Перекрестки, души и цветы

В центре зала возле массивного пылающего котла радовались и копошились бесы. С виду они могли сойти за людей – голые лысые старики, взмахивающие то и дело воспламеняющимися руками. Завороженно смотря на огонь, они будто облизывали его глазами, лишенными век. Передвигались черти враскорячку, постоянно приседая. Едва заметные короткие рожки торчали у них из висков, а сзади вилял голый, подобно змее, хвост. Пройти мимо них незамеченным было проблематично. Сосредоточившись, Ланс увидел за котлом косые арки и могучие столбы, формирующие огромный по своему размеру портал.

Глянув на бесов, полностью поглощенных огнем, извергающимся из котла, Ланс решил использовать этот шанс. Пригнувшись и стараясь не издавать ни звука, Ланс слился с тенью, падающей от стены. Заветный портал оказался уже так близок, когда один из бесов настороженно уставился в то место, где затаился Ланс. Глаза демона заволокло пеленой, и он, блаженно обнажив клыки, замычал. Остальные, последовав за ним, устремились в сторону Ланса. Демонический огонь, вспыхнув, начал прорываться сквозь тела бесов, пока они все не покрылись пламенем. Ланс сорвался с места и что есть силы побежал в сторону выхода, но один из демонов, оставив в воздухе шлейф из горящей плоти, прыгнул вперед, преградив ему дорогу. Потеряв драгоценные секунды, Ланс не заметил, как другой вцепился в плечо горящей рукой. Дикая, адская боль и жжение пронзили его. Ланс закричал в ужасе, смотря, как загорается его рука, и, инстинктивно отдернув ее, оттолкнул демона ногой, оставив тому лишь клочки горящей одежды. Спотыкаясь и уворачиваясь от другого демона, он бросился через портал вглубь темных коридоров. Захлопывая за собой все двери, какие только попадались ему, он стремился потеряться в этих лабиринтах ада, сбить преследователей со следа. Запыхавшись, слыша только бешеный ритм сердца в пустоте мрака, он наконец остановился, испугавшись, что оно выдаст его. И в чем-то он действительно оказался прав. Страх и боль смотрели на него, а затем вырывались из стен слепыми демонами. Скользкие, испускающие запах гниющей плоти, они были лишены глаз, рта и носа, лишь длинные и остроконечные, как у собак, уши стояли торчком, улавливая каждый шорох. Уворачиваясь от их острых когтистых лап, Ланс продолжал смело идти вперед. Иногда ему казалось, что все это никогда не кончится и он будет бежать, пока не сойдет с ума или не погибнет, но что-то теплое просыпалось у него в груди верой в лучший исход. Тогда он представлял Мари, радостно смеющуюся, в местах, где они проводили свой медовый месяц.

Остановившись в более или менее безопасном месте, он раскрыл компас. Вновь фиолетовые звезды символов, вновь Мари, ведущая его за руку по удивительно красивым пейзажам, воссоединяющим на небосклоне ночь и день, утопающие в зелени поля, воздушная и пушистая линия деревьев вдали.

– Мне страшно, – прошептал он, дотрагиваясь до ее лица.

– Ты сможешь! Я уверена, что ты сможешь, – сказала она, разглаживая морщины на его лице, снимая напряжение и усталость.

– Но как, Мари?! Как?! – в отчаянии кричали его глаза, устремленные на нее.

Она склонила голову набок, замолкла, решая, что ему сказать. Ее глаза, такие теплые и веселые, стали серьезными, и сильными, как предгрозовое небо, и исполненными верой.

– Поверь в Бога, – сказала она почему-то шепотом. – Если человек по каким-то причинам не может поверить себе, он должен поверить Богу.

Картинка снова начала расплываться, очертания Мари начали таять, словно отражаясь в десятке кривых зеркал, пейзаж вокруг тоже растворялся, остались только фиолетовые звезды и стрелка, указывающая направление. Лестница, уходящая вниз, под полог тьмы, который местами ютился вокруг светящихся тусклым зеленовато-желтым светом фигур, оказалась мягкой, будто покрытой травой. Спускаясь вниз, Ланс настороженно, внимательно изучал то, что открывала ему тьма.

Глаза, привыкшие к темноте, показывали ему неясные силуэты каменных статуй и очертания нового адского круга, через который ему предстояло пройти. Застывшая фигура, словно оживший кошмар, предстала перед ним, расправив каменные крылья. Подойдя поближе, Ланс ненароком коснулся ее своей пульсирующей от боли рукой, которую он поддерживал более здоровой правой. В этот же момент свет внутри фигуры усилился, послышался пугающий скрежет. Фигура, оказавшись гаргульей, стала оживать. Ланс увидел, как из-под осыпавшейся каменной крошки обозначилась голова, поворачиваясь в его сторону. Отпрянув, он прыгнул в темноту, стараясь уйти от сверлящего взгляда монстра, но тот оказался проворнее. Расправив крылья, гаргулья стряхнула с себя остатки камней и, упершись когтями в каменный постамент, оттолкнувшись, взмыла в воздух. Ланс, не теряя времени, кинулся к находящимся в десяти метрах от него массивным воротам, сквозь которые проходили предупреждающие лучи ядовито-зеленого света, однако он не заметил этого, потянув за ржавое кольцо. Вылетевший из открытой двери поток летучих мышей слегка сбил с толка гаргулью, изголодавшуюся за время многовекового сна. Это дало Лансу возможность заскочить внутрь. Однако крепкие на вид ворота, на которые возлагал надежды Ланс, разъяренная гаргулья разнесла вдребезги. Оставляя за собой облако каменной пыли, она, царапая потолочные своды, продолжала преследовать. Прижимая к себе обожженную левую руку (правая, ободранная о грубый камень стен, кровоточила), Ланс не обращал внимания на боль, желание выжить обострило его реакцию. Совершая резкие повороты между колоннами, он рассчитывал выиграть больше времени и оторваться от преследующего его каменного дьявола. На горизонте мощной бронзовой дверью замаячила надежда. Буквально влетев под низкую арку, украшавшую вход, он на ходу вцепился в ручку двери и невероятным рывком, выкручивая сухожилия, захлопнул дверь, подперев ее стоявшим рядом тяжелым дубовым брусом. Повернувшись, Ланс выдохнул; вокруг было тихо, и находившийся перед ним следующий зал мало чем отличался от прежнего, разве что потолок был ниже и колонны казались зауженными кверху. Непонятные символы, выгравированные на кубических постаментах колонн, внушали страх и желание покинуть это место, не предвещающее ничего хорошего. Неспешно и осторожно ступая по скользким от воды каменным плитам, Ланс с каждым шагом все сильнее ощущал чье-то присутствие. Наблюдавшие за ним были ростом не выше ребенка, облаченные в монашескую рясу, они скрывали лица под темными капюшонами. Как только Ланс замечал их, они бесследно исчезали, будто растворяясь в воздухе.

«Не хватало еще сойти с ума», – пугаясь собственных мыслей, подумал Ланс.

Словно пророча себе будущее, он постарался не думать вовсе, но все оказалось тщетным, когда он ощутил невыразимый словами гул. Проникая холодным клинком все глубже в его сознание, он навевал мысли о сумасшествии, убивал присутствие духа. Он замедлил шаг и остановился. Не в силах идти дальше, зажимая уши, Ланс упал на колени.

– Только не сойти с ума, не сойти с ума, – шептал он вслух, корчась в муках.

Мысли, шедшие откуда-то из глубины его существа, твердили о том, что гул надо прочувствовать и отдаться ему. Они пугали его пытавшийся все контролировать разум. Мерзкий, липкий, холодный пот струился по его спине. Руки, вцепившиеся в волосы, тряслись, глаза его сделались красными, и казалось, что они вот-вот лопнут от напряжения, оставив его слепым посреди адского мира.

– Прочувствуй его! – вторил ему внутренний голос более громко и отчетливо. Ланс, судорожно сглотнув, закрыл глаза руками, сжавшись в комок.

«Будь что будет. Я чувствую, я отдаюсь», – мысленно произнес он.

Чей-то шепот, лязг металла, скрип несмазанной двери, птичий щебет усиливались, подобно рокоту двигателя, набирающего обороты, форсировали его сознание, размывая грани существования мутной водой сумасшествия.

И все исчезло, звук перестал существовать, не было ни гула, ни шороха от его одежды, ни дыхания. Встав и пошатываясь из стороны в сторону, Ланс побрел к возникшим перед ним неизвестно откуда черным металлическим воротам, спеша покинуть этот ад для глухонемых. Коридор, в который он попал, был узок, витиеватые символы на стенах, напоминавшие арабские, словно светились изнутри желтым светом, а снизу по всему проходу парил пахнущий серой туман. Проход, спускавшийся вниз на сотни метров и казавшийся нескончаемо долгим, внезапно закончился огромным, изящно украшенным залом. На стенах красовались фрески, рассказывающие о мучениях людей, словно хвастаясь своей изощренной фантазией и глубиной замысла. В центре зала находилась огромная бронзовая змея, пожирающая свой хвост. Заметив краем глаза движение, Ланс пригнулся, укрываясь в серном тумане тенистого закоулка зала. Существа в капюшонах семенили друг за другом ровной колонной, что-то мистически-ядовитое шло от них, сродни парализующему волю страху. Их оказалось настолько много, что Ланс сбился после пятого десятка, а в затекшем теле появилась болезненная колкость. Наконец движение закончилось, от невыносимого привкуса серы во рту Ланса чуть не вытошнило. Сморщившись, он сунул руку в карман, чтобы, пользуясь коротким затишьем, проверить маршрут. Компас лишь лаконично показал дорогу и все, без звезд, без Мари, без радости, указанное направление – в сторону левой от центра зала двери. Подойдя поближе, он внимательно начал осматривать ее, явно чувствуя какой-то подвох там впереди, но дверь не раскрыла своей тайны, и, взявшись за ручку, он толкнул ее. Дверь отворилась мягко и легко, без намека на скрип, открывая выход из помещения. Горящее огнем серое небо с падающим пеплом выглядело отвратно-пугающе, а уходящий вниз демонический город не сулил ничего хорошего. Внезапно нахлынули воспоминания о ней, не видения, не продукты его сознания или какой-то сакральной силы, а простые воспоминания их совместной недолгой жизни. Несмотря на отсутствие звука, он наслаждался этой минутой лечащего его сознание счастья. Теперь, не обращая внимания на монументальность строений, он шел вперед, куда должен был попасть, открывая перед собой новую, порождающую рассудок картину. Море огня поглощало город ненасытностью страстей, то, что творилось в нем, было кошмаром для любой опустившейся при жизни души. Однако черные островки посреди этого моря пугали Ланса больше, они не были разъединены, наоборот, огонь скреплял их, объединяя в единую, уходящую до горизонта силу. Город же существовал не в горизонтальной плоскости, как привыкло человеческое сознание, а в вертикальной, уходя вниз безумной жадной воронкой, над которой висела огромная, испещренная невнятными символами сфера, заявляя о единоличной власти над всем. Из центра этой сферы в воронку проникал черный луч, сверкавший огненно-красными молниями, в нем тоже ощущалась невыразимая мощь. Сфера завораживала, приковывая взгляд, пожирая все своим влиянием. Ланс чуть не сорвался вниз, влекомый этой магнетической силой Имперского Адового Эга. Но тут он увидел Ее: босая, она шла по грязной демонической земле. Закричав и не услышав своего голоса, Ланс побежал за Ней. Бежал сквозь каменные коридоры и стены, из которых на него набрасывались монстры без лица, сквозь проникавших в его тело призраков, обитавших в темных закоулках, бежал, куда летела его душа, в надежде спастись и обрести покой и любовь. Опустившаяся за ним массивная решетка выдернула его из мира грез грубо, беспощадно. От появившегося резкого звука голову пронзила острая невидимая игла невероятно жуткой боли. Вернувшись, он попробовал отпереть решетку, но каленая горелая демоническая сталь не поддавалась. И была установлена она здесь, по разумению демонов, неспроста. Из темноты к нему приближалось нечто. Ланс поймал себя на мысли, что именно сейчас он будет рад, если все это окажется кошмарным сном, иллюзией, выдумкой, но существо приближалось, убивая всякую надежду на счастливый конец. На вид оно напоминало насекомое, только вместо задних лапок оно довольно умело переставляло человеческие руки. Передними же конечностями были массивные клешни, черные и блестящие, они напоминали блох, именно это сравнение хаотично бросилось в сознание Ланса. Голова и туловище прекрасной женщины с длинной цвета клешней косой дополняли этот пугающий слепок адского кошмара. «Самое жуткое – это клыки», – поспешно подумал Ланс, не в силах сдвинуться с места. Существо, уловив его мысли, зашипело и открыло рот, полный челюстей-резцов. Потом он услышал крик. Кричало это существо или крик принадлежал кому-то другому, Ланс не смог понять. Его отбросило, смяло, кости захрустели, легкие пронзила боль, а из глаз багровыми ослепляющими пятнами потекла кровь. Теряя сознание, он с отчаянием подумал, что все кончено, и закричал сам.

Глава 10. В гостях у кошмара

Демон довольно осклабился, поглощенный действом, которое он творил, стоя рядом с большим постаментом, зауженным кверху, на вершине которого находился огромный кубок. Ланс внимательно следил за ним, боясь пошевелиться, чувствуя невероятный животный страх. Демон, сошедший, казалось, со средневековых полотен, был коричневато-оранжевого цвета, с козлиной головой и телом человека, с огромными, в два человеческих роста крыльями, которые время от времени распахивались в порывах экстаза и наслаждения. Вскоре постамент, на котором стоял кубок, начал опускаться вниз. Демон нетерпеливо закопошился у основания постамента, поглядывая на его вершину. Заметив, что человек очнулся, демон подошел поближе, любуясь своей добычей. От сильного приступа дурноты Ланса вывернуло, он едва успел поднять голову, чтобы не захлебнуться. Холодный ужас, пронзив его тело тысячей ледяных осколков, добрался наконец до скелета, и Ланса начало трясти. Смешавшись, ужас, страх и холод создали такую убийственную смесь, что голова в любой момент могла расколоться надвое. Адскую тишину наполнил горестный, полный отчаяния и ужаса крик. На морде демона отобразилось крайнее огорчение, в мгновение ока преобразив его в человеческий облик. Теперь перед Лансом стоял худощавый мужчина с черной козлиной бородкой и темными, как могильные ямы, глазами. Появившийся из воздуха черный, с серебристым блеском плащ моментально облек его фигуру.

– Я допускаю, конечно, что такая распущенность – потребность вашей натуры, но не забывайте, что в обществе существуют вполне определенные взгляды на подобное поведение, – посмотрев на рвотную жижу, произнес демон.

– Где Мари? – едва сдерживая повторный приступ дурноты, спросил Ланс.

– О, ты об этом милом создании? – артистично растягивая слова, словно наслаждаясь их звучанием и могуществом, продолжил демон. – Она прекрасна, не правда ли? Любоваться ею на расстоянии большое удовольствие. Но вскоре это наскучило, и я решил подобраться поближе, попробовать, так сказать, вкус этих форм. М-м-м… Это… – удовлетворенно закатив глаза, он выдержал паузу. – В общем, пару десятков вечеров можно скоротать весьма неплохо.

– Где она? – набравшись мужества, повторил свой вопрос Ланс.

– Тебе она и вправду нужна?

– Где она?

– Да что ж ты все заладил: «где она да где она»?! Других слов не знаешь? И вообще, я веду с тобой весьма высокоматериальный разговор, а ты меня с мысли сбиваешь, – сделав сосредоточенное лицо, ответил демон, вспоминая о какой-то забытой мысли. – Ах да. Ну, в общем, позабавился я с ней весьма недурно. М-да, весьма недурно, – и, облизнув свои бледные бескровные губы, он пронзил Ланса взглядом могильных глаз. – Ну да ладно, можешь забирать свою милую да любимую, – изрек демон, повернувшись к бурлящему кубку. Окуная в него свои руки, он слизывал горячую, похожую на человеческую кровь жидкость, постанывая от удовольствия. Ланс, постепенно овладев собой, начал медленно подниматься, но озноб и ужас не покинули его, давая короткую передышку. Тут он увидел Ее. Мари вышла из сумрака, абсолютно нагая, и, похотливо покачивая бедрами, стала приближаться к нему.

– Мари! Это ты?! – голосом, полным страха и болезненного негодования, спросил он.

– Конечно, это я, любимый. Разве не похожа?!

Сняв с себя куртку, он набросил ее ей на плечи, прикрывая ее наготу.

– Пойдем отсюда!

– Пойдем?! – возмущенно воскликнула она. – Ты должен остаться здесь со мной!

– Но, Мари, это же ад, да и ты еще не умерла. Пойдем отсюда!

– О, Ланс! Ты любишь меня?

– Конечно, конечно, я люблю тебя, – сдерживая разрастающийся в сердце ужас, произнес он, прижимая ее к себе. – Пойдем… – оборвав предложение, он посмотрел в ее глаза, чужие и отстраненные, думающие только об удовольствиях и неге. – Ты не Мари!

Тут она с сокрушенным видом закатила глаза, словно скорбя, что все так изменчиво в этом мире.

– Разлюбил, – театрально вздохнула она. И разразилась хохотом, сначала даже немного искренним, но по мере того, как Ланс отступал от нее, он все больше походил на гомерический, присоединился и хохот демона, его довольную, всю в крови физиономию переполняла блажь. Попятившись, он побежал по какому-то коридору, зажимая уши руками.

Глава 11. Зеркальная тюрьма

В зеркальном зале он ощутил какой-то скрытый замысел. Невидимая сила там, за мириадами его отражений, наблюдала за ним, имея власть над его судьбой. И он чувствовал это, чувствовал, как у него из-под ног уходит земля, та малая, хоть какая-то опора в этом путешествии через кошмары ада. Зеркальный пол под его ногами тоже представлял его в каком-то иллюзорном ракурсе, сбивая с толку. Закружившись, он начал искать выход, но не находил его, темный зеркальный коридор уводил его все дальше, вглубь адского кошмара. Не доверяя своим отражениям, он посмотрел вверх; сплошная тьма без признаков света шла на него сверху. Единственным источником света в бесконечном зеркальном коридоре были зеркала, но и они не давали полной картины, начав сдвигаться и закрывая проход, по которому он только что прошел. Вспомнив про Мари, он разрыдался от отчаяния. Зеркала продолжали сдвигаться со скрипучим звуком, от которого леденела кровь в жилах. Заметив в одном из зеркал наиболее правдоподобное отражение, он пошел к нему и, протянув руки, вошел в него.

* * *

…Спустя три дня холодного ветра, сырого тумана, черной земли и серого неба они дошли до Великого Перевала. Их сердца наполнились радостью, незнакомые с этим чувством, они не могли понять, что это. Кто плакал, кто улыбался, а кто-то стоял раздавленный и молча смотрел вперед, откуда возвышалась, даруя благословение всем дошедшим, Великая Дверь. Удивительно, но рядом с ней не было тумана, а земля просто купалась в льющемся с распахнутого неба солнечном свете. Увидев все это, Она невольно улыбнулась, а из глаз хлынули слезы облегчения и расставания со всем этим диким, колющим и пустым миром. Подойдя сзади, ее спутник по-доброму положил ей на плечо свою большую и мягкую ладонь.

– Поплачь, поплачь, – сказал он, – плакать можно, но не слишком много. Мы же не хотим затопить здесь все вокруг.

Она рассмеялась и, вытерев слезы, уткнулась ему в плечо, а он по-отечески обнял ее, стараясь приободрить, дать ей силы.

– Вы думаете, это все? – с надеждой спросила она.

– Пока еще нет, – с сожалением ответил он, – по крайней мере, не для всех.

Утро в этот раз не стало подкрадываться незаметно неспешной сменой оттенков, а обрушилось на них серым, холодным, безразличным ко всему живому дождем. Потом все вокруг заволокло туманом, как бы сжимая пространство перед Великой Дверью в кольцо. Заиграла музыка, побуждающая всех встать и выстроиться в колонну. Какая-то невидимая сила толкала всех людей к равнине перед Великой Дверью. Музыка сделалась тревожной, в такт вступили барабаны: суровое, сильное и справедливое звучание словно олицетворяло закон, единый и монументальный. На лицах людей читалось смирение и страх, необъяснимое волнение закралось в их души. Кто-то упал, потеряв сознание, или, опустившись на колени, начинал разговаривать сам с собою. Она тоже по зову сердца сложила руки на груди. Стало легче. Жжение прекратилось, а душа наполнилась радостью и праздничным трепетом. Музыка резко усилилась, а из тумана показались темные силуэты. Эти существа, чем-то напоминающие людей, шли медленно, беспристрастно созерцая собравшуюся толпу людей. Одеяние их являло собой длинные черные балахоны, а на голове были уборы пирамидальной, конусообразной или сферической формы. Поравнявшись с шеренгой людей, караван остановился, повеяло могильным холодом и ощущением вечной тоски и мученичества. Возглавляющее караван существо, ростом в два раза выше человеческого, с накинутым на щуплую голову капюшоном, выдвинулось вперед. По мученически худое, будто обтянутый тряпкой скелет, оно, казалось, обладало безразмерной силой. Достав из складок балахона длинную, в человеческий рост косу, оно вытащило из ее древка свитки и раздало существам в шляпах. Те, развернув неправдоподобно длинные свитки, стали громко зачитывать их на незнакомом пугающем языке. Зачитав, каждый из них подходил к выбранному человеку, подчиняя его своей воле и уводя за собой, будто тряпичную куклу. Упавших приводили в чувства наложением на них прозрачно-белых рук, на которых проступали кости и жилы. Те, очнувшись, с отчаянием в глазах испуганно озирались по сторонам, выслушивали приговор с безуспешными мольбами и попытками сопротивляться и тоже уходили вглубь тумана. Пришла и Ее очередь. Опустившись на колени, Она сложила руки на груди. Существо в конусообразной шляпе остановилось возле нее, произнося холодно и жестко непонятные слова, словно приговаривая ее. От этих звуков ей стало не по себе, и она, скорчившись, через силу припала к земле, боясь возвести взор к небу. Заметив, что существо прошло дальше и не забрало ее с собой, она от волнения потеряла сознание. Чьи-то мягкие руки заботливо похлопали ее по щеке, и она открыла глаза. Пожилой афроамериканец улыбнулся.

– Они ушли.

Она поднялась, оглядываясь по сторонам, из большой толпы людей осталось чуть больше десяти человек.

– Нам туда, – добавил он, указав в сторону Великой Двери, после чего жестом предложил взять себя под руку, давая ей возможность прийти в себя и опереться на него. Снова заиграла музыка, но на этот раз это была чистая, светлая, окрыляющая мелодия. Великая Дверь стала с грохотом раскрываться, а равнину начал заполнять свет. У оставшихся людей из глаз потекли слезы радости, божественного трепета, они что-то говорили, но она слышала только музыку. Когда Дверь полностью раскрылась, чудодейственный свет наполнился чувствами благодарности и любви. Она тоже начала говорить благодарственные слова, но было ощущение того, что она что-то забыла, что что-то незаконченное не давало ей возможности раскрыться. Видя, как другие люди уходят и улетают, наступая на лучи света, она заплакала…

* * *

Осознание того, что произошло, приходило к нему долго, мучительно. Какая-то сила швыряла его, растягивала его душу, подобно куску резины, доставляя немыслимые, невыразимые мучения. Потом было падение, долгое падение в кромешной тьме, потеря сознания и снова падение. И наконец, глухой звук от упавшего на холодный пол тела. Рассудок приходил к нему обрывками, какими-то фразами. Иногда он видел людей, они склонялись над ним и что-то говорили, потом он снова проваливался в сон.

– Если человек не может поверить себе, он должен поверить Богу, – с грустью в глазах сказала Мари, разочарованно опустив глаза. Сияние вокруг нее усилилось, поглощая ее образ белым лучистым полотном. От яркой вспышки, последовавшей далее, Ланс пришел в себя и открыл глаза. Он лежал на огромном освещенном зеркале. Вдоль таких же зеркальных стен ютились люди. Грязные, в ветхой одежде, со следами кровяных подтеков, уставшие и измученные, они, казалось, жили здесь вечность.

– Где я? – обратился он в надежде услышать ответ. Язык заплетался, во рту пересохло, потрескавшиеся губы с трудом выдавали слова.

– В тюрьме, – произнес старик, напоминающий священника.

– Ты упал сверху, – ответила ему женщина в разорванной, похожей на средневековую одежде. И, присев рядом, положила ему руку на голову. – У тебя был жар, думали, ты не выживешь.

– Как, там же зеркало?

– Замолчи! Немедленно замолчи, – зашипела другая, то и дело оглядывающаяся по сторонам, она выглядела как сумасшедшая: выпученные глаза, оттопыренная, с пеной нижняя губа. – Они придут! Они услышат!

Другие, вторя ей, закивали, стараясь отойти подальше от Ланса, как от прокаженного. Страх и ужас, овладевшие их лицами, похороненные в характерных морщинах на лицах, оживились, словно поднятые из гроба мертвецы. Лансу стало не по себе. В силу своего творчества ему приходилось посещать психлечебницы, но это бесконтрольное общение не сулило ничего хорошего; отодвигаясь к стене, он лихорадочно соображал, что же делать. Сумасшедшие занервничали: размахивая руками, начали кричать, тараторить и передавать друг другу какой-то сумбурный набор слов, кто-то начал ходить из угла в угол.

– Он должен замолчать, – выкатив на него мечущиеся из стороны в сторону глаза, шипела та, вторая.

– Да, пусть замолчит! – загоготала толпа позади нее.

– Но… Я только спросил, – испуганно вжимаясь в холодное зеркальное стекло, оправдывался Ланс.

– Замолкни, ты слышишь? Заткнись! – вторила безумная и, вцепившись ему в горло, начала трясти его и бить головой о зеркало. От ее крепких костлявых тисков он начал задыхаться. Уткнувшись ему в лицо и брызгая ядовитой слюной, перемешанной с колкими, едкими словами – пожеланиями смерти, она почти убила его, пока он в последнем своем порыве к жизни, попытке освободиться от этой хватки, забирающей у него кислород, не ударил ее со всей силы по рукам. Женщина вскрикнула, и он, пользуясь моментом, ударил ее ногами, отшвырнув от себя. Однако приступ ярости не прошел, и она с новой силой кинулась на него, желая выцарапать ему глаза, но тут свет в зеркалах замигал, и от ее бешенства остался только страх. Женщина, разрыдавшись, упала на колени.

– Нет! Не надо! – умоляла она. Но ее отражение в зеркале думало иначе, вкушая собственную плоть и ломая себе шею в резких, неуловимых человеческим глазом рывках. Остальные сокамерники страдали от тех же убивающих видений, и у кого-то хватало силы воли не смотреть на себя, но другие, поддавшись, с остервенением кусали свое тело.

– Этого нет! Этого нет! – кричали третьи, жаждая облегчить свою боль.

Не в силах смотреть на это, Ланс отвернулся. Его отражение в зеркале плотоядно заулыбалось, предвкушая обильную трапезу, однако спустя мгновенье померкло, и вместо него появилось изображение Демона.

– Ну, и как ты тут устроился? – поинтересовался он.

– Я, конечно, понимаю, никаких удобств, да и девочки тут так себе. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады. Это ты цветок?! – задал Ланс главный, интересующий его вопрос.

– Можно сказать и так, – изобразив подобие улыбки, ответил Демон, – хотя я выше его по уровню развития. Цветок, который так кстати оказался в твоих руках, принадлежит мне.

– Так это был ты?! Тогда в баре ты дал его мне?! – закричал Ланс с такой силой, что демоны в зеркалах, прекратив жевать, уставились на него.

– Да, я, я и в то же время нет, – поспешно забормотал демон, после чего загадочно рассмеялся. – Но иначе я бы не получил тебя, а ты очень интересный экспонат для моей коллекции человеческих натур. Рано остался без родителей, потом смерть братца, боголюбивого дурачка, который заботился о тебе. А еще ты без посторонней помощи поднялся вверх, к литературному олимпу, что тоже большая редкость. Долго вынашивал в себе желание любить, ну, как же без этого, – ухмыльнулся Демон. – Ты встретил свою Мари. По всем параметрам тебе уготована дорога в рай. Но я же не мог этого допустить, чтобы ваш разлюбезный боженька обзавелся еще одним ангелочком. Фу, какая мерзость, даже думать об этом противно, – брезгливо сморщив губы, закончил свою тираду Демон. – В общем, наслаждайся сервисом, – улыбнулся он, – а мне пора.

– Стой! – зарычал Ланс. Но на него уже смотрело его хищное отражение.

Облизнувшись, оно начало отрывать от себя куски плоти и, с удовлетворением причмокивая, слизывать текущие из уголков рта капли крови.

– Тебе уготована дорога в рай! – раз за разом, словно долгоиграющее эхо, повторялись в его сознании слова Демона. Терпя невыразимую боль, Ланс для себя сложил ладони на груди и начал благодарить Вселенную за свою жизнь, Мари, талант и успех. Однако это продлилось недолго: мучимый собственным образом зеркала, он потерял сознание. Он не знал, сколько времени он провел в беспамятстве, лишь обрывки воспоминаний о зеркальной тюрьме плавали в его омуте сознания, не смея соединиться в общую картину. Но после одного из пробуждений он отчетливо осознал, что сегодня все изменится. Его отражение просто бешено вертело головой, вибрировало, как старый металлический будильник, в ушах стоял гул.

– А ведь получилось! – громогласно прокричала мысль в голове Ланса. – Моя благодарность услышана даже здесь, в аду!

Не сдержавшись, Ланс затрясся, и горячие слезы хлынули из его глаз, омывая серое измученное лицо. Из глубин его души, словно облако, воспарило тепло, которое, поселившись в груди, наполнило его радостным умиротворением. И вот когда он почувствовал, что готов, он произнес заклятье, самое мощное заклятье этого мира. Он сказал: «Я люблю тебя!» Движение в зеркале замерло, отражение исчезло, послышался треск и хруст стекла, по зеркалу пошли трещины. Находившиеся позади него зашумели, и послышались гневные вопли в его адрес, как вдруг зеркало перед ним распалось, открывая проход во мглу. Присев на пол и оттолкнувшись, он прыгнул вперед, в объятия пахнущей ночной свежестью тьмы. Полет продлился недолго и закончился болезненным приземлением на мокрый, покрытый какой-то слизью камень.

Тяжело приходя в себя от ломоты в теле, он кое-как встал, впервые ощутив физическую усталость, и оглянулся по сторонам, пытаясь понять, где он. Светящаяся на дороге слизь ничем не пахла, она словно указывала путь к античному городу, существующему в этом черном, похожем на космическое межзвездное пространство мире. Каменная дорога, ведущая сквозь звезды. Кто бы мог подумать, что такой футуристический пейзаж может существовать в реальном мире. А в том, что ад реален, Ланс уже не сомневался. Дойдя до края каменной тропы, куда густыми каплями стекала слизь, Ланс заглянул вниз.

Внизу жили души. Погруженные в эфирную, похожую на жидкий газ светящуюся субстанцию, они кричали. Раздавшийся позади него грохот испугал его, и Ланс приготовился бежать.

– Я с тобой! – услышал он голос старика, похожего на священника.

Вслед за стариком подтянулись и другие. Очевидно, слова заклинания, произнесенные Лансом, сродни катализатору, запустили процесс освобождения, отчего были разрушены и другие тюрьмы. Заключенные, просидевшие в стеклянной живодерне неизвестно сколько времени, испуганно озирались по сторонам.