ЛИМБ

Я потрясённо рухнула обратно на свой стул. Еле успела до него дойти – и ноги подкосились.

– Две вечных сущности! – продолжал патетически вещать философ. – Два символа бесконечности, о которых мы ещё не раз будем говорить! Ползучих позже окрестили демонами, а летающих – ангелами, не это не совсем верно. В действительности две бессмертные расы просто поделили мир напополам. Без войны, без споров – и отныне каждый несёт свою службу. Между ними нет и не должно быть противостояния. А в наш век и вовсе абсолютно нормально, если феникс и уроборос подружатся – как эти двое – и даже сядут вместе за одну парту!

Он махнул в нашу сторону рукой. Яшка повернулся ко мне и смерил оценивающим взглядом. Зрачки у моего однокурсника снова стали змеиные – тонкие и вытянутые. Я поёжилась.

– Кто-то из вас уже узнал о себе правду, – сцепив руки за спиной, профессор теперь расхаживал туда-сюда по сцене. – От родителей или от ваших бенефакторов – не столь важно. Ну и конечно, я тоже внёс свою лепту – громче всего сейчас смеялись те, кто посещал мои подготовительные уроки. Иным же повезло меньше. Им ещё только предстоит встретиться со своим скрытым «я» и пройти стадии отрицания, гнева, торгов. До депрессии, полагаю, не дойдёт. Да, уважаемые студенты групп «У» и «Ф» – то есть, те, кому выдали цветные пропуска – в данный момент я обращаюсь к вам. Надеюсь, вы поверили мне на слово и не станете проводить экспериментов над самим собой, проверяя способность к возрождению из праха и пепла. Если же нет – предлагаю не медлить и сделать это прямо сейчас на глазах у всего зала. Так сказать, для закрепления пройденного материала. В пистолете ещё остались патроны.

Первокурсники, испуганно моргая, смотрели на кафедру, где лежал матово-чёрный «макаров» с пластиковой коричневой рукоятью.

– Желающих нет. Замечательно. Вы гораздо понятливее предыдущего потока.

– А те, у кого белые пропуска, – спросил сосед Лизки, парень, который минуту назад громче всех орал, – группа «М». Они кто такие?

– Для того чтобы помочь вам, нетленным, справиться с вашей неконтролируемой, трудно подчиняемой природой, был сформирован наш институт – ЛИМБ. Здесь вы учитесь плечом к плечу, на одном потоке, с магами – то есть, по сути, с обычными, смертными людьми, передающими из уст в уста как семейную реликвию тайное, метафизическое знание. Вы узнаете их по уникальным, говорящим фамилиям, которые они испокон веков наследуют от отца к сыну и от матери к дочери. Запомните их! В отличие от вас, чьё бессмертие – так сказать, случайная ошибка природы, именно потомственные маги позже возглавят следом за своими предками особый отдел ФСБ, в котором лучшие из вечных будут работать на службе у Отечества!..

– А что будет с худшими? – пискнула низенькая девочка с заднего ряда.

– Этого вам, леди, знать вовсе не обязательно. Ваше дело – прилежно учиться и слушать преподавателей. Мы-то, в отличие от фениксов и змиев, не бессмертны, а значит тратим с вами – лоботрясами – своё драгоценное время. Будьте любезны, цените его.

– Подскажите, что означает буква «Б»? – раздался ещё один насущный вопрос от первокурсника.

Старик, словно бы между делом, потёр подушечкой пальца циферблат наручных часов:

– Хотел бы ещё поболтать с вами, юноши и девушки, да не могу. Спектакль окончен. До встречи завтра на лекции.

Он спустился со сцены гораздо проворнее, чем на неё забирался. Проковылял между рядами к открытому окну. Распахнул пошире, будто дверь, створку, и бесстрашно шагнул наружу.

Первокурсники снова заголосили. Что же он делает! Хорошо ещё, что наш третий этаж – это по сути первый над землей, а то ведь такая опрометчивая выходка могла закончиться плохо.

– Когда-нибудь убьётся, – пробормотал Яшка, стрельнув глазами в сторону раскрытой, постукивающей о стену, деревянной рамы.

Так я и не поняла – беспокоился ли парень за философа или, напротив, желал ему поскорее убиться. Сняв с груди медный ключ, ректор отпер замок актового зала, и первокурсники, шумя и толкаясь, побежали прочь.

* * *

Что ж, по крайней мере, теперь понятно, что «Б» – это не Бизнес.

Я шла по коридору между Яшкой и Лизкой, прижимая к груди портфель. Надеть его на спину сейчас как-то не поднималась рука. Казалось, у меня там и правда крылья. Точнее, только одно – но острое, как тысяча ножей.

– «Б» – это Безумие, – недовольно буркнул парень, словно прочитав мои мысли.

Или Бессмертие?.. Подождите, что же это получается… Если бы лысый прирезал меня вчера в переулке, то мне ничего бы не было?!

Да нет, чушь какая-то. Не иначе как сумасшедший старик бредит. А может это просто розыгрыш? Этакое театральное представление для студентов-первокурсников перед посвящением? И мои сны про полёты – всего лишь случайное совпадение?..

– Ребят, что вы обо всём этом думаете? – выныривая из своих раздумий, подала голос я.

– Я думаю, что сегодня после пар нам снова надо нажраться, – выпалила Лизка.

– Присоединяюсь, – вздохнул «змий», всё ещё потирая пальцами грудь в том месте, куда недавно угодила пуля. Кровь у него перестала течь на удивление быстро. Хотя, о чём это я. Наверное, там, под рубашкой, была спрятана какая-то капсула с красной жидкостью. Вся жидкость вытекла, и шоу закончилось.

– Что он тебе пообещал? – меня так и подмывало полюбопытствовать. – Зачёт автоматом? Ха, или, вернее, пистолетом?!..

Я рассмеялась, сбрасывая напряжение:

– Кстати, о пистолете. Пулю ты заранее положил в рот, чтобы потом выплюнуть, это понятно. Но если оружие – муляж, то как получился такой громкий звук выстрела и откуда взялся запах пороха?

Ребята остановились и оба синхронно посмотрели на меня.

– Ника, – наконец, сказал Яшка, начав расстёгивать пуговицы на рубашке. – Это не пранк.

– Так, Сыр, погоди, – поспешно прервала его Чародеева. – Там зрелище не для слабонервных, а нашему фениксу это ни к чему. Пускай первого сентября она просто с нами напоследок побухает. Понимаешь? Как обычный человек! Испугать её ты ещё успеешь…

Глава 5. Прямиком в АД

– Ник, – Лизка ткнула меня карандашом в спину, – а ты слышала, что у нас тут девушки пропадают?

В кабинете биологии было темно – свет из окон заслоняли ветки и листья растений. Преподавательница – невзрачная тихая женщина средних лет в бежевом свитере и толстых очках – особенно любила монстеры и пальмы. На подоконниках, как в густом тропическом лесу, возвышались настоящие заросли. А ещё здесь вилось много кошек самых разных цветов, которые свободно гуляли по аудитории, скакали по стульям и партам, тёрлись о студентов. Рыжие, серые, черепаховые, камышово-полосатые, чёрные с белыми лапками и, конечно, чисто чёрные.

Одна кошка выглядела упитаннее других и ходила медленно – кажется, была беременной. Когда она запрыгнула, не без труда, на преподавательский стол и легла прямо на журнал, Анна Александровна, скромно улыбнувшись, не стала её прогонять, чтобы провести перекличку. Только упомянула зачем-то, ласково поглаживая пушистую, что скоро студентов второго курса, получивших летом на экзамене тройки, ждёт пересдача. Оказывается, за двойку в ЛИМБе моментально отчисляют, а вот тройки разрешают пересдать в случае, если их за всё время обучения наберётся не больше пяти. Дальше я не дослушала.

– В каком смысле «пропадают»? – я повернулась к Лизке. – Откуда? И куда?!

– Из общежития. А вот куда – этого тебе никто не скажет. Ни одну так и не нашли…

Перебитая нашей болтовнёй, биологичка вздохнула. Помолчала немного, пытаясь поймать упущенную мысль, потом подтянула сзади хвостик блёклых русых волос – за них я про себя прозвала её «Серой Мышкой» – и продолжила говорить дальше. Что-то про то, что для студентов группы «У» её предмет один из профильных, и на экзамене им, в отличие от остальных, придётся сдавать не теорию, а сложное практическое задание. Нас с Лизкой это не касалось, поэтому мы, на полминуты притихнув, снова взялись за своё.

– Тут от института два шага пройти, сама же знаешь! – шептала рыжая. – А они в один прекрасный вечер выходят с дополнительных, приложив на турникетах свой пропуск, и всё.

– Давно это началось?

– С марта. Весной и летом пропадали раз в месяц. В новолуние. На двадцать девятые сутки! Понимаешь, что это значит?

– Нет, – поёжившись, честно ответила я.

– Это же сатанинский день! – сделав большие глаза, выпалила Лизка. – Скорее всего, их приносят в жертву! Ходят слухи, что это кто-то из «своих», потому что при нашей степени энергетической защиты никто со стороны к нам внутрь просто не проник бы! И уж тем более не узнал бы про пропавших студенток личную инфу, о которой известно только ректору и преподам…

– Чародеева, да прекрати отвлекать! – громким шёпотом перебил Яшка. – Я нифига не слышу, что Анна Александровна говорит. На перемене потреплетесь.

– В общем, Ника, ты там поаккуратнее, ладно?

– Так ведь я же… типа бессмертная? И, кажется, со сверхспособностями?..

– Ха! Они знают, с кем связываются. Повяжут на горло верблюжью нитку – и плакали твои способности.

– В смысле?!

– А ещё, говорят, можно печать нарисовать…

Яшка снова цыкнул и смерил нас обеих уничижительным взглядом. Жёлтые глаза злобно блеснули в полумраке аудитории. Чтобы его не бесить, я наконец отвернулась, раскрыла свою книгу на первом параграфе и тут же вздрогнула.

Почти на всю страницу учебника был изображён рыжий, надменно глядящий на зрителя из-под прикрытых век, двугорбый верблюд.

* * *

В общем, биология оказалась не совсем биологией, а верблюд – не совсем верблюдом. У магов пушистый корабль пустыни считается древним архетипом и важнейшим оккультным символом. Энергетика, образующаяся между двух горбов этого животного, как между двух полюсов магнита, «заземляет» и запирает человека в ограниченном двойственном мире, в который люди попали после грехопадения, вкусив плод с Древа познания Добра и Зла. Амулет из верблюжьей шерсти разрушает любое колдовство и делает его невозможным: в приземлённой физической реальности ни магии, ни регенерации, ни тем более бессмертия попросту не существует.

Врождённые способности фениксов и уроборосов может ещё ослабить дым смолы можжевельника или высушенный и стёртый в пыль корень мандрагоры, разведённый соком ягод «ночной красавки», она же белладонна. Правда сейчас эти ингредиенты найти крайне сложно, а ещё сложнее найти химика, который согласится с ними работать.

Кстати, о химии – она у нас тоже оказалась не совсем химией. Нам рассказывали что-то про виды первоэлементов – земли, воды, огня, воздуха и эфира. Про серу и ртуть, олицетворяющие мужское и женское начала. Про «священное соитие» – соединение солнца и луны, добра и зла, левого и правого полушарий, феникса и дракона – для порождения Великого Единства, то есть, состояния, находясь в котором, человек способен на всё.

Преподавательница была стройной дамой лет сорока с ярко-алой копной распущённых по плечам волос. Когда она садилась за стол, то издалека казалось, будто на кафедре взорвались химические реактивы и начался пожар. Возможно, у неё не только внешность взрывная, но ещё и характер – подумала я с опаской. И, на этот раз, честно старалась слушать лекцию, хотя информация всё равно воспринималась с большим трудом.

Трансмутация? Тинктура?? Алхимический андрогин??? По химии у меня в школе была твёрдая пятёрка, но тут в первые же минуты стало ясно – о школьных знаниях можно сразу забыть. Кажется, преподавательница так и сказала, но я сперва ей не поверила – по-моему, все они так говорят. А теперь понимаю, что она вовсе не шутила.

Программа курса делилась на две части: первый семестр отводился студентам на внутреннюю алхимию – изменения в мыслях, чувствах, восприятии вещей, образе жизни, а второй предполагал работу с твёрдой материей – то есть, внешнюю алхимию.

– Значит, мы сможем превращать булыжники в золото? – не выдержал Яшка.

– Теоретически да, Сыроежкин. Сможете.

– А практически?

– А практически я советую вам начать с малого, поскольку золото – самый опасный элемент всей таблицы Менделеева. Не ртуть, не мышьяк, не свинец – нет. Именно золото. Оно порождает внутри котла неокрепшего неофита алчность и жадность, а эти два порока, как известно – смерть для души. Подобно вечно голодному огню, они уничтожат все ваши достижения первого семестра, и вам придётся начинать преобразование сначала. Так понятно?

– Понятно, – вздохнул тот. – Разбогатеть не получится.

– Получится, Сыроежкин. Но истинное богатство не имеет ничего общего с золотом.

Яшка, который на перемене рассказывал, что они с матерью живут очень бедно и он с четырнадцати лет перебивается на разных подработках, таким ответом Агаты Анатольевны не впечатлился. Он продолжил с грустью рассматривать свою рваную испачканную рубашку – наверное, прикидывал в уме, сколько ещё часов ему придётся отработать курьером или выгульщиком собак, чтобы купить себе новую.

Я не успела сходить в столовую после второй пары и думала перекусить на следующей перемене, но на правоведении аппетит нам отбили, продемонстрировав толстенный кодекс, который за полгода мы должны будем проштудировать и вызубрить наизусть.

Хотя, если верить лекторше, мы в этом плане счастливчики, и древние своды правил были ещё объёмнее и запутаннее. Преподавательница с гордостью похвалилась перед нами своей коллекцией законодательных актов и комментариев к ним – столь внушительной, что, войдя в аудиторию, я сначала подумала, что перепутала кабинеты и попала в библиотеку.

Стены помещения были уставлены книгами до самого потолка. Многие из них выглядели, как настоящие раритеты: старинные, потрескавшиеся от времени переплёты с витиеватыми подписями на древних, а то и вовсе магических языках.

– Это не просто правила, – назидательно вещала со своей кафедры худенькая старушка с седым пучком на макушке. – Это история того, как фениксы, уроборосы и люди учились мирно сосуществовать, жить и взаимодействовать сообща, не мешая друг другу…

В древние времена люди во всём слушались бессмертных, всецело полагаясь на их волю как на глас небес, но в наши дни ситуация поменялась. «Мирное сосуществование» предполагало, что именно фениксы и уроборосы подчиняются законам, написанным для них людьми. Да что там! Даже преподавать в ЛИМБе разрешено только людям – вечных существ до учебного процесса ни в коем случае не допускают. Интересно, чем тогда такие как мы могут быть полезны спецслужбам?..

– Клавдия Семёновна, – я подняла руку. – У меня вопрос. Скажите, нас здесь будут учить убивать людей?

– Антипова, а ты сразу с места в карьер, – цыкнула бабушка. – Ладно я – меня уголовный кодекс закалил – но остальным преподавателям лучше такой вопрос в лоб не задавать.

– И всё же?..

– Вас будут учить не убивать, Антипова. Более того, первая заповедь у нас гласит что?.. – она поправила очки в толстой оправе и сама же себе ответила. – Правильно, «Не убий». Поэтому зарубите себе на носу: тот из вас, кто хоть раз, умышленно или случайно, погубит смертного человека, незамедлительно отправится из ЛИМБа прямиком в АД.

– В ад?

– Не в ад, а в АД, – сделав страшные глаза, Клавдия Семёновна выделила особой интонацией эти буквы. – В Антикриминальный Департамент ФСБ. Проще говоря, за решётку.

– И какой срок дают таким, как мы, за убийство?

– Статья 1286 пункт 33, моя девочка.

Тишина в аудитории сменилась шумом быстро перелистывающихся страниц.

– Пожизненный! – выдохнул кто-то с заднего ряда.

– Молодец, Ведьмин. Заслужил сегодня плюсик в журнал.

– А пять плюсиков – это пятёрка?..

– Подождите, – перебила я одногруппника. Плюсики Ведьмина меня совершенно не волновали. – Как пожизненный?! Мы ведь бессмертны!

– В том-то и дело, Антипова. В том-то и дело. Поэтому приучайте себя к самоконтролю смолоду, изучайте Его Величество Закон и будьте аккуратны.

Запах моего любимого борща, который доносился до носа с нижнего этажа, положению не помог. На очередной перемене в столовую я снова не пошла. Правда, Яшка поделился со мной бутербродом – с капустой, укропом и соевым сыром. Он, как выяснилось, веган – с детства не ест мясо и молоко.

Чтобы не обидеть нового друга, я захрустела пресным сэндвичем. Напряжение внутри нарастало пропорционально увеличивающемуся непониманию всего происходящего. Это, наверное, не шутка и даже не страшный сон – хотя с каждой новой парой всё сильнее хочется проснуться.

Аудитория преподавателя географии напоминала помпезный музейный зал, в котором проходила выставка фантастических тварей по мотивам картин не то Босха, не то Дали. Отовсюду с полотен и скульптур на нас смотрели монстры, бесы, драконы и змеи, люди с головами зверей, звери с головами людей, создания многорукие и многоногие, многоглазые и многоголовые, вооруженные до зубов, танцующие, сражающиеся, поедающие друг друга или совокупляющиеся. Многие из них были изображены настолько правдоподобно, что, казалось, вот-вот оживут – спрыгнут со своих пьедесталов или сойдут с холстов.

Яшка шепнул, что хобби географа – разыскивать по всему миру художников и скульпторов, которым «посчастливилось» воочию столкнуться с необычными существами и запечатлеть их в своём творчестве. За такую порцию вдохновения большинство мастеров заплатило дорогую цену – многие теряли рассудок, а единицы и вовсе накладывали на себя руки. И, кажется, я отчасти могла их понять.

После того, как мы всю пару рисовали контурную карту нижнего астрального мира, сникли все – даже неутомимый Яшка. Вздыхая над атласом, парень скрипел грифелем карандаша, с дотошной точностью копируя иерархию сущностей: бесы, черти, суккубы, подселенцы, паразиты, неупокоенные, лярвы… Их в нижнем астрале, как назло, оказалось превеликое множество – будто полезных ископаемых на карте России, и к концу пары они высосали из нас все силы.

Препод – высокий худой дядечка с большим носом – в самом начале занятия извинился и сказал, что ему срочно надо отойти по одному важному делу. Дал задание, а потом сел за учительский стол, сложил руки в замок, закрыл глаза, глубоко вздохнул – и больше ни на что не реагировал. Наверное, действительно отошёл очень далеко – в другой город или страну, а то и вовсе на другую планету – и оттуда нас не слышал. Не вернулся он даже тогда, когда приглушённой колокольной трелью прозвенел звонок, и студенты с облегчением повскакивали из-за парт.

– Так, вместо биологии у нас биоэнергетика… – откинув карандаш, рассуждала я вслух. – Вместо химии – алхимия, а вместо географии – астральные путешествия. И даже понятно, для чего нам правоведение – для усмирения мятежного бессмертного духа. Но история искусств-то зачем?!

– Да ещё и пятой парой, – недовольно буркнул Яшка, разминая спину. – Издевательство какое-то над студентами! А что если нам…

– Пойдём хотя бы посмотрим, как кабинет выглядит, – Лизка по-быстрому помогла мне покидать вещи в сумку и потянула прочь по коридору, подальше от Сыроежкина.

Правда, как она ни старалась от него отделаться, когда мы поднялись на третий этаж в нужную аудиторию, парень каким-то образом уже оказался там. Жёлтые глаза с узкими зрачками сверкнули ярче обычного:

– А что если нам забить! – радостно выпалил Яшка, встречая нас на пороге.

Ну точно, змей-искуситель!

– Предложение, конечно, заманчивое, – аккуратно ответила я, опустив сумку на ближайшую парту. – Но начинать первое сентября вот так, с прогула…

– Знаешь, а в чём-то Сыр прав, – неожиданно согласилась Лизка. – В прошлом году у нас вообще такого предмета не было. Явно это какая-то лажа, чтобы заполнить норму часов. Да и вводное занятие всегда скучное, ничего интересного не пропустим.

– Лиз, ты что, в третий раз хочешь остаться на первом курсе? – пожурила её я.

– Нет, вы как знаете, – в сердцах воскликнул Яшка, махнув рукой, – а лично я вымотался до смерти! Пойду в общагу отсыпаться!..

Я открыла рот, чтобы напомнить ему, что бессмертный при всём желании не сможет вымотаться «до смерти», но тут из коридора раздалось мрачное:

– На том свете отоспишься.

Вот те раз! Неужели препод никому-не-нужной истории искусств пришёл раньше времени?! Да ещё и застал прогульщиков с поличным! Какое неловкое вышло знакомство…

– В класс, – прохладный, я бы даже сказала безразличный, голос, но властный настолько, что не подчиниться ему невозможно. – Живо.

Все притихли. Пухленькая девочка сзади даже перестала хрустеть чипсами и спрятала подальше шуршащий пакет. Горе-прогульщики кубарем влетели в аудиторию, будто их вдуло шквалистым ветром.

Я узнала его – ещё раньше, чем он вошёл. В просторный зал ворвался запах жухлых листьев, приближающейся грозы и сладковато-кислой, свежей крови. Всё вокруг поплыло жаркими волнами, как вчера ночью, и я опять едва не потеряла сознание.

Больше всего на свете я боялась, что мои кошмары начнут сбываться.