Практика Европейского суда по правам человека в области защиты трудовых прав граждан и права на социальное обеспечение

Глава II. Практика Европейского суда по правам человека в области защиты индивидуальных трудовых прав граждан

В последние 10 лет Европейский суд по правам человека стал шире интерпретировать Конвенцию, рассматривая и удовлетворяя все чаще жалобы граждан, вызванные нарушением социальных прав. Эта тенденция критикуется многими исследователями. Ученые отмечают, что суд будет не в состоянии справиться с потоком жалоб, вызванным принятием судом решений о защите социальных прав^[42]. Кроме того, расширение защиты прав человека от «гражданских прав» к «социальным правам» рассматривается как идеологическое предложение, которое должно следовать за укреплением защиты гражданских прав, а не предшествовать ему^[43].

При этом Европейский суд еще в 1979 году в решении по делу Airey v. Ireland отметил, что «хотя Конвенция, по сути, устанавливает гражданские и политические права, многие из них имеют последствия экономического или социального характера. Поэтому Суд и Комиссия считают, что сам факт того, что толкование Конвенции может проникать в сферу социально-экономических прав, не должен быть решающим фактором против такого толкования; нет водонепроницаемого разделения между этой сферой и областью, покрываемой Конвенцией»^[44]. Как отмечает профессор Caflisch около 100 рассмотренных ЕСПЧ дел показывают, что трудовые отношения также включаются в контекст Европейской конвенции^[45].

Согласно сложившейся практике толкования Конвенции на Государство возлагается негативное обязательство не вмешиваться в осуществление гражданами данных прав, а также позитивное обязательство обеспечить эффективную их защиту. Государства свободны в выборе средств защиты, за ними признается широкая степень усмотрения в установлении конкретных механизмов и гарантий. Из сказанного выше следует, что ответственность государства за нарушение трудовых прав и прав в области социального обеспечения может наступить в двух случаях: когда государство нарушило некоторые трудовые права заявителя или права в области социального обеспечения (например, незаконное увольнение с государственной службы^[46] или неправильный расчет пенсии^[47]) или в случае необеспечения должной защиты данных прав (например, отсутствие судебной системы, которая бы обеспечила реальную и эффективную защиту профсоюзов от дискриминации^[48]).

Дела о нарушении трудовых прав и прав в области социального обеспечения рассматриваются Европейским судом, как правило, в рамках нарушений следующих статей конвенции: ст. 4, запрещающей принудительный труд и рабство, ст. 8, провозглашающей право на уважение частной жизни, ст. 9, закрепляющей право на свободу мысли и вероисповедания, ст. 11, посвященной свободе ассоциаций, ст. 14, запрещающей дискриминацию в области реализации прав, закрепленных конвенцией, а также ст. 1 Протокола 1, посвященной защите собственности.

В немногих делах, связанных с трудовыми отношениями, суд помимо конвенции обращался к другим международным конвенциям, в частности Европейской Социальной Хартии и конвенциям МОТ. Как отметил ЕСПЧ в решении по делу CUDAK v. LITHUANIA: «Европейская Конвенция не может быть истолкована в вакууме. Поэтому Суд, учитывая особый характер Конвенции как соглашения о правах человека, должен учитывать соответствующие нормы международного права»^[49]. В деле Demir and Baykara v. Turkey^[50] Суд аргументировал свое решение ссылками на статьи Европейской социальной хартии, которые не были признаны государством-ответчиком обязательными. Суд аргументировал свою позицию следующим образом: «При определении значения терминов и понятий в тексте Конвенции Суд имеет право и обязан учитывать и другие элементы международного права, чем Конвенция, их интерпретацию компетентными органами и практику европейских государств, отражающую их общие взгляды. Консенсус, вытекающий из специализированных международных актов и практики государств – участников Конвенции, может составлять приемлемое основание для Суда при толковании положений Конвенции в ходе рассмотрения конкретных дел»^[51].

Полагаем, что обращение ЕСПЧ к иным, помимо Европейской конвенции, международным актам, имеет огромное значение именно в области трудового права. Обращение Суда к Европейской социальной хартии в сочетании с очевидной тенденцией все более широкого подхода к защите социальных прав позволяет рассчитывать на то, что трудовые споры вскоре займут прочное место в практике ЕСПЧ.

Для более стройного изложения позиций Европейского суда по правам, вытекающим из трудовых отношений и отношений социального обеспечения, распределим рассмотренные дела по некоторым институтам трудового права, выделив особо подход суда к вопросу о дискриминации. В заключение рассмотрим дела, связанные с реализаций прав в области социального обеспечения.

1. Запрет принудительного или обязательного труда

Запрет обязательного труда прямо закреплен в п. 2 ст. 4 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Конвенция не определяет понятие обязательного труда, но в п. 3 Конвенции перечисляются те виды работ, которые им не охватываются, в частности, не считаются обязательным трудом работа, которую обычно должно выполнять лицо, находящееся в заключении или условно освобожденное от такого заключения; служба военного характера, альтернативная гражданская служба; служба, обязательная в случае чрезвычайного положения или бедствия, угрожающего жизни или благополучию населения, а также работа, являющаяся частью обычных гражданских обязанностей.

В практике Европейского суда данный список был несколько пополнен. При признании неприемлемой жалобы заявителя по делу Schuitemaker v. The Netherlands^[52], Суд выразил правовую позицию о том, что необходимость согласия на любую подходящую работу, как условие получения в дальнейшем пособия по безработице, не составляет нарушения Государством ст. 4 Европейской Конвенции. Заявление было признано судом неприемлемым, как необоснованное, поскольку государства свободны устанавливать условия, при которых лица имеют права на получение пособий. Условие выполнения любой подходящей работы направлено на удостоверение в том, что лицо готово работать, и не составляет нарушения ст. 4 Конвенции.

При необходимости определить понятие принудительного труда Европейский суд, как правило, ссылается на Конвенцию МОТ № 29^[53] от 28 июня 1930 года относительно принудительного или обязательного труда^[54], согласно которой «принудительный или обязательный труд» означает всякую работу или службу, требуемую от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания, для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг. Для более четкого определения видов деятельности, относящихся к понятию принудительного и обязательного труда Европейский суд обращается к нормам ст. 2 Конвенции МОТ № 105, согласно которой установлены следующие его формы: a) средство политического воздействия или воспитания или в качестве меры наказания за наличие или за выражение политических взглядов или убеждений, противоположных установленной политической, социальной или экономической системе; b) метод мобилизации и использования рабочей силы для нужд экономического развития; c) средство поддержания трудовой дисциплины; d) средство наказания за участие в забастовках; e) мера дискриминации по признакам расовой, социальной и национальной принадлежности или вероисповедания^[55].

Рассмотрим дела о признании принудительного труда не противоречащим Конвенции на основании п. 2 ст. 4. В деле X. and Y. v. Federal Republic of Germany^[56] Суд, рассмотрев заявление одного из заявителей о том, что его работа в качестве назначенного государством адвоката без получения аванса, является принудительным трудом, установил, что неоплачиваемая адвокатская деятельность сама по себе не входит в установленный МОТ список запрещенных обязательных или принудительных работ. Отсутствие предварительной оплаты не может быть решающим в определении принудительности труда, поскольку Государство вольно самостоятельно устанавливать особенности оплаты государственных защитников. Европейский суд также сослался на норму ст. 6 Конвенции о праве на бесплатную юридическую помощь и, истолковав ее в соединении со ст. 4 Конвенции, сделал довольно сомнительный вывод о том, что обязанность оказывать юридическую помощь по назначению государства установленная для адвокатов, получающих разумное вознаграждение, не может рассматриваться как принудительный или обязательный труд в смысле ст. 4 Конвенции^[57].

При разрешении дел о нарушении требования Конвенции о запрете принудительного труда суд придает большое значение самой сущности деятельности, обжалуемой заявителем, особенностям его профессии. В решении по делу Van der Mussel v. Belgium Суд отметил, что категории принудительного и обязательного труда, выделенные в ст. 4 Конвенции, объединяются тем, что представляют «нормальные», основанные на общем интересе основания применения труда как проявление социальной солидарности.

В данном деле Заявитель просил признать принудительным трудом его неоплачиваемую работу, выполненную во время адвокатской стажировки. Комиссия в соответствии со сложившейся практикой рассмотрела обстоятельства дела с точки зрения наличия двух необходимых критериев принудительного или обязательного труда – лицо выполняет работу или несет службу против своей воли; требование выполнения работы или несения службы несправедливо или жестоко либо работа или служба влечет тяготы, которых можно было бы избежать, – и пришла к выводу, что в данном деле оба эти критерия отсутствовали^[58].

Суд для определения принудительной или обязательной природы труда исследовал вопрос о возможном наказании в случае отказа от выполнений адвокатской работы. Было установлено, что если бы заявитель отказался без должных оснований от защиты своего клиента, к нему не могли бы быть применены уголовные санкции. Вместе с тем Совет Ордена адвокатов мог лишить его права осуществлять практику, вычеркнув из списка стажеров, или отказать в праве включения в реестр адвокатов. По мнению Суда, подобные перспективы были достаточно серьезными, чтобы рассматривать их как угрозу наказания (п. 35).

Затем был исследован вопрос о добровольности адвокатской стажировки заявителя. Суд посчитал, что будущий адвокат перед началом практики знал об обязательстве предоставлять бесплатно юридическую помощь в период стажировки, количество «бесплатных» дел было ограничено (около 14 дел ежегодно). Суд принял во внимание также и преимущества, предоставляемые лицам, получившим статус адвоката по окончании практики. Таким образом, взвесив все обстоятельства дела, включая специфику адвокатской деятельности, суд установил, что указанная заявителем неоплачиваемая деятельность по предоставлению правовой помощи не являлась принудительным или обязательным трудом и не составляла нарушение ст. 4 Конвенции.

При анализе дел о принудительном или обязательном труде суд прежде всего устанавливает, не входит ли обжалуемый труд в список деятельности, исключенный самой конвенцией из состава принудительного труда. Особенно широко судом трактуется правило пп. D п. 3 ст. 4 Европейской конвенции о том, что не является принудительным трудом всякая работа или служба, составляющая часть обычных гражданских обязанностей. В частности, на основании этого пункта суд признал не противоречащим конвенции такие обжалуемые заявителями нарушения, как неполучение предоплаты адвокатом^[59], а также работа стоматологом в отдаленных районах Норвегии по назначению властей как в деле Iversen v. Norway^[60] или работа присяжным заседателем^[61].

Здесь надо отметить довольно узкий подход Европейского суда к принудительному и обязательному труду (особенно по сравнению с Российским законодательством). Заявления о принудительном труде рассматриваются Судом, прежде всего, с точки зрения отсутствия добровольного согласия и наличия угрозы ответственности за отказ от труда. При этом вопросы оплаты труда остаются в стороне от решения главного вопроса о квалификации труда в качестве принудительного и подпадающего под запрет ст. 4 Конвенции. Кроме того, на наш взгляд, суд склонен довольно широко трактовать понятие «гражданских обязанностей» как основание для привлечения человека к труду без его согласия.

В правовых документах запрещение принудительного труда, как правило, сопровождается закреплением права на свободу труда. Европейская конвенция, поскольку изначально не содержала социальные права граждан, не упоминает свободу труда. Тем не менее, в одном из недавних решений Mateescu v. Romania^[62] Судом был сделан вывод о том, что запрещение властями одновременного занятия нескольких должностей (в частной сфере) является нарушением права на уважение частной жизни. Данный вывод суда можно интерпретировать как первый шаг к признанию свободы труда, вытекающей из толкования ст. 8 (no. 1944/10).