Террорист

После занятий Рошин двинулся по указанному адресу. «Купить цветы или апельсины… как-то уж больно тривиально» – подумал он. В службе информации на входе в клинику его строго спросили:

– Фамилия?

Иван был ошарашен элементарным вопросом:

– Не знаю…

– Молодая девушка посмотрела на удивление сочувственно: – Сколько лет? – смотрела она смешливо на, словно набравшего в рот воды, молодого парня.

– Лет двадцать…

–Как зовут? – увидев глаза нерешительного юноши, она заулыбалась, глядя в регистрационный журнал:

– У нас такого возраста две: Елена Петрова и Виктория Ерзалова… А какое заболевание?

– У нее ранение. – Тогда в хирургии, последняя – Виктория …Приемные часы сегодня. Через полчаса вы можете к ней зайти.

В памяти Ивана вновь всплыло лицо раненой девушки. Русые темноватые волосы, выразительное славянское лицо. «Все-таки Елена Петрова ближе к реалии» – мелькнуло в голове, – «Но все возможно…».

Молодой человек вышел в уютный больничный дворик. Современное здание клиники и ухоженный невысокий, почти миниатюрный храм-часовня, удивительно гармонировали на фоне нескольких старых развесистых деревьев. Они напомнили подобную больницу, куда они ходили к бабушке с мамой и отцом несколько лет назад. Любимая бабушка при каждой встрече смотрела больше на него, чем на родителей, которые не замечали этого. А он приметил, хотя тогда это казалось случайным блеском выразительных пожилых глаз. Ее трогательная и родная улыбка осталась у Вани навсегда. Сейчас он почему-то вспомнил об этом. Былое чувство было омрачено тогда и посещением траурного корпуса на окраине больницы, которое надолго осталось в памяти и вызывало внутреннее отторжение.

Иван посидел в садике, потом прошелся по улице, около магазина купил несколько красивых яблок у похожей на бабушку старушки и решительно двинулся в больницу.

Глава третья – Романтика любви

Надев белый халат, он на лифте поднялся на девятый этаж. При входе в дверь с яркой вывеской «Отделение хирургии» он почувствовал небольшое беспокойство и робко спросил у выходящей медицинской сестры номер палаты. Отворяя дверь палаты, он почувствовал сердцебиение – слишком много неординарного и неясного было во всем этом поиске. В тихой просторной палате пахло лекарствами и обдавало убаюкивающей тишиной. Он увидел трех молодых женщин. Лихорадочно переключаясь взглядом на каждую, Иван вдруг почувствовал проникновенный ответный взор. Как и несколько дней назад во время неожиданного забытья, он моментально ощутил его необычное воздействие. Девушка у окна секунду недоуменно смотрела на молодого человека.

Иван ярко увидел эти воздушные светло-голубые глаза, они мелькнули миражом небытия. Хозяйка их вдохновенно встрепенулась и нежно улыбнулась:

– Вы тот парень, что пришли мне на помощь. Точно!

Юноша вновь ощутил благостное необычное состояние. Какая-то вовсе не женская, а скорее бесполая сущность поиска необычного мига общения с небом. – А мне казалось, что вы меня не видели тогда…

– Сначала смутно, а сейчас вспомнила. Ко мне приходили многие, как только почувствовала себя лучше… Первым – следователь. Это было как-то неожиданно…

– Странный и сухой тип, – улыбнулся Иван.

– Почему сухой? … Откуда вы его знаете?

– Он меня нашел. И тоже долго опрашивал.

– Вам то он вряд ли что-то сделал неприятное…

– Первое, заподозрил в нападении, именно меня.

– Неужели? – Но ведь вы мне помогли.

– Как ни странно, эта помощь не поддавалось его логике, и он смотрел на меня совершенно другими глазами…

– Какими?

– Недоверчивыми, с нелепыми рассуждениями и непонятным интересом. Девушка молча, удивленно и с нескрываемой непосредственностью смотрела на Рошина.

– Мне кажется, основная его задача, как можно быстрее найти хулиганов, – пояснил смущенный юноша.

– Не знаю…Вы отчасти правы. Мне он тоже советовал ничего не предпринимать…Но вы же ему, наверно, все рассказали…

– Я сказал то, о чем он спрашивал.

– Я понимаю… Ну, ладно, Бог с ним. Как вас зовут?

– Иван.

– Редкое имя сегодня, но сильное и твердое, – опять откровенно заулыбалась девушка.

– А меня Вика… Виктория.

– Мне сказали внизу… Вам идет это имя.

– Вы думаете?

Рошин сейчас имел возможность рассмотреть Вику в жизни, и не как тогда, в момент ранения на грани приближения чего-то темного и даже страшного. Она была другая, полная жизни и радости бытия. Казалось, что оставшийся в памяти образ совсем растаял. «Но нет. Вот этот большой рот, розовые губы, с горбинкой нос, крупные ресницы и не накрашенные брови. Смешливые искорки в глазах на необыкновенно привлекательном лице. Все новое и одновременно такое сходство отражения того божественного лика».

Это странное неожиданное отражение поразило его:

– Мне даже показалось, что вы появились в моей жизни совсем не случайно…

– Ты точно это чувствуешь? – внимательно посмотрела девушка. Она даже не заметила, что перешла на «Ты». А Рошину это очень понравилось, и он заворожено разглядывал руки и все ее женское тело, легко освобождающееся из больничного халата при движении и жестикуляции. Ему захотелось ощутить его тепло, но он вдруг смутился.

– Мне это вдруг сейчас пришло в голову… Я не случайно слышал недавно в подземном переходе нежный голос, словно из сказки… Этот голос так похож на ваш.

Вика отвела глаза, будто не сомневаясь, срывая что-то внутри.

– Твое появление спасло меня от худшего…Ты знаешь, я случайно оказалась в этой больнице, здесь в основном оперируют сердечников. Повезло и с хирургом. Сказали, что он мастерски провел операцию. Очень удачно, что именно он дежурил в этот день. Я вообще везучая, – радостно закончила она. Рошин уже втайне завидовал хирургу и представил, как он участливо спасает красивое, отданное в его руки, девичье тело и возвращает к жизни.

– А этот хирург молодой? – вырвалось у него.

– Лет сорок пять…Улыбчивый такой…

Рошин порозовел.

– …Как родной брат, – заметив его смущение, неожиданно поправилась Вика. – У вас удивительный взгляд, – не сдержался юноша.

– Какой? – игриво отозвалась она.

– Почти божественный!

Вика задумалась.

– Романтиков сейчас не так много… Странно, но ты первый говоришь мне об этом, хотя я и сама что-то чувствую…

– Правда?

– Я не готова сейчас говорить об этом, но это, действительно, может быть…

– Но мне хочется говорить, – покраснел Иван.

Вика отвела взгляд.

– Расскажи лучше о себе, – она опять внимательно на него посмотрела, будто глянула в душу. Он спокойно принял этот взгляд, но немного замялся. – …Сейчас учусь в техническом университете…

– Да! Очень интересно. Я так и думала, что ты не простой мальчик.

– Что значит «не простой»?

– Ну так. Глаза у тебя ищущие… напористые…

– Ты тоже совсем не простая, – улыбнулся он.

– Два сапога – пара! – весело подхватила Вика. – У тебя есть девушка?

Этот неожиданный вопрос застал его врасплох. Рошин замолчал.

– Ты можешь не отвечать. И не расстраивайся, правду не всегда сказать просто.

– Почему же…Я…

– Не надо, не надо, – запротестовала Вика, – Лучше расскажи об учебе.

– Ну, ты, как следователь, – улыбнулся Иван.

Она залилась восторженным смехом и случайно положила руку ему на колено. Рошин почувствовал нежную волну радости и какого-то непередаваемого проникновения.

– Ладно. Не буду надоедать вопросами, но ты интересный собеседник. Они помолчали. Сначала одна, а потом вторая соседка вышли из палаты. Казалось, что это побуждало к более близкому разговору, но Иван напротив немного смутился и она заметила это.

– Задавай вопросы теперь ты, а то через десять минут у меня процедуры.

– Я не знаю, что спрашивать…

– Понимаю. Это тебе вовсе не просто. Слова ее подчеркивали дружелюбие и даже нечто более приятное для молодого человека.

– Можно я приду завтра, – робко произнес он.

– Конечно! – ярко и неподдельно улыбнулась она, – Ты такой милый… От слова «милый» повеяло какой-то заоблачной притягательностью.

Рошин уже давно забыл о нем. Так его никто давно не называл. «Может, мама в младенчестве, когда слова воспринимаются скорей кожей и каким-то внутренним ощущением».

– Иди, а я в окно посмотрю на тебя, – очень проникновенно и с нежным сожалением расставания, произнесла она.

Рошин неохотно поднялся и повернулся к двери. Она уверенно взяла его руку прощаясь, но к выходу не пошла. Уже на улице он определил ее окно и увидел в проеме знакомый светлый силуэт. Двигаясь по широкой улице, он спиной ощущал присутствие Вики и нечто непонятно возвышенное. Перед ним на фоне узорчатых бойниц и красно-белой башни светились купола Новодевичьего монастыря. Только повернув налево, Рошин ощутил себя потерянным от отсутствия нежного взгляда. Он быстро двинулся к метро по безликому серому тротуару.

Весь вечер и следующий день он постоянно, словно под фотовспышкой, вспоминал радужные эпизоды встречи с Викой. Дождавшись окончания занятий, он купил три яркокрасные розы и быстрым шагом почти побежал в больницу. Еще на улице перед входом в клинику он заметил в знакомом окне ее фигуру, но Вика смотрела в палату и с кем-то разговаривала. Представляя ее приятную улыбку, Рошин радостно ускорил шаги, сердце его вновь забилось, как вчера.

Войдя в палату, Иван неожиданно увидел какого-то мужчину у ее кровати. Он о чем-то говорил, и Вика внимательно слушала. Оба обратили взоры на него. Юноша на секунду растерялся.

Мужчина резко глянул на букет и немного опустил глаза.

– О! Ваня, проходи…

Рошин осторожно подошел к койке и протянул девушке цветы.

– Это мне? Спасибо! – она искренне обрадовалась букету, но повернулась к мужчине, – Познакомься – это мой муж.

На Рошина будто обрушился ушат холодной воды. Он даже немного побледнел и автоматически, как деловые бумаги, положил цветы на тумбочку.

– Я тебе говорила, Арсен, это тот юноша, что спас меня… Иван рассеяно посмотрел на показавшееся немного знакомым лицо и с нарастающим напряжением вдруг пронзительно вспомнил, что перед ним тот самый Бородатый, с которым он общался в камере.

– Тебя зовут Ваня? Мы, кажется, знакомы… Очень рад. Вы интересный молодой человек, – на его лице появилась неподдельная радость.

При слове «молодой» Рошину стало еще хуже.

– Да я так…на минуточку заскочил, – неприятно для самого себя лживо пробурчал он. – Мне очень хочется, чтобы вы подружились, – доверительно посмотрела Вика.

– Арсен Ерзалов, – протянул руку Бородатый.

– Иван… Рошин

– Фамилия у тебя твердая. Почти, как Ропшин – литературный псевдоним Савинкова.

– Вы знаете, – Ивану не хотелось называть его по имени, в голове он остался скорее Бородатым, – Я даже не думал, что встречу вас еще… «Опять, блин, Савинков» – кинжалом где-то внутри ударило в душу.

– Спасибо за помощь Виктории, Иван. Ты поступил, как настоящий мужчина.

Вика заметила неожиданную перемену в поведении юноши:

– Арсен, мы обо всем переговорили…

– Да я пойду, – отозвался муж. Он еще раз пожал Ивану руку и пошел к выходу.

Оставшись наедине с Викторией, Иван опять замкнулся и наступило молчание.

– Я не знала, что ты так отреагируешь на моего мужа, – она смотрела доверительно на юношу.

– Да, нет… просто…

Вика поняла, что все далеко не просто.

– Посиди со мной, – ласково произнесла она.

Он взглянул на нее и опять вспомнил лицо Бородатого. Иван повернул голову к окну.

– Очень красивые цветы… Я попрошу вазочку у медсестры. Она на минуту вышла из палаты, вернулась с наполненной банкой воды, и заботливо расправив каждый цветок, поставила на тумбочку. Ивану было приятно, что цветы понравились. «Почему этот… Арсен пришел без цветов?» – хотел спросить юноша, но промолчал.

Глаза Вики необычно светились, но в Рошина словно вставили кол и что-то замкнулось внутри.

– Я тоже пойду, – тихо прошептал он.

– Только пообещай, что придешь завтра…Пожалуйста, приходи! – Словно чего-то испугавшись, тихо, но твердо произнесла девушка.

– Хорошо. Завтра приду.

– Я буду ждать. Рошин двинулся к двери, и Вика последовала за ним. Перед выходом она взяла его за руку и тепло поцеловала в щеку. После этого поцелуя он почувствовал, что выходил почти с тем же чувством, что и вчера. Ее стройный силуэт в окне также провожал его.

Неожиданная новость о замужестве Виктории немного выбила Ивана из колеи повседневного ритма. Встреча с Бородатым его мало интересовала, но то, что он оказался близким человеком Вики неприятно беспокоила и даже раздражала. Не очень спокойно оценивая все произошедшее, он вышел из больницы, и опять какая-то незримая мистика общения с Викой не давала ему прежнего покоя в душе. Он даже не заметил, как оказался дома на своей кухне. Дома никого не было. Рошин долго смотрел в окно на прохожих на улице, будто на насекомых.

Придя с работы, мать обратила внимание на его отрешенность и отсутствие аппетита.

– Сынок, что-то в университете?

– Да, нет… все нормально. Она, видимо, обменялась своими мыслями с отцом, который, зная характер сына, вечером тоже задал вопрос:

– Вань, ты что… влюбился, сынок?

Иван будто проснулся и радостно отшутился:

– Нет, бать… все путем.

– Ну-ну. А как дела в учебе? … Скоро сессия.

– Я знаю. Все в норме.

Позвонила Зинка, и Иван, как-то необычно странно отреагировал, будто ждал этого звонка. Он тут же пошел к ней. Зинка обижалась и не стеснялась в выражениях высказала ему, что он невнимательный такой «гад» и совсем забыл о ней. Когда же юноша вошел и поцеловал ее, она успокоилась и прижалась к нему. Две верхние пуговицы блузки немного разошлись, обнажив грудь. Ему вдруг остро захотелось секса. Она почувствовала это, и сама скинула одежду и сдернула лифчик. Он опустил ее на тахту и снял шелковые знакомые трусики. Она покорно подчинялась и вожделенно смотрела на него.

Иван, будто остервеневший, крепко держал её ягодицы и резкими рывками успокаивал свою плоть. Легкие ответные поцелуи отзывались в нём усилением возбуждения. Зинка податливо извивалась, как уж. Резкие движения разгорячённых тел дополняли их обоюдные желания приблизить то невесомое состояние блаженства и феерического взрыва эмоций. Девушка уже не могла сдерживаться и вскрикивала почти в голос. Иван тоже полностью подчинился надвигающемуся оргазму. Напряженно дыша, они наслаждались друг другом после долгого перерыва. Выброс животворной жидкости был подобен фейерверку, и Иван в порыве еще долго удерживал женское тело, пока обессиленный не откинулся на тахту. Когда непредсказуемый порыв прошел, юноша вдруг вспомнил глаза Виктории и почувствовал, что в нем что-то надломилось, и он уже не может по-прежнему относиться к лежащей рядом девушке. Он это чувствовал сердцем, но голова встревоженно пыталась сопротивляться. «А ведь было неплохо раньше, хотя, что собственно произошло?». – Ивану сейчас не хотелось ни думать и ни анализировать. Было в этом что-то глухое, безразличное и почти безысходное.

– Почему ты ничего не говоришь? – неожиданно для себя произнес юноша.

– А ты? «Значит она тоже чувствует» – промелькнуло в его голове.

– Ты молчишь еще больше…У тебя такой характер. И это понятно, – задумчиво выдавила Зинка. «Неужели она думает о моем характере, видит все, сравнивает…».

– А у тебя был кто-то до меня?

Зинка на минуту замолчала, но оба почувствовали, что пауза быстро разорвется:

– Да был один идиот… Я думала мне уже никто не понравится…

– Так я тебе нравлюсь?

– А ты думал, что я от нечего делать с тобой…

Эти непонятные слова не прибавили ясности, которой Рошину теперь даже не очень хотелось.

– А че, теперь есть чего делать? – удивился он, зная, что она не работает и готовится в ВУЗ.

– Не смейся… поступлю и буду учиться не хуже тебя.

– А я и не смеюсь.

– Вот и хорошо, – заключила она.

Она не знала, как лучше выразиться, но почувствовала его равнодушие к своим словам. Нисколько не расстроившись, она напоила его чаем с бутербродами, и только тогда твердо произнесла:

– Ладно иди, а то родители скоро придут с работы.

Иван послушно удалился.

На следующий день, после лекции Рошин посмотрел на часы: «Приемное время» – пронеслось в голове. Сам, не осознавая себя, он помчался в больницу. В голове его звучало ее – «приходи». Войдя на этаж хирургического отделения, он вспомнил, что не купил даже фруктов, не говоря уже о цветах. Защемило сердце, но деваться было некуда, и он решительно открыл дверь палаты. Когда реальный образ Виктории предстал перед глазами, Иван вдруг ощутил, что это не случайная встреча и изменить что-то или забыть будет невозможно. Непонятная сверхъестественная сила будто во сне направляла его к этой женщине.

«Какой-то рок, злой ли? Красота неба. Непонятно и тревожно …» – думал он лихорадочно почти вслух неожиданно для самого себя. – «Что-то должно случиться, произойти… Это движение вперед…не случайно».

Виктория стояла у окна. На кровати лежала небольшая сумка и несколько ее вещей.

– О! Как хорошо, что ты пришел! – воскликнула она, – Доктор сказал, что сегодня вечером меня могут выписать.

Неожиданно Рошин опять почувствовал горечь:

– И завтра ты уже будешь дома?

Она замолчала, поняв определенную сложность:

– Да! Но мы можем продолжать наши встречи, – твердо посмотрела Вика. Иван представил ее дома рядом с Бородатым.

– Конечно, если ты захочешь, – добавила тихо она.

– Я? – у Ивана запершило горло, и он осекся.

– Мы можем гулять в парке… я люблю парк Горького. Я недалеко живу, можем ходить на выставку в ЦДЖ.

Рошин смотрел на нее и понимал, что она сбивчиво говорит не совсем так, как ей хочется. «Она тоже…» – горячей искрой обожгло его. Он смотрел ей прямо в глаза, которые говорили: «Я не знаю, где и когда, но хочу обязательно быть с тобой…»

Иван не выдержал ее обжигающего взгляда и посмотрел на кровать.

– Вижу, что все имущество уже готово к переезду, – улыбнулся он.

– Да. Я вообще легкая на подъем.

Через два дня они уже встретились на набережной в парке Горького.

Рошин, ожидая Вику, смотрел на широкую почти недвижимую Москву-реку. За ажурными белесыми арками Крымского моста вырисовывался яркий купол Храма Христа Спасителя, чуть правее торчала темная верхушка железного монумента Петра. На противоположном берегу стройные добротные дома красивой набережной. Вдали перед стеклянным пешеходным мостом величественное строение, словно мощная птица, здание Министерства обороны.

Он сразу почувствовал ее мягкие руки на своих плечах.

– Извини, что немного опоздала, – горячо посмотрела она, когда он радостно обернулся.

Рошин был рад одиночеству минуту назад, но совсем не понимал за что. Собственно, она извиняется. Вика взяла его за руку, и он вновь ощутил нежное и необыкновенно жаркое прикосновение.

– Я очень рад …Будто ждал тебя два дня…

– Два дня? – игриво улыбнулась Вика.

Она поняла глубину его взгляда и опустила глаза. Слова куда-то пропали для обоих. Вокруг небо, водная гладь и свежий воздух на этот миг замерли. Когда Рошин был рядом с Викой его сомнения: ревность к Арсену, близость к Зинке, родители, университет уходили куда-то в безбрежную даль, все таяло внутри и в душе обнажалось что-то глубинное, неизведанное и неописуемо привлекательное. Это было не мирское влечение, казалось, оно из глубины веков, объединяющее всех и каждого далеким звездным, безбрежным временем из ушедшей неведомой цивилизации. Оживали непонятные загадочные люди до Новой эры, из Средневековья. Дурман этот он не понимал, но он существовал, и Иван чувствовал его всем своим нутром. Он не мог объяснить, что происходит с ним, видя ее взгляд Мадонны, необычный изгиб нежных губ в загадочной улыбке. И даже ее движения рук были непохожими на какие-либо другие. Они казались ему божественными из воображаемой мифологии. Удивительно ярко действовал на него голос Виктории, он был тоже из прошлого, которое вобрало все невообразимо привлекательное искусство птиц Сирина и Алконоста. Нежный и одновременно сильный. Колдовской звук музыки Средневековья – лирическое мягкое сопрано, оплакивающее возлюбленного Христа.

Ему ярко представлялось, что Вика, именно та самая юная дева «Лютнистка» Караваджо, так тонко перебирающая струны его души. Завороженному юноше неведомо было знать, что этот вдохновенный образ красоты с оттенком девственного божества еще юный художник увидел в обожаемом младшем друге.

– Ты сегодня немного бледен, – прервала молчание она.

– Да, нет…Тебе показалось.

– Может быть.

– Я сейчас вспомнил, что практически не ходил никогда на свидания, – промолвил Иван.

– Правда? – Все бывало как-то совсем не так, как сегодня…

– Ты хотел сказать… без романтики?

– Во-во, точно, – улыбнулся он

– Я тоже ощущаю что-то необычное… А ты вообще любишь романтику?

– Не знаю… Скорее почувствовал что-то подобное только с тобой…

Они не заметили, как прошли спорткомплекс, несколько миниатюрных павильонов-стекляшек и речную пристань. Аллея старых деревьев с прохладой листвы спустилась ближе к набережной. Они отошли от реки и углубились в парк с одинокими могучими деревьями. Речной пейзаж растаял, будто его не было.

Рошин вспомнил, как гулял здесь в детстве с матерью и отцом. Неожиданно вылезло, будто из-под земли, необычно ухоженное похожее на бункер старинное строение со старомодными колонами и зеленой крышей. За ним широкое разбегающееся в разные стороны озеро, одетое в камень и бетон. На берегу кафе-Островок и лодочная станция. Сегодня было здесь очень тихо и уютно. «Эти старые деревья и водоем терялись раньше в многолюдье конца 90-тых, а может, даже и в 40-вых…» – подумалось ему.

Вика посмотрела направо.

– Гляди, старый фонтан с легкими восточными арками…

– Да, он не портит современный пейзаж, – отозвался Иван.

Пройдя через разделяющий озеро небольшой мостик, они оказались на месте «Нескучного сада».

– Расскажи еще о себе. Я так мало знаю…Наверно, хорошо и легко чувствовать себя студентом?

– Ничего необычного нет, но просто стал взрослее…никто не контролирует строго, как в школе. Пока, правда, я сам еще не очень привык…

– А я совсем забыла школу. Там было все буднично, неинтересно… Недоразвитые юнцы меня только раздражали своими компьютерными забавами и в лучшем случае меркантильными интересами… Мне хотелось говорить о новых чувствах, о природе, о будущей жизни.

– А учиться дальше?

– Знаешь, не хотелось…Да и никто не заинтересовал. Отца я помню совсем девчонкой. Мать работала с утра до ночи. Я постоянно была предоставлена сама себе…Мечтала о прекрасной жизни, но кругом видела противоположное, совсем другое, порочное, а оно меня всегда только раздражало.

– А я в детстве постоянно мастерил что-нибудь из «Лего», – отозвался Иван, -Немыслимых роботов и необычные машины и уже лет с десяти мне было ясно, что буду, как отец – инженером…

– Это прекрасно, когда знаешь, чего хочешь…

– Не знаю, что лучше…

– Почему не знаешь?

– Когда все знаешь наперед, лишаешь себя, как ты говоришь, романтики, – задумчиво ответил юноша. – Неизвестность завораживает…Думаю, что ты понимаешь… – Встреча с тобой мне вдруг открыла это…И теперь я в растерянности.

– Витязь ты, мой, на распутье, – звонко засмеялась Вика.

– Может быть, и он, – отозвался он польщенный ее обращением «мой».

Она на минуту задумалась.

– Идем туда, не зная куда, – пошутила она и вдруг восторженно удивилась: – А это что за стая жирафов?

– Это уж точно здесь не к чему, – удивился Иван странной скульптурной композиции экзотических животных.

– Хотя живу не очень далеко, совсем забыла, когда была здесь последний раз… Странно… Иван думал почти о том же. Впереди «нарисовалась» асфальтированная дорожка, ведущая резко вверх.

– А слабо подняться и посмотреть? Может выведет куда? – воскликнула игриво девушка.

– Запросто! Там наверняка выход. Они поднимались вверх по склону параллельно идущему через реку воздушному переходу. На пути показался небольшой фонтан со скульптурой, похожей на купальщицу и купидона. «Словно из «Одиссеи» …» – подумал Иван. Вика тоже молча улыбнулась. Скоро показались движущиеся машины, и они поняли, что выходят на магистраль Ленинского проспекта. Дорога была все еще спокойная, но, когда оба увидели впереди Шуховскую башню, стало ясно, что объединяющая их умиротворяющая обстановка парковой природы и речного пространства скоро неминуемо разрушится. Через пять минут шум беспрерывного потока машин сдерживал спокойную речь. Они шли в основном молча, обмениваясь редкими малозначимыми фразами. Слева за забором тихо проплывали украшенные соборными куполами изумительные по колориту великолепные ансамбли градских больниц города.

– Там через дорогу недалеко мой дом, – тихо сказала Вика.

– А как ты познакомилась с Арсеном? – неожиданно для самого себя спросил юноша.

Вика вздрогнула будто от выстрела, и не глядя на Ивана:

– Я москвичка, а он приехал учиться из Махачкалы. Папа у меня тоже оттуда, там много его друзей. Один из них попросил познакомить Арсена со столицей… Я с удовольствием водила его по городу… Он выразительный, и тоже открытый, – будто оправдываясь, объясняла девушка.

– А почему тоже?

– Как ты, – очень просто произнесла она. Она немного приостановилась и посмотрела ему в глаза. Иван не отвел взгляда. Вика очень естественно тепло обняла его и нежно поцеловала в щеку очень близко к губам. Иван замер от неожиданного желанного контакта, почувствовав ее благоуханное женское дыхание.

– Ну, пока, я побежала, – дружески прищурившись наклонила голову Вика.

– Давай, – улыбнулся он, ощутив непередаваемо новое искреннее чувство к ней.

Глава четвертая – Познание с восторженными глазами

Арсен сразу почувствовал необычное внимание Ивана к своей жене и в глубине души ощутил даже легкую тревогу. Он хорошо знал независимый и свободный характер Виктории, и все-таки не придал этому большого значения, поскольку был достаточно уверен в своих взаимоотношениях с ней. В большей степени его внимание привлек этот неподдельно искренний и необычайно самобытный мальчик. Он сразу почувствовал в нем отголоски того нового и необходимого,

что искал в других и сразу понял, что такой молодой человек просто находка для его окружения. И потому Арсен был подчеркнуто спокоен и внимателен к появившемуся новому человеку. Более того он организовывал индивидуальные встречи и разговоры с ним, пытался, чтобы молодой студент дополнял своей личностью дружеское общение с другими его товарищами. Арсен не навязчиво и постепенно привлекал юношу к своему кругу общения, где люди старались осмысленно воспринимать окружающую действительность. И возможности к этому были. Арсена окружали интересные и привлекательные люди, ищущие новое, они в некоторой степени поражали своей неординарностью и необычной отрешенностью от будничной жизни. Все они были по-своему взаимно интересны и близки Арсену и входили в его группу постоянного общения с целью организации нового по духу равноправного сообщества. При очередной встрече Арсен твердо предложил юноше:

– Приходи завтра на наше собрание ячейки, – сказал он, как бы случайно, но глядя прямо в глаза.

Юноша, кивнув, заметил напряженность во взгляде, и вдруг почувствовал на его лице некое демоническое желание чуть большего влияния, которому Иван всегда противился.

«Надо же…ячейка» – промолчал Рошин.

В голове застряло и слово – «завтра». До этого предложения Арсен пригласил Ивана на одно из собраний фонда славянской письменности и культуры. Это был центр русских традиций, хотя в официальном названии упоминалось, как «международный». Здесь русофобия отвергалась напрочь, а мысли от славянофилов, монархистов и православных людей широко обнажались, приветствовалось и проявление творческих воззрений по этим вопросам, которые были достаточно разнообразны и в большинстве случаев неоднозначны.

Рошину было очень интересно, и он скоро познакомился с группой Русского имперского движения, людей монархического мышления или осмысления его в современной действительности. Иван побывал на «очередном» собрании имперского клуба «Двуглавый орел», послушал выступления, так называемых «правых» монархистов – людей, приближенных к ценностям церкви и православию, жестко осуждающих террор сталинского режима. Большинство из них поддерживало идею восстановления монархии. Все это вызывало определенный интерес Ивана к живой истории, юношу привлекал сторонний взгляд других людей на известные ему лишь из школьной программы события.

Рошин познакомился в узком кругу с одним из вожаков монархического движения, ведущего просветительскую работу по изучению эмигрантского русского движения во многих странах Европы, США, Китая, Латинской Америки и даже уникальной русской колонии в Парагвае. Его звали, как одного из учеников Христа – Павел. Прежде всего Иван обратил внимание на оригинальный значок на его пилотке, как потом выяснилось – Сербского Белого движения, которое на некоторых уровнях развития соприкасалось с власовцами. Эмигрировавшие после революции в Сербию царские офицеры и казаки стали со временем интегрироваться в местную элиту, их ностальгия по России и преданное отношение к своему русскому отечеству играло важную роль в жизни на чужбине. История довольно жестко и неоднозначно отнеслась к ним, и они также по-разному восприняли образование СССР и вторую мировую войну. Встречи с группой Павла познакомили Ивана со многими молодыми людьми, неподдельно верившими в необходимость возврата к монархии.

Впервые Рошин увидел Павла в Славянском центре, который обещал его познакомить со своими единомышленниками и пригласил на их очередную встречу у метро «Фрунзенская». Иван пришел туда немного раньше обозначенного времени. Группа молодых девушек навязчиво взывала с мегафоном к выходящим из метро, пропагандируя «Новое учение о Христе». «Видимо, из секты Иеговы» – подумал Иван, не вдаваясь в смысл девичьих предложений. Время встречи уже прошло и Рошин уже подумывал уходить, но Павел появился неожиданно, подошел к нему, извинился за опоздание, пояснив, что встреча кружка не состоится по независящим от него обстоятельствам, а он, памятуя об этом свидании, пришел только из-за Ивана.

Это было несомненно приятно. Услышав мегафон, Павел, увлекая юношу, подошел к девушкам и спокойно и тактично развенчал все их призывы и противоречивость сути предлагаемых идей, чем вызвал явное недовольство «вещателей».

После слов нового знакомого:

– Само верование может быть разным: плотское или определенное страхом наказания, душевное и духовное…

Сделав упор на всех этапах развития веры, Павел в нескольких словах разрушил запугивающий людей принцип импровизированной агитации молодыми активистками. После услышанного «ликбеза» девушки надменно покинули свой облюбованный пост и нехотя удалились.

– Не понимают глубины своих притязаний… Кто-то замутил их рассудок, – глядя им вслед, – тихо произнес Павел.

Рошин был очарован его религиозной эрудицией, он теперь уже не сомневался, что это было очень искренне. Павел был большим любителем имперских значков и символов, которые часто появлялись на его фуражке и верхней одежде. Однажды Иван увидел на нем черную каракулевую