Г. Костомаровъ между прочимъ забылъ въ своей статьѣ упомянуть о томъ, что распавшаяся Орда соединилась подъ Мамаемъ и что Дмитрiй началъ борьбу со всею Ордою.
У него просто сказано: "Въ то время Мамай пересталъ ставить куколъ, называемыхъ ханами или царями. Онъ самъ назвался наконецъ царемъ (стр. 10)". Забывчивость удивительная, особенно въ историкѣ, разбивающемъ народные кумиры.
Впрочемъ, небрежность изложенiя не рѣдкость у г. Костомарова. Такъ на той же страницѣ у него сказано: "Тогда (въ битвѣ на Вожѣ) поймали Москвичи какого-то измѣнника; былъ онъ Иванъ Васильевичъ, тысячскаго сана сынъ, и шолъ изъ Орды съ татарами на своихъ собратiй. У него нашли цѣлый мѣшокъ зелья, должно быть, какъ думали, лихаго, и послѣ распроса послали его въ заточенiе на Лачь – озеро въ Каргополь, въ Новгородскую землю".
Что за небрежность изложенiя! Г. Костомаровъ позабылъ что онъ самъ говорилъ на стр. 7 объ Иванѣ Васильевичѣ и называетъ его "какимъ-то измѣнникомъ". Притомъ, вовсе не его поймали тогда; какъ-же это г. Костомаровъ, писавши эти строки, не вспомнилъ что Иванъ Васильевичъ былъ казненъ въ слѣдующемъ году въ Москвѣ? Вѣроятно, онъ понадѣялся на свою память и при писанiи статьи не справлялся съ источниками. Иначе, какъ возможно было перековеркать такое ясное извѣстiе "изымаша же тогда на войнѣ той нѣкотораго попа отъ орды пришедша Иванова Васильевича, и обрѣтоша у него злыхъ и лютыхъ зѣлей мѣшокъ; и истязавше его много, и послаша въ заточенiе на Лачь озеро, идѣже бѣ Данило заточенникъ. (П. С. Р. Л. VIII. 33)?
Примѣры подобной небрежности встрѣчаются на каждомъ шагу; мы не станемъ нарочно отыскивать, но поневолѣ наткнемся на нихъ.
III
Разсмотримъ теперь отношенiя г. Костомарова къ Дмитрiю. Постарался ли онъ хотя нѣсколько обрисовать характеръ этого великаго князя? ясны ли читателю поступки его? Увы! даже и попытки объяснить характеръ Дмитрiя нѣтъ у г. Костомарова. Двѣ черты замѣтилъ онъ въ Дмитрiѣ: именно, что онъ «не отличался пылкой отвагою» и любилъ барыши. Насчетъ «пылкой отваги» послѣ, а теперь насчетъ бырышничества, тѣмъ болѣе, что и при этомъ г. Костомаровъ не могъ не исказить факта, вѣроятно вслѣдствiе своей любви къ Москвѣ, историческаго безпристрастiя и другихъ подобныхъ причинъ, о которыхъ онъ такъ краснорѣчиво пишетъ. Вотъ что сказано у г. Костомарова: "Въ ордѣ былъ тогда (1371) сынъ Михаила Александровича (тверскаго); онъ тамъ задолжалъ; московскiй князь выкупилъ его, привезъ въ Москву и отпустилъ только тогда, когда отецъ его, соперникъ Димитрiя, заплатилъ ему за свободу сына десять тысячь рублей, конечно съ значительнымъ барышомъ противъ того, за сколько его выкупилъ изъ орды Московскiй великiй князь. (стр. 7). Откуда это конечно и въ тоже время извѣстiе, что тверской великiй князь заплатилъ десять тысячь рублей? Вѣдь по лѣтописямъ эту именно сумму заплатилъ Дмитрiй за князя Ивана въ Ордѣ. Напрасно г. Костомаровъ надѣется на свою память: этакъ онъ дойдетъ до того, что придется каждый сообщаемый имъ фактъ заподозрѣвать въ искаженiи. Вотъ напр. какъ сказано объ этомъ фактѣ въ Воскресенской лѣтописи: «выведе же съ собою (Дмитрiй) изъ орды княже Михаилова сына Тверскаго князя Ивана, окупивъ его у Тотаръ въ долгу, дасть на немъ десять тысящь рублевъ серебра, еже есть тма, и приведе его на Москву, посади на митрополичье дворѣ Алексѣевѣ, и седѣ нѣколико донелиже выкупиша его.» О томъ же въ Тверской подъ 6880 годомъ: «А князь Дмитрей послалъ въ Орду, высулиша князя Ивана Михайловича, сына Александровича, и приведоша на Москву, заговѣвъ Филипову заговѣнiю; начаша его дръжати въ истомѣ». (П. С. Р. Л. XV, 433) И ниже, подъ 6881" Той же зимы сътворися мiръ князю великому Михаилу съ княземъ великимъ Дмитрiемъ, и отпусти сына съ Москвы князя Ивана съ любовiю." (Idem, 434).