Мэри Джейн

Доктор Коун осмотрел свои джинсы.

– Это моя единственная пара.

– Я куплю вам новые, – сказал Джимми, а потом начал подпевать Шебе: «Режь покороче».

Доктор Коун расстегнул пуговицу на брюках, и я отвернулась прежде, чем он успел спустить штаны. Кроме меня никто не отвернулся, так что я подошла к холодильнику и спросила:

– Кто-нибудь хочет молока?

Никто не ответил, но я все равно полезла за молоком. Мы с Иззи купили его на прошлой неделе. Оно было вкусным, свежим и без комочков.

Когда я снова повернулась к остальным, доктор Коун уже надел джинсы и ждал своей очереди рядом с миссис Коун, у которой одна штанина уже была обрезана, а вторая оставалась длинной.

– Чур, потом я! – Иззи стянула с себя платье, трусы и осталась стоять, в чем мать родила. Я убрала молоко в холодильник и подскочила к ней.

– Трусики-то надень. – Я подняла их с пола и держала перед ней, пока она пыталась попасть в них своими ножками. – Сейчас принесу тебе майку.

Я подобрала платье Иззи и бросилась наверх. Дверь была закрыта, защищая детскую от ведьмы. Всю прошлую неделю каждый день я посвящала немного времени уборке в комнате, и мне было приятно видеть, что здесь по-прежнему царит порядок. Все майки лежали в одном ящике, аккуратно свернутые и рассортированные по цветам. На мне сегодня была футболка в полоску, поэтому я вытащила точно такую же полосатую футболку для Иззи. Мне показалось это забавным.

Когда я вернулась на кухню, Шеба уже резала джинсы Иззи, а миссис Коун завязала подол своего платья на талии, как рубашку.

– Принести вам рубашку? – спросила я.

– Возможно, в той куче из прачечной что-то есть, – предположила миссис Коун.

«Куча из прачечной» лежала на диване в зале с телевизором. В прошлый четверг я разложила и рассортировала всю постиранную одежду, пока мы с Иззи смотрели передачу «Что их связывает?» Стопки сложенной одежды лежали там, где я их оставила – в шеренге на полу. Но теперь на диване появился новый ворох чистой одежды.

Я его проигнорировала, подошла к своим стопкам и вытащила единственную чистую майку миссис Коун – белый топик без рукавов. Я уже как-то видела ее в нем, и топик был до неловкости прозрачным. Захочет ли миссис Коун, чтобы ее соски были видны, когда в комнате находились Шеба и Джимми? Возможно, ей будет все равно, ведь доктор Коун только что снял штаны у всех на глазах. И никто даже не заметил, что Иззи была абсолютно голая. Мне понравилась идея одеть всех девочек в легкие маечки, поэтому я рискнула и вернулась на кухню с топиком.

Я протянула миссис Коун топик. Она взяла его, а затем сняла платье через голову, оставшись совершенно голой выше пояса. Я забыла, как дышать. Я старалась не смотреть, но физически не могла отвернуться. Я быстро огляделась по сторонам. Больше никто не пялился на миссис Коун. Ни Джимми, который наблюдал за тем, как Шеба укорачивала джинсы Иззи. Ни Шеба, не сводившая пристального взгляда с ножниц. Ни Иззи, которая смотрела на меня с улыбкой до ушей, как будто манипуляции с ее джинсами были лучшим развлечением, о каком только может мечтать ребенок. Ни даже доктор Коун, который стоял, уперев руки в бока, и ждал своей очереди.

Поддавшись на Шебины уговоры, доктор Коун сфотографировал всю нашу компанию в обрезанных шортах на «Полароид». Так странно было видеть себя, Мэри Джейн Диллард, в шортах, едва прикрывающих попу, на одном снимке с Шебой и ее мужем, рок-звездой с волосатой грудью; с миссис Коун, которая недавно оголила передо мной свои круглые белые груди, и доктором Коуном с его козлиными бакенбардами; и с очаровательной Иззи, которая вцепилась в меня так крепко, будто мы были двумя детальками «Лего», скрепленными вместе. Я выглядела счастливой. Я словно попала в свою стихию, и на свете не было другого места, где я предпочла бы оказаться. И в тот момент я действительно так думала. На свете действительно не было другого места, где я предпочла бы оказаться.

Со всей этой болтовней и возней с новыми шортами я совсем забыла, что Джимми приехал сюда для лечения. Пузырь лопнул, когда доктор Коун, похлопав Джимми по спине, сказал:

– Пора за работу, мой друг.

– Пойдем, сходим в «Эддис» за фруктовым льдом, – предложила я Иззи.

Я подошла к ящику, в котором хранились ножницы, и вытащила две резинки для волос, чтобы заплести ей косички перед уходом.

– Как-нибудь надо будет надеть на тебя парик, темные очки, и сводить в «Эддис», – сказала миссис Коун Шебе. – Соотношение продавцов к покупателям: один к одному. Ты будешь в восторге!

– Мы же находимся южнее линии Мейсона-Диксона? – спросила Шеба, после чего они вдвоем вышли из кухни.

Я занялась прической Иззи, а доктор Коун и Джимми, через дверь, затянутую сеткой, вышли на задний двор. В одной руке доктор Коун держал пачку печенья «Орео». Прежде чем пересечь лужайку, он вернулся, приоткрыл дверь в кухню и обратился ко мне:

– Мэри Джейн, когда будешь в «Эддис», не могла бы ты купить побольше конфет и всяких сладостей? И сразу занести их ко мне в офис, вместе с коробкой фруктового льда?

– Сколько коробок фруктового льда покупать? – спросила я, завязывая резинку на косичке Иззи.

– Столько, сколько вы с Иззи сможете унести.

– Я много могу унести! – Иззи согнула свою мягкую маленькую ручку, демонстрируя несуществующий мускул.

Я не успела уточнить у доктора Коуна, какие именно сладости ему нужны, так как он сразу развернулся и пошел догонять Джимми, по заросшей сорняками лужайке направляясь к офису/гаражу/сараю.

Иззи присела на корточки и просунула свои крохотные пальчики в промежутки между еще более крохотными пальчиками ног. Напевая Шебину песню про шорты, она ковыряла там рыхлую черную грязь. Складывалось впечатление, что ее не мыли с тех пор, как я искупала ее днем четверга.

– Как насчет бассейна после того, как сходим в «Эддис»? Или, может, ты хочешь принять ванну? – Я тоже присела на корточки и заплела в косичку вторую половину ее волос.

Иззи пожала плечами и продолжила ковырять между пальцами.

– Значит, решим после того, как купим фруктовый лед.

Я подхватила Иззи на руки. Она повисла на мне, как коала, и я на себе потащила ее к выходу. В прихожей нашлись только два шлепанца – оба из разных комплектов. Я поискала пару хоть к какому-нибудь из них, а потом решила, что, в целом, без разницы.

Я спустила Иззи на пол возле входной двери и положила к ее ногам разноцветные шлепанцы.

– Смотри, они как два фруктовых эскимо с разными вкусами.

Со второго этажа доносились голоса миссис Коун и Шебы, и мне ужасно хотелось знать, чем же они там заняты. Как они коротают свои дни, пока Джимми на лечении?

Обычно в «Эддис» мы с Иззи добирались по дороге, которая вела мимо моего дома. Но в тот день нам пришлось изменить привычному для нас маршруту, чтобы не столкнуться с моей мамой, которая явно не одобрила бы мои короткие шорты.

– Пойдем через Хоторн, – предложила я. Хоторн-роуд шла параллельно нашей улице, Вудлон-роуд, и располагалась буквально по соседству, так что у мамы обычно не бывало причин проезжать через нее (хотя она взяла себе за правило делать это по праздникам, чтобы видеть, как украшают свои дома соседи).

Иззи взяла меня за руку и побежала вприпрыжку, а я широким шагом зашагала рядом, подстраиваясь под ее темп. Мы смотрели на большие дома с дощатыми стенами и черепичными крышами, многие из которых украшали широкие террасы и крашеные ставни. Все цвета соответствовали колониальному стилю и были утверждены соседским комитетом. На белых домах стояли черные ставни, на охряных – бордовые. Черные на зеленых домах, и зеленые – на желтых. В домах синего цвета ставни были либо темно-синие, либо черные. Входные двери – покрыты черным или красным лаком. И потолки на большинстве веранд были выкрашены в небесно-голубой цвет.

На лужайке перед одним из домов Иззи заметила пластмассовый фургончик для Барби и начала с ним играть. Я подумала, что, раз хозяйка сама оставила его снаружи, то вряд ли станет возражать, если Иззи немного покатает его по земле.

– Как думаешь, у Шебы и Джимми есть фургон? – спросила Иззи.

– Возможно, – ответила я. – У них, наверное, много машин.

– Спорим, у них есть лимузин?

– Мы можем у них спросить.

– Нам никому нельзя рассказывать, что они здесь.

– Я знаю.

– Кто такие наркоманы? – Иззи покатила фургон по вымощенной булыжником дорожке к ступеням окружающего крыльца.

– М-м-м… Это люди, которые делают что-то очень вредное для себя, но не могут остановиться.

– Как я, когда ковыряю в носу?

– Нет, потому что ты останавливаешься. Ты немного поковыряешь, а потом перестаешь это делать.

– Но мама все равно кричит: «ПРЕКРАЩАЙ КОВЫРЯТЬСЯ В НОСУ!»

Иззи поставила фургон на землю и снова взяла меня за руку. Мы пошли дальше по тротуару.

– Но ковырять в носу не вредно для твоего здоровья. А наркотики или алкоголь – очень вредны. – Я обошла стороной тему секса, хотя эта мысль отравляла мой мозг с тех пор, как доктор Коун рассказал мне об этом. Слово «сексоголик» всплывало у меня в уме в самые неподходящие моменты. Я никогда не произносила его вслух, но оно лежало у меня на языке, как комок слюны, который мне жутко хотелось выплюнуть. Например, когда мама просила меня погладить салфетки, меня так и подмывало крикнуть в ответ: «Да, сексоголик!» Или когда мы с Иззи ходили в бассейн в Роленд-Парке, и спасательница свистнула в свисток и велела Иззи не бегать, мне хотелось сказать: «Не волнуйся, сексоголичка, я прослежу, чтобы она не бегала!» Возможно, у меня была зависимость от слова «сексоголик».

Иззи болтала всю оставшуюся дорогу до супермаркета. Она перечислила все свои привычки и излюбленные занятия в попытке выяснить, не была ли она все-таки наркоманкой. Когда мы уже подошли к «Эддис», она спросила:

– А то, что я закрываю дверь в свою комнату из-за ведьмы?

Старик с темно-коричневой кожей, не столько морщинистой, сколько иссушенной, открыл перед нами дверь. Он подмигнул мне. Я улыбнулась и сказала ему спасибо, когда мы проходили мимо. Этот человек работал здесь швейцаром всю мою жизнь. Он всегда здоровался и улыбался, хотя я никогда не могла понять, узнавал ли он меня.

– Ты веришь в ведьму? – спросила я.

– В каком смысле?

– Ну, может, ведьма существует только в твоем воображении. – Я повела Иззи к холодильникам.

– Да не-е. Мама с папой никогда не говорили, что это только в воображении.

«Почему психиатр позволят своей дочери верить, что в доме живет ведьма?» – задумалась я. Но вслух сказала:

– Тогда закрывать дверь – не вредно, а полезно.

– А ты веришь в ведьму?

– Нет, не думаю. Я никогда не видела ведьм.

– А в Бога веришь?

– Да, конечно.

– А его ты видела? – спросила Иззи и ухмыльнулась. Возможно, она где-то слышала этот аргумент и сейчас просто повторяет. Или она действительно была такой умной.

– Ладно, поверю в твою ведьму. Давай возьмем тележку, чтобы не таскать в руках холодное фруктовое мороженое.

Возвращаясь к выходу, мы прошли мимо мужчины в зеленом фартуке, который расставлял товары на полке. С ним рядом разговаривала женщина, похожая на сельдерей. Я вспомнила слова миссис Коун о соотношении продавцов к покупателям.

– Иззи, я придумала новую игру. Ты будешь считать людей, которые пришли в магазин за покупками, а я посчитаю людей, которые тут работают.

Тележки в «Эддисе» были меньше, чем в обычных продуктовых магазинах. Иззи забралась на тележку сзади, ухватилась маленькими ладонями за ободок металлических прутьев, и покатилась назад. Глядя на это, что-то всколыхнулось у меня в душе, так как я всегда мечтала оказаться на ее месте. Но мама запрещала мне кататься на магазинных тележках, считая это детским эквивалентом гонкам на мотоцикле без шлема.

– Хорошо. – Иззи завертела головой считая. – А зачем?

– Чтобы узнать соотношение продавцов и покупателей.

– Что такое соотношение? Я забыла, сколько у меня.

– Давай начнем с дальнего ряда. Пока не будем делать покупки, а просто пройдемся и посчитаем, а потом вернемся обратно и купим все, что нам нужно.

– ДАВАЙ! – Иззи возбужденно вскинула кулачок в воздух. – Но что такое соотношение?

– Это одно число в сравнении с другим числом. Например, соотношение между мной и тобой – один к одному. Соотношение между тобой и твоими родителями – один к двум.

– Потому что я одна девочка, а мои родители – две. Точнее, одна девочка и один мальчик.

– Да, все верно. Их двое, а ты одна. Два к одному.

– Соотношение между мной и ведьмой – один к одному.

– Да, но я на твоей стороне, так что соотношение между нами двумя и ведьмой – два к одному.

– Мы команда.

– Да.

– Тогда соотношение Шебы и Джимми ко мне, тебе, маме и папе будет два…

– Два к четырем.

– Я так и хотела сказать.

Мы достигли самого дальнего ряда прилавков.

– Ну что, начнем считать? А потом пройдем вдоль касс, и ты будешь считать людей в очереди, а я – кассиров и упаковщиков.

– Ура! – Иззи снова взмахнула кулачком и чуть не свалилась с тележки.

– Готова? – Мы стояли у самой дальней стены магазина. – Никаких разговоров, пока не закончим со счетом. И не отвлекайся на товары на полках.

– Хорошо. – Иззи восторженно закивала. Она отнеслась к задаче со всей серьезностью. – Постой!

– Что?

– Как думаешь, кто-нибудь из этих людей наркоман?

Всего день назад я бы сказала: ни в коем случае, только не в Роленд-Парке! Но теперь, когда я познакомилась Джимми, и он оказался таким нормальным – ну, «нормальным» для рок-звезды, – приходилось признать, что абсолютно любой человек мог скрывать какую-то зависимость. И вообще, чем чаще слово «сексоголик» всплывало у меня в голове, тем больше я склонялась к мысли, что я сама была сексоголиком! И это при том, что я еще ни разу не целовалась с мальчиком.

– Возможно, – уклончиво ответила я.

– Возможно, – согласилась Иззи. Казалось, такая перспектива ее ничуть не смущала.

– Готова?

– Готова!

Я толкнула тележку, и мы медленно поползли по узким проходам.

Мы свернули в отдел с консервами, и я обмерла. Перед полками супов «Кэмпбелл», водя розовым ногтем по банкам, стояла моя мама. Ее светлые волосы украшал голубой ободок, и она была одета в голубое платье до колен с белым фестончатым подолом. У меня было почти такое же, и я часто надевала его в церковь.

Иззи обернулась на меня, а я приложила палец к губам, делая ей знак молчать. Я медленно попятилась к выходу из отдела, а потом повернулась и нырнула в соседний проход.

– Мэри Джейн…

Я яростно замотала головой и снова приложила палец к губам. Иззи спросила полушепотом:

– Мэри Джейн, а как же соотношение?

Я притянула голову Иззи к себе, склонилась над ее ухом и прошептала:

– Мы прячемся от кое-кого в соседнем отделе.

– Там ведьма?! – громко воскликнула Иззи.

Интересно, в доме Коунов кто-нибудь когда-нибудь говорил шепотом? Они так много кричали, что я уже реагировала на все это как на нормальную человеческую речь. Поэтому когда они говорили обычным тоном, это воспринималось почти как шепот.

– Ведьмы ненавидят продуктовые магазины. – Я развернула тележку так, чтобы стоять лицом к линии касс. Отсюда я не видела ее полностью, но заметила бы, если бы мама направилась к средней кассе.

А потом в дальнем конце прохода, где мы прятались, появилась моя мама.

Я толкнула тележку и бросилась в отдел с консервированным супом. Что мама делала в магазине в такое время? Она всегда ходила за покупками по утрам в пятницу. А сегодня был понедельник! Она уже закупалась продуктами на эту неделю!

Я подумала о том, чтобы вытащить Иззи из тележки и броситься наутек. Мы могли бы спрятаться за газетными автоматами у выхода и переждать там, пока моя мама не уйдет из магазина.

Потом я вспомнила про сувенирный уголок. Там не продавалось ничего выдающегося: конфеты в пакетиках, шоколадки, кофейные кружки и фартуки с надписью «Эддис». Колеса тележки заходили ходуном и залязгали, когда я почти бегом бросилась в ту сторону, а затем резко остановилась.

– Что мы делаем? – спросила Иззи громким шепотом. – А как же соотношение?!

– Давай играть, как будто мы повара! – Я сорвала с вешалки два фартука и быстро надела один на себя. Верхнюю лямку второго фартука я накинула Иззи на голову, а затем завязала завязки на поясе. На ней фартук сидел, как платье в пол. Я завязывала пояс двойным узлом у нее за спиной, когда мама поравнялась с нами.

– Мэри Джейн?

Мама стояла, держа спину ровно и напряженно, словно проглотила гладильную доску.

– Мама! Знакомься, это Иззи.

– Здравствуй, милая. – Мама коротко кивнула Иззи, а та уставилась на нее, разинув рот и выпучив глаза, будто увидела перед собой ведьму. – Разве безопасно вот так кататься на тележке?

– Что ты здесь делаешь? – Я проигнорировала вопрос, Иззи тоже не ответила. Вероятно, как-то интуитивно она поняла, что мамины слова только маскировались под вопрос, а на самом деле были обычным осуждением.

– Твой отец позвонил с работы и предупредил, что у него расстройство желудка. Приходится переигрывать планы на сегодняшний ужин.

– О боже, бедный папа.

– Почему вы в фартуках? – Мама склонила голову набок. Все ее мысли были написаны у нее на лице. Она не любила лоботрясничанья и явно осуждала то, что приняла за потенциально опасные игры в продуктовом магазине.

Лихорадочно соображая, я выпалила:

– Миссис Коун попросила купить им кое-чего, и я подумала, что будет весело походить по магазину в фартуках.

– Ты покупаешь продукты для миссис Коун? – Перестав скрывать свое неодобрение, она нахмурила брови. К ведению домашнего хозяйства мама относилась очень серьезно.

– Нам нужен фруктовый лед, – вставила Иззи. Ее голос звучал куда менее экзальтированно и громко, чем обычно.

– Да, и я решила начать с фартуков. Чтобы дело пошло веселее.

– Хм. – Мама кивнула, разглядывая меня. – Я тебе советую не надевать вещи, за которые ты не заплатила.

– Но Иззи в таком восторге. – Я выдержала мамин пристальный взгляд и улыбнулась.

– На твоем месте я бы дважды об этом подумала. – Мама повернулась к Иззи, балансирующей на краю тележки. – И ты тоже впредь будь поосторожнее.

– Хорошо. Да, мы, наверное, постоим здесь еще пару минут, смеха ради. – Я наконец взглянула на Иззи, которая теперь не сводила с меня глаз. Она выглядела растерянной, но в то же время как будто понимала, что ей сейчас лучше молчать.

– Увидимся вечером, дорогая.

Мама резко развернулась и направилась к ближайшей кассе. Она не обернулась на нас ни разу. Мое сердце стучало в груди, как барабан, и я знала, что оно не успокоится, пока мама не окажется за порогом магазина.

– Твоя мама страшная, – настоящим шепотом прошептала Иззи.

– Правда? – Мне никогда не приходило в голову, что она могла показаться страшной кому-то, кроме меня. Ее голос, не тихий и не громкий, всегда звучал размеренно и спокойно. Она была опрятной. Ухоженной. Редкие морщины не портили ее лицо, а волосы были светлее моих. Если она их подкрашивала, то держала это в секрете от меня.

– Она тебя шлепает?

– Нет, не то чтобы.

Она часто давала мне подзатыльники, но ни разу не била ремнем. Папа тоже никогда меня не наказывал, а когда он на что-то злился, то молча сжимал свою руку в грозный кулак. Обычно его гнев был направлен на газету или новости. Ему не нравились многие политики, и особенно сильно он ненавидел глав большинства зарубежных стран.

Когда мама наконец вышла из магазина, напряжение отпустило меня, а кровь стала похожа на теплое молоко. Я развернула тележку, и мы с Иззи покатили в соседний отдел.

– Упс-с-с. – Иззи посмотрела на меня снизу вверх, растянув губы в букве «с». – Я не помню, сколько людей я насчитала.

– Я помню.

– Ты помнишь моих людей?

– Да. Ну… то есть, нет. – Одно дело было лгать маме, и совсем другое – лгать Иззи. – Начнем отсюда и сосчитаем всех заново. Хорошо?

– Хорошо.

Я вернула фартуки на вешалки, и мы направились к кассам. Иззи насчитала пятьдесят покупателей, а я – двадцать шесть сотрудников.

– Выходит, соотношение – двадцать шесть к пятидесяти, – подытожила я.

– А соотношение нас с тобой к ведьме все еще два к одному.

– Да. И соотношение нас с тобой к моей маме – два к одному.

– Потому что мы одна команда?

– Именно. – Я дернула Иззи за косичку. – Мы одна команда.

В каждой руке я держала по коричневому бумажному пакету, а Иззи несла один перед собой, обхватив его двумя руками. Пакеты были не тяжелыми, но доверху наполнены всякой всячиной: пять коробок фруктового льда, шесть упаковок «M&M’s», пять коробок сладкого попкорна, шоколадные батончики разных марок, три полоски жевательных конфет, шесть конфетных ожерелий (по одному на каждого домочадца), а также по нескольку пригоршней ирисок и жевательной резинки. Я надеялась, что не купила ничего лишнего, и купила все необходимое. Указания доктора Коуна были слишком расплывчатыми и оставляли много возможностей для провала. Когда мама отправляла меня в «Эддис», ее указания были четче некуда: одна баночка приправы «Олд Бэй»^[11] – маленькая и прямоугольная, а не большая и цилиндрическая; одна белая луковица размером с кулак твоего папы, без коричневых пятен; и три моркови, длиной от твоего запястья до кончика среднего пальца. А доктор Коун только и сказал, что «побольше конфет и всяких сладостей».

Мы дошли до перекрестка с Вудлон-роуд и свернули на мою улицу. Белокурая соседка снова работала в саду. Когда мы подошли ближе, она приподнялась на колени, откинула волосы с лица тыльной стороной ладони в перчатке и приветствовала нас.

– Мы купили конфеты! – крикнула Иззи, и мы обе остановились.

Я поставила пакеты на тротуар, Иззи последовала моему примеру. Женщина поднялась с земли и подошла к краю своей лужайки, остановившись прямо перед нами.

– Да? Что за конфеты? – Она посмотрела на наши пакеты.

Иззи ткнула в них пальцем.

– Фруктовый лед, конфеты, попкорн, жвачка и… что там еще?

– Святые угодники! Повезло тебе! – Женщина улыбнулась Иззи. – Ты ее летняя няня? – спросила она уже у меня.

– Да. Это дочь доктора и миссис Коун.

– Я Иззи. – Иззи вытащила упаковку попкорна. – Можно открыть?

– Конечно. – Я взяла у Иззи коробку и распечатала, после чего снова протянула ей.

Иззи запустила в коробку свою детскую пятерню и вытащила пригоршню глазированных зерен с орешками, застывшими в карамели, как насекомые в янтаре.

– Хотите? – спросила она мою соседку.

– Конечно. – Женщина сняла перчатку и сунула руку в коробку. – А тебя как зовут? – обратилась она ко мне.

– Мэри Джейн Диллард.

– А, так ты дочь Бетси и Джеральда? – Она подцепила с ладони желтое зернышко и отправила его в рот. – Я познакомилась с твоей мамой в «Элкридже». Мы с мужем подумываем о том, чтобы записаться туда.

– А с моими родителями вы знакомы? – спросила Иззи.

– Хм-м… Напомни, как их зовут? Я здесь недавно, и пока не успела со всеми перезнакомиться.

– Ну, они мама и папа! – когда Иззи говорила, изо рта у нее вылетали кусочки попкорна.

– Что ж, как-нибудь загляну к вам в гости и представлюсь лично.

– Доктор и миссис Коун сильно заняты этим летом, – выпалила я.

– Папу зовут Ричард. – Иззи протянула коробку женщине, и та угостилась еще горстью попкорна, а затем передала коробку мне. – А маму Бонни.

– А меня зовут миссис Джонс. Правда, в этом районе целых три миссис Джонс, так что вы можете звать меня Мини.

– Мини?! – Иззи рассмеялась.

– Так называли меня родители, когда я была маленькой. Потом я выросла, а прозвище как-то прижилось, и теперь все зовут меня Мини.

– И мистер Мини называет вас Мини? – спросила Иззи.

– Мистер Джонс называет меня Мини. Да.

– И ваши дети тоже называют вас Мини?

– Нам с мистером Джонсом еще не посчастливилось иметь детей. – Миссис Джонс улыбнулась. Когда миссис Фанкхаузер, приятельница моей матери, говорила о том, что у нее нет детей, она говорила это с печалью в голосе, но улыбка Мини Джонс не показалась мне печальной. Миссис Джонс повернула голову в сторону входной двери, распахнутой настежь, и тогда я тоже услышала, что в доме звонил телефон. – О, мне нужно ответить на этот звонок! Хорошего дня, девочки! – С этими словами она побежала в дом.

– Может, оставим ей всю коробку? – предложила Иззи.

– Давай. – Я загнула края вощеной бумаги, закрыла коробку и поставила ее на вымощенную булыжником дорожку.

– А вдруг собаки съедят?

– Тогда отнеси его на крыльцо.

Иззи схватила коробку, взбежала на широкую веранду с голубым полом и поставила ее на стеклянный столик, стоявший между двумя коваными стульями с мягкими подушками.

Когда мы с Иззи вернулись домой, телефон Коунов надрывался. Похоже, никто не собирался отвечать на звонок, и я метнулась на кухню, поставила пакеты на стол и стала шарить по нему в поисках телефона. Он обнаружился между стопкой телефонных справочников и банкой из-под кофе, в которой стояли карандаши, ручки и грязная деревянная линейка.

– Резиденция Коунов, Мэри Джейн слушает.

– Мэри Джейн! Ты вернулась. – Звонил доктор Коун.

– Да, и мы купили кучу сладостей.

– Замечательно. Не могла бы ты принести что-нибудь ко мне в кабинет?

– Да, конечно. Фруктовый лед и…

– Выбирай на свое усмотрение. Главное – неси много.

– Хорошо.

Доктор Коун отключился, и я на секунду уставилась на телефон, прежде чем положить трубку на рычаг. Живот скрутило от нервов. Я все еще боялась принести доктору Коуну и Джимми неправильные сладости.

– Можно мне фруктовый лед? – спросила Иззи.

– Только половинку. Не хочу, чтобы ты испортила себе аппетит перед ужином.

Иззи вскрыла коробку с фруктовым льдом и уселась на пол, одно за другим вынимая оттуда разноцветные эскимо. Очевидно, она искала нужный цвет. Мороженое за время нашей прогулки начало подтаивать, и цвета проступали сквозь бумажную обертку.

– Лиловое! – Иззи вручила мне лиловое эскимо. Я поместила желобок между двумя палочками на ребро кухонного стола, а затем надавила на мороженое основанием ладони. Эскимо разломилось на две идеальные половинки. Я сорвала обертку, одну половинку отдала Иззи, а вторую сунула в рот. Не вынимая тающее мороженое из-за щеки, я выкладывала сладкие лакомства на кухонный стол.

Я открыла дверцу морозильника и заглянула внутрь. Застарелый пупырчатый иней покрывал все его содержимое, как будто туда стошнило снежного человека. Мало что можно было идентифицировать, помимо базовых форм: прямоугольник, бесформенная масса с острыми краями, картонная коробка.

– Как ты смотришь на то, чтобы разобрать сегодня морозильник?

– Давай!

Я достала несколько коробок неизвестного содержания и поставила их на грязную посуду в раковину, чтобы освободить место для мороженого. Затем я запихнула в морозильник все коробки с фруктовым льдом, кроме одной, которую положила на дно опустевшего пакета из «Эддис». Поверх мороженого я положила две коробки попкорна и по две упаковки всех остальных конфет и шоколадок.

– Сейчас вернусь. – Я направилась к сетчатой двери, а Иззи перевернулась на живот и продолжила лизать свое мороженое. То, что я могла напортачить с заданием доктора Коуна, все еще заставляло меня нервничать, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как я испугалась, когда столкнулась с мамой в «Эддис».

Я остановилась посреди лужайки, задрала голову, подставляя лицо солнцу, и на несколько секунд закрыла глаза. Мое сердце билось в обычном ритме. На самом деле, я чувствовала себя великолепно.