– Вы только взгляните на этот шикарный брючный костюм, – без особого энтузиазма произнёс ведущий. Казалось, будто бы он делает это через силу. Возможно, так и было, потому что его голос отдалённо напоминал мне голос основного комментатора «Кливленд Кавальерс». Интересно, если это он, то за что его выпроводили из команды? – Обратите внимание на переливы ткани. Как мне подсказывают мои коллеги, такая техника на сегодняшний день является самой популярной не только в нашей Галактике, но и за её пределами.
В этот момент я перестал слушать его слова, хотя, кажется, он перепутал названия некоторых брендов с командами НБА. Тогда меня куда больше интересовало одно из его уточнений: за пределами галактики…ну конечно же!
В ту же секунду я вскочил со своего места и, запнувшись о неубранные с прошлой недели вещи, подбежал к рабочему месту. Вроде бы искусственный робот-помощник, которого я установил, должен был поставить стирку ещё вчера, но этот факт казался таким неважным. Скинув со стола показавшиеся такими ненужными чертежи, я открыл ноутбук и начал нервно стучать по кнопкам. Конечно! Если на Земле не было металлов, способных удержать энергетические сгустки, то на других планетах они должны были быть! Ведь откуда-то же к нам попала новая форма урана, кто-то же смог собрать и использовать её. Значит, у инопланетян были технологии, позволяющие контролировать самый мощный источник атомной энергии. И даже если учесть, что связь с межгалактическими инженерами была оборвана, а выехать за пределы купола у меня не было никакой возможности, всегда можно было прочитать в интернете перепись всего, что попало к нам извне. И найти сайты лабораторий, в которых это всё исследовалось.
В ту ночь я узнал, как минимум, о десяти видах различных металлов, найденных в обломках нашего космического мусора. Через официальные источники я нашёл контакты инженеров, зарубежных и российских, которые изучали каждый из этих видов. И хоть конкретных заверенных отчётов никто из них мне предоставить не смог, я всё-таки получил необходимое представление о каждом из них. Где-то в ход шли похвала и лесть, где-то уговоры и просьбы, а где-то не требовалось абсолютно ничего. И где-то к шести тридцати утра у меня чёткое понимание, что для моего исследования могли подойти только три из них: каждый обладал устойчивой кристаллической решёткой, но почему-то имел возможность пропускать сквозь себя мельчайшие элементы и задерживать потоки энергии. Оставалось понять какой из них использовать правильнее всего.
Окрылённый своей догадкой, следующим же утром я начал поиски необходимых мне металлов. Пришлось даже взять отгул, чтобы посетить несколько свалок в ближайших окрестностях. Если честно, было немного неловко болтаться среди кучи утилизированных, неотправленных в небо железяк и ловить на себе настороженные взгляды местных жителей. Но я старался абстрагироваться от этого. Потому что всё это время я держал в голове мысль о том, что моё исследование наконец-то сдвинулось с мёртвой точки. Что научный прорыв из иллюзорной бредовой мечты учёного-фанатика стал превращаться во что-то осязаемое и конкретное. До сих пор не знаю, помог ли мой позитивный настрой или дело было в обычной удаче, но спустя неделю разъездов по стране я нашёл несколько необходимых мне образцов.
Вот только теперь передо мной вставала другая проблема: работа с инопланетными разработками была категорически запрещена. Дело в том, что после установки купола, мировой конгресс, ограниченный нашей планетой, решил, в отместку инопланетянам, прекратить все партнёрские отношения с их компаниями. Освоение новых технологий было остановлено, технический прогресс, готовый скакнуть на несколько сотен лет вперёд за одни лишь сутки, был застопорен и даже возвращён на пару лет назад. С одной стороны, понять их действия можно: рано или поздно наши сотрудники всё равно бы пришли к этим изобретениям, и Земля стала бы одной из ведущих планет по производству каких-нибудь межпространственных фенов. Но с другой, помощь инопланетных друзей могла бы сократить ожидание того момента, как земные предприятия шагнули бы на межгалактическую предпринимательскую арену до минимума. Проще говоря, мы сами воткнули себе палки в колёса. Но тем не менее факт оставался фактом: всё неземное было под запретом.
Я понимал, что работать с найденными мной образцами будет нелегко, а уж заказать их будет вообще невозможно. Хоть я по сути использовал лишь материалы, из которых состояли космические инновации, я не стремился оповещать кого-то об этом. Знаю, что такое, обычно, карается немедленным увольнением, но мои молодость и горячность затыкали запуганный голос разума, оставляя мне лишь мечту и цель. Которые в какой-то момент стали одним целым. Потому я таскал эти железяки в свой кабинет, раскладывая на столе и изучая самостоятельно. На ночь я запирал их в персональном шкафчике с биометрической аутентификацией. Как-то давно я выпросил его у начальства, чтобы прятать туда свою еду, которая почему-то постоянно пропадала из общего холодильника. Кто же знал, что когда-то ей предстоит стать моим главным другом и хранителем моих секретов.
На несколько недель я прекратил попытки вломиться в испытательный центр. Но вздохнувшие с облегчением экспериментаторы ещё не знали, что стоит мне понять, какой из металлов подходит по всем параметрам, и я вновь появлюсь на их пороге с одобрением на проверку изобретения. Подделанным, разумеется, потому что никто в здравом уме не поставит подпись на исследование, в котором задействованы элементы внеземного происхождения. Не спешите клеймить меня обманщиком или трусом. Просто я понимал, насколько некоторым сотрудникам важна их работа. У кого-то были семьи со множеством детей, которых нужно кормить и одевать, кто-то обеспечивал недееспособных родителей. Был даже такой человек, у которого обнаружили какую-то новую форму смертельной болезни, и он пытался накопить денег на экспериментальное лечение. И одновременно с этим самостоятельно пытался его разработать. Это моя молодая и неопытная жизнь была построена вокруг героической идеи-фикс. Жизни других вертелись на других орбитах. А потому я не пытался с пеной у рта отстоять своё право на космические металлы: я просто не хотел подставлять коллег.
Но выше моего благородства было лишь моё неуёмное упрямство и любопытство. И потому уже спустя месяц я в гордом одиночестве стоял в предоставленном мне полигоне.
В процессе изучения нескольких образцов, добытых мной не самым чистым (в прямом смысле этого слова) путём, я выяснил, что по всем параметрам подходит только один: мискеланиус. Если мне не изменяет память, это название шло от латинского и означало что-то наподобие «разный» или «разнообразный». Но важнее было то, что он действительно имел возможность то ли перенимать свойства инородных металлов, то ли перестраивать собственные кристаллические решётки, подстраиваясь под определённые условия. Из-за его гибридной природы я прозвал его «хамелеон» просто чтобы не привлекать лишнего внимания к своим исследованиям. Теперь, когда я знал, что необходимо использовать, оставалось лишь маленькая часть: спроектировать агрегат для сбора энергии, протестировать его и попытаться ввести в эксплуатацию. Звучит вполне просто и выполнимо, не так ли?
Разработку и написание всей документации я оставил на потом. Мало ли за время проектирования что-то бы изменилось, и я смог бы внести в бумаги инопланетный металл, а не выдуманный на ходу сплав земных. Все свои силы я направил на изготовление моделей и сборок. Я делал возможные макеты моего изобретения из всего, что попадалось под руку: мастерил из бумажных салфеток во время обеденного перерыва, строил из карандашей под шум телевизора, сидя дома, рисовал картинки на месячных отчётах во время всеобщей летучки. Я грезил созданием этого устройства, пытался придумать надёжную, но в то же время лёгкую и изящную конструкцию. Пытался понять, как заставить мискеланиус держать нужную мне форму и не меняться своевольно под воздействием температур или иных погодных условий. Я моделировал часть корпуса, предназначенную для своевременной подачи «пищи», и думал над названием этой чудо-машины. Хотелось придумать что-то возвышенное и мощное, но кроме аббревиатуры АЭШ, «атомная энерго-штука», ничего толкового в голову не приходило. Хотя вряд ли бы потенциальные заказчики оценили мой юмор.
И вот наконец, я стоял в испытательном центре с новеньким прибором в руках. Он был не очень большим, скорее, прототипом будущих гигантских мега-машин, которые будут питать энергией сразу десятки городов. С помощью этого ящичка можно было осветить разве что один район. Сверху, на моём изобретении, стояла коробка с очередным образцом атомного сгустка. На вопрос в больнице о продвижении моего исследования, я наплёл, что собираюсь ещё раз тщательно изучить объёмы мощности, выделяемой новым видом энергии. Я мог сказать им правду, что первое реально работающее устройство уже готово, но тогда они бы начали спрашивать больше. Более того, они бы начали это обсуждать, а слухи, как известно, распространяются очень быстро. И возможность ещё совсем ненадолго сохранить изобретение в тайне от начальства стремилась бы к нулю.
А потому сейчас, поздоровавшись с охраной и не вдаваясь в привычные объяснения смысла моих стараний, я прошмыгнул в одну из комнат и аккуратно поставил на стол две коробки. Вытащив всё необходимое, я смахнул невидимую пыль и ещё раз осмотрел свои немногочисленные пожитки. Металлический ящик странной формы, контейнер с энергетическим сгустком и специальное устройство для перемещения его из одного места в другое. Да уж, не густо. Казалось, что прямо сейчас я собираюсь показать невидимой толпе какой-то дешёвый трюк, потому что всё на что у меня хватило денег – две коробки и палка. Но как бы это не выглядело со стороны я понимал, что всё увиденное здесь случайным свидетелем может стать самым незабываемым представлением в его жизни. Ведь у меня в рукаве всегда был припасён козырной туз.
– Дамы и господа, —шёпотом произнёс я, выставляя необходимые настройки. – вашему вниманию представляется первая машина, способная контролировать мирную атомную энергию и направлять её на благо общества. Сейчас прототип под номером 132 покажет вам, как в скором времени изменятся наши жизни.
Произнеся эти слова, скорее, для уверенности и погрузив своё сознание в мир оптимистических иллюзий, я быстрым рывком переместил уран в новый прибор и захлопнул крышку.
Первые секунд пятнадцать ничего не происходило. Кристаллическая оболочка продолжала удерживать энергию внутри, не позволяя ей соприкоснуться с чем-то, что даст ей новую силу. Постепенно, как и в прошлые разы, прозрачный купол начал испарятся, освобождая изголодавшиеся атомы. С каждой секундой я ждал, что слишком мощный энергетический поток ударит по мискеланиусовым стенам и разрушит их, поставив окончательный, жирный крест на нескольких годах моих исследований. Но ничего не происходило. Сжатый сгусток постепенно расползался по периметру ящика, изредка поблёскивая маленькими молниями. Как только он растёкся по коробке, я осторожно приподнял устройство, заглядывая внутрь и понимая, что состояние стабилизировалось. Что энергия готова к использованию. Что я сумел воплотить мечту в реальность.
На радостях я поднял металлический ящик над головой, словно футболист, поднимающий в небо кубок Лиги чемпионов, и потряс им над головой. В эту же секунду что-то в моих руках треснуло, блеснуло ярко-оранжевым светом и запищало где-то в ушах. Хотя, это, наверное, были последствия прогремевшего взрыва.
Несколько минут на полигоне царила полнейшая тишина. И эта история была бы с печальным концом, если бы я не додумался надеть защитный костюм. Всё-таки техника безопасности спасает.
Перепачканный осевшей от взрыва сажей, я открыл глаза и почувствовал, как кусок машины больно впивался мне в плечо. Видимо его, как и меня самого, отнесло ударной волной и теперь мне придётся идти в медпункт. Поправив взъерошенные волосы и слегка отдышавшись, я поднялся с пола и, оглядев оставленный мной беспорядок, слегка безумно улыбнулся. Что ж, по крайней мере есть какие-то изменения. А это значит, что есть смысл работать дальше.