Поставив сумку у себя возле ног, она снова наклонила голову, но перед этим опять бросила короткий взгляд на Андрея.
Девушка потом ещё несколько раз поднимала голову и смотрела в окно, однако боковым зрением замечала как Андрей непрерывно, словно заколдованный смотрит на неё.
Как долго так продолжалось, Андрей не знал. Он потерял счёт времени.
Вдруг её подруга, взглянув в окно, резко вскочила и крикнула – «Выходим!…». Лиза по-быстрому собрала вещи и тоже бросилась к дверям. Перед этим она снова, лишь на мгновение, скасив глаза, посмотрела на Андрея.
Когда Андрей выскакивал, закрывающаяся дверь автобуса слегка задела его плечо.
Девушки шли вдоль решетчатого забора, ограждающего территорию института, к центральным арочным воротам. Андрей следовал за ними.
И он не знал, не мог даже приблизительно объяснить, почему так делает…
НЕАНДЕРТАЛЕЦ
После шумного застолья Андрей вышел на открытую веранду и окунулся в приятную прохладу тихого, летнего вечера. Он закурил, сделал глубокую затяжку и облокотился о деревянные перила. После выпитых ста пятидесяти граммов водки он, обычно, искал уединения, что бы придаться размышлениям о вечности, о смысле жизни, о предназначении человека. В такие моменты он смотрел на звёзды. Не на небо, затянутое тучами или даже в просветах а именно только на звёзды, эту бесконечную россыпь мерцающих огоньков. Он смотрел долго, неотрывно, не моргая, словно бросал вызов Вечности. Вот и на этот раз, прежде чем закрутить колесо философских мыслей, он поднял к небу глаза, как бы проверяя – всё ли там на месте?
Колесо мыслей ещё не успело разкрутиться, как внимание Андрея привлёк пролетевший возле его уха комар.
Комар жаждал крови. Это была его пища, и он вовсе не комплексовал, что таким его кто-то создал. Он понятия не имел о высоких материях, не задумывался о своём предназначении и не делал выбор между благородством и подлостью. Он смотрел на человека как на обычное животное, которое излучает тепло. Для него это означало, что данное тело наполнено тёплой кровью, где ему можно утолить голод. Но при этом комар никогда не забывал об опасности, мгновенно реагируя на любые колебания воздуха и приближение предметов. И как только что-то или кто-то пересекал, обозначенную инстинктом, предельно допустимую точку приближения, он улетал прочь. Но если голод был сильным, насекомое возвращалось и возобновляло попытки. И, может быть, он это делал не столько из-за голода, сколько повинуясь всё тем же, заложенным в нём инстинктам.
Комар не знал, что уши человека являются его органом слуха и что, в основном, благодаря им человек узнаёт о присутствии того же комара. Он не определял разницу между ухом человека и его локтевым суставом, однако теперь, по какой-то причине, выбрал локтевой сустав левой руки. Комар осторожно опуститься на выбранное место, что бы приступить к своей, комариной, трапезе.
Андрей разгадал намерения гнусного насекомого и приготовился к его ликвидации: замер всем телом, зажал сигарету в правом уголке рта, и держал наготове правую ладонь, готовую в любой момент молниеносно ударить и уничтожить непрошенного гостя. Ещё мгновение и о существовании этого насекомого можно было бы говорить только в прошедшем времени. Как вдруг….
Вдруг неожиданно ветка жасмина легонько ударилась о стену дома. Во время ветра она всегда ударялась. Звук даже слабого удара был слышен в комнате, за стеной. К нему все привыкли и никто уже не обращал внимания, хотя иногда у Андрея возникала мысль спилить ветку и не одну, потому как куст разросся уже слишком. Но теперь, на данный момент, ветра не было….
Андрей резко обернулся на этот звук и комар, целый и невредимый, естественно взмыл вверх.
В темноте, у дальней стены, промелькнул человеческий силуэт.
– Кто здесь? – грозно спросил Андрей.
Силуэт остановился, замер, потом начал медленно приближаться. Постепенно, из темноты выплыл облик человека, поначалу неясный, расплывчатый, но по мере его приближения – всё более чёткий и понятный. В итоге перед Андреем предстал обычный мужчина средних лет, одетый в элегантный, серый костюм. Такого же цвета галстук был повязан на шее. Чисто выбритое лицо незнакомца, гладкая кожа, подстриженные, аккуратно уложенные волосы как-то сильно уж идеализировали его внешность. Вот только Андрей никак не мог вспомнить, хотя и старался, где он мог видеть этого человека?
– Вы кто? – наконец спросил он, оставив безрезультатными поиски в воспоминаниях.
Незнакомец на вопрос ответил своим – «Вы меня видите?».
– И вижу, и слышу. Что вы здесь делаете? – в голосе Андрея явственно звучали угрожающие нотки.
– Странно…. Это должно быть всего лишь лёгкое дуновение ветерка – вполголоса, как бы сам себе, сказал незнакомец и тут же добавил – Что ж… это даже интересно….
– Я вас слушаю – настойчиво добивался ответа Андрей.
– Скажите, а как я выгляжу? Дело в том, что я не могу себя видеть даже в воображении, поэтому мне интересно – какой образ я принимаю у вас? – спокойно, даже с каким-то умилением спросил незнакомец. Эта интонация подействовала смягчающе и несколько сняла существующую напряжённость.
– Вполне нормальный вид…. Я бы даже сказал – интеллигентный…. Только почему вы себя не видите? – на этот раз в голосе Андрея уже не было угрозы.
Как-то в последнее время он начал замечать за собой довольно странные явления: вдруг ловил на себе пристальный взгляд совершенно незнакомых людей. Случалось такое обычно днём, в людных местах. Андрей сразу вспоминал – где, и при каких обстоятельствах, мог видеть этого человека? В конце концов ничего так и не вспомнив, он снова возвращался взглядом к незнакомцу но того уже не было. То ли люди за это время уходили, то ли он терял их из виду, в общей массе народа, то ли они просто существовали в его воображении. Андрей всё чаще склонялся к последнему и теперь, поняв, что этот человек, скорее всего, является лишь его фантазией, успокоился, сел на табуретку, оказавшеюся лишней за гостевым столом и поэтому вынесенную им же на веранду.
– Не то что мы себя не видим…. Просто мы видим и слышим себя несколько по-другому, не так как вы – незнакомец был настроен дружелюбно: говорил спокойно и учтиво.
– Как же вы себя видите? – спросил Андрей.
– Только сознанием. Мы осознаём себя одновременно частью и общим целым. Какого-то конкретного образа для нас не существует. Это может быть растение, животное или любой неодушевлённый предмет, а так же сам процесс какого-то действия. Допустим – молния ударила в дерево. Я могу быть одновременно и молнией и деревом.
– Так всё же – кто вы?
– На данном этапе мне подходит определение – душа. Хотя это не конечная форма бытия. Просто я когда-то, так же как и вы, был человеком.
– Ага…. Душа… – Андрей всё ещё пребывал в промежуточном состоянии между иллюзией и реальностью происходящего, поэтому осторожность и недоверие довольно сильно оказывали на его влияние – И чем вы теперь занимаетесь?
– Всё что мы делаем, это меняем ход событий. Вот недавно вы хотели убить комара, а я изменил ход событий и вы не убили его.
– А что, этот комар, имеет какое-то значение?
– Всё имеет значение. Просто люди этого не замечают. Вот вас, к примеру, должны были убить на войне. Но вас спасла собака.
– Какая собака? Я не помню никакой собаки. Хотя подождите…. Это было после окончание Высшей школы милиции, когда я первый год работал в райотделе. В Доме культуры, после Новогоднего огонька, был бал-маскарад. Одна наша сотрудница нарядилась цыганкой и всем гадала на картах. Мне она нагадала то же самое: что в будущим меня спасёт собака. Наступающий год был годом собаки, и я всё понял по-другому.
– Да, хиромантия, астрология и прочие предсказания не такие уж и пустые вещи. Изменение движения всего лишь одного атома в чём-то, или в ком-то, допустим где-то на Земле, может изменить ход событий во Вселенной. И наоборот – расположение планет и звёзд оказывают влияние на движение атомов. Здесь всё взаимосвязано, просто надо уметь определять это изменение. Так что нет ничего удивительного, что ваше предсказание сбылось. Но здесь более важно совсем другое – вот теперь, когда вы встали из-за стола, почему вы пошли на веранду? Ведь вы бы могли пойти на задний двор, там сесть на скамейку и придаться размышлению о том, почему иногда троит двигатель вашего БМВ? Там бы вы выкурили две сигареты, убили штук пять комаров и меня не встретили. Но кому-то было угодно, что бы вы вышли именно сейчас и именно на веранду, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот здесь и скрывается весь смысл всего: кому-то надо именно то, что мы, и вы, и я, и все остальные, делаем именно сейчас.
– Вы – ангел?
– Вам можно называть меня и так.
– Бога видели?
– Бог виден отовсюду. Это Земную жизнь заметить трудно. Если всё Мироздание взять и обозначить окружностью в триста шестьдесят градусов, то Земная жизнь, со всеми её измерениями и параллельными мирами, не займёт даже одного градуса. Но здесь дело вот в чём – Бог наделил людей способностью планировать и создавать. А ведь это чисто Божья прерогатива и я не совсем понимаю, зачем она дана людям? А вот этого я совсем не понимаю….
Незнакомец ткнул пальцем в почти сгоревшую сигарету, которую Андрей держал в отведённой в сторону руке.
Андрей взглянул на изогнутую пепельную форму уже бывшего табачного изделия и резко засуетился, словно обжёгся её тлеющей точкой.
– Бросаю! – крикнул он, оглядываясь по сторонам, отыскивая глазами пепельницу, но так и не найдя её, три раза плюнул на уголёк и отшвырнул окурок в куст жасмина – Всё! Бросаю!
Вдруг он замер, медленно повернулся к незнакомцу, и, вцепившись в него взглядом, вполголоса спросил – «А, ад… существует?».
– А вот этого никто не знает – ответил незнакомец.
– А справедливость? Как же тогда справедливость? Должна же быть справедливость! – вдруг страстно и громко спросил Андрей.
– Да, с точки зрения марали и нравственности, которая существует на человеческом уровне, она должна быть. Она, скорее всего, и есть, в виде какого-нибудь отдельного уровня или измерения. Но нам это неизвестно. Может, мы уже, просто, прошли через ад? Прошли, забыли и теперь никто, ничего не помнит и никто, ничего не знает. А может, рай и ад, это одно и то же движение материи, но с разными эмоциональными последствиями? Поэтому мы его и не замечаем. Мы не созданы отличать плохое от хорошего, но это вовсе не значит, что его нет, или его никто, нигде не отличает. Скорее всего, где-то существует обязательный уровень, где за основу взята именно эта разница. Вот вам и ад. Но мы этого не знаем. Лично мне кажется, что в моей земной жизни ничего плохого не было. Мы жили в гармонии с природой, считали себя частью единого целого, понимали и помогали друг другу, любили друг друга и уход воспринимали как должное. А разве что-то может быть иначе, что-то может быть не так? В земной жизни моя душа была женщиной, и звали меня Роно. Я жила долго и знала всё. Я знала, как в племени соединять пары, что бы рождалось здоровое потомство, чем заживлять раны, как и когда бросать семена в землю, что бы собрать хороший урожай, как ухаживать за всходами, где ловить рыбу, как и сколько хранить мясо, что бы пережить суровую зиму. Ко мне за советом приходили люди даже из-за дальних гор, и я им помогала.
– Подождите… – остановил рассказчика Андрей – но, мне кажется, это каменный век?
– Это ещё не каменный век. Каменный век наступит потом, когда люди начнут строить каменные дома, ходить по каменным дорогам, покланяться каменным идолам. Люди потом ещё долго будут жить в каменном веке. Мы же жили в естественных условиях: ночевали под открытым небом, согревались у костра, от непогоды укрывались в пещерах.
Моя душа оставила моё тело ночью, во время сна. Я вдруг очутилась в тёмном, дремучем лесу. Здесь было холодно, сыро и страшно. Но где-то вдалеке мерцала тоненькая полоска света, и я направилась туда. Идти мне было тяжело и больно: ступни ног резали острые камни, сами ноги путались в длинной траве, кожу раздирали острые шипы, кривые ветки вырывали волосы. Но я упорно шла к свету и чем больше я к нему приближалась, тем легче мне становилось идти. Наконец я вышла на огромную поляну, всю залитую солнечным светом. Здесь всё было живое: росла зелёная трава, кустарники и деревья утопали в цвету, журчала чистыми водами река. Меж кустов и деревьев мирно бродили животные, на которых мы охотились, в реке спокойно плавала рыба, которую мы ловили. По всей поляне были разбросаны белые, пушистые облака. Из одного такого облака мне навстречу вышла моя маленькая Това. Её душа оставила тело на её пятую весну. Я о ней долго скорбела. Она была очень красивой, весёленькой, умненькой девочкой. Мы обрадовались встрече, обнялись и поцеловались. Потом из того же облака появился её отец, могучий и бесстрашный Дуа. От него я когда-то родила шестерых детей. Во время последней охоты на белогрудого оленя он сорвался в пропасть и никто его больше не видел. Потом появилась моя мать Рия и мать моей матери Фоя. С ними вместе из облака вышли Кио, Цынг и все остальные члены нашего племени, которых я знала ещё с детства. Они были молоды, красивы, здоровы, радостно улыбались и приветствовали меня. Потом мы все вместе пошли встречать прибывающих. Остановившись на краю леса, мы видели, как из него вышли два моих сына, три дочери и все их дети. Потом стали появляется другие члены нашего племени, которых я помнила. Наконец, собравшись вместе, мы уселись на белое, пушистое облако, поднялись вверх и поплыли над верхушками деревьев «чёрного» леса, где властвовал великий дух Хор. Не спеша мы летели над долиной реки Га, кружили возле вершины горы Ир. Здесь было тихо и спокойно, нам было хорошо. Мы общались, мы говорили и слушали друг друга. Когда чёрная линия далёкого горизонта отрезала последний луч уходящего солнца, мы улеглись здесь же, на мягком и тёплом облаке и уснули….
Незнакомец задумчиво замолчал, глядя на жасминовый куст.
– Если существует ад или происходит что-то подобное, так это только ночью, когда мы уснули – сказал он – Но потом этого никто не помнит. И я не помню. Я проснулся и оказался в совершенно другом мире. Здесь всё иначе. Здесь нет ни дня, ни ночи, ни тепла, ни холода, ни добра, ни зла. Здесь существует только вечное движение и бесконечное множество направлений. Здесь всё движется, всё перемещается, и весь смысл этого процесса заключается именно в этом процессе. Из всех земных чувств у нас присутствует только блаженство. Не знаю, поймёте ли вы меня, но мы двигаемся и наслаждаемся движением. Это похоже на утоление жажды. Но в земной жизни процесс наслаждения, как правило, не долгий а здесь это состояние длиться вечно. Это условия обитания душ: в движении мы существуем, в движении общаемся, из движения мы черпаем знания. Таким образом, мы в курсе всего, что происходит во всей Вселенной и земной жизни в частности. Мы двигаемся, своим движением изменяем направление движения других, а они в свою очередь точно так же изменяют наше направление. Говоря человеческим языком, это называется – изменить ход событий. Но мы не принимаем решений, хотя и представляем общую картину Мироздания. Поэтому мы не можем себя назвать Богом, даже в состоянии общего единения. Мы даже не знаем, каким образом связаны с ним и тем более представление не имеем о целях. Изменение направления в движении у нас происходит по принципу земных инстинктов: в процессе движения мы уже знаем что, где, когда и в каком направлении следует изменить. В материальном мире такие действия могут иметь разные формы – начиная от лёгкого дуновения ветерка или падающей капельки воды, заканчивая столкновением галактик где-то в бескрайних просторах Вселенной. И это не предел возможного. Процессы происходят и глубже и дальше и объёмнее. Но вся суть в том, что все они каким-то образом управляются. И делает это Бог. Доказательств предостаточно как здесь, у нас, так и в Земной жизни. Казалось бы – человек сам всё планирует, сам всё решает и поступает согласно своим планам и решениям. Но планирует, на самом деле, не он и решает не он. Он, как и мы, всего лишь разные звенья одной, общей цепочки. Это похоже на игру на музыкальном инструменте: если к струне прикоснуться в разных местах, то появляются всего лишь разные звуки. Но что бы получилась мелодия первое слово за мозгом, а потом за пальцами и струнами. Или для наглядности, вам лучше всего привести пример с водой. Вы же знаете, что вода может находится в трёх состояниях – жидкостном, газообразном и кристалическом. Но в сущности это всё та же вода. Так вот люди, поочередно, проходят этапы жидкости, пара и льда. И только потом, минуя все эти состояния, они осознают себя единым целым. Они, кстати, и состоят почти полностью из воды. Вода рождается в состоянии пара, потом на какое-то время становиться жидкостью и бесконечно долго может находится в состоянии льда. Такой вот получается круговорот. Не все так просто. И если вы меня теперь видите, значит это кому-то надо. Может быть вам, может быть мне, может быть тому, кто сочиняет музыку. А может быть, нам всем вместе взятым. Я ведь вас вижу и как человека, и как движение частиц. Это вам только кажется, что вы теперь сидите, ничего не делаете и никуда не двигаетесь. На самом же деле, в вас, и вокруг вас, нет ни единой точки, которая не находилась бы без движения. Может быть, Бог создал одухотворённую личность, что бы таким образом систематизировать и кому-то объяснить всё это движение? Ведь душа человеческая не передаётся по наследству, а каждый раз создаётся заново. Физиология это всего лишь материал, из которого ваяется личность. Но это лишь мои предположения. А вообще-то мы редко обращаемся к материальному миру для объяснения каких-то процессов движения. Я как-то здесь встретил душу, которая при жизни была Максимом Богдановичем. Он очень интересная личность: при Земной жизни много читал, много знал, интересно рассуждал, писал стихи. Нам нравится общаться друг с другом. Я, теперь, выражаюсь понятным вам, Земным людям, языком. На самом деле всё это – движение. Я и он можем одновременно существовать по отдельности и единым целым. Однажды, мы решили узнать – что в данный момент бытия происходит там, в материальном мире людей? Оказалось что там, в это время, мы находились внутри обыкновенной вороны, которая сидела на крыше Дома Правительства.
Мы можем проникать в Земные миры существующих душ независимо от времени, в котором они жили. У нас здесь нет понятия времени, у нас здесь всё в настоящим. Здесь никто не рождается, и никто не умирает, здесь нет ни мужчин, ни женщин. Но проникая в Земные миры мы окунаемся в обстановку того времени в котором душа имела человеческий облик и можем испытывать те же чувства.
Иногда мы с Максимом Богдановичам гуляем по тенистым аллеям Ялтинского парка, но больше времени мы проводим в моём мире. Здесь мы летаем над горами, от вершины к вершине, зависаем над туманным берегом реки, плывём по радуге или вместе со всем племенем сидим у костра и слушаем великого Чоя. Максим Богданович говорит, что в моём мире больше счастья. И действительно, есть миры почему-то очень обрывистые, короткие и непонятные. Наверно там было много зла. На данном этапе мы не меняем Земной, материальный мир, мы его можем только созерцать, пребывая в нём незримой субстанцией и наслаждаться тем спокойствием, блаженством и радостью, которая когда-то присутствовала в нём.
Возможно, Бог видит всё целиком и полностью. Он и решает что, где и как изменить. Только мы об этом не знаем, и не должны знать. Мы знаем только то, что нам необходимо. Возможно, что весь Земной, материальный мир, это полоса сплошных изменений на всех уровнях и измерениях, по законам, критериям и правилам Всевышнего….
Вдруг Андрей почувствовал на себе чей-то взгляд и резко повернул голову: в дверях, ведущих с веранды в дом, стояли два ребёнка – мальчик, лет пяти и девочка, годика три. Они были нарядно одетые, красивые. Неслышно появившись здесь, дети молча стояли и смотрели на Андрея.
– Дед, ты опять разговариваешь сам с собой? – как-то по-взрослому спросил мальчик.
Андрей повернул голову и посмотрел по сторонам.
– Ну, да… никого нет… – произнёс он глядя на то место где совсем недавно, пусть даже и в его воображении, стоял человек и так интересно говорил – А если никого нет, то с кем же мне разговаривать, если не с самим собой?
Дети подошли к нему, и мальчик по-хозяйски взобрался и уселся на колено. Что бы усадить девочку на другое колено Андрею пришлось взять её на руки.
– Дед, расскажи про войну? – попросил мальчик, устраиваясь поудобнее.
– Зачем вам знать про войну? – спросил Андрей, разглядывая детские лица и нежно касаясь ладонями их белокурых волос – Вот как тебя зовут? – обратился он к мальчику.
– Славик – ответил тот.
– Правильно. А полное имя – Славамир. Это значит – Слава миру. А тебя как зовут?
– Мира – ответила девочка.
– Мирослава. Миру слава. У вас такие прекрасные, мирные имена…. Зачем вам знать про войну….
– Ну, дед, ты же воевал… – настаивал мальчик.
– Да, воевал….
– Дедушка, а ты генерал? – спросила девочка.
Несмотря на то, что она вместо буквы «р» произнесла «л» Андрей не стал её поправлять.
– Нет – ответил он – я всего лишь капитан.
– А кто главнее – капитан или генерал?
– Главнее… – он на короткое время задумался, словно на самом деле не знал ответ на её вопрос, и, глубоко вздохнув, умилённо глядя ребёнку в глаза, произнёс – В жизни главное – быть порядочным человеком. Кто порядочнее, тот и главнее.
– А кто такой «поладочный» человек?
– Это добрый, честный, заботливый, справедливый, понимающий человек, способный любить и прощать.
– Ну, дед, расскажи про войну? – продолжал донимать его мальчик.
Андрей задумался и долгое время молчал. Потом из этого молчания стали появляться слова, как будто мысли постепенно накапливались в его голове, заполняли невидимые формы, превращались в звуки и неторопливо выплывали из уст.
– Однажды, в одном посёлке, мы наткнулись на банду боевиков…. Завязался бой…. Мы отстреливались из укрытий. Вдруг, откуда-то на дорогу выбежала девочка и оказалась прямо под перекрёстным огнём…. Следом бежала её мать…. Зачем, куда они направлялись – я не знаю. Чья-то шальная пуля задела и серьёзно ранила девочку. Поначалу я не придал этому значения, ведь мы были на войне. Но у меня самого была дочь почти такого же возраста и я не выдержал… Я приказал бойцам прекратить огонь, вышел из укрытия и, махая руками в сторону противника, подошёл к раненной девочке. Я поднял её на руки, поднёс к БТРу, положил на сиденье, рядом посадил мать и приказал водителю везти их госпиталь. Потом я вернулся на прежнею позицию. Но больше не прозвучало ни одного выстрела. Боевики ушли тихо и незаметно.
Андрей снова замолчал, неподвижно глядя в дальний, тёмный угол веранды.
– А дальше? – спросил мальчик.
– Девочка выжила – сказал Андрей, выведенный этим вопросам из оцепенения.
– Это ты её спас?
– Ну, получается, что я….
– Тебе за это дали медаль?
– Нет….
– Орден?
– Нет….
– А почему?
– Почему? – повторил Андрей и снова уставился взглядом в ту же точку, куда смотрел только что – Потому, что я поступил, как мне подсказала совесть…
Сказав это, он остался взглядом в тёмном углу веранды, а мыслями в том далёком времени.
Рассказ на детей не произвёл никакого впечатления: мальчик придирчивым взглядам прошёлся по лицу Андрея и, скривив брезгливо губы, произнёс – «Дед, ты опять курил. От твоих усов пахнет какешками».
Девочка звонко и искренне рассмеялась, обнажая молочные зубки и придвинув к его усам свой курносый носик, демонстративно вдохнула воздух.
– Фу, каке-е-шка! – весело сказала она.
Этот смех вернул Андрея к реальности.
– Что? – он суетливо бросил взгляд на детей, достал из кармана пачку сигарет и с остервенением смял её перед их лицами – Всё! Бросаю! Вот… – с последним словам швырнул изуродованную упаковку в жасминовый куст.
Дети молча, и даже как-то растерянно, смотрели вслед улетевшей пачке.
– А что это вы не спите? Сколько уже времени? – вдруг строго спросил Андрей.
– А мы не хотим – ответил мальчик.
– Не хотим – подтвердила девочка.
Андрей встал на ноги, держа детей на руках, и направился к двери, ведущей в дом.
– И куда смотрят ваша мама и баба Лиза? – говорил он на ходу.
– А когда приедут Инночка и Лёша? – спросила девочка.
– Завтра – ответил Андрей – Сегодня они будут ночевать у деда Васи и бабы Вали.
Они вошли в дом, и уже не видели, как этим тёплым, летним вечером, плотно укрытым звёздным покрывалом, от лёгкого дуновения ветерка, снова тихо качнулась ветка жасмина.
ГОЛОС
В углу комнаты, между секцией и окном стоял телевизор. У противоположной стены располагался мягкий уголок, состоящий из двух кресел и журнального столика, на котором лежала газета. Поверх неё, дужками к верху, были брошены очки. Рядом со столиком стоял включённый торшер с матерчатым обожюром зелёного цвета. В кресле, склонив голову на левое плечо, спал пажилой мужчина. От его равномерного, глубокого дыхания, через чуть приоткрытый рот донасилось лёгкое похрапывание сопровождающееся еле заметным подёргиванием кончиков усов.
По телевизору показывали новости. Диктор, эффектная женщина яркой внешности, устремив неподвижный взгляд в камеру, читала сводку новостей, произошедших в мире за последнее время. Её яркие губы "выводили" идеально правильное произношение нужных слов, которые складывались в простые и понятные предложения.
– В городе Млойске – безстрастно говорила она – произошло знаменательное событие: в роддоме номер два, Эльза Прохорова родила своего одинадцатого ребёнка. Мэр города Александр Шкипатон самолично поздравил её с этим замечательным событием и вместе с огромным букетом роз преподнёс ключи от новой квартиры…
На экране появилась женщина в красном халате, кормящая грудью ребенка. Оператор поднял "рамку" чуть выше, чтобы скрыть обнажённую грудь а с правой стороны экрана молодая девушка-корреспондент направила к лицу мамаши микрофон, маркированный первым каналом.
– Скажите, как вы решились на рождение одинадцатого ребёнка? Ведь по существующим законам, третий ребёнок, уже считается многодетная семья?
Мамаша неспешно отвела взгляд от лица младенца, посмотрела на корреспондента и сказала в камеру – "Бог создал женщину для того, чтобы давать жизнь. Я буду рожать до тех пор, пока на это хватит сил…". Она говорила ещё что-то, но в редакции, по-видимому, сочли это лишним и озвучивать не стали.
– Мы встретились с отцом ребенка и узнали его мнение – послышался голос за кадром.
На экране появилась большая камнота, заваленная, в основном, детскими игрушками и толпой ребятишек самого разного возраста. Одни смело позировали перед камерой, другие смущались и убегали, третьих одолевало любопытство и они не сводили глаз с объектива.
Папаша появился в следующем кадре. Он сидел на диване и трёхлетняя девочка тёрлась у его ног. Она неотрывно смотрела куда-то в сторону, видно там её что-то сильно привлекало. Наконец, не выдержав, она, не уверенным шагом, покинула отцовский пристанище.
На вид сороколетний мужчина, коротко сжиженный, с глубокими лобными залысинами, круглолицый и розовощёкий, постоянно улыбаясь, разговаривал с корреспондентом.
– Ну, как я отношусь к этому… – он немного смутился, опустил глаза но в следующее мгновение снова уверенно посмотрел в объектив – Дети, это же хорошо, это же только в радость…
– Скажите, как вы познакомились со своей женой? – спрашивала всё та же девушка-корреспондент.
– Познакомились мы в первую Чеченскую компанию. Я был наводчиком-оператором на БТРе… – он вдруг замолчал, задумчиво глядя перед собой, словно вспоминая те времена – В посёлке Аше-Рук наш взвод неожиданно наткнулись на банду боевиков. Завязалась перестрелка… Вдруг откуда-то на дорогу выбежала девочка и попала под перекрёстный огонь. Чья-то пуля её и задела. Наш командир остановил бой, вынес раненную девочку из сектора обстрела, положил в БТР и приказал механику-водителю везти в госпиталь. "Димка, присмотри…" – крикнул он мне через открытую дверь.
Девочка лежала у меня на коленях, я всю дорогу говорил с ней, чтобы она была в сознании. Её мать сидела рядом и тоже что-то говорила, и мы вместе зажимали бинтом ей рану. Потом, я на руках донёс её до операционной. Так мы и познакомились. Когда она пошла на поправку я навещал её в госпитале, приносил конфеты, фрукты, книги. Потом наш батальон вывели из Чечни и мы расстались. Может быть я её и забыл бы если б через четыре года снова не оказался в тех местах. Я её отыскал, мы узнали друг друга… Это была уже взрослая и очень красивая девушка… Больше мы не расставались…
– А как отнеслись родители к вашему союзу? – интересовалось корреспондент.
Мужчина на мгновение опустил глаза.
– Мои нормально отнеслись, а её… уже тоже нормально.
– Скажите, вы всегда положительно воспринимали появление детей?
– Всегда. Но если уж быть до конца откровенным, то первые трое пошли на ура. После шестого, седьмого, я немного задумался… Потом родились восьмой, девятый… – мужчина застывшим взглядом стал смотреть в сторону – "Она говорит, что слышала голос…" – сказал он и, вдруг резко подняв голову, глядя корреспонденту в глаза, произнёс – Нормальная она… И дети у нас нормальные, никаких отклонений – ни физических, ни умственных. И я их всех люблю. И всегда любил и любить буду. Всегда!
– Вам, наверно, трудно?
– Вы знаете – нет. Ну может быть первое время, пока привыкли. А теперь тем более никаких трудностей: старшие смотрят за младшими, во всём помогают нам. Мы живём очень дружно. Я работаю, хорошо зарабатываю. У меня свой бизнес. Да и государство помогает. Так что – нечего Богу грешить.
На экране снова появилась общая панорама комнаты с резвящимися детишками.
В это время в помещение, где перед телевизором спал мужчина, дверь открылась и в неё вошла уже не молодая, худощавая женщина, одетая в длинный махровый халат. Подойдя к креслу она бросила беглый взгляд на экран, затем посмотрела на спящего человека.
– Андрей, иди ложись. Ты уже спишь.
От её голоса мужчина проснулся, поднял голову, посмотрел на телевизор, затем на женщину.
– Я говорю – иди ложись – снова повторила она.
Мужчина покряхтел, взял пульт, который лежал у него на коленях и, направив его на экран, нажал кнопку. Затем он положил пульт на журнальный столик и упёрся ладонями в подлокотники кресла, намереваясь встать. Но вдруг он замер в таком положении, неподвижно уставившись на выключенный телевизор.
– Мне приснился странный сон – вдруг произнёс он, не меняя позы – убитая девочка, в каких-то кустах…