Другой журналъ, отличающiйся въ противуположность первому, весьма легкомысленному, необыкновенною тяжеловѣстностью мыслей, выразился о спорѣ двухъ учоныхъ подобнымъ образомъ: "мы полагаемъ, что г. Погодинъ правъ, но думаемъ, что виноватъ не г. Костомаровъ, а г. Погодинъ."

Въ чемъ-же вина г. Погодина по мнѣнiю этого увѣсистаго, но весьма почтеннаго органа? Въ томъ, что онъ сказалъ, и совершенно справедливо, что г. Костомаровъ не долюбливаетъ Москвы.

Прежде чѣмъ мы перейдемъ къ самому предмету этой статьи, мы считаемъ не лишнимъ разъяснить и этотъ пунктъ.

Г. Костомаровъ весьма обидѣлся на замѣчанiе г. Погодина о томъ, что онъ не долюбливаетъ Москвы. Такъ въ первомъ своемъ отвѣтѣ (Голосъ № 32) онъ говоритъ: "по-крайней-мѣрѣ при описанiи такихъ отдаленныхъ событiй, какъ куликовская битва, авторы должны быть изъяты отъ подозрѣнiй въ неблагонамѣренности своихъ взглядовъ… Иначе невозможно заниматься исторiей."

Весьма жаль, что г. Костомаровъ употребилъ слово "неблагонамѣренность;" оно на современномъ журнальномъ языкѣ получило такой неприличный оттѣнокъ и такъ часто употребляется журнальными башибузуками, что уважающему себя учоному слѣдуетъ остерегаться употреблять его.

Мы замѣнимъ его словомъ: "недобросовѣстность" и надѣемся ниже доказать, что именно въ недобросовѣстности должно не только заподозрить, но и обвинить г. Костомарова за его "описанiя такихъ отдаленныхъ событiй, какъ куликовская битва." Мы увидимъ какъ онъ искажаетъ факты, приводитъ изъ лѣтописей только тѣ изъ нихъ, которые бросаютъ на Дмитрiя мнимую тѣнь, умалчивая о другихъ; при томъ, онъ вообще лишонъ способности обращать вниманiе на совокупность фактовъ. Какой-бы извѣстностью ни пользовался учоный, – но если онъ, подобно г. Костомарову, искажаетъ факты, – то нельзя назвать его добросовѣстнымъ. Мы не говоримъ, чтобы это искаженiе было злоумышленнымъ со стороны г. Костомарова; готовы даже утверждать, что онъ трудится весьма прилежно, желаетъ по мѣрѣ силъ разъяснить нашу исторiю, бросить новый свѣтъ на многiя событiя, – но что-же дѣлать, если онъ не обладаетъ необходимыми для этого – ни силою, ни учоностью?

Развѣ не желанiе провести новый взглядъ заставило г. Костомарова написать статью о происхожденiи Руси изъ Литвы? Къ несчастiю, онъ не обладалъ и вѣроятно продолжаетъ не обладать необходимыми для этого знанiями, и его учоная фантазiя разлетѣлась въ пухъ и прахъ. Онъ желалъ также доказать, что Поляне и Новгородцы одно и тоже, но доказалъ единственно незнанiе основныхъ правилъ филологiи. Онъ писалъ и о Горѣ-Злосчастiи, и о Сусанинѣ – но къ чему вспоминать старое? Вообще, у г. Костомарова всегда охота смертная сказать что-нибудь "новенькое". Онъ всегда схватится за одинъ какой-нибудь фактъ, раздуетъ его въ гору, построитъ на немъ цѣлую статью, а на другiе факты не обратитъ никакого вниманiя.

И такъ желанiе сдѣлать во что бы то ни стало открытiе – весьма сильно мѣшаетъ г. Костомарову.

Во-вторыхъ, у г. Костомарова есть какая-то индiосикразiя къ Москвѣ; въ его статьѣ о Куликовской битвѣ, какъ нарочно примѣры этому встрѣчаются на каждомъ шагу. Весьма можетъ быть что эта индiосикразiя въ настоящемъ случаѣ только кажущаяся; самое открытiе, сдѣланное г. Костомаровымъ, въ этой статьѣ, было такого рода, что подъ впечатлѣнiемъ его онъ поневолѣ видѣлъ все въ чорномъ свѣтѣ. Но тѣмъ не менѣе, шпилекъ Москвѣ въ статьѣ не мало, и г. Погодинъ не могъ не замѣтить этого.

Еслибы г. Костомаровъ ограничился только вышеприведеннымъ нами намекомъ, то мы даже не обратили бы на этотъ пунктъ спора никакого вниманiя, но къ несчастiю г. Костомаровъ позволилъ себѣ, во второмъ своемъ отвѣтѣ, сказать, что въ статьѣ г. Погодина есть ученополицейская сторона. Отчего это г. Костомаровъ замѣтилъ только во второй статьѣ г. Погодина полицейскiй тонъ?