебывать. Другой напомнит, что все проблемы Грегори автоматически становятся проблемами его семьи. Гризаиль имел в своей автобиографии уличные моменты, но всё же считал себя домашним котом. То есть котом, у которого есть свой человек. А если у человека возникают неприятности, кот должен быть готов к тому, чтобы решить их. Под покровом ночи, в грозу, на пустой желудок – независимо от обстоятельств – кот, как и собака, стоит на службе человеческого покоя. В этом тайный смысл жизни любого питомца. Просто кошки в этом не признаются. Только собаки не стесняются заявлять о своей преданности и благонадежности на все четыре стороны Света. Кошки – нет. Их услуги – не собачьи обязанности.

Если же вам посчастливится встретить на жизненном пути кота, который посчитает вас достойным его общества – вы обретёте верного, понимающего, любящего друга с задатками пушистой язвочки и большого эгоиста. Но друга. Гризаиль гордо следовал зову инстинктов, доставшихся ему от ближайших родственников его породы – лесных норвежских кошек. Он не собирался отступать. Подобное ему было по душе. В конце концов, полезно хоть иногда совершать собачьи подвиги.

Спеша со всех лап домой, котик думал, что только глубже убедился в том, что Грегори – лучший двуногий на земле. Пусть он кормит их с Юпи сухим кормом. Пусть даже они поменяли место жительства с Лондона на Линкольн. Грегори не сдаётся. А ещё он не сдал их в приют. Гризли знал, что такие вещи случаются. Он слышал много историй от котов, брошенных хозяевами на произвол судьбы.

Наш Мейн Кун всем и всегда отвечал одинаково: не верит он, что его хозяин способен на такое. Лишь в глубине своей кошачьей душонки он боялся, что может ошибаться.

Гризаиль не мог предугадать, что Полли поступит с Грегори так, как она поступила. Он, если честно, не понял ни причины, ни следствия, способных оправдать её действия. Он просто наблюдал за побледневшим хозяином, когда он в последний раз разговаривал по телефону с этой, как считали Юпи и Гризаиль, нехорошей женщиной. Голос их человека не дрожал. Грегори говорил ровно, спокойно. Только руки его нервно вырисовывали на салфетке заштрихованные квадраты, остроугольные ромбы и резкие штрихи. Кот с псом почуяли неладное. Дальше они оказались там, где оказались. В тихом, немноголюдном… скучном Линкольне.

Грегори не бросил их с Юпи на улице, не оставил погибать в приюте, он даже сообразил не отдавать питомцев на руки родственникам (этим фактом Гризли и Юпи особенно гордились). Он взял их, как свою семью, с собой. Любая собака или кот скажут вам: «этот человек надеется на меня. Он взял с собой меня, а не кредит из банка. И я всё сделаю для того, чтобы мы с хозяином выплыли из этого моря невзгод».

Передние лапки Гризаиля опустились на нижнюю ступеньку крыльца дома №17, когда на животное снизошло озарение. Случилось это по всем канонам жанра внезапности: упало как снег на голову. Идея, возникшая в голове котика, значительно отличалась от всех прочих мыслей и помыслов, что ежедневно генерировались его мозгом.

Гризаиль часто размышлял о высоком. Музыка, живопись, скульптура. Изящество формы и полнота содержания творческой мысли. Несмотря на отсутствие шерсти, клыков и умения видеть ночью, человек способен на прекрасное.

Человек?

Сам себя спросил кот.

Кто сказал, что только двуногий способен на высокие думы? Кто сказал, что вершина творческой мысли матушки Природы – кот – может только восхищаться плодами чужой фантазии? Гризаиль всегда отрицал идею о превосходстве человека над животными. Этот кот отказывался верить в то, что человек является высшей ступенью эволюции. Куда правильнее было бы отдать все регалии семейству кошачьих. Гризаилю нравился ход собственных мыслей. Он понял, что ему нужно делать. Отныне благополучие семьи находится в его лапах. Он выказал огромную благодарность милосердию Баст. И, похвалив за сообразительность самого себя, прошмыгнул в лаз. Домой, где успело произойти многое, о чем Гризаилю было бы полезно узнать как можно скорее.

На небо спустился закатный занавес. Из-под платьев приходящего вечера гаснувшее солнце выкрикивало свои последние лучи, дабы новое время суток не затмило собой воспоминания уходящего дня. Что-то мрачное и неприветливое поселилось внутри Драго. У него совершенно отпало желание нежиться под ультрафиолетовой лампой. Приползя домой, ящер распластался в гуще мини-сада, нежно разведённого миссис Челлингтон внутри его террариума.

Игуану наповал сразило чувство собственного бессилия. Он и раньше пересекал дорогу, разделяющую дом четы Челлингтонов и дом №17. Но никогда ранее он не возвращался из путешествия столь обессилевшим от пережитого.

Сумасшедший день, вздохнул Драго.

Примостившись на стволе искусственного деревца, наш миниатюрный дракончик погрузился в сон. Пребывая в полудрёме, он слышал голос миссис Челлингтон, ищущей своего любимца на камне под «солнцем». Что-то бормотав себе под нос, женщина обогнула террариум несколько раз подряд. Нотка волнения покинула её голос только после того, как хозяйка увидела торчащие из листвы лапки Драго. Дабы убедиться, что в террариуме спит целая игуана, а не только её лапки, хозяйка потянулась к дверце. Та, на удивление, была приоткрыта. Негромко хмыкнув, женщина целенаправленно просунула в проём руку. Нащупав целого и невредимого Драго, женщина успокоилась. Выставив собственную руку из покоев любимца, женщина крепко закрыла дверцу террариума. Трижды проверив, что дверка и вправду закрыта, Кэрролл вышла из комнаты и направилась к ведущей на второй этаж лестнице. В спальню, где мистер Челлингтон уже час сокрушался над спортивной трансляцией. Он ещё не знал своего счастья.

Драго проснулся от мощного внутреннего толчка, отдавшегося в кончике его хвоста. Испугавшись, ящер рефлекторно высунул язык, но тут же сильно об этом пожалел. Теперь в его рту поселился неприятный вкус простудных выделений, что теперь вытекали из его носовых отверстий. Наш ящер не умел чихать. Но в этот раз монстр по имени Чих застал Драго врасплох. Тот почти дополз до сладкой капусты, растущей на диком пляже. Чих жестоко выдернул ящера из его, возможно, самых дерзких мечтаний.

Ошеломлённый Драго рассеянно поглядел по сторонам, пытаясь найти в ближайшем окружении хотя бы намёк на то, что «всё в порядке». И правда: поилка стояла на положенном месте; кормушка, как надо, ломилась от утренней порции корма – он всё еще пах заботливыми руками миссис Челлингтон. Единственной лишней переменной, а то и вовсе ненужным глаголом действительности выступала простуда, которую Драго, очевидно, подхватил во время вчерашней вылазки.

Отряхнув голову ото сна, ящер медленно, с опаской, выполз из глубины террариума. Гостиная пребывала в сонном состоянии. Диван не издавал ни звука. Каждая из его пружин находилась в состоянии полного покоя. Свой первый писк они издадут вместе с тем, как туда приземлится мистер Челлингтон. Утренние новости он смотрел исключительно в гостиной. Хотя на его сегодняшнее появление Драго не рассчитывал – футбольная команда сильно расстроила Лукаса. Так уже бывало и не раз.

Обычно, в случае проигрыша любимой команды, мистер Челлингтон всю неделю ходит как в воду опущенный. На место четкой и членораздельной речи со всеми общепринятыми элементами человеческого языка, приходят коровье мычание и совиное угуканье. Проигрыши кумиров делают из Лукаса медленное, ленивое, чутка озлобленное животное. Животное, не готовое к активному взаимодействию даже с представителями своего домашнего ореола обитания.

Телевизор, со всеми новостями, обзорами и интервью, по традиции, он сегодня тоже избегал. Хотя на работе ему приходилось брать себя в лапы. В конце концов, кабельное, транслировавшее победы и проигрыши его любимой футбольной команды, временами нужно подкармливать ежемесячной абонентской платой. А без работы её не видать.

Дверь в гостиную распахнулась. В комнату кокетливо вплыла миссис Челлингтон. В руках у неё была метелочка для уборки пыли.

Сметая с мебели пыль, женщина буквально скользила по полу, будто на ней были не пошлые домашние тапочки, отдававшие жуткой безвкусицей в виде розовых зайцев, но изящные, только-только заточенные мастером красивые коньки. Картина вырисовывалась презабавной. Кэрролл – женщина с пышной фигурой и непослушными вьющимися волосами, одевшаяся этим утром в цветастый домашний халат – вырисовывала в гостиной чуть ли не ласточку. Драго знал: будучи в хорошем расположении духа, Челлингтоны могут и не такое выдать. Поэтому, ничему не удивившись, он просто застыл под люминесцентной лампой, надеясь прогнать таким образом монстра по имени Чих. Что касается неунывающей миссис Челлингтон, то она начала напевать мотив какой-то песни из репертуара Френка Сенатры. Единственное, что выдавало у Кэрролл будничный настрой, был побледневший от частого использования и стирки фартук – женщина снимала его, только если выходила из дому. Закинув метелочку на подоконник, Кэрролл почти взяла курс на выход, однако, резко развернулась и направилась к террариуму. Достигнув цели, она начала усердно искать питомца.

– Неужели спишь? – обратилась она к Драго. – На улице туман, солнца и не видно. А тебе пора просыпаться, а то покроешься пылью, и мой муж сделает из тебя ремешок для часов, – с заботой, понятной только ей самой, пояснила хозяйка.

Она вновь пожалела, что Лукас не любит Драго. Бог не дал им детей. Поэтому женщина считала игуану своим ребёнком. Мистер Челлингтон делал вид, что не замечает ту нездоровую опеку, коей его жена окружила своего питомца. Сонный Драго вышел из ночного укрытия.

– Вот ты где, мой сладкий!

– Ты ещё в попу его поцелуй, – поделился своим плохим настроением спустившийся на кухню мистер Челлингтон.

– Ой, да прекрати, – отмахнулась Кэрролл. – Не получишь шоколадных кексов!

Пожурив мужа за его едкий комментарий, она вылетела из комнаты куда-то вверх по лестнице.

Повертев своей идеально круглой, как бильярдный шар, головой, мистер Челлингтон довольственно констатировал отсутствие жены на расстоянии вытянутой руки. Тихо выйдя из-за обеденного стола, мужчина шпионским манером проскользнул к террариуму Драго.

За порогом дома Челлингтонов никому, кроме, возможно, Гузи, не была известна тихая ненависть мистера Челлингтона к Драго. Последний редко отвечал тому взаимностью из-за своего природного хладнокровия и всецелого равнодушия ко всяческим, сугубо человеческим, вещам. Нашу игуану не заботила ни оплата счетов за квартиру, ни засилье индусов через квартал от их дома, ни даже падение фондовых индексов. Он ведь любимец миссис Челлингтон. А она никогда не даст своего Драго в обиду. Другое дело – Лукас.

Когда ящер только-только появился в их доме, Лукас уже начал отпускать скользкие, как рыбная чешуя, шуточки о безотходном производстве мексиканского рынка, где мясо таких игуан, как Драго, идёт в суп или на сковородку, а кожа используется для изготовления ремней и сумок. Кэрролл старательно пропускала всяческие комментарии об их новом сожителе. Так она делает на протяжении уже 5 с половиной лет, со дня покупки ящера у своей кузины.

Патриция приобрела Драго еще яйцом у мексиканского торговца, постучавшегося к ней в один жаркий июльский день. Он убеждал, настаивал, божился, что держит в руках яйцо дикой игуаны. Из его ломаного английского Патриция уловила слова «традиция», «еда», «Мексика». С присущими мексиканскому народу напыщенностью и эмоциональностью, мучачо уговорил Патрицию приобрести базовый ингредиент всех экзотических блюд мексиканской кухни именно у него. Конечно, то была не совсем правда, но Патриция поверила и купила ни о чем не подозревающего Драго. Последующие двенадцать часов она провела в кулинарных книгах. Зарывшись в них по самый хохолок, женщина упорно искала наиболее привлекательный для её языка рецепт. И только одному Богу известно, как бы сложилась судьба почти готового к вылуплению ящера, если бы у горе-гурмана поднялась-таки рука на приготовление обеда из той сомнительной книги. Уже занеся над яйцом лезвие кухонного ножа, Патриция вдруг заплакала. Она поняла, что не может убить невинное существо. Пусть линяющее. Пусть больше походившее на клатч. Она была просто не в силах лишить права на существование чьего-то детёныша. Пусть он даже будет болотного зелёного цвета и со змеиным язычком.

Положив так и неиспользованный ингредиент на стол, Патриция поплелась к телефону. Она обреченно схватила трубку. Набрав забитый где-то в запыленных областях своего мозга номер, женщина выпалила: «Тебе нужна игуана?».

Через неделю звонившая узнала о своей беременности.

Следующий день яйцо провело на кухне Челлингтонов. Мистер Челлингтон сидел и смотрел на диковинку свойственным ему пристальным, изучающим, а где-то и оценивающим взглядом. Сложив руки на столе, мужчина склонился к безмятежно лежащему на деревянной поверхности стола, яйцу.

Уже в тот момент Лукас почувствовал исходящую от этого источника кальция и белка опасность размером со всю хищную, страшную и дикую органику Вселенной. Проще говоря, он не видел особых отличий между игуаной и увиденным в своём австралийском детстве Гребнистым крокодилом. Даже спустя 55 лет перед помутневшими и постаревшими от всего пережитого глазами, до сих пор стоял яркий и жестокий, как все детские кошмары, образ ползающей на пузе Годзиллы с километровым хвостом и устрашающей мордой, покрытой буграми, шириной с большой палец взрослого человека.