Сирены

8

В субботу я проснулся рано. Последний день октября. Я нашел визитку Дэвида Росситера, набрал десять цифр номера из одиннадцати, повесил трубку. Потом позвонил по другому номеру. Суперинтендант Паррс ответил после первого же гудка.

– Уэйтс… – начал он.

Паррс всегда отвечал по телефону одинаково. Будто только и делал, что смотрел на телефон, дожидаясь, когда на дисплее высветится имя звонящего. Шотландский акцент превращал голос в басовитое рычание.

– Суперинтендант.

– Как там Росситер? – спросил он.

– Отец или дочь?

– Отец.

– Мы с ним выпили. Что само по себе удивительно. А еще удивительно, что вас там не было.

– Начальство так решило, – хмыкнул он. – Министр и наша обожаемая старшая суперинтендантша.

– А что она об этом думает?

– Она посчитала, что мое присутствие придаст разговору ненужный официальный оттенок. Ей важно, чтобы мы и сохранили лицо, и не вышли за рамки законности, так что лучше, чтобы два твоих «амплуа» не пересекались.

– Разумно, – сказал я.

Он снова хмыкнул.

Всякий раз, когда Паррс упоминал старшего суперинтенданта Чейз, в его голосе звучали неуверенные нотки. Они ласкали мне слух. Во всех остальных случаях понять, что думает Паррс, было невозможно. Видимо, Чейз навязала ему дело Росситера. Для Паррса это было возмутительно. Вдвойне. Потому что приказ исходил от женщины.

Паррс прервал мои размышления:

– Ты только не забывай, на кого работаешь и что для тебя главнее. Недели через две тебе все равно пришлось бы вступить в контакт с людьми Франшизы. Поэтому я на все это и подписался.

– Ясно.

– Ты ходил к ним вчера вечером.

Не видя Паррса, я не мог понять, он спрашивает или констатирует известный факт.

– Сэр.

– И?..

– Карвера не было.

– Наркотики?

– Были, но по мелочи. Студенты развлекались.

– А Изабель Росситер?

– Была. Мистер Росситер просил меня держаться на расстоянии. Похоже, у нее все нормально.

Я вспомнил, как она забрала у меня бутылку. Порадовался, что не приходится врать в лицо Паррсу.

– Она там живет?

– Да, насколько я понял. Я думал было позвонить министру, но сначала хотел согласовать это с вами.

– Сообщай ему обо всем. То есть, о чем именно, буду решать я. Не обязательно вдаваться в подробности. Утренние газеты видел?

– Нет еще.

– Понятно. Небось ты еще до душа и до бритья не дошел. Я хотел в этом году возобновить расследование по делу Гринлоу. Ждал, когда ты обзаведешься связями во Франшизе. Но поскольку мы идем с опережением графика, я договорился с «Ивнинг ньюс»^[10], чтобы объявление напечатали в сегодняшнем выпуске. В начале следующей недели его повторят.

Несмотря на название, газета выходила по утрам. Может, еще успею прикупить.

– О чем говорится в объявлении?

– Десять лет, как она исчезла.

Я слышал его дыхание в трубке. Несмотря на все заявления суперинтенданта о необходимости вести упорную борьбу с наркоторговлей, у меня возникло ощущение, что больше всего его интересовало исчезновение Джоанны Гринлоу. Громкий висяк, связанный с Франшизой.

– Родственники об этом знают?

– Нет никаких родственников. Когда ей было пятнадцать, она родила. Ребенка отдали в детдом. Я хочу знать, как Зейн Карвер отреагирует на объявление. Если никак, разговори его.

– Попытаюсь.

– Пусть он поволнуется, – настаивал Паррс.

Его не заботило, что это ставит меня под угрозу. Наверное, для него так было лучше. Он-то ничего не терял при любом раскладе.

– В остальном действуем по прежнему плану.

– Сэр.

– Еще что-нибудь?

Я вспомнил смущенную Изабель с бутылкой вина в руках. Не хотелось превращать жизнь девушки в разменную монету.

– Пожалуй, все, – ответил я.

9

Дело Гринлоу было Паррсовой идеей фикс. Оно не входило в наш первоначальный уговор, предполагавший, что я буду наблюдать за Франшизой как за хрупкой экосистемой. Объявление в газете стало камнем, брошенным в пруд. Операция внедрения превратилась в смертельно опасную затею.

Исчезновение Джоанны Гринлоу прочно вошло в городской фольклор.

В начале девяностых она была курьером у Зейна Карвера. Одной из первых. А когда согласилась дать показания против Зейна, полицейские превратили ее имя в нарицательное. Старые служаки употребляли его, когда раскрытие дела представлялось маловероятным: «Против него ничего не нарыть, сынок. Разве что очередная Джоанна Гринлоу объявится».

Я встал, оделся и нашел выпуск «Ивнинг ньюс». Заголовок на первой странице бросался в глаза:

ПОЛИЦИЯ ПРОСИТ СОДЕЙСТВИЯ В СБОРЕ ИНФОРМАЦИИ ОБ ИСЧЕЗНОВЕНИИ ДЖОАННЫ ГРИНЛОУ.

Десять лет.

В статье говорилось, что двадцатишестилетняя Гринлоу была хорошо известна в определенных кругах и имела связи с преступным миром. Оборвав эти связи, она начала новую жизнь, а потом пропала без вести. На самом же деле все было несколько сложнее.

Именно она придумала организовать сбыт наркотиков через бары. До этого Карвер промышлял по мелочам: торговал легкой наркотой и прикидывал, чем бы еще заняться. Все изменилось с появлением так называемой Франшизы. Карвер обладал профессионализмом и стратегическим мышлением – качествами, которых хаотичный наркорынок города прежде не знал. К сожалению, к ним присоединялись амбиции. Карвер настаивал на расширении рынка сбыта. Полилась кровь. Джоанна обратилась в полицию, когда убили ее подругу, еще одну курьершу Карвера.

Безопасность Джоанны обеспечили «охранными мерами» – бюджетным вариантом программы защиты свидетелей. Девушку поселили в заброшенном доме на Терсфилд-стрит, улице-призраке в пригороде Солфорд, где стояли целые кварталы пустующих домов. Район был таким запущенным, что дома не отводили ни под ремонт, ни под снос. Идеальное укрытие.

Малый масштаб операции не предусматривал расходов на круглосуточную охрану. Перед концом смены в дом заглянул патрульный. На стук в дверь никто не ответил. Патрульный забеспокоился, вышиб дверь, вошел в дом и вытер ноги в прихожей, потому что крыльцо было заляпано краской – черной и белой.

Я вгляделся в фотографию на газетной странице. Темные кудрявые волосы, длинный свитер толстой вязки, черные леггинсы. Не наркокурьер, а студентка-искусствовед. Лицо насмешливое и чуть удивленное. Джоанна стояла в нише у камина, словно пыталась слиться с каменной стеной.

Десять лет назад.

Патрульный обыскал дом, но там не было ни Джоанны, ни ее чемодана, ни ее вещей.

С тех пор Джоанну Гринлоу никто не видел. И лично мне совсем не хотелось знать, какое отношение имеет к этому Зейн Карвер.

10

Следующую неделю, как и весь месяц до этого, я провел за рутинной слежкой. Таскался по барам, отмечая про себя, как далеко проникла Франшиза. Мне нравились одинокие блуждания, но пятничная вечеринка не давала покоя. Хотелось поближе узнать тех, с кем я познакомился, и тех, с кем еще не успел познакомиться. Двойная жизнь придавала мне определенный азарт, но дело было не только в этом. Не отпускало ощущение, что это мой шанс хотя бы частично наверстать что-то из упущенного.

В понедельник я позвонил Дэвиду Росситеру, сообщить ему новости о дочери. Он пригласил меня на кофе в пентхаус, чтобы я подробно рассказал о своих впечатлениях.

– Буду через час, – пообещал я.

– Я пришлю машину.

Уже повесив трубку, я вдруг понял, что не дал ему своего адреса. Через десять минут подъехал черный «БМВ». Детектив Керник, на этот раз один. Он молча отвез меня в Битхэм-Тауэр. Сопроводил в лифт, где нудила фоновая музыка. Еще одно посещение сорок пятого этажа странным образом волновало. Как электрошок. Детектив Керник провел меня по коридору. Завел в пентхаус и закрыл за мной дверь.

Скудный зимний свет окрасил комнату в тона сепии. На этот раз Дэвид Росситер принял меня в гостиной. Сидел в кресле, выглядел внушительно. Он молчал, пока Керник не закрыл за собой дверь.

– Уэйтс. – Министр встал и протянул мне руку.

– Мистер Росситер.

– Садитесь, пожалуйста.

Мы сели.

– На самом деле рассказывать особо нечего.

– Это уж я сам рассужу.

– После нашей с вами встречи в пятницу я пошел в бар на Динсгейте. Примерно месяц я слежу там за человеком, который предположительно работает на Франшизу.

– Название бара?

– Простите, не уполномочен.

Росситер изогнул бровь.

– Насколько я понимаю, вашу просьбу я исполняю неофициально. А поскольку идет расследование, большего я сообщить не могу.

Он нахмурился:

– Продолжайте.

– Меня интересуют пятницы, поскольку в этот день Карвер собирает деньги за товар.

– Каким образом?

– На него работают молодые женщины. Приходят в бар якобы отдохнуть, болтают и флиртуют с барменом, затем забирают деньги и на такси уезжают к Карверу.

– И что, это безопасно?

– Да, если владеешь таксофирмой. После нашего с вами разговора я связался с одной из этих девушек, и меня пригласили в дом Карвера. Там почти каждую пятницу устраивают вечеринки. Наркотики, диджеи, танцы и так далее.

– Наркотики?

– В основном экстази.

– А Изабель?

– С ней, похоже, все в порядке.

– Похоже?

– Обычная молодая девушка, которая хорошо проводит время.

Я балансировал на грани правды, но в поведении Изабель и впрямь не было ничего такого, что давало бы повод за ней следить. Или немедленно уведомить ее отца. Росситер молчал, осмысливал услышанное.

– Ваши предположения? – спросил он.

– Я не строю предположений, я знаю только то, что вижу.

– Допустим, все это правда. – Он пристально посмотрел мне в глаза. – Но так не пойдет, Уэйтс. Откуда вам знать, что важно для Изабель? Что важно для меня? Расскажите мне все, а я сам решу. Несомненно, вы знаете, что делаете, но вы слишком молоды, а потому можете не заметить чего-то важного.

– При всем уважении, сэр…

– Уважения мне хватает. Мне нужны факты.

Какое-то время мы оба молчали.

– Почему вы снимаете обручальное кольцо, мистер Росситер?

Его взгляд дрогнул.

– Простите?

– Обручальное кольцо. Зачем вы его снимаете?

Он коснулся виска:

– Не вполне понимаю…

– Кольцо было холодное, когда вы пожали мне руку при первой встрече. А ладонь – теплая. То же самое сегодня. Если уж вы снимаете кольцо, то кладите его в карман брюк. Куда-нибудь, где оно сохранит тепло. В кармане пальто, особенно на улице, да еще в такую погоду, кольцо станет слишком холодным. А это вызовет ненужные вопросы.

– К чему вы клоните?

– Просто заметил.

С минуту мы сидели в тишине. Росситер смотрел куда-то мне за спину. Я даже подумал, что в комнате есть кто-то еще, прямо за мной. Я не двигался. Наконец Росситер посмотрел мне в глаза. Холодно улыбнулся:

– На сегодня – все.

11

Самую интересную работу я старался распределять поровну на все дни недели. Чем ближе подходила пятница, тем медленнее тянулось время. Мне хотелось попасть на следующую вечеринку. Подобный азарт я испытывал только в клубе «Рубик» на Динсгейте.

Я наблюдал за работниками клуба. За всеми их передвижениями.

Бар был стержнем Карверова бизнеса, а бармен – неотъемлемой его частью. В один из дней я взял с собой книжку и, потягивая пиво, наблюдал за ним. Чем бы он ни занимался – смешивал коктейли или брал чаевые, – все делалось с каким-то остервенением. Вдобавок было и кое-что еще.

Где-то я его уже видел.

Вспомнив где, я тут же пошел на площадь Сент-Питерс-Сквер. Центральная городская библиотека недавно открылась после четырехлетнего ремонта. Огромное круглое здание, возведенное в духе лучших образцов классической римской архитектуры, выделялось на фоне серых офисных строений. После реставрации я тут еще не был, поэтому пришлось спрашивать, как пройти в архив.

Среди статей в «Ивнинг ньюс» наконец отыскалась нужная. На фотографии бармен – гладко выбритый, улыбающийся – стоял на лестнице у здания суда. Парился в дешевом костюме-тройке. Лицо торжествующее, будто он только что выиграл провинциальный турнир по дартс.

СМИТСОН ОПРАВДАН

Глен Смитсон, бармен, был арестован по обвинению в изнасиловании Элинор Кэрролл, восемнадцатилетней первокурсницы, впервые в жизни выехавшей за пределы Ирландии. Дело против Смитсона распалось, несмотря на внушительный послужной список, в котором фигурировали кража, домашнее насилие и торговля рогипнолом. Судья обвинил следствие в фальсификации улик. Читая между строк, я понял, что девушку запугали. Она отозвала заявление о судебном преследовании, бросила университет и уехала домой.

Франшиза во всей красе.

Я долго разглядывал фотографию.

Все, связанные с Франшизой, умели расположить к себе. Людям надо с любовью исполнять свою работу, даже в теневом бизнесе. Бармен же постоянно злобился. Хорошо бы понять, почему.

12

Ноябрь. Фэйрвью. Вечер пятницы. Те же глухие басы, бьющие сквозь стены. Те же зеваки на тротуаре, не решающиеся войти. Первый раз мне удалось попасть внутрь и благополучно выбраться, но сейчас я нервничал. Дома я проглотил таблетку, еще одну сжевал на пороге. Колотить в дверь не пришлось. Она распахнулась передо мной. Сара Джейн – тугие рыжие локоны, белая кожа, уже другое черное платье – склонила голову набок. Взгляд ее говорил: «Я тебя помню», но не больше.

Она была красива жестокой красотой. Такой, которую вспоминают на смертном одре, жалея, что при встрече недостало смелости, хотя с другими и не там, где надо, смелости было с лихвой.

Я вошел в дом. Сара Джейн закрыла за мной дверь. Сегодня народу было больше, чем на прошлой неделе. Жизнь кипела в каждом углу так, что стены запотевали. Я обернулся поблагодарить Сару Джейн и сразу понял, в чем причина.

Зейн Карвер.

Он стоял рядом с ней, излучая притягательность и холодную, неприкрытую угрозу. Деньги и наркотики делали тридцатишестилетнего Карвера, самого старшего из присутствующих, неуязвимым для любых предрассудков. Мулат с ослепительной улыбкой, небрежно одетый в дизайнерские бренды, больше походил на хип-хоп продюсера. Высокий рост заставлял его чуть склонять голову в коридоре собственного дома. Это создавало впечатление, что Карвер подпирает потолок, но ему, похоже, это нравилось. Фэйрвью, еще кое-какая недвижимость и приличный годовой доход достались ему от родителей. У Карвера не было необходимости связываться с миром насилия и жестокости. Однако же тем, кто унаследовал фамильное состояние, свойственна жажда новых денег.

Сара Джейн полуобернулась ко мне, хотела что-то сказать, но тут вмешался Карвер.

– Так я прав, что ли? – произнес он с нарочитым «южным» акцентом человека, который никогда не жил в южных штатах США.

Она повернулась к нему, тихо и быстро заговорила. Он слушал ее вполуха, просматривая сообщения в мобильнике. Мой приход создал какое-то свое настроение. Мне захотелось смыться, но я вежливо кивнул в их сторону и с некоторой опаской прошел дальше.

Какое-то время я пил в коридоре, потом снова увидел Сару Джейн. На фоне девиц с желтушным искусственным загаром ее кожа казалась очень бледной и гладкой. Сара Джейн скользила сквозь людскую стену с отстраненной легкостью призрака.

Я окликнул ее сквозь шум. Она не обернулась. Я пошел за ней, но меня толкнули в спину и сбили с ног. Я повалился на стоящих рядом и, поднимаясь, увидел, как хозяин вечеринки, Зейн Карвер, прокладывает путь через толпу следом за Сарой Джейн.

Я потянулся к его плечу. Меня оттащили. Кто-то, похожий на гору мышц, начал громко возмущаться, что я разлил его выпивку. Карверов костолом, Дэнни Грайп. Для друзей – Зажим.

Он толкнул меня и завопил:

– Ты чё, охренел, а?

Вблизи стало заметно, что с ним не все в порядке. Выпученные глаза едва не вылезали из орбит, левая рука была тоньше правой, на голове проплешины. Он издевательски переводил взгляд с меня на опрокинутый бокал, будто сомневаясь в законе всемирного тяготения.

– Чё, охренел? – повторил он.

Я не ответил. Не знал, что ответить. Он снова меня толкнул, и я рассмеялся ему в лицо. Злоба перекосила крошечный рот, выпяченные губы сложились в куриную гузку. Драться в толпе было невозможно. Он сжал здоровую руку в кулак, но его удержали.

Надо было либо уносить ноги, либо пробиться к Саре Джейн и Карверу. Я неохотно отвернулся и стал проталкиваться сквозь толпу. По слухам, из-за Карвера пропадали женщины.

На кухне, у застекленных дверей во внутренний дворик, толпились человек десять. Музыка здесь звучала тише, люди о чем-то вполголоса переговаривались. Ссорящаяся парочка была уже во дворе. За дверью, в конце садовой дорожки, виднелись два силуэта. Сара Джейн и Карвер о чем-то горячо спорили. Изо ртов вырывались облачка пара, но слов не было слышно. Карвер угрожающе навис над Сарой Джейн. Я встревожился и рявкнул на всю кухню:

– А ну-ка все брысь отсюда! Зейну не до вас!

Его имя напугало зевак, и почти все убрались в коридор. Один, пошатываясь, попытался заглянуть мне через плечо и восхищенно пробормотал:

– Чё это он делает?

– Предложение, – ответил я. – А ты что подумал?

Парень обиженно вышел вон, будто я усомнился в его лучших чувствах.

На кухне горел свет, и Карвера с Сарой Джейн я видел через свое отражение в стекле. Сначала они стояли так близко, что напоминали двухголового монстра, но потом в ходе ссоры разделились. Я прижался к стеклу, хотел распахнуть дверь, и тут одна из темных фигур ударила другую по голове.

Они отскочили друг от друга и замерли в сумраке. Разгоряченное дыхание клубилось в подсвеченном фонарем ноябрьском воздухе, соединяло их туманным мостиком. Внезапно они успокоились, дыхание замедлилось, облачка пара постепенно редели и наконец истаяли.

Я перевел взгляд на свое отражение. Мое лицо выражало не потрясение и не тревогу, а неприкрытое любопытство.

Я отвернулся от дверей и неожиданно заметил, что из угла на меня смотрит Изабель Росситер. Она стояла у стены, держа в руках бутылку вина, и наверняка видела, как я увлеченно следил за происходящим. В свете ламп ее обесцвеченные волосы полыхали неоновой белизной.

– Привет еще раз.

– А, привет, – отозвалась она, будто только что меня увидела, подошла ко мне, рассеянно огляделась и кивнула на Карвера и Сару Джейн: – Им хорошо вместе. Иногда.

– Как это?

Она пожала плечами:

– С ним она улыбается.

– А что, это редкость?

– Ты хоть раз видел, чтобы она улыбалась?

– Я еще и твоей улыбки не видел.

– Я тоже, – сказала она. – Чем собираешься заняться?

– Зависит от обстоятельств.

– От каких?

– От даты твоего рождения.

Она изогнула бровь. Очень по-отцовски.

– Я увлекаюсь астрологией, – пояснил я.

– У нас хорошая совместимость.

– Правда? А как тебя зовут?

– Какой ты старомодный. Это так скучно, – ехидно протянула она. – Спросил бы лучше мой номер телефона. – Она пыталась шутить, и этим понравилась мне еще больше.

Я хотел уйти, но она взяла меня за руку. И перестала вести себя как роковая женщина.

– Изабель. Меня зовут Изабель.

– Целых три слога? Я столько не запомню.

Она наконец улыбнулась:

– Друзья зовут меня Иззи.

– Друзья? – Я выглянул в сад.

Карвер и Сара Джейн шли к дому. Их лица не выражали никаких эмоций. Мое отражение все еще таращилось на меня из стеклянной двери, но во взгляде больше не было любопытства. Он стал жестким.

– Это твои друзья?

Она подергала меня за руку:

– Откуда ты знаешь Сару Джейн?

– Я же говорил, что не знаю ее.

– А я говорила, что она впускает только тех, кого знает. – Изабель протянула мне свою бутылку вина. – Вот, возвращаю должок, с прошлого раза.

Я вяло улыбнулся и вышел из кухни в море двадцатилетних сосунков.

«Она впускает только тех, кого знает».

Что это? Предупреждение? Толпа лениво колыхалась в коридоре. Я почти добрался до двери, но тут плечо мне сжала большая горячая ладонь. Я обернулся. На меня смотрел Зейн Карвер с расквашенным носом. Кивнул в сторону кухни, потом сказал мне на ухо:

– На пару слов, браток.

13

Танцующие расступались перед Карвером – не из-за его внушительных размеров, а из-за его репутации. При взгляде на меня улыбки исчезали с лиц, сменялись тревогой. Многие видели, как Сара Джейн разбила Карверу нос. В соседней комнате по-прежнему гремела музыка, но я ее почти не слышал. Зейн прошел прямиком на кухню. Я вдохнул поглубже и последовал за ним.

Изабель там не оказалось. Нас было трое: Зейн Карвер, я и Зажим – костолом, с которым я недавно повздорил. Он был похож на оживший труп. В ярком свете ламп стало видно, что его левая рука и впрямь тоньше правой. Ладно бы только это. Вся левая сторона тела усохла и странно скукожилась. Воспаленные глаза выпучились, будто от боли.

– Ага, это он, – сказал Зажим.

– Дверь закрой, – велел Карвер, не обращаясь ни к кому конкретно.

Взявшись за дверную ручку, я почувствовал липкий пот на ладони. Я перекрывал себе возможный путь к отступлению, а какой-то глубинный инстинкт твердил мне: «Не делай этого». Я оставил его без внимания. Закрытая дверь приглушила музыку.

– Это он, – настойчиво повторил Зажим. – Еще и врезать хотел.

Карвер молча улыбнулся. Потолочные светильники были направлены в разные стороны. Карвер стоял так, что отбрасывал две четкие тени.

– Ты хотел врезать Зажиму? – переспросил он.

– Нет.

Зажим сплюнул в раковину, будто мой вид вызвал у него противный привкус во рту. Левая рука двигалась неестественно, с некоторой задержкой, как запоздалая мысль.

– Значит, он врет? – спросил Карвер.

– Ну, ошибся просто. Наверное, с ним такое часто бывает.

Зажим сделал шаг ко мне, но передумал. Взял бутылку за горлышко, разбил ее об стену, направил на меня острые края «розочки» и заявил:

– Поговори мне еще.

В луже красного вина поблескивали осколки.

Карвер посмотрел на Зажима:

– Он не нарочно. У него…

– Меня зовут Эйдан, – подсказал я.

Карвер удивленно умолк, затем продолжил:

– У Эйдана хватило ума выгнать всех из комнаты, пока я… – он ухмыльнулся, подбирая слово, – разговаривал с Сарой.

Зажим молчал, побагровев от злости. Казалось, он перебирает в уме все знакомые слова, пытаясь отыскать подходящее. Разбитое горлышко бутылки торчало в кулаке.

– А где Сара Джейн? – спросил я.

Карвер кивнул Зажиму. Тот прошагал через всю кухню, оттолкнул меня плечом и вышел в коридор. В открытую дверь ненадолго ворвалась музыка. Шум внешнего мира. Тревожная, унылая мелодия сопровождала вопли рэпера о том, как он вышел из низов.

Дверь захлопнулась.

Карвер достал телефон, оперся о столешницу и начал просматривать сообщения. Время от времени он прерывался, быстро вбивал ответы и продолжал читать. Прошло несколько минут. На меня он не смотрел.

– Какое тебе дело до Сары Джейн?

Я хотел было ответить, но он тут же спросил:

– Зачем околачиваешься в «Рубике»? Почему сказал Кэт, что был тут раньше?

– Потому что был.

– Да ла-а-адно, – ухмыльнулся он. – До прошлой пятницы тебя здесь ни разу не было. А ты ей наплел, что был.

Я не ответил.

– Тебя давно заметили, Эйдан. – Он по-прежнему просматривал сообщения. – Не только Кэт и не только в «Рубике». В «Хексе» семь раз за две недели. И в «Подвале» тоже. А еще ты засветился на камерах наблюдения в «Уистлстопе».

Мелкие бары Франшизы были разбросаны по всей территории от Динсгейта до северной окраины. Карвер глянул на меня, потом вернулся к своему занятию.

– Загадочный белый парень. Становишься моим любимым клиентом.

– Похоже на то.

– Прикидывайся своим, пока не поверят? Не прокатит, браток. Я специально велел Кэт передать тебе приглашение, если будешь напрашиваться.

– Зачем?

– Ты постоянно ошиваешься в округе. Ты слишком назойлив. – Он пожал плечами. – Вот я и подумал, может, у тебя есть что сказать? Только давай побыстрее, мне еще на кучу сообщений надо ответить.

– Да я на самом деле никто…

– В моем рейтинге копы – хуже, чем никто. Детектив Уэйтс, так ведь? – Он поглядел куда-то за мое плечо.

Я обернулся. Снаружи, у стеклянных дверей веранды, стоял Зажим и курил сигарету. Отбитое горлышко бутылки по-прежнему было у него в руке. Он мне подмигнул. Взгляд обещал боль. У меня между лопаток поползли струйки пота. Животный инстинкт шептал: «Беги». Карвер хохотнул и снова уставился в телефон.

– Да не волнуйся ты так, браток. Читал я газеты. Сюда пускают только тех, кого я знаю.

– Ты меня не знаешь.

– Кража улик? Взятки? Прекрасно знаю. Похож на моих приятелей в полиции. С одной лишь разницей. Тебя оттуда вышвырнули. «Отстранен от работы до окончания расследования», – зачитал он с телефона, прокрутил текст вниз и поморщился: – Хреново ты тут выглядишь, Эйдан. – Он прищурился. – Зато без фингала.

– Меня еще не вышвырнули.

– Вопрос времени. У меня и без тебя друзей полно. Некоторые умудряются не вылететь с работы. Так что если у тебя все…

– А что, твои друзья входят в особую группу, которая занимается тобой?

Он впервые задержал на мне взгляд.

– Кто-нибудь из твоих друзей хотя бы слышал про такую?

– Продолжай.

– Про глубоко законспирированную группу, действующую по секретному распоряжению, чтобы выявить коррумпированных сотрудников?

– Какое еще секретное распоряжение?

– Группе даны особые полномочия. Поставлена задача вывести на чистую воду полицейских, которые уничтожают улики и разглашают сведения о спецоперациях.

Карвер ничего не сказал.

– То есть таких типов, которые очень похожи на твоих друзей.

– А что мешает моим друзьям узнать об этой группе?

– Говорю же, она законспирирована. Укомплектована старыми, проверенными кадрами.

– С чего это старперы, которым поручили охотиться за продажными копами, станут интересоваться мной? – усмехнулся Карвер.

– С того, что так уж тебе повезло, Зейн. Но тебе ведь каждый день везет. Вот уже десять лет.

Карвер кивнул Зажиму. Тот повернулся и зашагал вглубь сада. Карвер отпил из бокала и подошел к стеклянным дверям.

Он внушал окружающим какой-то животный страх, и не только из-за своего роста. Он двигался, как актер на сцене, постоянно просчитывая обстановку и создаваемый эффект. Низкие потолки, лампы, светильники и телефоны становились декорациями. С их помощью он ловко добивался желаемого впечатления, подчеркивал или затушевывал свое присутствие. Даже речь его менялась в зависимости от того, с кем он говорил. Более того, в общении он неким обескураживающим образом отражал черты собеседника. Холодную немногословность Сары Джейн, сдерживаемую агрессию Зажима… Со мной он стал закрытым и непредсказуемым. Я будто разговаривал со своим отражением в кривом зеркале.

– Такой вот я счастливчик, браток. Что тут скажешь?

– Вот-вот, им тоже интересно, что скажет Зейн Карвер, когда его везению придет конец.

– И почему ты вдруг решил меня предупредить?

Мы оба заговорили вполголоса.

– Я решил тебя предупредить не потому, что я продажный коп. Я не продажный коп. Но, как ты сам сказал, выгляжу я хреново. – Я кивнул на его телефон. – Карьера закончилась громким скандалом, вот я и прикидываю, что у меня осталось из козырей. Дело важное, в нем замешаны люди с деньгами. К кому мне еще идти?

– Если эта группа такая суперсекретная, почему ты о ней знаешь?

– Потому что из-за нее все и началось.

– Ты был в ней?

Я не ответил, и он попробовал угадать снова.

– А, понял. – Он рассмеялся. – Тебя взяли с поличным?

– В том-то и дело, что нет. Хотя могли бы, чисто случайно. Как доказать, брал я что-то из улик или не брал? Да никак. А в один прекрасный день мой пропуск на пятый этаж не сработал.

– Кто-то поумнел.

– Нет. Кто-то организовал подставу. Меня отвели в кабинет, допросили. Коп был не из местных, читал по бумажке. Первое, что меня насторожило, – они не хотели, чтобы я знал, кто из наших занимается этим делом. Спрашивали, нет ли у меня денежных затруднений, с кем общаюсь, не пытались ли меня шантажировать. Тут-то и прозвучал второй тревожный звоночек: психологический портрет был составлен заранее. В общем, дело такое… То, в чем меня пытались обвинить, чревато не увольнением, а хорошим сроком. Но когда они поняли, что я не тот, кто им нужен, то по-тихому спровадили меня из управления. А в-третьих, они не хотели шумихи. Вот я и задался вопросом, кто велел меня вычислить, изъять пропуск и замять дело. И еще: зачем это вообще было нужно?

Карвер убрал телефон в карман и обратил все внимание на меня.

– Судя по всему, я угодил в ловушку, предназначенную для кого-то другого. Важнее меня. И продажнее. Мой арест в Главном управлении спугнул бы их подозреваемого. Итак, меня сплавили подальше, а через несколько дней появились наскоро состряпанные обвинения. Те, про которые ты читал в газете.

– И поэтому ты решил, что есть некая секретная группа?

– Круче: я ее обнаружил. Я знал, что инициатива исходит от кого-то сверху, именно из Главного управления. Несколько дней я наблюдал за теми, кто входит и выходит из здания. Кого-то вычеркивал из списка, кого-то брал на заметку. Потом я увидел Дерека Райта.

– А кто это?

– Раньше был старшим инспектором. Вышел на пенсию еще в марте, но уже октябрь, а он по-прежнему появляется на работе. Потом я засек Редгрейва – еще одного пенсионера. И Тиллмана. Отставные копы шастают в управление через черный ход. Поэтому твои люди ничего и не знают.

– И чем эти старперы занимаются?

– Листают архивные дела, ищут совпадения, реагируют соответственно. А в тех делах, где Зейну Карверу удалось выйти сухим из воды, фигурируют имена одних и тех же детективов. – Я многозначительно помолчал и продолжил: – Им останется только надавить на этих копов, например рассказать им, чьей подстилкой они станут в тюрьме. А потом твои так называемые друзья начнут скармливать тебе ложную информацию, и удача от тебя отвернется.

Карвер задумчиво потер челюсть костяшками пальцев. У меня была точно такая же привычка. Когда он успел перенять этот жест?

– Почему я должен всему этому верить? – спросил он. – Тебя уволили. Тебе сейчас лишь бы бабла срубить…

– Верить или нет – твое право. Но если у тебя есть приятель в полиции, все это легко проверить.

Он смерил меня взглядом:

– Ну, объясняй.

– Пусть понаблюдает за зданием с пяти до шести вечера. Своими глазами увидит, как Райт, Редгрейв и Тиллман выходят из восточного крыла полицейского управления.

– В любой день?

– Как правило, со вторника по пятницу. Райт и Тиллман обычно приходят между восемью и девятью утра. Редгрейв по-разному.

Карвер дал понять, что обдумывает мои слова.

– И что ты хочешь с этого поиметь?

– Где Сара Джейн? – Я подпустил в голос неуверенности. Надо было перевести разговор на личное.

Карвер нахмурился, мол, ты много о себе возомнил. Я не отвел взгляда. Какое-то время мы стояли не двигаясь. Потом он рассмеялся:

– Думаешь, ее уже в бетон закатали где-нибудь в саду?

– Я тоже читаю газеты.

Улыбка сползла с его лица. Он шагнул ко мне:

– Хочешь поговорить о Джоанне?

Я молчал.

– Ну? – Он толкнул меня, но не то чтобы сердито. Продемонстрировал, что может выйти из себя.

– Повторяю, я не из продажных копов. На бизнесмена я буду работать. А вот на убийцу… не знаю.

– Сара Джейн перебесится и вернется. – Он помолчал. – Иногда мне кажется, что Джоанна тоже вернется. Я еще не видел объявления, но рад, что его напечатали. О ней нельзя забывать. Я вот не забыл.

– Что с ней случилось?