Дарующий свет. Биография д-ра Джавада Нурбахша, главы суфийского братства ниматуллахи

В последующие годы д-р Нурбахш основал ханаки в Вашингтоне, Бостоне, Лос-Анджелесе, Санта-Крузе, Сиэтле, Чикаго, Санта-Фе и Сан-Диего. По мере посвящения в братство учеников из других частей света были основаны ханаки в Австралии, Африке (Берег Слоновой Кости и Бенин), Канаде (Монреаль и Торонто), Франции (Париж и Лион), Германии, Испании, Швеции и Нидерландах, также была основана вторая английская ханака в Манчестере.

С расширением братства на Запад д-р Нурбахш ощутил необходимость в переводе своих трудов по суфизму на английский язык и начал систематическое издание книг для западного читателя. С этой целью в Америке и Англии были основаны англоязычные отделения издательства Khanaqahi-Nimatullahi Publications. Первая книга на английском языке, «Таверна среди руин. Семь эссе о суфизме», вышла в 1978 году, в нее вошли работы д-ра Нурбахша, знакомящие читателя с основными положениями суфизма и суфийского пути. В следующем году вышла книга «Рай суфиев», описывающая основные духовные практики братства ниматуллахи. С тех пор на английском языке издано около тридцати пяти книг д-ра Нурбахша, часть из которых опубликована также на французском, немецком, испанском, итальянском, голландском и русском языках.

Наблюдая неуклонный рост интереса к суфизму – и в Иране, и на Западе, д-р Нурбахш выступил с идеей основания международного центра по изучению суфизма во всех его аспектах – историческом, литературном, художественном, теоретическом и практическом. Желая целиком и полностью посвятить себя созданию такого центра, в 1977 г. он оставил пост заведующего кафедрой психиатрии Тегеранского университета и должность директора больницы Рузбеха. Вскоре после этого он приобрел большой участок земли в горах близ Караджа (небольшого городка в тридцати милях к западу от Тегерана), намереваясь построить здесь комплекс зданий для центра. Однако в Иране грянула революция, и политические потрясения не дали возможности д-ру Нурбахшу осуществить свои планы. Он покидает Иран, посчитав, что ему будет легче реализовать задуманное на Западе.

В течение десяти лет после отъезда из Ирана д-р Нурбахш жил в Лондонской ханаке. Он продолжал открывать новые ханаки и писал книги по суфизму. В начале 1990-х была приобретена ферма с земельным участком к северу от Лондона, в графстве Оксфордшир. Местечко называлось Old Windmill – Старая Ветряная Мельница. Именно здесь он основал Исследовательский центр ниматуллахи – тот самый, идею которого вынашивал почти двадцать лет.

Сердцем Исследовательского центра стала обширная библиотека, в которой собраны рукописи, книги, доклады и статьи о суфизме на разных языках, освещающие историю суфизма (от классического периода и по настоящее время), литературу (прозу и поэзию), музыку, изобразительное искусство, философию, теорию и особенно – практику. В 1989 г. в рамках Исследовательского центра ниматуллахи д-р Нурбахш основал журнал «Суфий», редактором которого стал его старший сын Алиреза Нурбахш. Журнал посвящен изучению мистицизма во всем его многообразии, вне зависимости от религиозной принадлежности, и выходит четыре раза в год. Со времени основания журнала вышло более сорока номеров, включающих статьи, рассказы и стихи таких известных ученых и писателей, как Аннемари Шиммель, Сейид Хуссейн Наср, Уильям Читтик, Герберт Мэйсон, Карл Эрнст, Хастон Смит, Роберт Блай и Р. Л. Трэверс и др.

Центром были организованы три международные конференции по суфизму, на которых д-р Нурбахш выступал в качестве главного докладчика. Первая конференция называлась «Наследие персидского суфизма средних веков» и проходила в течение трех дней в Лондоне в декабре 1990 г. Помимо Центра, ее спонсировала Школа востоковедения и африканистики при Лондонском университете. В работе конференции приняли участие многие выдающиеся ученые, изучающие суфизм, из Великобритании, Франции, Германии, Голландии, Швейцарии и США^[5]. Вторая конференция состоялась в Вашингтоне в мае 1992 г., она также длилась три дня. Помимо Центра, ее спонсировал Университет Джорджа Вашингтона. Тема конференции – персидский суфизм от своего зарождения до времени Руми – вновь привлекла многих ученых с трех континентов^[6]. Третья конференция состоялась в 1997 г. в Лондоне и вновь спонсировалась, помимо Центра ниматуллахи, Школой востоковедения и африканистики при Лондонском университете.

Д-р Нурбахш живет на Старой Мельнице, руководя Исследовательским центром ниматуллахи и направляя его работу. Именно там было взято интервью, опубликованное в конце книги. Надеюсь, что оно вкупе с жизнеописанием детства и юности д-ра Нурбахша поможет составить портрет человека, который полностью посвятил себя служению Богу и который вот уже почти полстолетия возглавляет братство ниматуллахи^[7].

1
Влечение к Богу

1626 год. Стало смеркаться, когда шах Аббас, правитель Персии, добрался со своей свитой до местечка Багин, находящегося недалеко от Кермана. Город Керман был конечной целью их путешествия, однако уже темнело, и шах приказал становиться на ночлег, а сам с несколькими приближенными отправился осмотреть окрестности.

Проскакав несколько миль, они увидели в отдалении небольшое сооружение, явно не мечеть, но похожее на духовную обитель. Заинтересовавшись, шах напра вился к ней, дав знак своим людям следовать за ним. Они постучали, и дервиш, одетый в коричневую шерстяную накидку, тепло приветствовал их. Шах Аббас сошел с коня и обратился к дервишу:

– Приветствую тебя, друг. Мы – смиренные странники, держим путь в Керман. У нас здесь нет знакомых, чтобы остановиться на ночлег. Не приютите ли нас?

– Ваше присутствие делает мне честь, кто бы вы ни были, – ответил дервиш, поклонившись. – Вы можете расположиться здесь и пробыть, сколько будет необходимо.

– А кто этот радушный хозяин, который проявляет такое гостеприимство к чужакам? И что это за место?

– Бог – хозяин всех вещей. Мое имя – шейх Камал ад-дин Нурбахш, а это – обитель Божья, пристанище для всех, кто приходит, что бы ни привело их сюда.

Не спросив их имен и не задав ни единого вопроса, шейх провел их внутрь и озаботился тем, чтобы гости поели и удобно устроились на ночь.

Когда шейх удалился в свою комнату и гости остались одни, шах Аббас обратился к одному из своих приближенных:

– Видишь, как этот человек приветил нас – без всяких расспросов о том, откуда мы и какой веры. Не ведая, кто я на самом деле, он обошелся с нами так, словно мы – цари. Вот истинный мусульманин!

И шах прошел в дальний угол комнаты, к столику, жестом показав своему собеседнику, чтобы тот следовал за ним. Здесь он сделал дарственную запись, по которой шейху отходили все окрестности с правом их использования для нужд ханаки. Скрепив документ печатью, он передал бумагу своему спутнику.

– Вот возьми и ночью положи бумагу под баранью шкуру шейха. Его доброта заслуживает ответной доброты. Ничего не говори ему, иначе он откажется принять дар.

1926 год. Хасан Нурбахш торопливо шагал по пыльным улочкам Кермана. Он устал, но радость придавала ему силы: Биби Ханум, жена его сына Асдуллы, родила мальчика, своего первенца. Теперь у него есть внук!

Проходя через базар, он заметил знакомого, который держал ковровую лавку.

– Скажи-ка, – крикнул он ему, – какой сегодня день? То есть число?

– Число? Десятое декабря, судя по всему. А что?

– Сегодня я стал дедушкой!

И он постарался запечатлеть в памяти эту дату – несомненно, благословенный день, как сказал он самому себе.

С самого рождения Джавад стал любимцем дедушки. Очарованный сияющими глазами мальчугана и его улыбкой, тот просиживал целые часы у его кроватки. Когда Джавад стал постарше, дед обнаружил, что даже он не в состоянии дать ответ на многочисленные вопросы мальчика о жизни и мире, о том, как устроены вещи и почему они таковы, как они есть. Пусть дед и был неравнодушен к нему, однако всем было видно, что внук смышлен и проницателен не по годам.

Разумеется, Джаваду было присуще и озорство, которое прекрасно уживалось с его пытливостью и часто расстраивало его деда и родителей. К чему это могло привести – одному Богу ведомо. И всё же дед был уверен, что мальчику суждено что-то особое – несмотря на все сложности, которые создавала его пытливая натура.

У Биби Ханум как раз был готов кебаб, когда Асдулла вошел на кухню и сел за стол. По выражению его лица она поняла, что у него появилась какая-то идея, но опыт подсказывал ей, что лучше набраться терпения и подождать – он сам расскажет обо всем.

Несколько минут они молчали. Вскипел чай, Асдулла попросил ее сесть и произнес:

– Думаю, Джаваду самое время заняться изучением Корана.

Хотя изучение Корана входило в курс обучения большинства молодых людей, Ханум была захвачена врасплох – ведь Джавад был так мал.

– Впереди еще много времени, – сказала она, – ему ведь всего пять лет.

– Да, но он уже умеет читать. И что-то говорит мне, что ему пора начинать… даже если он и усвоит всего лишь малую толику.

Ханум хорошо знала: если уж муж решил, ему лучше не перечить, и неохотно согласилась.

Спустя девять месяцев, к удивлению своих родителей и знатока религии, который учил его, Джавад смог прочесть из Корана больше, чем они считали возможным для него. Он стал заниматься в группе со старшими детьми, которые изучали произведения Хафиза, величайшего персидского поэта. Хотя наставнику, который занимался с ними, не слишком нравилось, что Джавад постоянно задает трудные вопросы, тем не менее он отвечал на них, учитывая уровень знаний и понятливость мальчика.

– Извините меня, господин. Один из учителей шестого класса хочет поговорить с вами.

Секретарша директора начальной школы в Шахабе мялась в дверях кабинета с папкой в руках.

– Да-да, пусть заходит. А в чем дело? – спросил директор.

– Это связано с Джавадом Нурбахшем.

– Опять? – вздохнул он.

Она подошла и положила папку на его стол.

– Вот его дело. Я подумала, вы захотите посмотреть.

– Спасибо. Через несколько минут пригласите его учителя.

Секретарша кивнула и вышла. Дверь за ней еще не успела закрыться, а директор уже открыл папку и стал пролистывать ее, хотя он хорошо помнил все записи по прошлому разу. Джавад был зачислен в школу с шести лет. Три года подряд он был лучшим учеником в классе, выказывая отменную память и сообразительность.

В конце третьего года по рекомендации самого директора отец Джавада нанял частного учителя, чтобы за лето дать мальчику программу четвертого года обучения. Директор дал такой совет, поскольку видел высокую одаренность мальчика и не хотел, чтобы ему стало скучно на занятиях и он невольно оказался бы возмутителем спокойствия.

Но даже директор был поражен, когда Джавад сдал экзамены и набрал такие высокие баллы, что сразу перешагнул не год, а целых два, и в сентябре перешел в шестой класс.