– Нет.
– Я так и думал. Просто я говорил о том, во что ей трудно было поверить. Я вспоминал о том, что в ту страшную ночь умирала женщина, которая была мне очень дорога. Эта женщина не была членом моей семьи. Она была моей первой любовью. Неприкаянной и несчастной любовью. Она захотела со мной проститься и позвала меня. Прощались мы очень тяжело. Когда она закрыла глаза, я подумал о том, что из моей жизни ушёл человек, который всё время мог бы быть рядом со мной. Умерла она сегодня, но из моей жизни исчезла ещё много лет тому назад. По моей вине исчезла. Я был молод и глуп. За всё заплатил сполна. Откуда было мне знать, что вся горечь от этой потери исчезнет под тяжестью навалившейся на меня новой трагедии.
Когда я к утру добрался до своей деревни, на меня нахлынули какие-то недобрые предчувствия. Они меня не обманули: смерть отобрала у меня единственного сына. Рыбаки – суровый народ. Привыкший к потерям. Если к ним вообще можно привыкнуть. Но есть потери, которые просто уничтожают человека. Для меня это была именно такая потеря.
Я пять месяцев не выходил из дома, не брился, не стригся, жил впроголодь. Потом узнал о твоей беременности. Тогда пришёл к твоей бабушке. Побрившись и одевшийся в свой лучший костюм. Пришёл с ультиматумом. Думаю, что этим я напугал её. Мой ультиматум был прост:
– Обещай мне, что ты отдашь мне этого ребёнка. Вы не сможете его вырастить и воспитать. Время сейчас сложное. У вас нет на это ни сил, ни средств. Твоя внучка сама ещё ребёнок. Ей надо строить свою дальнейшую жизнь. Она красавица. Обязательно выйдет замуж. От одной мысли о том, что моего внука будет воспитывать отчим, мне становится плохо. Обещай мне это. Пусть этот ребёнок живёт со мной.
Ответ твоей бабушки был прост.
– Нет. Нет. Нет.
Я казался ей чудовищным монстром, готовым отобрать дитя у матери.
Здесь его рассказ прервался. Он хотел просто отдышаться и смочить горло. Выпив стакан воды, он продолжал:
– Когда я узнал, что у меня родился внук, то пришёл в роддом. Был горд и счастлив. Ведь я стал дедом. Это было просто прекрасно. Но я узнал и о том, что мой внук не жилец на этом белом свете. С этим не мог смириться. Ходил туда каждый день. В один из этих дней мне показали внука, сказав при этом ужасные слова:
– Можете проститься.
За те несколько минут, что мне разрешили, через несколько стеклянных барьеров, взглянуть на своего внука, я понял, что малыш постепенно теряет последние силы. Тогда я стал умолять.
– Отдайте мне его. Пусть умрёт у меня в доме. Вы же видите, что происходит. Сами говорите мне, что он до утра не доживёт.
Как это ни удивительно, но ребёнка мне отдали. Оформили как мёртвого. Просто были уверены, что через пару часов он действительно умрёт. Моя жена молилась. Я не обращал внимания на то, что делала она. Я видел рядом с ней смерть – костлявую старуху, которая расселась у меня в доме и ждала. Ждала, когда мой внук перестанет дышать и его можно будет спокойно забрать. Эта проклятая тварь даже не смотрела на меня. Уставилась в одну точку и просто молчала. Тогда я взорвался.
– Что ты задумала в этот раз? Ведь я привык к тебе. Ты постоянно находилась со мной в лодке, когда я рыбачил. Спокойно сидела, дожидаясь шторма. Ты кидала кости и раздумывала о том, чтобы забрать меня сейчас, потопив вместе со всеми остальными, или дать мне ещё один шанс. Я привык к твоему постоянному присутствию, привык к твоему коварству. Привык к твоим фокусам. Я привык даже к тому, что хожу у тебя в любимчиках. Вроде и хочешь меня забрать, но не забираешь. Хочешь меня покрепче обнять, поцеловать, и задушить в своих объятьях, но не делаешь этого. А потом, видимо, ты что-то перепутала и забрала моего сына. Забрала бы меня и дело с концом. Но ты отобрала самое дорогое для меня существо. Спасибо тебе. Вроде бы я жив, но мы с тобой точно знаем, что ты меня, фактически, убила. Я больше не выхожу в море. Ты уже не сидишь в моей лодке, решая мою судьбу. Наверняка, это последняя наша встреча. Забери меня, но оставь этого малыша взамен сына. Поцелуй меня. Крепко-крепко. Обними, что есть силы, и мы пойдём с тобой отсюда. Вдвоём пойдём.
В эту минуту в комнате раздался плач малыша. Не писк, не судорожные всхлипывания, а полноценный плач. Лишь вдохнув полной грудью, малыш может так плакать. Не помню, что я делал в этот момент. Может плакал, а может смеялся. У меня почему-то стало очень легко на душе. Костлявая старуха вдруг исчезла из комнаты.
Была глубокая ночь, когда я ворвался на дачу знаменитого врача. Десять лет тому назад я спас его, вытащив из смертоносной воронки, неподалёку от берега. Вернув тогда ему жизнь, я заслужил право разбудить его и на коленях умолять о спасении внука. Тот плач пробудил во мне надежду на то, что, несмотря на весь пессимизм врачебных прогнозов, ещё что-то возможно будет сделать.
Врач, бок о бок со мной, прожил в комнате малыша три дня.
– Пока не могу дать никаких гарантий. Первый год будет самым тяжёлым. Соляные пещеры, травы, какие-то простые процедуры могут совершить маленькое чудо. Чаши весов в любой момент могут сместиться и туда, и сюда. Нам остаётся только одно: делать что можем и молиться. Ждать чуда, но и не обольщаться, надеясь на то, что оно обязательно произойдёт.