А роза упала на лапу Азора

– Вот именно, что давно. И никто не почешется, чтобы что-то изменить. Рабская психология, Свинство везде. Сегодня в подъезд вышел – там какие-то придурки пиво пили, нашвыряли пакетов, очистков, бутылки оставили. Где живут там и гадят. Страна… Помойка. А не страна.

– Ты потише, Алек. Насчет помойки. Да, у нас грязи много. Да, у нас чинуши. А ты прикинь, страна только-только из комы выходить стала. Больная, ей реабилитация длительная нужна. Да что ты знаешь! Ты уехал, а мы тут без зарплаты, картошкой дачной да грибами жили. И все равно не уходили.

– Не уходили? Все, кто хоть на что-то был способен, уехали, потому что в этом гнилье нечего делать!

– Ты зря. У знаменитого Митчелла в лабе был из оборудования один рН-метр. А его теорию знает весь мир. Как знать, может в нашем болоте еще многое родится. Динозавры тоже не подозревали, что вот они такие могучие и хищные, а маленькая тупенькая с виду мышка…

– Иронизируешь? Ну-ну… Вам тут только и осталось, что ржать над тупыми америкосами. И брести по обочине скоростной трассы!

– И не думаю иронизировать. Смейся сколько хочешь, а нас еще нечего списывать в отходы. Ну да, я в Сайнс не печатаюсь, но публикаций у меня в приличных журналах не меньше, чем у тебя!

– Рейтингом меряться? C тобой? Да будь у тебя хоть какой рейтинг, ты все равно на обочине. И вся ваша российская наука…

– Значит, наша?! Вот как ты заговорил? Я так и думала, ты приехал не лекарство дать больной, а просто пересидеть! Был у меня в лабе парень, тоже приехал, бродил как неприкаянный два года, ворчал. И уехал, туда ему и дорога.

– Осуждаешь?

– Ничего подобного. Рыба ищет, где глубже. Но нечего возвращаться и козью морду строить.

– Не нравится? Правду не любишь?

– Правду и без тебя знаю. Но положить жизнь на борьбу не собираюсь. Лучше своим делом буду занята. Воюй – посмотрим, сколько навоюешь! Революционер хренов! Иди, давай, на Красную площадь! – ору я уже, совсем потеряв голову. Алек резко встает и… ну конечно же, хлопает дверь.

Ушел. Даже не попрощался. Черт знает что такое. Пью третью чашку чая, полплитки шоколада слопала, чтоб успокоится.

Жаль? Понятия не имею. А… пусть все идет, как идет… Совсем поругаться не получится. Все-таки, дело наше общее худо-бедно движется. Еще немного – и статейка интересная. А отношения… Эх… отношения… Я скучный консерватор. Мне хочется простотраха и … нежности немного. Алек– экспериментатор. Говорить ему, что мне его девайсы не в радость, не хватает пороху. Ржать станет, совковость поминать. Терплю, даже если не очень-то… Потому что понимаю, он со мной отчасти из-за того, что я ему позволяю все, что в голову взбредет.

25 мая

Приехали студенты, мальчик и три девочки. Надо всех обеспечить работой, местом, дать посильное и нескучное задание. Аспирант в этом году на выданье. Последние метры до диссертации. Деньги пришли по гранту тратить надо. Комиссия СЭС, какая-то анкета из Академии. Время сжирается со скоростью невероятной. И слава богу. Не до глупых мыслей. На выходные еду к своим. Посевная, однако. Но сестра молчит, не спрашивает ничего. Молчу и я… Все равно лучше и ближе ее у меня нет никого и не будет. Она чистая. Даже не знаю, как она сохранила эту чистоту. Она моложе и красивее.

А с Алеком не вижусь. В будни не до того, а в выходные лучше моим на даче помочь. Перебрасываюсь с ним рукописью статьи по мылу. И хорошо идет, ничего не отвлекает. Еще чуть-чуть и в редакцию.

2 июля

Лето бежит. Жара сменяется дождями. Студенты еще не уехали. И вдруг узнаю, что Дед тяжело болен. Ушел со всех постов. Надо же, Алек мне даже ничего не сказал. Но и не виделись мы уже с той самой ссоры. Звоню.

–Ника, ты? Знаешь, можно зайду к тебе сегодня, кое-что надо обсудить.

Сидим на кухне пьем чай. Друг на друга не смотрим.

–Ну ты знаешь, Ник… Дед болен серьезно… и возраст… Эх, не успел я докторскую… Теперь завлабом паучиха будет, Анна Петровна. Мне с ней не сработаться. Дурра..

Я молчу… Жду…

– Написал десятка два писем. Одно предложение очень даже неплохое. С сентября.

–Значит, в Штаты снова…

– Да… Послушай, Ник, а ты… Почему бы тебе тоже… Я бы помог место найти…

– Смеешься? В 43 постдоком? На дядю вкалывать? Нет… Я опоздала. Мне лучше тут. И мои аспиранты, и мои сотрудники, и моя свобода. Денег мало, но никто и не пытается решать за меня, куда ж нам плыть.

– Но там возможности.

– Брось. Это у тебя. Ты моложе. А мне только на фирму, деньги зашибать. Нет… куда мне ехать.

И молчу про то, что отец и сестра, потому что у него мать. И жду, когда он соберется и уйдет. Потому что я не из железобетона, и заниматься любовью не катит, зная, что это в последний-предпоследний раз.

– Ладно, ты думай… Надумаешь чего, звони. Пойду…

Уходит. И мне все-таки обидно, что не коснулся ни разу.

12 сентября

Алек уехал. Простились по телефону. И я, сволочь такая, даже не предложила присматривать за его матерью. А впрочем, она еще крепкая и всех нас переживет.

Вчера была у своих. Сестра в первый раз спросила, будто невзначай, почему мой приятель больше не приезжал.

– А он в Штаты уехал. Надолго. Может, насовсем.

Сестра только вздохнула.

Я шла по узким улочкам к автовокзалу. По ковру из яблок. Уродилось много, на вкус так себе, но запах… А в рюкзаке шикарная антоновка из сада. А в руке пакет, там в пластиковой бутылке, упакованная по последнему слову, белая роза. Почти бутон. Сестра срезала ее и велела увезти с собой. И я ее понимаю…

Это мое и только мое.

Алек уехал. Дай бог ему…

Наука едина. Каждый из нас вплетает ниточку в ее огромный ковер. А я остаюсь. Открывать форточку для молодых, держать удар, выполнять долг перед старым учителем, который отдал в мои руки дело жизни и надеется, что я удержу.

20 сентября

На темной поверхности стола белые лепестки, смятыми тряпочками. Роза осыпалась, сперва распустившись, как невеста, стояла долго, а теперь остались золотые тычинки. Не хочу пока ее убирать. Розы из цветочных магазинов, пропитанные какими-то сохраняющими составами, не осыпаются, они иногда вешают головы, а иногда так и остаются с высоко поднятыми цветками и высыхают. Получается гербарий. Помню, в детстве нужно было делать для школы гербарии, и в книжке-пособии разъяснялось, как заcушить эти цветы под толщей песка.

А ведь мне подарена удивительная удача. Алек уехал. Я не буду стареть у него на глазах. Мы еще будем переписываться, потому что скоро придет статья с рецензией. Может быть, и дальше иногда будем перекидываться письмами. Короткими. Иногда я буду просить совета по каким-нибудь научным вопросам. Удачи и тебе, Алек.

2009-2010 гг