Китти они приняли радостно, показали ей заготовки статей и предложили их почитать. Девушка вчитывалась в звонкие и гордые слова, нанесённые на свежей бумаге яркими, чёрными чернилами. Всё было красиво и патриотично, много статей сразу были отправлены в урну. Китти говорила, что это понравилось бы Мурзану, но не Маунду. Словесные обороты вроде «Свободный и великий народ Муринии» или «Мы пришли освободить вашу землю от лжи и тирании» больно резали слух и годились для пропагандистских листовок, что раздавались на улице молодыми членами партии. Века тут же на глазах начинала редактировать их, ловко орудуя словами, переставляя их и ставя по полочкам, Керм же напоминал ей, какой заголовок должен нести один смысл, какой другой. Они были мастерами муринской пропаганды, ни правды, ни лжи, только правильный посыл, для испуганных ушей врага.
– Ловко у вас выходит. – С удивлением сказала Китти.
– Эта наша работа, мы на это учились и хлеб свой этим зарабатываем, – сухо молвил Керм, разглядывая очередные наброски Веки.
– Вам бы книги да стихи писать.
– Книги и стихи это конечно же хорошо, но эти строки услышат миллионы ушей и прочтут столько же глаз, хотят они того или нет. Стране нужны мы, а нам она, – довольно заявила Века.
Работы продолжались до самой ночи, на тёплую морскую гладь легла темнота, окутав в своём мраке корабли словно одеялом. В трюмах спали моряки и солдаты, по палубе изредка прогуливались патрули. А в Киттиной каюте тем временем читалось вслух обращение командующего экспедиционным корпусом Муринии генерала Маунда Маута (имя было вставлено, чтоб никто не путал его с отцом) к солдатам и гражданам Берка.
«Я, генерал Маунд Маут, обращаюсь к вам граждане и воины Беркского царства от лица всей котивской нации и от государства Муриния в частности. Я предлагаю вам сложить оружие и не препятствовать нахождению нашей армии в ваших землях, которая не причинит вам зла. В противном случае мы будем вынуждены применить по отношению к вашей стране силу нашего оружия. Погибнет множество людей, кровь которых ляжет тяжёлым грузом на плечи руководства вашей страны. Одумайтесь пока не поздно, у вас есть время…»
А дальше должны были последовать временные рамки, что выделит Маунд для капитуляции беркской армии и правительства. Было всё коротко и по делу, как любил Маунд. Китти с радостью положила готовый вариант и ещё несколько похожих в папку и убрала их в сумку. Она поблагодарила Керма и Веку, после чего предложила им чаю. Века улыбнулась и сказала.
– Думаю, для знакомства чай не самый лучший напиток, у меня есть кое-что получше. – Девушка спрыгнула со стула и, покопавшись в сумке, достала большую, литровую бутылку крепкой настойки. – Думаю нужно отметить наш творческий союз!
– Я не очень люблю алкоголь, только если чуть-чуть, ради знакомства, – засмущалась Китти.
– Ну коли вам чуть-чуть, то мне наливай по полному стакану, – заметно повеселев, сказал Керм.
Не прошло и десяти минут как на рабочем столе испарились все бумаги и появились стаканы, бутылка, колбаса и консервы, хлеб с маслом и немного фруктов. Все, что было в сумках пропагандистов пошло на стол, они любили работать и умели отдыхать. Века разлила всем по пол стакана настойки, и её резкий запах мигом разошёлся по каюте и ударил в нос. Аромат был не понятный, но водкой не пахло, что очень порадовало Китти, на языке которой всё ещё горчила та иркская водка.
– Дорогая Китти, мы рады с тобою познакомиться, надеюсь, твоя работа, точнее служба у Маунда будет трамплином твоей карьеры. За тебя и будущую победу над врагом! Ура! – Громко молвил Керм и, стукнув стеклянным стаканом о другие, залпом осушил его и даже не моргнув выдохнул.
Китти сделала пару глотков и почувствовала, как настойка обожгла её горло и рот, оставив после себя приятное послевкусие. Привыкнув к этому ощущению, она допила оставшееся, и поставила пустой стакан на стол. Керм тут же наполнил его вновь
– Не думаю, что стоит делать большой перерыв между первой и второй.
Китти кивнула, они вновь выпили, после чего принялись за еду.
– Интересно как вы попали к Маунду? – поинтересовался Керм.
– Долгая и невесёлая история, только концовка хорошая.
– Вы раньше служили в подобных должностях?
– В штабе армии, потом был перерыв.
– Родила? – вмешалась в разговор Века и тут же поняла по лицу Китти, что ошиблась.
– Нет, я не хочу об этом говорить, давайте о другом.
И они начали болтать обо всем подряд, не возвращаясь к этой теме. Керм рассказывал, как работал в провинциальной газете и уходил в запои, когда оставался без работы. Он рассказал, как сам того не понимая, стал ценным сотрудником и объехал всю страну. Поведал он и о том, как ушла от него жена с детьми и как живёт теперь один, любя только страну и свою работу. Грустные истории пересекались с весёлыми рассказами из бурной молодости и трудовой деятельности Керма, который многое успел и многое повидал. Века же с придыханием рассказывала о своих романах и знакомствах, Китти узнала, как какой-то офицер обещал забрать её к себе домой после войны, что у него большой дом и, что он очень обеспеченный человек и сможет исполнить все её капризы. После долгого рассказа про все достоинства этого человека Века подытожила, что он полный мудак и просто пользовался ей и именно по этому она имеет право пользоваться мужчинами для получения своих выгод. Вскоре градус алкоголя ударил Китти в голову и она начала рассказывать своим новым друзьям про Марка, Гинзу-3, Ирк и Аппор. Керм и Века слушали с придыханием и изредка переспрашивали, каюта наполнилась алкогольным ароматом вперемешку с сигаретным дымом.
– И всё-таки этот капитан редкий мудак. – подытожила Века, имея в виду Чака Зита. – Как и все мужики. Прости Керм, я не про тебя, – тут же поправилась она.
– Как зовут капитана, напомните, пожалуйста, – заплетающимся языком спросил Керм.
– Чак Зит, – ответила Китти, это имя она запомнила хорошо.
Керм задумался, и лишь докурив сигарету и раздавив в пепельнице окурок, он начал говорить, глаза его были пьяны, речь невнятной.
– Я, я слышал это имя. Я писал статью, будучи на северном фронте, мне довелось вести беседу с одним ветераном войны в Анбарских княжествах, хороший мужик, много видел и знает. Инвалид, его после плена и пыток комиссовали, вот он теперь распределяет провинившихся солдат, кого в ШРОНы, кого в лагерь, кого в штрафники. Рассказывал мне про одного дурака, что полез за линию фронта, дабы ограбить медивский склад и попал в засаду, все кто с ним был, погибли, а он жив остался. Это случилось за день до моего визита в город Крупп, который наши с тяжёлыми боями отбили у неприятеля. Так вот этот дурак и был Чак Зит. Может и не он, но имя на слуху было, могу и ошибаться конечно.
– Если это он то и поделом ему, карьерист проклятый, также Китти? – таким же пьяным голосом сказала Века. – Я же говорила, мудак.
– Я простила его, он хоть и сволочь, но…
– Что но? Сволочь и всё! – перебила её Века и, допив остатки настойки, закрыла глаза и тут же уснула.
– Нам, наверное, пора, – сказал Керм и, взяв спящую Веку на свои руки, понёс её к себе в каюту. – Был очень рад с вами пообщаться, Китти Лина. Всех благ вам. Ложитесь спать. А то скоро рассветёт.
Совет был верный, стояла уже глубокая ночь, Киттины глаза уже смыкались, не наводя порядка, она упала на кровать в одежде. Сон быстро овладел её телом, и вот она уже была не на корабле, а дома, в своей кровати, а где то возле уха урчала кошка Ара.
***
Утро наступило рано. Китти проснулась от раскатистого гула залпов корабельных орудий. Всё, что стояло на столе с грохотом покатилось на пол и стаканы и бутылка, и прочая посуда. У девушки страшно болела голова, хотелось пить и спать, но нарастающий гул канонады не давал ни сомкнуть глаз, ни прийти в себя. Она с трудом добралась до раковины и умыла лицо холодной водой. В зеркале ей показалось помятое лицо с красными глазами и взъерошенными волосами. В каюту ворвался солдат, и громко закричал, пытаясь перекричать гул.
– Лейтенант Китти Лина! Вас срочно вызывает генерал Маут. Пойдёмте со мной.
– Хорошо, только дайте привести себя в порядок.
– На это нет времени. Пойдёмте.
– Вот дрянь, – выругалась Китти, поправляя свою измятую форму.
Только выйдя на палубу, в глаза девушки тут же ударил яркий свет, что ослепил её на несколько секунд, но уже спустя несколько мгновений она могла разглядеть, что творилось вокруг. Вся эскадра, выстроившись в боевом порядке, нещадно поливали беркский берег огнём. Стоял сильный шум и в нос бил едкий пороховой запах.
Маунд стоял на палубе с ульянским генералом. Как только он увидел Лину, глаза тут же округлились, стали серьёзными, даже злыми. Китти понимала, что сейчас будет трёпка и морально приготовилась выслушивать поучительные речи начальника.
– Это, что за вид? Лейтенант Лина? – возмутился Маунд, ульянский генерал тут же удалился.
– Простите, товарищ генерал, я вчера имела неосторожность выпить с сотрудниками министерства информации. Больше такого не повториться. Я обещаю. – Киттины глаза были как у шкодливого ребёнка и смотрели Маунду в ноги.
– Я распоряжусь этих двух алкоголиков выбросить за борт, чтоб добирались домой вплавь. А если увижу вас в таком состоянии, то отправитесь следом за ними. А теперь бегом приводить себя в приличный вид. Вы моё официальное лицо, а сейчас вы больше похожи на попрошайку. – Маунд без сомнения был зол, но не настолько, насколько бы следовало. К Китти он относился снисходительно.
– Товарищ генерал, а ваше обращение?
– Я передумал с ними говорить, пусть говорят пушки!
– Что делать с обращением?
– Оставьте себе на память и приведите себя в порядок наконец-то!
Маунд получил из штаба новый приказ, Мурзан потребовал начать немедленный штурм Исумира без переговоров и лишнего промедления. Армия генерала Маута требовалась на брелимском участке, где разгорались кровопролитные бои.
Генерал Вел Шапт командовал ульянской армией и являлся советником Маунда, чего последний не мог терпеть в ввиду жуткой неприязни ко всей нынешней власти Ульяна. Он был штабным генералом и войну видел лишь на полигоне и от того был крайне неловок в его новой роли. Он подошёл к Маунду и, постояв минуту молча, спросил.
– Товарищ Маут, как вы предполагаете, удастся ли нам овладеть берегом сходу?
– Я не предполагаю, я знаю, мои солдаты возьмут этот берег за пару часов. А во вражеской столице мы должны быть уже к концу недели.
– Не слишком ли смелое предположение?
– Я прилетел сюда не разговоры с вами разговаривать, а воевать! У меня есть чёткая цель – уничтожить силы противника. У меня нет времени обсуждать с вами ваши предположения! Я должен победить, больше меня ничего не беспокоит. А вы Шапт, вместе со своим лидером, привыкли отсиживаться в стороне! Но больше такого не будет, ульянцы будут воевать вместе со своими братьями, за победу котивов. – Речь Маунда была эмоциональна и негативна по отношению к собеседнику.
– С чего же вы взяли, что Ульян отсиживается? – возмущенно нахмурив свои густые брови, сказал Шапт.
– У вас под носом враги торгуют всем подряд! Везут сырье для производства своих пушек и автоматов! У вас под носом плавают корабли груженные металлом, из которого медивы делают пули, которыми убили больше ста тысяч муринцев! Ваше бездействие на первом этапе войны, повлекло не одну тысячу смертей! Пора стереть с лица нашей планеты это проклятое царство! А все транспорты медивов, которые попадутся на пути, мы будим топить! Теперь вы не будите протирать своей задницей кресло кабинета, надеюсь, вы почувствуете все прелести сырого окопа!
– Вы слишком плохого мнения о своей родной стране!
– Я плохого мнения о вас, а не о стране. И вообще Шапт! Вы мне противны, я не желаю более продолжать разговор с вами, надеюсь, я вас не увижу хотя бы пару дней! А теперь прошу вас уйти куда-нибудь с моих глаз. Например, нахрен.
– Но товарищ Маут!
– Уйдите с глаз, видеть вас не хочу, вы мой советник лишь на бумаге, наделе вы бесполезная заноза в моей заднице. Что вы мне сможете посоветовать? Как правильно задницу просиживать? Идите с глаз моих, если мне понадобиться бездельник, я тут же отправлю за вами.
Шапт молча развернулся и пошёл прочь от Маунда.
– Высокомерная свинья! Не был бы ты сыном Мурзана, я бы тебе не знаю что сделал! – ворчал ульянец себе под нос.
Шапт был в ярости, он не привык к тому, что кто-то диктует ему условия, тем более, что ему приходится подчиняться. Власти Ульяна не сильно-то и торопились вступить в войну, они предпочитали наблюдать, и тем более не хотели начинать агрессию против соседа, который всегда был выгодным партнёром. Но с Маутом спорить было опасно, лидера Муринии безоговорочно поддерживало все население Ульяна, они видели в нем не только земляка, но и достойного правителя, который резко выделялся на фоне бюрократической элиты Ульяна.
Шапта и прочих руководителей этого государства заботило в первую очередь то, что теперь они понесут колоссальные потери бюджетных денег, ведь торговля приносило чуть ли не главный доход страны. Но, к сожалению их, совсем мало заботило то, что армия Ульяна была крайне плохо подготовлена к предстоящей войне. Солдаты были крайне плохо обучены, большая часть из молодых парней, примеривших на себя военную форму, были вчерашние студенты и фермеры. Они плохо разбирались в тактике боя и вверенном им оружии. Ко всему этому, армия не перевооружалась уже более десятка лет, техника была старая и неисправная, немало танков сломалось по пути к зоне погрузки. И на пыльных дорогах Ульяна так и остались ржаветь несколько десятков бронемашин, сломанных и никому не нужных.
Китти вернулась спустя пятнадцать минут, причесанная, умытая и опрятная. Маунд
оглядел её с ног до головы, легко улыбнулся и бодро сказал.
– Ну вот теперь вы похожи на человека, а то я уже хотел начинать злиться. Но вы умная девушка и думаю, поняли моё замечание и не будите впредь выглядеть как чучело.
– Да Маунд.
– Думаю, вам не мешало бы развеяться, дорогая Китти. Как насчёт визита на берег?
– Если это приказ, то не смею возражать.
– В данный момент наши солдаты штурмом берут берег, корабли ровняют с землёй Исумир, после обеда и мне стоит там появиться. Я бы с удовольствием и сейчас, но проклятая бумажная волокита и нормы уставов сдерживают меня, но ничего. Скоро навестим берег Беркский. Вы со мной?
– Как прикажите, разрешите вопрос?
– Давай.
– А как же обращение и переговоры? – с некой досадой молвила Китти.
– Да никак, штаб решил не церемониться с Берком, было бы желание давно бы вышли на контакт. Дело даже не в этом, моя дорогая Китти. Основные бои этой великой войны будут происходить не в захолустном Берке, а на гетерской земле, наши войска рвутся к Брелиму, но им не хватает сил, нужно подкрепление. Нам дали неделю на оккупацию этого царства. После чего наш корпус отправиться в Гетерский союз, на Брелимское направление, где идиот Тарма бьётся головой о стену.
– Простите, Маунд, а вы сможете одержать победу за неделю? – Китти прониклась доверием к генералу и оттого начинала за него переживать.
– Мы разотрём беркскую армию в порошок, а ваш милый голос объявит об этом событии миру. Будите рядом со мною, и я покажу вам силу Муринии, и вы примите участие в её триумфе.
– Я буду рядом. Не сомневайтесь.
– Не сомневаюсь, а пока я разрешаю вам поспать, до часу дня. После сойдём на берег.
Китти была удивлена, как её утренний позор, сошёл ей с рук. Маунд мог в этот же день отправит её в какую-нибудь захудалую часть, марать бумажки. Видимо он, что то видел в ней. Она ему приглянулась.
Канонада залпов сотрясала палубу и без того больная голова девушки разболелась ещё сильнее, пульсировали виски, а вены налились кровью. Больно было моргать и смотреть по сторонам. Еле держась на ногах, она, качаясь, вошла в свою каюту и тут же грохнулась на пол, ей было плохо. Каждый залп корабельных орудий, будто кувалдой бил её, а голову сжимал спазм. Из последних сил она поднялась на ноги и, добравшись до аптечки, суматошно начала искать таблетки от головы, было всё, да не то. От отравления, кровотечения, боли в животе и тому подобное, но ничего от головы. Китти со злостью швырнула аптечку на пол и пластины таблеток разлетелись по углам, сама же девушка сползла на пол и тихо выругалась, хотелось громко закричать, что-то бранное, но даже шёпот отдавал резкой болью. На глаза бросилась бутылка настойки, в ней на дне ещё дрожала тёмно-розовая жидкость. Китти придвинула ногой бутыль и, выпив залпом тёплый, противный напиток побрела к кровати. Сон быстро настиг её, не смотря на пульсирующую боль. В этот раз во сне не мурлыкала Ара, к ней вернулся её старый добрый кошмар, лагерь, Ирк, Чак Зит.
Проснулась она, спустя несколько часов, в первом часу дня, голова не болела, мучила жажда и слабость в теле. Она поправила форму и выпила два стакана воды, которая показалась ей вкуснее любого сока, в тот момент Китти была готова поклясться, что у воды есть вкус и он сладок.
Придя к Маунду, Китти узнала приятные новости. Берег был взят под контроль муринских солдат, шли бои за Исумир, но исход был уже ясен, беркская армия откатывалась на восток. Генерал не скрывал своего удовольствия от победы, его голос был звонким и приятным и как ни странно он был очень рад поведать эти вести Китти, которая слушала его с придыханием.
Лодка плыла к берегу, на борту, помимо экипажа сидели Маунд, Китти, трое его охранников, очень молчаливых и серьёзных парней, которые изучали морскую гладь своим без эмоциональным взором. Кроме них на борту были репортёры партийного канала «Эфир-1» оператор, молодой парень и репортёрша, такая же юная девушка красивой внешности с длинными тёмными волосами. Все молчали. Китти разглядывала клубы дыма, что подымались над городом.
– Китти, – начал Маунд. – Эти журналисты твоя забота, пусть снимают что хотят, но не мешают мне. Мы первым делом поедим на передовую к Исумиру. Смотри, чтоб их не подстрелили.
Китти молча кивнула и продолжила дальше разглядывать далёкий город, разрушенный, как ей казалось до основания. Она в своём уме представляла, как горят дома, как над умершими высятся горы битого кирпича и воздух отравляет зловоние гари. Она уже видела подобные пейзажи, в своей стране и от того видеть подобное в чужой было проще. Морально она оправдывала лётчиков сограждан, что без всякого разбору сыпали бомбы на мирные города, ведь враг поступал так же. Но некое сожаление всё же закралось в её душу, и после добровольческой роты она презирала войну, но принимала её как должное.
Лодка причалила, генерала встретили какие-то полковники в костюмах защитного цвета, они объяснили обстановку. Берег был захвачен, город вот-вот должен был пасть, но враг ещё сопротивлялся. Основная часть армии отступала к столице, хотя это было паническим бегством. Победа была убедительной.
Китти оглядела берег, на песчаном пляже золотистого цвета, средь каменных глыб метались войска. Кто-то разгружал боеприпасы, кто-то собирал трупы, всем хватало работы в этот ясный, солнечный денёк. Девушка встретила знакомого из полка Хоммера, красивого, кареглазого капитана, он идеально подходил для репортажа и с ним записали один сюжет. После чего два знакомых поболтали. Китти рассказала о новой службе, капитан о мягком песке и свисте пуль. Он был рад её увидеть и рад, что остался жив. Впрочем, потери муринцев были несравнимо меньше. Ей удалось увидеть лишь полосу из серых мешков, в которых обычно покоились менее удачливые солдаты, мешков было не больше ста. Над одним из них рыдал молодой боец, вытирая слёзы грязным рукавом. Трупы беркцев складывали в кучи, в каждой было по полсотни, а то и больше. Китти старалась не смотреть в их застывшие лица. Ей запомнилась лишь их форма, светло-зелёные кителя и шорты, вместо штанов. Они явно были не готовы, беркцы не умели воевать и не хотели.
– У них был шанс жить, но они предпочли умереть. Идиоты, – сухо сказал Маунд, подойдя к Китти. – Если я напишу когда-нибудь мемуары, то назову этот берег «Берег глупой отваги».
– Я видела и более глупую отвагу, Маунд. – сказала Китти, не смотря на него.
Маунд ничего не ответил, лишь многозначительно пожал плечами, после чего предложил журналистам заснять панораму бухты, в которой словно рыба в ведре, набились десятки судов. Этот вид ему казался красивым, но парень с большой видеокамерой снимал горы мёртвых беркцев и гордые лица солдат. Над головами пронеслось звено бомбардировщиков, Исумир готовился принять ещё партию безжалостных бомб. Китти подошла к генералу и осмелилась спросить.
– Зачем его так бомбить? Там наверно много мирных граждан, может предложить им сдаться?
– Моя дорогая Китти, враг понимал, что мы будим бомбить город и то, что они не вывели оттуда мирных жителей, это их вина. Кровь невинных на их руках. Даже если они погибли от наших бомб. Вы добры, мне это нравиться, но доброта не берёт города. Хотя ваша идея уместна, мы с вами сейчас отправимся на передовую и предложим этим безумцам сложить оружие. Если они сдадутся, то я лично пожму вам руку, если нет, то я вас отправлю в какой-нибудь суточный наряд, в качестве наказания. Вы готовы к спору, моя дорогая Китти?
– Думаю, что готова, только ваше рукопожатие, против суточного дежурства?
– Вы мне нравитесь с каждой минутой все больше и больше, вы добры и наглы. Хорошо. Бутылка хорошего вина, вкусного и не такого крепкого, как та бурда, что вы вчера пили со своими друзьями? Идёт?
– Да.
– Ваша доброта против моего здравого смысла.
–А почему вы так уверенны, что они не сложат оружие? У них бедственное положение, они всё равно проиграют, смысл им сопротивляться? – не понимая мотивов Маунда, спросила Китти.
– А может у меня просто завалялась бутылка вкусного вина? И мне не кому её подарить? Полезайте в машину и подумайте над тем как предложить им капитуляцию, но только капитуляцию, никаких мирных переговоров. Не забывайте, что у армии есть определённые цели, которые мы нарушать не вправе.
Китти была в смятении, Маунд шутил над ней не смешными шутками, которые уместны были бы ему, но никак ни девчонке, прошедшей лагерь и бои. Ей было, что терять и каждое неловкое действие могло вернуть её в сырой окоп, а с неловкими поступками у неё проблем не было, она могла и совершала подобные. За один из них она поплатилась карьерой и чуть не сгинула в жерле войны. Вот и сейчас ей было неловко, она боялась Маунда, личность вроде него невозможно было не бояться, но, тем не менее, в душе она тянулась к нему. Он стал для неё путёвкой в жизнь, спасением от прошлого, омрачённого позором. К тому же Маунд был интересным и прямолинейным человеком, и Китти казалось, что он не может врать, может поступать неверно или ошибаться, но не врать.
Машина мчалась по автостраде, довольно ровной и широкой. Тёплый ветер бил в лицо и принуждал прикрывать глаза. Кругом простирались южные пейзажи, зелень, горы и влажный воздух, от которого тело покрывалось пеленой пота. Беркское царство было просто создано для отдыха и наслаждения природой, война никак не вписывалась в местный ландшафт. Танки, самолёты и солдаты были лишними, муринцы со своей строгой дисциплиной и ровными колоннами, что маршировали по сочной траве смотрелись словно инородное тело, отторгнутое мирной природой Берка. Даже менталитет местных жителей броско отличался от муринского, безмятежность и свобода против планирования и дисциплины. В Муринии на всё был свой устав, на военную службу, на работу врачом, учителем либо строителем. Помимо уставов были моральные кодексы, своды правил, положения, как вести себя на банкетах, в парках, на отдыхе. Даже семейный устав строго регламентировал порядки и отношения внутри семьи, муринцы принимали это и гордились этим. Для беркца такая жизнь была хуже смерти. Только вот в войне дисциплина и порядок всегда берут верх над свободой и безмятежностью, такое произошло и здесь.
Передовая была усеяна солдатами и техникой, бойцы не торопились штурмовать, в основном просто перемалывали город из орудий. Но иногда по муринцам кто-то выпускал беглую пулемётную очередь, пару раз прилетели снаряды. Потерь у муринцев было не много, бойцы были веселы и бодры.
Китти был дан шанс, она им воспользовалась. Она впервые чувствовала такую дикую ответственность, ей казалось, что сердце бьётся редко, но громко и вот-вот вырвется через рёбра наружу. Маунд же отнёсся к этому, будто дал сыну порулить, но не более, он знал, что любой исход его устроит. Если они сдадутся, то он выиграет время, если же нет, то Исумир будет перемолот в фарш и те немногие, что останутся в живых уже не окажут сопротивления.
– Уважаемые бойцы и командиры армии Берка! – раздался по громкоговорителям нежный голос Китти. Он пронёсся над руинами и головами врагов, забрался в каждый угол и каждое ухо. – От лица командующего муринского корпуса, предлагаю сложить оружие и добровольно сдать город. В противном случае вы будите уничтожены вместе со своими семьями, а город будет разрушен до основания. Генерал Маут даёт вам шанс на жизнь! Не погибайте зря! Подумайте о своей семье, стране! Если вы готовы принять предложение, то немедленно высылайте парламентёров!
– Дай им час, – бросил Маунд и добавил. – После часа сотрём их в пыль.
– Предложение будет действовать час, ровно в семь часов вечера, если от вас не последует ответа, вся мощь муринской артиллерии, авиации и флота обрушиться на вас. Время пошло. Не стоит тратить свои жизни понапрасну. Вы же не дураки.
Маунд засмеялся и тут же хлопнул Китти по хрупкому плечу.
– Последняя фраза была кстати. Нет, правда, Китти Лина, ты молодец, справилась как надо. Если они не дураки, то одумаются, ну если нет, то и капитулировать будет некому.
Время шло, пушки муринцев молчали, молчали и беркские (хотя их практически не осталось), Китти надеялась на благоразумие противника. Ей не жалко было проиграть спор, она надеялась, что перестанут гибнуть люди. Ей было жалко ни в чём не повинных заложников войны, что сейчас сидели в тёмных подвалах и дрожали от каждого взрыва.
Час прошёл. Китти выиграла спор. Маунд был рад.
Обескровленные защитники Исумира предпочли сдаться на милость победителя, город защищать было уже почти некому. Китти смотрела на парламентёров противника, они были жалкие, испуганные, загнанные зверьки, глаза их метались по сторонам, руки дрожали. Они знали, что кувалда муринской армии раздавит их без проблем, но почему-то сражались и гибли, боясь ослушаться царских командиров, что бежали от врага, сверкая пятками. Их бросили все, союзники в лице медивского союза и даже своя власть плюнула на них. Им грозила казнь за капитуляцию, но сердце солдат хотело биться, пусть даже в оккупации. Они сдали город, попросив взамен лишь свои жизни. Для Маута младшего их жизни ничего не стоили, и он щедро оставил всех беркцев в живых, не смотря на потери. Всю ночь колонны пленных шли по широким проспектам и маленьким улочкам портового города, солдаты Берка были грустны и молча изучали асфальт, опустевшими глазами. Многих заставили копать братские могилы, город был завален телами.