Северная сторона сердца

– В восьмидесятых годах английский исследователь Ноа Скотт Шеррингтон из Скотланд-Ярда начал составлять базу данных потенциальных жертв, основанную на профиле женщин, пропавших без вести или сбежавших из дома. Самое поразительное, что у инспектора Шеррингтона не было ни трупов, ни останков, которые позволили бы ему предположить, что эти женщины мертвы, ни признаков, указывающих на то, что они стали жертвами похищения или что их исчезновение не было добровольным. Изучив досье, которое получите после лекции, вы поймете, что это был прибрежный район с ужасающей безработицей и тяжелым климатом.

Перспектива поп-карьеры в восьмидесятые годы в Лондоне была очень привлекательна, особенно по сравнению с работой на консервной фабрике; многие девушки убегали из дома, рассчитывая стать поп-звездами. В этот район регулярно приезжали сезонные рабочие, оставаясь здесь на некоторое время, и девушки охотились за парнями, которые могли бы вытащить их из этого гиблого места.

Составление базы данных с профилями девушек позволило Скотту Шеррингтону выявить потенциального преступника. Работа заняла годы, но в итоге он составил исчерпывающий список пропавших без вести. Если инспектор убеждался в том, что девушки появились в другом месте в стране, имена удалялись. Тем не менее постепенно карта была составлена, а профиль жертвы обрисован до мельчайших деталей. В том, что касается виктимологии, инспектор Скотт Шеррингтон – эталон для всех следователей в мире, поскольку он установил профиль убийцы, основываясь на профиле его вероятных жертв. С этого момента Шеррингтон начал вполне традиционное расследование: поиск свидетелей, реконструкцию последних часов, когда видели жертву, скрининг профилей, в результате чего с минимальной погрешностью устанавливал, кто из девушек, желавших покинуть свои дома, действительно сбежал, а кто стал жертвой преступника. В свое время теория инспектора Скотта Шеррингтона не получила той поддержки, которой удостоилась в наши дни.

Дюпри сделал паузу и перевел взгляд на Амайю, что на этот раз заставило некоторых агентов повернуться в ее сторону.

– В качестве кульминации своего безупречного расследования Скотт Шеррингтон, следуя инстинкту, сократил число подозреваемых до двух. Инспектор утверждал, что им двигала «интуиция», – подчеркнул агент.

– Интуиция, – прошептала Амайя, стараясь прочувствовать значение этого слова. Всего полгода назад, когда ее только что повысили до заместителя инспектора, ей пришлось заняться делом об исчезновении молодой медсестры, которая только оформилась в больницу на стажировку. Ее предшественники опросили ближайшее окружение медсестры и собирались закрыть дело, объявив его добровольным исчезновением, но мать девушки отказывалась сдаваться и продолжала являться в полицейский участок. Она подняла шум в средствах массовой информации, делала возмущенные заявления в прессе и на телевидении. Дело было гиблое, всем не терпелось поскорее его закрыть, но Амайя с энтузиазмом взялась за новый этап расследования. Проверив все данные, она сразу же сосредоточила внимание на одном из докторов. На первом этапе расследования его даже не считали подозреваемым, хотя вызывали в качестве свидетеля, поскольку коллеги девушки видели, как он разговаривал с ней. Сначала доктор был исключен из-за невозможности установить связь между ним и пропавшей, а главное, из-за безупречного поведения. Перспективный хирург, наследник одной из самых известных памплонских семей с сильной медицинской традицией. Саласар вспомнила слова комиссара, когда тот выслушал ее сомнения: «Я знаю эту семью. Можешь сразу его вычеркнуть». Эти слова он произнес спокойно и небрежно, отметая все ее аргументы как простые домыслы. Амайя больше не упоминала о своих подозрениях, но, проследив за многообещающим хирургом в течение нескольких недель, не жалея для этого свободного времени, нашла место, где он держал молодую женщину, которой пользовался как секс-рабыней. И она была не первой. Его задержание позволило раскрыть исчезновение по меньшей мере двух других женщин. Когда Амайе пришлось объяснять в отчете, что именно заставило ее заподозрить в докторе коллекционера, она не смогла ничего объяснить конкретно; сказала лишь, что это была интуиция.

– У Скотта Шеррингтона была невероятная интуиция, – продолжал Дюпри, обращаясь к зрителям. – В течение нескольких недель он следил по очереди за двумя парнями, на которых сосредоточил свои подозрения. Однажды ночью в сильную грозу, когда инспектор возвращался домой после слежки за одним из этих парней, его машина встретилась на светофоре с машиной другого подозреваемого. Он поехал за ним, не догадываясь, что только что встретил убийцу и в ту же ночь станет свидетелем того, как тот избавляется от своих жертв. На тот момент Шеррингтон не сумел установить лишь одно: что преступник делал с телами, хотя последующее ознакомление с его заметками поражает блеском выводов. К сожалению, как я уже говорил, никто не слушал инспектора и никто ему не помогал. Район был обширен, ландшафт разнообразен, и установить место, где убийца прятал тела, а тем более разыскать их было практически невозможно. В одиночку, глубокой ночью, в незнакомом месте, да еще и в разгар грозы, Шеррингтон пытался задержать преступника, когда тот избавлялся от тела очередной жертвы, девушки, которая соответствовала установленному им профилю. Изумление, которое он почувствовал, вычислив монстра, физическое превосходство убийцы и болезнь сердца, которая на тот момент еще не была диагностирована, привели к тому, что во время борьбы с преступником у инспектора случился инфаркт. Скотта Шеррингтона нашли на следующее утро местные охотники, которые доставили его в больницу. После рискованной операции на сердце ему спасли жизнь. Когда инспектор пришел в сознание, убийца уже скрылся. Тем не менее его исследований оказалось достаточно, чтобы установить личность этого человека и обнаружить тела еще девяти жертв. База данных, составленная Скоттом Шеррингтоном, по-прежнему служит справочным материалом, а также примером того, как использовать данные виктимологии, независимо от того, очевидно ли преступление или же, в силу различных обстоятельств, спровоцированных убийцей, выглядит как самоубийство или несчастный случай. Инспектор же вынужден был завершить карьеру из-за тяжелой болезни сердца.

Дюпри обвел взглядом зал.

– Офицеры, курсанты академии, благодарю за внимание. Коллеги из Европы, ваши тьюторы предоставят вам полную информацию о расследованиях инспектора Скотта Шеррингтона и о виктимологических базах, содержащих как поведенческие, так и географические характеристики. Изучите их, они станут темой следующего семинара. Лекция окончена.

Специальный агент Дюпри покинул сцену таким же путем, каким поднялся на нее. Аудитория на мгновение умолкла, пока луч света, который потребовал Дюпри, чтобы видеть присутствующих, не перешел в обычный режим освещения, заставив слушателей прищурить глаза.

Амайя поднялась со своего кресла и застыла, глядя на сцену и на место, где скрылся Дюпри. По какой-то причине ей отчаянно не хватало его необъяснимого внимания, которое заставляло ее волноваться и чувствовать себя польщенной. В этот миг она отметила, что забыла посмотреть, были ли у Дюпри в руках листки с текстом.

Немецкая коллега похлопала ее по плечу:

– Вот уж действительно, умеет человек завладеть вниманием аудитории!

– Ничего себе, заместитель инспектора Саласар, – воскликнул Эмерсон, – похоже, вы произвели впечатление на шефа. – В тоне его голоса сквозила едва скрытая ревность.

Амайя перевела на него взгляд, словно выйдя из транса. Что-то в нем изменилось. Всегда корректный, до этого он отлично справлялся со своими полномочиями. Хотя в тот день, когда они прибыли и Эмерсона назначили тьютором, его явно раздосадовал тот факт, что среди стольких полицейских-мужчин именно к нему приставили женщину. Но этот обидный выбор компенсировали ее высочайшие баллы во всех дисциплинах, и этого было достаточно, чтобы вернуть ему хорошее расположение духа. Амайя подумала, что Эмерсон принадлежит к тому сорту парней, которые все время с кем-то соревнуются и не любят проигрывать. Пару раз она замечала, как он пытается флиртовать с ней, сочетая белоснежную улыбку с пристальным взглядом в глаза. Но теперь линия его рта была прямой, как разрез скальпеля. Легкие наполнились воздухом, скулы дрогнули и приподнялись. Хвастун и забияка… Амайя протянула руку, дотронувшись до его плеча, и чуть отстранила, освобождая себе путь. Он остался стоять, глядя ей вслед, озадаченный и обиженный, словно вместо указательного пальца она прикоснулась к нему дулом пистолета. Обойдя офицеров, остановившихся поболтать между рядами сидений, Амайя вышла из зала в поисках боковой двери, ведущей на сцену.

Она слышала, как у нее за спиной Эмерсон воскликнул:

– Саласар, вы не можете сейчас уйти! Через пятнадцать минут в третьем зале начинается семинар. Он находится в другом крыле здания, мы можем не успеть добраться туда!

Эмерсон догнал ее в тот момент, когда дверь, ведущая на сцену, открылась. Из нее вышел Дюпри в сопровождении какого-то агента. Группа офицеров, ожидавших в коридоре, встретила его приветствиями, но он не остановился.

Амайя подняла руку, силясь привлечь его внимание.

– Агент Дюпри, прошу вас…

Тот повернулся, равнодушно посмотрел на нее, наклонил голову и помахал стоявшему позади нее Эмерсону.

– Агент Эмерсон, – сказал он и, повернувшись, продолжил свой путь по коридору в сопровождении коллег.

Амайя замерла, глядя ему вслед. Ее не волновало, что Эмерсон услышит ее слова:

– Самодовольный козел!

Глава 3
Дизайн ветра

Академия ФБР, Квантико, штат Вирджиния

Когда они добрались до аудитории, свет уже погас. Агент Эмерсон остановился у двери и, не попрощавшись, зашагал обратно по коридору. В зале словно разразилась буря. На висящем в глубине зала экране показывали видео: ливень, ураган, срывающий крыши, поваленные линии электропередач и громадные волны, словно стремящиеся вырваться за пределы моря. Как можно тише, стараясь быть незамеченной, Амайя вошла в зал и в полутьме отыскала свободное место. За первым видео последовало еще одно, а затем – серия фотографий с изображениями стихийных бедствий: циклонов, тайфунов, ураганов… Некоторые снимки были сделаны с воздуха и казались взятыми из новостей или с обложек газет.

– Перед вами стихийные бедствия, – проговорила женщина в глубине зала.

Амайя узнала чуть гнусавый голос агента Такер. Она не была лично с ней знакома, но в памяти тут же возник яркий образ афроамериканки лет пятидесяти с необычайно красивым лицом. Коротко остриженные, как у морского пехотинца, волосы контрастировали с пышностью тела, из-за которой она казалась ниже ростом, нежели была на самом деле. Именно ее упоминал агент Эмерсон, когда говорил о полевой группе агента Дюпри. Такер отвечала за общение со средствами массовой информации, семьями жертв и собственно жертвами, и была самым опытным агентом после самого Дюпри. Три дня назад она проводила семинар по сетевым преступлениям, и, услышав ее голос, Амайя подумала, что именно это имел в виду Эмерсон, когда говорил, что у группы Дюпри «есть стиль». Она догадывалась, что сам суперагент не собирался появляться в зале. Вздохнув, Саласар заставила себя сосредоточить внимание на невидимой в темноте Такер, которая продолжала свою речь:

– Они оставляют десятки жертв с множественными травмами. Существует целый протокол действий, направленных на обнаружение тел, немедленное спасение выживших и предотвращение распространения инфекций, связанных с разложением. Это побуждает всех, кто участвует в поиске тел и расследовании, действовать как можно быстрее. Вокруг творится чистый хаос, и в такие моменты следователя легко сбить с толку, не позволяя установить признаки преступления. Например, изуродованные тела, подвешенные на деревьях или частично выпотрошенные, поцарапанные и потрепанные, поскольку в большинстве случаев яростная стихия полностью сорвала с них одежду.

Перед вами лежит папка с условиями упражнения. Внутри содержатся все детали, которые я сейчас перечислю лишь вкратце, поскольку там у вас все изложено более подробно. Этой весной, в один из самых теплых мартов, которые сохранились на нашей памяти, во многих районах страны прошли мощные торнадо и штормы, причинившие значительные разрушения. Один из этих торнадо обрушился на небольшой городок недалеко от Киллина, штат Техас, в результате чего пострадали скот и поля; имелись и многочисленные человеческие жертвы, в их числе семья Мейсон. Целая семья: отец, мать, трое детей-подростков и бабушка, пожилая женщина, проживавшая в их доме.

На экране появились фотографии до и после торнадо: типичная техасская ферма и улыбающаяся семья, позирующая на крыльце. Фотографии последствий стихийного бедствия были плохого качества; скорее всего, их сделал человек, не имеющий должного опыта. Никаких пометок или ссылок. Раны и увечья фотографировались с большого расстояния либо были не в фокусе. Несколько проходных общих планов. Трупы лежали почти вплотную друг к другу, что заставляло предположить, что в тот момент, когда крыша и часть стены обрушились, семья была в сборе. Амайя представила, как они обнимаются, пытаясь поддержать друг друга, чтобы уберечься от творящегося ужаса. Сверху лежали обломки, щепки и пара тяжелых на вид стульев.

Такер продолжила:

– Вполне объяснимое желание побыстрее их похоронить и тот факт, что причина смерти не вызывала подозрений, привели к быстрому составлению свидетельства о смерти, не предусматривавшего вскрытие. Всего через месяц холодный воздух, принесенный ветрами из Канады, и пузыри горячего воздуха из Мексиканского залива привели к образованию штормов типа суперъячейки, способных вызывать многочисленные торнадо. Такая суперъячейка обрушилась в полную силу на коридор Оклахомы, и один из торнадо разрушил ферму семьи Джонс в окрестностях Бруксвилла. – На экране снова появилась живописная ферма, на этот раз снятая с воздуха. А вслед за ней – фотография, на которой все было в руинах. – Члены семьи Джонс были найдены мертвыми внутри своего ранчо. Отец, его пожилая мать, которая жила с ними, жена и трое детей того же пола и возраста, что и дети семейства Мейсон.

На экране чередовались фотографии обеих сцен. Совпадение было удивительным: лежащие в ряд тела, пыль, обломки и даже лежащие сверху стулья. У Амайи не было координат обеих ферм, но ей показалось, что и они чем-то схожи. Мысленно она отметила этот факт.

Агент Такер сделала паузу, удовлетворенно прислушиваясь к ропоту, пронесшемуся по рядам офицеров европейской полиции. На этот раз изображения были очень четкими; даже неопытному глазу была заметна профессиональная рука судебного фотографа.

– Если б все обстояло так, как в предыдущем случае, – продолжала агент Такер, – можно было бы предположить, что эти смерти останутся незамеченными для следователей. Все члены семьи были собраны в помещении, некогда представлявшем собой гостиную; повреждений на телах было немного, но имелись следы сильных ударов по голове, которые, разумеется, могли быть нанесены балками, досками и упавшими стульями.

Ее перебил французский офицер из бывшего Сюртэ^[1], сидевший рядом с Амайей:

– Сценарии очень похожи. Но если первый случай не вызвал подозрений ни у местных, ни у государственных властей, а фотографии эти, скорее всего, не заинтересовали ФБР, что же побудило вас заняться этим делом?

Агент Такер выждала несколько секунд, пока не убедилась в том, что все внимание обращено на нее.

– Свидетель, – сказала она шепотом, донесшимся до каждого уголка темного зала.

Амайя улыбнулась. Эта женщина, несомненно, была мастером ораторского искусства.

– Одиннадцатилетний мальчик, друживший с сыном хозяев, – объяснила агент, вернувшись к своему обычному тону. – Несмотря на предупреждения о надвигавшейся буре и на то, что родители запретили ему выходить на улицу, он улизнул из дома и отправился к другу. Когда торнадо ударил в полную силу, мальчик не успел добраться до убежища, поэтому спрятался в курятнике. Он не получил серьезных травм, но в течение нескольких часов на нем лежала большая доска, которая спасла ему жизнь, потому что в противном случае его убила бы балка, упавшая вслед за ней. Давление на грудь мешало ему кричать. По его словам, когда буря закончилась, он услышал, как члены семьи выходят из убежища. С того места, где лежал мальчик, видеть их он не мог, однако уверяет, что узнал голоса. Затем он увидел, как по равнине в направлении дома шагает какой-то человек, и через некоторое время услышал выстрелы, крики, а затем снова выстрелы, пока голоса не стихли. К своему ужасу, он услышал, как кто-то роется в обломках; затем все стихло, и мальчик снова увидел незнакомого человека. Он описал его как высокого худощавого мужчину с пружинистой походкой. У него был портфель в руках и значок на лацкане. Мальчик рассказал, что незнакомец снова вышел во двор перед домом, поставил портфель на землю, встал перед развалинами фермы и, подняв руки, в полном молчании начал медленно и плавно ими двигать, словно дирижируя оркестром. «Композитор» – назвал его свидетель; так же называет его подразделение, расследующее это дело.

Полицейские молчали, но даже на расстоянии чувствовалось их напряжение, словно у гончих, учуявших дичь.

Амайя повернулась, чтобы посмотреть на агента Такер. В темноте ее лицо было едва различимо, но ей показалось, что агент кивнула, довольная произведенным эффектом.

– Вопреки предположениям, убийца не забрал с собой орудие убийства. Мы нашли его рядом с телами: револьвер «Смит энд Вессон 617» двадцать второго калибра, который, как выяснилось, принадлежал отцу семейства. Вскрытие показало, что под ранами, нанесенными всем членам семьи предположительно досками и балками, скрывались следы от пуль, которые выпустили из этого револьвера и которые стали причиной смерти. Как и заявил мальчик, мы нашли достаточно доказательств того, что во время торнадо семья скрывалась в убежище, что погибли они от выстрелов в голову и что разрушения в доме лишь имитировали гибель в результате травм, нанесенных обломками. Эта сцена напомнила одному из членов нашего подразделения фотографию на обложке газеты, сделанную месяц назад: семья Мейсон, погибшая в Техасе после сильного урагана, и трупы, наполовину погребенные в развалинах дома. Вероятно, вы помните, что их похоронили без вскрытия. Мы допросили шерифа, который вел это дело. Рядом с телами был обнаружен револьвер двадцать второго калибра, который, опять же, принадлежал отцу семейства, но в тот момент этому не придали значения. Мы получили разрешение на эксгумацию и провели экспертизу, показавшую, что под ударами в голову скрывались огнестрельные ранения, которые, как и в предыдущем случае, были нанесены из револьвера отца, найденного на месте преступления.

На экране крупным планом появились травмы и ранения, обнаруженные во время вскрытия.

Такер покинула свое место за кафедрой и, подойдя к двери, включила свет. Изображение трупов на экране побледнело до почти полного исчезновения, пока полицейские щурились на свет, пытаясь привыкнуть к его яркости.

Агент продолжила:

– Мощный порыв ветра, достигшего скорости более ста пятидесяти пяти миль в час, превращает любую щепку в смертельный снаряд. Убийца, несомненно, знал об этом. В двух случаях он раздавил входные пулевые отверстия обломками камня, в других использовал куски дерева, которые буквально размозжили им головы.

Такер сделала театральную паузу и перевела взгляд на слушателей. Амайя знала, что сейчас последует откровение, на успех которого она рассчитывала, – такова была агент Такер.

– Все раны, нанесенные обломками, жертвы получили посмертно. Убийца нарочно создал такую сложную сцену, нарушив хронологический порядок событий.

Амайя, сидевшая за столиком возле двери, находилась совсем рядом с агентом Такер. Она видела, как по ее губам скользнула улыбка, слышала ропот среди полицейских, которые повернулись к своим коллегам, гадая, что все это могло означать. Когда агент Такер перевела взгляд на Амайю и заметила, что та за ней наблюдает, ее улыбка погасла. Она указала на папку на столе Амайи.

– В папках, которые лежат на ваших столах, содержатся все имеющиеся у нас данные; информация, полученная от соседей, показания свидетеля, фотографии места преступления, краткие биографии членов обеих семей, и, чтобы вы не шарили вслепую, все шаги, предпринятые до сих пор; все попытки найти связь и нащупать нечто общее в обоих случаях, точнее в обеих семьях, помимо общего сходства: пола, возраста и количества членов семьи. Это открытое дело, над которым ФБР работает в настоящее время. Отчет, который я вам предлагаю, конфиденциален. В прессе эти данные не появлялись. Мы считаем, что намерение этого субъекта – остаться в тени. Он из тех, кто не жаждет известности: его цель – выполнение своей задачи. Он не нуждается в рекламе, и мы тоже. Пусть продолжает думать, что мы не догадываемся о его существовании.

– Разве не глупо ждать, пока он снова кого-нибудь убьет, – громко сказала Герта, которую такое положение дел явно не устраивало, – да еще не сообщать об этом прессе? Быть может, в этом случае он остановится?

– Напротив. Публикация в прессе может привести к тому, что он изменит свой modus operandi^[2], а учитывая широкую зону действия, это сделает поимку убийцы практически невозможной. Наш единственный шанс – опередить его. Для этого упражнения вы будете сотрудничать со своими тьюторами, однако те ни в коем случае не должны высказывать свои предложения или мнения, которые повлияют на ваши выводы. Они облегчат вам доступ через свое оборудование к любым данным, находящимся в нашем распоряжении. Вы составите три профиля: поведенческий, географический и виктимологический. Свои выводы вы должны сдать завтра к двенадцати часам.

Барбагалло, итальянский инспектор карабинеров, поднял досье над головой:

– Прошу прощения, агент Такер, позвольте заметить, я ни в коем случае не жалуюсь на вашу работу, но по программе это занятие должен был вести специальный агент Дюпри…

Амайя улыбнулась и молча покачала головой, думая о поведении Дюпри, намеренно ее избегавшего, а затем направилась в сторону выхода.

Агент Такер, которая уже добралась до двери, остановилась, коснулась пальцами дверной ручки и со вкусом, неторопливо произнесла:

– Так оно и было. Или кто, по-вашему, его вел?