– Нет, просто я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать в данный момент, – спокойно заметил Леша, уже с трудом скрывая раздражение.
– Я хочу сказать тебе только одно – не смей так больше делать, понятно?! Я тебе не кукла и не аксессуар, который можно просто взять и вот так оставить где попало! Я не игрушка! Ты обязан уделять мне внимание! – не унималась, Юля. Казалось, она вот-вот накинется на Лешу и расцарапает ему всё лицо как дикая кошка.
– Во-первых, перестань орать на меня, – начал заводиться Леша, – во-вторых, я же тебе объяснил, что у меня была тяжелая неделя, что еще я тебе должен сказать? Думаешь, я специально изводил тебя и игнорировал, ради того чтобы позлить? Думаешь мне больше нечего делать?! И что это еще за интонации? Что это вообще за тон? "Не смей", "Ты обязан" – ты серьезно сейчас? Ты живешь в моей квартире, я помогаю тебе оплачивать твое обучение в театральном институте, я зарабатываю, я оплачиваю счета, я покупаю продукты, мы ходим в рестораны, которые выбираешь ты, но плачу за них всегда я, ты покупаешь одежду в интернет-магазинах, оплачивая их с моей карты и даже не спрашиваешь, когда берешь ее, ты…, – Леша осекся. Он выпалил всё это на эмоциях, но даже в процессе своей гневной тирады начал жалеть о сказанном. Несмотря на то, что это было чистейшей правдой, звучало это очень низко и, сказав эту правду, он поставил себя в крайне невыгодное положение. Теперь Юля могла морально раздавить его в считанные секунды. И она не преминула воспользоваться этим прекрасным шансом.
– Так, ты решил мне счет выставить?! Ну давай. Давай-давай, может сядем и вместе посчитаем сколько я тебе должна? Кто я для тебя? Ты кем меня считаешь? Ты что, всё это время думал, что покупаешь меня? Я просто хочу, чтобы ты вслух сказал – кто я для тебя?! – Юля смотрела на Лешу исподлобья, а из глаз у нее вот-вот готовы были полететь молнии.
– Переигрываешь, так и экзамен завалить недолго, – хмыкнул Леша в ответ. Он и так себя закопал предыдущими репликами, поэтому решил, что терять уже нечего и можно бить бронебойным снарядом – самым циничным и язвительным сарказмом, на который он был способен.
– Я… ты… до пошел ты нахуй, урод! – Юля хлопнула дверью так, что зазвенели оконные стекла. За закрытой дверью послышались быстрые шаги. Судя по звуку, шаги удалялись в сторону спальни. Послышался еще один хлопок дверью, а через секунду – громкие всхлипывания.
Леша молча слушал эти всхлипывания. Услышав нечто подобное вчера или в любой другой день, он бы бросился к Юле, постарался успокоить, а любого, кто стал причиной хотя бы одной её слезинки, просто раздавил бы на месте. Но сейчас он ничего не чувствовал. В какой-то момент это его испугало, но по большому счету даже на внятный испуг энергии уже не осталось. Юля во многом была права – вести себя так, как он вел себя на вечеринке, действительно не стоило. Переводить стрелки на неё и ждать, что она сама себя развлечет там, где никого не знает – тоже некрасиво, даже несмотря на всю Юлину коммуникабельность и самостоятельность. Но эти требования и ультимативный тон не позволяли полностью проникнуться чувством вины за единолично испорченный вечер. Юля никогда, за все два года, что они были вместе, не позволяла себе говорить с ним подобным образом: предъявлять требования, оказывать моральное давление, стыдить. Собственно, за это Леша её возможно и полюбил. Он всегда старался быть самодостаточным, она – тоже. Он окружал её заботой, дарил подарки и проявлял свою любовь искренне, ничего и никогда не ожидая получить взамен. Ту любовь, которой отвечала ему Юля, он воспринимал как самый настоящий подарок, который она вовсе не обязана была ему преподносить. Он стремился уважать её личные границы и видел, что она уважает его границы тоже. Неужели и здесь он ошибался? Как такое возможно? Неужто он вообще не разбирается людях? Или дело совсем не в этом? Может, он просто слишком наивен? И вновь, как и прошедшей ночью, Лешины руки сами потянулись к клавиатуре и мыши. Несколько простых, отточенных до автоматизма операций и он снова читает чужую переписку. На этот раз – переписку своей возлюбленной. Или, по крайней мере той, кого он считал таковой до недавнего времени.
Переписок было очень много, Леша поначалу растерялся. Большинство имен, указанных в чатах ни о чем ему не говорили. Леша только сейчас вдруг осознал, что за все два года, что они с Юлей вместе, она не познакомила его почти ни с кем из своих подруг и знакомых. Исключением была лишь пара-тройка совместных посиделок в ресторанах и барах, настолько редких, что Леша быстро выбросил из головы имена подруг, которых ему представляла Юля. Леша вообще старался хранить в голове только действительно важную информацию и имена подруг Юли в этот список явно не входили. Леша судорожно стал припоминать хотя бы одно имя, чтобы не искать важную переписку наугад. Он бы потратил на это очень много времени, если бы не недавний разговор с Юлей, одним из вечеров. Он вспомнил, что она называла имя одной своей подруги по институту, которая бегала плакать в гримерку. "Как же её звали? Что-то крутится… Инга? Нет, Инна… тоже нет… там точно была буква "и", имя короткое. Рита! Точно, Рита!" . Уцепившись за эту информацию Леша вбил это имя в поиск по чатам. Поиск по чатам выдал сразу три контакта с подобным именем, но зная Юлю, которая часто была злой на язык в отношении своих одногруппниц по театральному, Леша сразу понял, что нужная ему Рита скрывается под незатейливым именем контакта "Рита Бездарная Шлюшка". Даже сохраняя чувство досады, Леша не смог удержаться от небольшого смешка при виде этого словосочетания. В мыслях против воли промелькнула фраза: "мой Юльчонок как всегда отжигает", но тут же сама погасла от продолжения, которое Леша сам себе и подсказал: "Вот и посмотрим сейчас, мой Юльчонок или не мой". Копаться в переписке пришлось довольно долго, искать приходилось вручную, потому что поиск по ключевым словам "Леша", "Алексей" не выдал ничего интересного. Очевидно, если Юля что-то и обсуждала с Ритой насчет него, то его имя она не использовала. Пришлось просмотреть тонны бесполезных сообщений с расписаниями занятий и репетиций, короткими переписками, посвященными результатам зачетов и обсуждением бездарности других студентов. Вот Рита рассказывает, что запала на какого-то паренька с параллельного потока. "Скука, скука, скука. Секунду! Я напрасно решил, что Юля не вела себя так вызывающе до сегодняшнего дня. За последний месяц было пару очень похожих, хоть и не настолько ярких моментов. А я совершенно не придал им значения. Да, детектив из меня откровенно хреновый. Надо пролистать переписку только за прошедший месяц. Посмотрим, что из этого получится" – внутренний голос Леши проговаривал все эти размышления азартной интонацией. "По крайней мере, копаться в переписке интереснее, чем сидеть и ныть в одиночестве" – как будто убеждал себя Леша. Он медленно начал листать всю переписку, строчку за строчкой. И вот наконец бинго! Переписка двухнедельной давности и речь идет явно обо мне.
Рита (Р): Ну тебе-то хорошо, тебе в общаге жить не приходится, у тебя есть ОН.
Юля(Ю): Ты думаешь, это прямо счастье такое несусветное, с бабочками в животе и прочей подобной хренью?
(Р): А разве нет?
(Ю): Пфф, ты просто его не знаешь. Он повернут на своих программах и железках, и даже когда пытается сделать что-то милое, выглядит так неуклюже, что хочется иногда сквозь землю провалиться.
(Р): Да?
(Ю): Один раз подарил мне новый телефон, а он, сука, на гребаном Андроиде. Хотя я ему полгода намекала, что хочу айфон. Сказал, что Андроид – гораздо более гибкая платформа и еще рассказал какую-то херню про хранение файлов.
(Р): Капеец!
(Ю): А самое смешное, что я эту срань продала на сайте объявлений через неделю и купила себе Айфон, правда хватило только на семерку. Так он ДАЖЕ НЕ ЗАМЕТИЛ! Хотя уж казалось бы, он-то со своими железяками на "ты", как можно такое не заметить. И вечно пропадает на своей работе, возвращается поздно. Хочешь честно? У нас секса не было как-то раз месяца полтора. Полтора, прикинь! Он намеков вообще не понимает и ведет себя как болван постоянно. Еще называет меня знаешь как? "Юльчонок"! "Юльчонок" я ему, блять. Я ему сто раз говорила, что меня это бесит, а он всё продолжает и все время еще так лыбится, как щенок, который только что обоссал ковёр и просит прощения.
(Р): Жесть воще. Слушай, ну он же все-таки деньги зарабатывает итд.
(Ю): Рит, вот ты честно иногда просто ведешь себя как овца. Думаешь деньги – это главное? А как же внимание? А как же, например, ну не знаю, быть адекватным хотя бы иногда?
Леша читал это всё и к своему ужасу сам уже был готов согласиться со многими претензиями Юли. Да, он и вправду многого не замечал. Но не потому что ему было плевать, а потому что он считал определенные бытовые вещи не столь существенными. Он искренне думал, что заботиться о действительно важных вещах и уж это Юля точно заметит и оценит. Но почему бы не поговорить об этом? Почему честно не высказать все претензии и убрать недопонимание? И тут же сам ответил себе на вопрос: "А ты бы стал слушать? Ты бы отшутился или просто бы не счел это важным. Ты бы и дальше тешил себя иллюзией, что один знаешь как правильно и что важно. Вот она и не пыталась. А зачем?" – Леша помрачнел, хотя, казалось бы, куда уж дальше, а вон оно как. Хоть куда, как выяснилось. Но продолжение переписки готовило ему новые сюрпризы.
(Р): Юль, слушай, я тебя все равно понять не могу. Да, ты опять мне напишешь, что я тупая, да-да-да, окей, но скажи – а нафига ты с ним живешь тогда, если он такой тормознутый и странный? Чисто из-за денег? Ты ж мне тут только что втирала, что деньги не главное и бла бла бла.
(Ю): Да я давно уже собираюсь. Но пока не могу. Да, тут есть финансовый аспект, но я от своих слов не отказываюсь, даже не жди. Просто сейчас реально такой момент трудный – экзамены, выпуск, нельзя ни на что отвлекаться. И если я сейчас от него уйду, мне надо будет искать срочно квартиру, родаки мои живут у черта на куличках, да и не особо я с ними горю желанием жить, если честно. Но сейчас будет выпуск, а там Юрий Рейнольдович уже намекал мне, что есть место на роль в одном сериале, ты ни за что не поверишь в каком ;)
(Р): Только не говори, что в "Буднях гувернантки" 0_0
(Ю): Ага, только тссс! Если не будешь чесать языком, я и про тебя словечко замолвлю.
(Р): Офигеть, Юль, а это он прям серьезно говорил прямым текстом?
(Ю): Ну почти, когда мы с ним виделись в прошлый раз, он мне намекнул, что знаком с продюсером сериала лично, что они старые друзья вообще, прикинь? Так вот, и Юра сказал ему про меня, что я идеально подойду на роль Софьи, помнишь ведь такую?
(Р): Да это же одна из моих любимых героинь! А что, её будет кто-то другой играть в новом сезоне? Не Миклашевская?
(Ю): Не знаю, но разговор был именно такой.
(Р): Блииин, это всё так интересно. Юлька, скажи честно у вас ним всё серьезно?
(Ю): С ним, это с кем?)
(Р): Да не придуривайся, ты же поняла, что я не про твоего программиста))
(Ю): Ну как тебе сказать. Он клевый, и даже то, что разница в возрасте, ты знаешь, совершенно не чувствуется. Он такой проникновенный, чуткий. С ним можно часами беседовать, вообще обо всём забываешь… И когда я наконец-то выпущусь из театрального и получу роль, я стану абсолютно самодостаточной и тогда нам уже ничто не помешает быть вместе.
(Р): А тебя не смущает, что он, ну, как бы, женат например? Нет?
(Ю): Он сам говорил мне, что развод – это лишь вопрос времени, что их с женой уже давно ничего не связывает. Неужели ты думаешь, что при этом он предпочтет её вместо меня?
(Р): Ну не знаю, всякое бывает.
(Ю): Слушай, ты просто пессимистка и вечно видишь во всем подвохи. Поэтому тебе и роли такие достаются, у тебя на лице написано: "Буду играть кактус в углу комнаты до самой пенсии или умру в конце спектакля от обезвоживания, нормальные роли не предлагать".
(Р): Ха-ха-ха, какая ты юмористка, блин!
(Ю): Ладно, потом спишемся. Пока!
(Р): Пока!
Леша читал всё это и не верил своим глазам. Он перечитал этот кусок переписки раза три или четыре, и только после этого смог наконец сформулировать то, в принципе и так было ясно после первого прочтения: "она изменяет мне со своим художественным руководителем". Если редкие всхлипывания, доносящиеся из спальни еще хоть как-то трогали Лешу, то после прочтения этой переписки, в душе не осталось ничего. Это была пустота, которую он ощущал почти что физически. Леша увидел в списке чатов контакт с именем Юрий Рейнольдович и хотел было зайти туда, чтобы узнать еще больше компрометирующих подробностей их отношений, но очень быстро осознал, что если он это сделает, то его может в буквальном смысле стошнить. К тому же это не имело ни малейшего смысла. Что он там хочет увидеть? Романтическую переписку? Точные даты их свиданий? Для чего? Чтобы припомнить все дни, когда Юля задерживалась на репетициях допоздна и понять, в какие именно моменты она была со своим великовозрастным ухажером, пока Леша был дома и скучал по ней, дожидаясь её возвращения? Чтобы появилось еще больше поводов для самоистязания? Нет, хватит на сегодня этого безумия. Но что теперь делать? Идти в комнату к Юле он точно не хотел. Он совершенно не понимал, что он может ей сейчас сказать и не был уверен, что вообще когда-либо захочет с ней говорить в принципе. Леша стал думать, что ему сделать прямо сейчас и на ум приходил лишь один вариант. Он взял в руки телефон и набрал один из номеров, который знал наизусть.
– Алло?
– Мам, привет, папа занят да?
– Папа смотрит новости, а ты знаешь, как он громко включает звук, пока он до своего телефона добежит, я сто раз трубку сниму, что-то случилось, сынок? Или просто соскучился? – ласково спросила мама, а из трубки тем временем доносились звуки телевизора и шипение масла, очевидно мама готовила обед.
– Нет, ничего особенного не случилось, – слукавил Лёша, – просто подумал, почему бы не заехать к вам в гости сегодня.
– Ой замечательно! Приезжайте, конечно! А то мы вас с Юлечкой давно уже не видели. Я на вечер как раз приготовить мясо собиралась, твоего любимого. Прямо как чувствовала, что вы приедете.
– Мамуль, я один приеду.
– Почему? – раздосадовано спросила мама.
– Юля… Ну… Ты же знаешь, она очень переживает насчёт экзаменов и… Видимо из-за этих переживаний, у неё разыгралась мигрень.
– Ох, пусть скорее выздоравливает, отдыхает и не переживает ни о чем, всё будет хорошо, я тебе рецепт потом напишу, от головной боли помогает, я вычитала недавно на одном сайте… Слушай, может, ты в другой раз приедешь, может тебе стоит побыть с Юлей? – забеспокоилась мама.
– Да нет, мам, она наоборот хотела как раз немного в тишине отдохнуть одна, а я только отвлекать буду.
– А, ну хорошо, приезжай сынок, мы будем ждать. Ты сейчас собираешься поехать?
– Да, буквально пару дел сделаю и поеду, через час или полтора у вас уже буду.
– Хорошо, ты тогда не обедай, я тебе оставлю котлеток, папа свежего мяса на рынке купил, очень вкусные котлетки получились, вот дожариваю последнюю сковороду.
– Хорошо, мамочка, целую тебя!
– Пока, сынок.
Детские воспоминания о маминой еде в мгновение ока оживились, и Леша даже почувствовал, как непроизвольно сглотнул слюну от пробудившегося аппетита. С родителями он виделся относительно редко, мог заезжать несколько недель подряд, а мог не навещать пару месяцев. Всё зависело от загруженности по рабочим задачам, а также эмоционального состояния, которое не всегда вызывало желание беседовать с родителями. Когда Леша начинал делиться с ними своими размышлениями или переживаниями, за этим, как правило, следовала пачка жизненных советов, которые родители подавали с очень серьезным и назидательным тоном. Леше всегда это не нравилось, но он относился к этому снисходительно, а сам не забывал регулярно отправлять им денежные переводы, чтобы те ни в чем не нуждались. Но бывали моменты, когда сам факт нахождения рядом с родителями был жизненно необходим, просто, чтобы почувствовать, что на свете есть люди, которые точно всегда его поймут и поддержат, даже если в чем-то с ним не согласны. И сегодня как раз был один из таких моментов. Пожалуй, еще никогда это не было для Леши так важно, как в эту секунду. Леша быстро собрался, взяв с собой только сумку с ноутбуком. Звуки всхлипываний из спальни больше не доносились, Леша не знал, хорошо это или плохо, но и не хотел об этом думать. Он лишь постарался как можно тише открыть дверь своей комнаты, осторожно прошмыгнул в коридор, надел первые попавшиеся кроссовки и также осторожно и тихо вышел из квартиры, стараясь особо не шуметь ключами. День был солнечным, природа получала от солнца максимум тепла, на которое то было способно. И то же самое сейчас требовалось Леше – простого человеческого тепла.
Квартира Лешиных родителей находилась на другом конце города, в одном из отдаленных спальных районов. Чтобы добраться до нее, нужно было пересечь мост через реку. Мост был большим и довольно протяженным, почти два километра над водой, и являлся местной достопримечательностью. Издалека мост выглядел впечатляюще, но если подойти к нему поближе, можно было заметить множество трещин, все металлические части конструкции были покрыты ржавчиной и в некоторых местах бетонные опоры как будто покусал таинственный монстр, обитающий на дне реки. По-настоящему красивым мост становился лишь в темное время суток. По ночам на нем зажигалась красивая подсветка и влюбленные парочки по обоим сторонам реки выходили гулять по набережным, взявшись за руки. Они ели мороженое, обнимались и устраивали долгие фотосессии на фоне моста, пока подсветка переливалась разными оттенками. Мост загорался, то зеленым, то желтым, то красным, то фиолетовым, и настоящим шиком считалось собрать у себя коллекцию фото, где ты запечатлен в одной и той же позе, но с разными оттенками моста на заднем фоне. Леша смотрел на внушительные ванты – толстенные металлические тросы, поддерживающие конструкцию моста. Они, казалось, уходили куда-то в небо и не имели конца. По крайней мере, так ощущалось, когда проезжаешь по мосту в самой его середине. Леша вспоминал, как он еще школьником прибегал взглянуть на мост и на его разноцветные огни, потом вспомнил, первые свидания , на которых он тоже делал кучу дурацких фотографий на фоне моста, веселился, улыбался. Потом был первый поцелуй, переписки в чате до самого утра, звонки с нежными признаниями. "Если подумать, всю мою жизнь можно описать, рассказывая исключительно про этот мост, – подумал Леша, – да и вообще любую жизнь можно описать через концепцию моста. Мост предназначен для того, чтобы связывать места, которые без него были бы недосягаемы или труднодоступны. Вот и мы всю жизнь строим такие мосты к тому, что нам важно, куда мы очень хотим дотянуться, к чему хотим иметь доступ. И с годами все мосты, которые мы строим, завязываются в единую транспортную сеть. Иногда мы так увлекаемся постройкой этих мостов, что даже не замечаем, насколько сильно начинаем зависеть от каждого из них в отдельности. Ровно до тех пор, пока один из мостов внезапно не обрушится. И тогда мы вдруг понимаем, что этот мост был своего рода транспортным хабом – без него нам больше не добраться в нужное нам место и все остальные мосты перестают иметь смысл. Но один разрушенный мост – не беда, можно худо-бедно, на скорую руку смастерить какой-нибудь временный мостик из подручных материалов. Но что делать, когда мосты рушатся все и практически одновременно?"
Размышления Леши прервал голос таксиста, сообщавшего о том, что они приехали. Поездка пролетела незаметно, и Леша как будто вошел в какой-то транс, погрузившись в свои мысли. Он рассеянно поблагодарил таксиста и вышел из машины. Подойдя к знакомому с детства подъезду с обшарпанной дверью бордового цвета, он набрал на домофоне знакомый с детства номер квартиры. Алло, – послышался из динамика родной женский голос. Мам, это я, – произнес Леша, стараясь отвечать настолько бодрым голосом, насколько это было возможно. Дверь подъезда с характерным звуком открылась, и на Лешу пахнуло непередаваемой смесью знакомых запахов. Они не были противными, как того вполне можно было ожидать. Это была смесь из запахов сырости, бетона (если, конечно, у бетона вообще может быть запах) и разной еды, которую в это время готовили почти в каждой соседской квартире. Леша вдруг осознал, как много воспоминаний навеивает ему этот запах и удивился тому, что за последние годы совершенно перестал его замечать. А сейчас ему так хотелось чувствовать каждую мельчайшую деталь, которая могла бы стать мостиком в его детство. Будто если достаточно постараться, то можно в буквальном смысле перенестись туда как на машине времени и, быть может, сделать всё как-то иначе. И не было бы всего этого кошмара, возможно, он бы даже не стал программистом, может быть он стал бы геологом, как мечтал в шестом классе. Он уже и сам не помнил, почему именно геологом хотел быть, помнил, что ему эта профессия казалась настоящей сказкой – путешествовать по неизведанным уголкам страны, изучать горные породы, находить что-то новое, наслаждаться природой и романтикой палаточного лагеря, выходить по ночам из палатки, поеживаясь от прохладного ночного ветра, поднимать голову и смотреть на усыпанное звездами небо. Но потом родители купили компьютер и вместо того, чтобы наслаждаться красотой мира естественного, Леша открыл для себя возможность наделять существующий мир новыми качествами и создавать целые новые миры с нуля. Родители поощряли его любознательность, направленную на изучение программирования, часто говорили о том, насколько востребованной и хорошо оплачиваемой является эта профессия, но Леше просто было интересно создавать, открывать и преобразовывать мир. По существу, ему годился любой способ для этого, но он остановился на программировании и теперь даже не был уверен, действительно ли это было по-настоящему его решение или он просто сам не заметил, как это решение внушили ему родители. Он теперь вообще не был ни в чем уверен. И запах знакомого с детства подъезда был сейчас чуть ли не единственным объективным доказательством реальности окружающего мира. Он поднялся на третий этаж пешком. Дверь квартиры со знакомым номером 34 была слегка приоткрыта. Мама всегда так делала, когда Леша приходил в гости, за что Леша всё время пытался её отчитывать – мало ли кто может зайти. Но мама не изменяла своим привычкам. Из квартиры доносился аппетитнейший запах домашних котлет. Леша еле заметно улыбнулся и открыл дверь.
***
– "Приятного аппетита, сыночек, – ласково сказала мама, усевшись напротив Леши, с завидным аппетитом уплетавшим свежеприготовленные котлеты, – как у тебя дела? А то давно не писал ничего, а уж было хотела написать, да вот, с домашними делами закружилась совсем, вчера смотрим с потолка в ванной капает, мы быстрее к соседям сверху, а их дома нет, на дачу уехали, мы скорее к тете Свете, которая напротив живет, слава богу они ей ключи оставили, зашли а там уже лужа в коридоре огромная, мы скорее за ведром и тряпками, все вместе кое-как собрали быстро воду и кран перекрыли. Вот вернутся с дачи соседи, буду с ними ругаться, а то уже не в первый раз – то шум от них, музыка играет, то вот это".
– Сильно протекло? – поинтересовался Леша, – может, я мастеров закажу, чтобы отштукатурили заново и потолок подкрасили?
– Да нет, там не сильно, – возразила мама, – ты не беспокойся за нас, мы сами всё там подкрасим, ты лучше свою жизнь обустраивай.
Леша быстро понял, о чем сейчас пойдет речь. Это будет очередной упрек ему за то, что он до сих пор не сделал предложение Юле. Родители часто заводили эту тему, когда оставались с ним один на один. Мама искренне не понимала, зачем Леша до сих пор тянет, пытается найти идеальный момент. "Девочка-то прекрасная, умная, молодая, тебе так повезло, а ты всё тянешь, думаешь, она вечно ждать будет? – недоумевала мама". "Мать тебе дело говорит, – добавлял папа, – будешь тянуть, уведет твою Юльку какой-нибудь актеришка молодой, потом будешь локотки кусать!" Зная теперь то, что по Юлиным вкусам, как оказалось, даже Леша в свои 27 был, судя по всему, еще ребёнком, подобный разговор сейчас бы прозвучал особенно комично. Леша давно бросил попытки спорить на эту тему с родителями. Он понимал, что вряд ли что-то сможет им доказать. Их система координат сложилась очень давно и по большому счету совершенно не их вина, что все эти советы имели мало общего с реальным положением вещей. Главной задачей молодой девушки давно перестало быть замужество, а возможности, которые предоставлялись для реализации своих способностей и амбиций давно выходили за пределы создания уютного семейного гнездышка для тихой и спокойной жизни. Темп жизни изменился, время изменилось, а родители остались где-то в своем, хорошо знакомом им мире с понятными им ценностями. В конце концов, ценности-то эти вовсе не такие уж бесполезные и наверное даже хорошо, что мы в какой-то момент перестаем так сильно меняться, делая выбор в пользу проверенных и понятных путей, думал Леша. Он вспомнил свои размышления про мосты и подумал про себя, что, должно быть, в определенном возрасте мосты становятся настолько прочными и обрастают настолько прочным железобетонным каркасом, что их уже ни реконструировать, ни снести. Даже переставая выполнять свое прямое предназначение, они просто остаются памятниками архитектуры: памятником незыблемости принципов и жизненного уклада.
– Когда же ты, наконец, повзрослеешь? – со скорбью в голосе начала мама, помешивая чай, – ты нас с папой постоянно заставляешь нервничать. Мы вот тебе не говорим, а у самих корвалол литрами уходит. Думаем, когда уже семья наконец-то появится, детки пойдут. Время-то идет, а тебе всё так, шуточки.
– Мам, можно я хотя бы пообедаю, без обсуждения этой темы? – умоляющим тоном произнес Леша.
– Да ешь, ешь… Просто думаю вот, что за поколение ваше такое бестолковое – мы в вашем возрасте уже все стремились, чтобы семья была, дети. Ты как раз на свет появился, когда нам с папой было по 27 лет.
– Ну, тогда время другое было, – пространно заметил Леша, ему совершенно не хотелось продолжать этот диалог, но просто молча слушать мамины замечания, превращая их в монолог, было еще невыносимее.
– Да причем тут время? – живо возразила мама, – дело вот в этом, – тут мама легонько постучала пальцем в области собственного виска, – головой думать надо и за ум, наконец, браться. Вот у Юли и мигрень, наверное, поэтому разыгралась, а не от экзаменов. Она-то станет актрисой, будет играть в кино, в сериалах, а там знаешь, сколько мужчин симпатичных – они же там все на подбор, все из себя чего-то корчат. А Юля – красавица, они за ней мигом приударят, а ты так и останешься с носом.
– Так если они за ней приударят, и она готова будет к кому-то из них уйти, думаешь, ей кольцо на пальце помешает? – улыбнулся Леша.
– Не говори ерунды, – отрезала в ответ мама, – она приличная девушка и уж будь уверен, знает цену узам брака. А сейчас у неё есть полное право взять и уйти, потому что ты не проявляешь инициативы. Это я тебе как женщина говорю, – это был излюбленный мамин аргумент, на который было бесполезно что-либо отвечать.
– Хорошо, мам. Я подумаю над этим вопросом, – дипломатично ответил Леша, надеясь, что такой ответ поможет поскорее прекратить этот разговор.
– Подумает он, ишь, деловой какой, думает он… – повторила мама с недовольной гримасой на лице, – додумаешься скоро, не о чем будет думать.
Появившийся было аппетит и радость от нахлынувших детских воспоминаний, улетучилась от очередных маминых нотаций. Леше было обидно и горько, что, несмотря на его не самый молодой возраст, мама продолжала разговаривать с ним так, будто ему всё еще 8 лет. Он не понимал, что он делает не так. Устроившись на свою нынешнюю работу, он стал получать в месяц больше денег, чем родители получали за год в виде пенсии. Он сам обеспечивал себя всем необходимым и старался обеспечивать их. Весь дом был обставлен новой мебелью, в квартире был сделан современный ремонт, Леша купил много дорогой техники и регулярно отправлял родителям по 1000 долларов в месяц просто на жизнь. Он был искренне уверен, что это навсегда отобьет у них желание по-прежнему видеть в нем несмышленого ребенка. Но каждый раз, когда Леша брал очередную профессиональную вершину, родители, а в особенности мама, постоянно находили всё новые и новые поводы для упреков. А он устремлялся к решению новой задачи, будучи искренне уверенным, что уж на этот-то раз он развеет ненавистный стереотип. От чего же тогда, спрашивается, его так тянет порой приехать к родителям в гости, раз почти любая подобная поездка заканчивалась для него напрочь испорченным настроением? Да потому что Лешам всё равно очень любил своих родителей. Они не только вечно попрекали его за нерадивость. Они очень много сделали для него, когда он учился в школе, помогали готовиться к поступлению в университет, покупали на последние деньги учебники и хорошую одежду. В самые трудные времена они всегда его поддерживали добрыми словами, а упреки начинались ровно в тот момент, когда у Леши всё наконец-то налаживалось. Видимо, советская привычка видеть в спокойствии и счастливой безмятежности недоброе предзнаменование грядущих невзгод, невольно заставляли их оценивать спокойствие как безответственность. Они начинали беспокоиться, и свое беспокойство транслировали на Лешу, который всегда был, по их мнению, недостаточно готов к отражению жизненных неприятностей. По грустной иронии, они сами сделали всё, чтобы он не был к ним готов и на все сто процентов зависел от них, если не физически, то уж как минимум эмоционально. И с этой психологической дилеммой Леше не удалось полностью разобраться до сих пор.
– Извини сынок, если я грубо, – мама заметила, как Леша погрустнел и задумчиво уставился на противоположный краешек стола, – но просто пойми, мы с папой о тебе беспокоимся.
– Я знаю, мамочка, я знаю, – спокойно и ласково ответил Леша.
– У вас точно всё хорошо? – недоверчиво поинтересовалась мама.
– Да, всё хорошо, просто неделя была тяжелая, поэтому захотелось вас увидеть, поболтать
– Конечно, сынок, ты всегда можешь на нас положиться, – мама совершенно смягчилась. Прежнего назидательного тона в его голосе словно и не было никогда, – пойдем в комнату, посидим, все вместе. Папа все никак не может оторваться от своего любимого сериала, даже не вышел, сейчас мы ему сделаем нагоняй, – шутя, сказала мама, и они вместе проследовали в гостиную.