Королевство Хатуту

– Доброе утро, Поль. – Поль ответил: – Доброе утро, мсье, – и вошел в освобожденную душевую. Сбросив полотенце, он увидел в углу маленький полупрозрачный предмет. Он поднял его. Это была трубочка из тонкой мягкой резины. Вероятно, что-то нужное, что нечаянно обронил Конрад. Забыв, что он совсем голый, Поль выскочил в коридор, где были и другие люди.

– Мсье! – крикнул он вслед удаляющемуся Конраду, а поскольку он всех знакомых называл уже по имени, крикнул: – Конрад! – и тот обернулся, остановился. Держа в поднятой руке резиновую трубочку, Поль сказал:

– Это вы уронили в душевой? – Конрад быстро подошел, взял у Поля мягкую резиновую трубочку, сказал сквозь зубы: – Спасибо, мсье, – и быстро удалился. Проходящий по коридору матрос, обернулся на них и рассмеялся. Поль понял, что он сделал что-то не то, однако это его не смутило, поскольку он теперь часто делал что-то не то.

За завтраком Роже обратился к Полю:

– Сегодня у нас в кают-компании конференция по языкам Полинезии. Вы не хотите принять участие? – Поль кое-что помнил об этих языках, поскольку его отец постоянно ими занимался. Ему даже нравилось повторять за отцом отрывистые гласные. Это его забавляло, и это ему помогло в свое время освоиться на острове Хатуту. Он сказал:

– Отец меня учил. Я забыл. Я только знаю, как говорят на Хатуту.

– Это нам и нужно, – подтвердил Бернар. Поль зашел в свою каюту, взял детский словарь, предварительно посмотрев, что такое «конференция», и пошел в библиотеку. Здесь была одна мадам Туанасье. Она не подкрашивала губы и ресницы, как это делали другие женщины. Ее кожа всегда казалась такой, будто она только-что приняла душ. Поль попросил другой словарь, поскольку в детском не было некоторых нужных слов.

– Я уже вам говорила, мсье Дожер, записывайте непонятные слова, а потом ищите их в энциклопедии. Вы записываете? – строго спросила мадам Туанасье. Поль молчал. И тут она сочувственно улыбнулась.

– Трудно адаптироваться? – спросила она. Поль не знал такого слова, но понял его и повторил:

– Трудно адаптироваться.

– Вы еще в таком возрасте, когда всё быстро усваивается, – сказала она ободряюще. До сих пор Поль видел ее лицо только строгим, а теперь оно показалось ему красивым. Она была необыкновенной женщиной. И он спросил:

– Мадам Туанасье, вам снятся сны? – Она недоуменно посмотрела на него, ответила:

– Редко.

– Мне тоже. Мне с детства снится иногда один и тот же сон. – Поль старательно подбирал французские слова: – Мне снится девушка, которой я в жизни никогда не видел. В детстве она была девочкой. Потом я рос, и эта девочка росла. Я вырос, и эта девушка стала взрослой женщиной. И в жизни я этой женщины не встречал. А когда я увидел вас, мне показалось, что вы и есть та самая женщина, которую я видел во сне. – Мадам Туанасье посмотрела на него внимательно, спросила:

– А вы это не придумали? – Мадам Туанасье умная женщина. Следовало прикинуться наивным, и Поль сказал:

– Я такое придумывать не умею.

– У Фрейда есть несколько работ о природе сновидений. – сказала она серьезно. – Вы знаете, кто такой Фрейд? – В страшной книге упоминалось это имя, и Поль ответил:

– Гитлер не любил Фрейда. – И тут мадам Туанасье снова улыбнулась. Поль еще не видел ее так часто улыбающейся. Он шагнул к ней, обнял ее за плечи и почувствовал, как напряглись мускулы ее тела. Она пристально смотрела ему в глаза. Он медленно провел ладонью по ее спине, чувствуя под ее платьем какие-то лямки, швы, застежки. Сильным движением она отстранилась от него, сказала нарочито спокойным тоном:

– Мсье Дожер, я понимаю, за двенадцать лет жизни в первобытных условиях вы привыкли к свободным нравам острова Хатуту, но здесь для вас началась жизнь в цивилизации, и вы должны это помнить. – Полю не понравилось замечание о первобытных условиях, и он сказал:

– Вы коммунистка, а на Хатуту коммунизм. – На миг ее глаза расширились, и она неожиданно рассмеялась. Она пошла к книжным стеллажам, продолжая смеяться. Сняв с полки книгу, она снова подошла к Полю. Ее лицо было теперь доброжелательным. Она сказала:

– Это сравнительная характеристика Парижской коммуны и русской революции. Текст несложный. – Поль взял книгу, поблагодарил, вышел. Оставив книгу о коммунистах в своей каюте, он вышел на верхнюю палубу. Небо было облачным, ветер тихий. Поль перегнулся через борт, увидел длинные волны, выбегавшие из-под носа парохода. Из обеих труб шел дым. Поль подумал, что хорошо бы спуститься в машинное отделение, посмотреть на печи и всякие механизмы. Он пошел вдоль борта, пытаясь определить, где должны быть спуски вниз. Впереди он увидел пару, которую можно было назвать влюбленной. Они стояли, облокотившись на перила, глядя на волны. Когда он подошел ближе, это оказались Антуан и молодая медсестра, которую Поль мельком увидел в приемной у корабельного врача. Девушка показалась Полю красивой. У нее было удлиненное лицо с большими коричневыми глазами. Она была высокой, худощавой. Хотя полные девушки очень привлекательны, у худых девушек есть большое преимущество: во время секса с ними легко и удобно менять самые различные позы, даже не прекращая ритмичных движений. Когда Поль поровнялся с ними, он хотел остановиться. Но Антуан, встретившись с ним взглядом, коротко кивнул и тут же отвернулся. Поль понял, что останавливаться рядом с ними нельзя, и пошел дальше. Вероятно, на корабле шла активная сексуальная жизнь, может быть, такая же, хотя навряд ли, как и на острове Хатуту. Только на острове это было откровенно, а здесь прикрывалось условностями. Когда Поль вошел в кают-компанию, конференция уже началась. Народу было много. Были поставлены дополнительные раскладные стулья. Говорил Роже. Увидев Поля, он кивнул ему, не прекращая говорить:

– Как мы теперь убедились, признаки санскрита имеются и в языках американских индейцев, и в языках Океании. Сравните французское мэмбрэ с английскими мэмбэр и лимб и тут же соотнесите с протоокеанским лима. Языки Маркизских островов, а я теперь убежден, их несколько…

– Один, – возразил пожилой лысый мужчина.

– Несколько, – повторил Роже. – Пожилой мужчина не соглашался:

– Вас путает дезинтеграция. Это следствие отсутствия письменности. Разница в наречиях не больше, чем между бретонцами и гасконцами.

– Признак самостоятельности языка это история самого языка. – Тут Роже обратился к Полю: – Мсье Дожер, как на острове Хатуту именуют яйцо?

– Тэлур, – ответил Поль.

– Это же западное сокращение! – воскликнул Роже, – Вплоть до Мадагаскара! Откуда оно появилось на Хатуту, если на Нуку Хива говорят «католур» по принципу Протоокеании? Куда ушел слог? – Пожилой мужчина объяснил:

– Языки, не имеющие письменности развиваются и меняются быстрее, чем языки, зафиксированные письмом. – Роже опять обратился к Полю:

– Мсье Дожер, как будет «вода» на языке Хатуту?

– Уаиду, – ответил Поль.

– Теперь вы видите? – обратился Роже к пожилому мужчине. На санскрите «уду». Это куда ближе к санскриту, чем полинезийское «уаи» и английское «уотер». – Тут заговорила мадам Туанасье. Перед ней лежала толстая тетрадь, та самая, что Поль видел у нее в библиотеке. Она сказала:

– Наша основная цель – подвести базу для создания письменности Полинезии. – Роже возразил:

– Не думаю, чтобы они в настоящее время нуждались в письменности. – Мадам Туанасье сказала:

– Полинезия географически раздроблена. Письменность объединяет людей.

– Совершенно верно, – сказал мсье Вольруи, сидевший рядом с Роже. – Французская Полинезия должна быть объединена. Это облегчит общее управление. – Мадам Туанасье уточнила:

– А главное, социально объединит разрозненные племена. – Роже насмешливо спросил:

– Уж не хотите ли вы построить социализм в Полинезии? – Мадам Туанасье, холодно сверкнув глазами, сказала:

– Ленин теоретически, а Иосиф Сталин практически доказали, что социализм наиболее рациональная форма государственного строя.

– Вот как? – удивился мсье Вольруи. – Мадам Туанасье, при всём моем глубоком уважении к вам, должен заметить, что Французская Полинезия находится под протекцией Франции, и установление формы правления в Полинезии дело Французского правительства. – Полю стало скучно. Он встал и пошел к выходу. Никто его не задержал. В коридоре он встретил старшего стюарда Сонара и обратился к нему:

– Мсье Сонар, а халаты дают с бельем, или это отдельно?

– В бельевой, кажется, есть халаты. Пройдемте туда, мсье Дожер. – Поль выбрал красный халат и тут же пошел к себе в каюту примерить. Заодно он решил принять душ. Когда он вышел из душевой, в его каюте оказался знакомый матрос, который принес ему починенный транслятор. Поль поблагодарил матроса и некоторое время крутил рычаг, то убавляя, то повышая звук. Передача шла на английском языке. Поль ничего не понимал, но ему нравилось слушать радио. Он поворачивался в красном халате перед зеркалом, раздвигал и задвигал лацканы. Халат был не до полу, а до щиколоток. И пояс был без кистей. Вероятно, халат с кистями Конрад купил на свои деньги. Поль вспомнил, что в кают-комнании в углу стоял большой трехцветный французский флаг, с древка которого спускались золотые шнуры с кистями. И Поль решил, что как-нибудь, когда в кают-компании никого не будет, надо бы срезать золотые кисти с флага и приделать к поясу халата. Он стал листать книгу о коммунистах. Портрет Адольфа Тьера, горящий дворец Тюэльри, горящий Отель де Вилль, баррикады на Риволи и на Ришелье, портреты Ленина и Сталина, штурм Зимнего дворца. Стало скучно, и Поль опять стал читать страшную книгу. Здесь тоже была фотография Сталина рядом с Черчиллем и Рузвельтом. Это тоже была конференция. В городе Ялта. Это не то в Греции, не то на юге России. Поль подолгу рассматривал фотографии, где были взрывы. Взрыв бомбы на улице Берлина. Взрывы на улицах Сталинграда. Высадка союзников у Дункирка. Взрывы на воде похожи на большие фонтаны. Фотографии, где было много трупов, Поль быстрее перелистывал и останавливался на тех фотографиях, где стреляли из пушек и автоматов.

Когда Поль вышел на палубу, он увидел Бернара и пожилую даму-лингвистку, специалистку по Океании. Он видел ее на конференции.

– Мсье Дожер, – обратилась она к нему, – почему вы сбежали с конференции? У нас были к вам вопросы.

– Это ничего, – успокоил Бернар. – После Панамы у нас будет еще конференция. Мсье Дожер, мы идем стелять в тире. Хотите пойти с нами? – Тир был внизу – единственное помещение на пароходе, которое сохранилось в первоначальном виде с тех пор, когда пароход был военным. Здесь уже были Мишель, Антуан, Роже и еще несколько человек. Здесь же был капитан. На стойке пистолеты и ружья. Роже взял большой пистолет какой-то новой, неизвестной Полю марки, и стал целиться. Мишель и Антуан тоже целились. Поль выбрал пистолет поменьше, вроде тех браунингов, которые он знал в детстве. Роже сказал:

– Моя мишень под красным кружком. Цельтесь в соседнюю. – Поль прицелился. С непривычки руку повело, и он опустил пистолет. Затем он поднял его и, поймав центр мишени на мушку, сразу выстрелил. Когда все сделали по выстрелу, дежуривший матрос поднял руку, и все направились к мишеням. Мишель сказал:

– А я уже стал попадать ближе. Что значит тренировка! – и тут же воскликнул: – Мсье Дожер! Вы попали точно в центр! – Поль это видел. Он сказал:

– Меня учил отец. Он хорошо стрелял. – И тут же он поймал на себе взгляд капитана. Поль не стал больше стрелять, а выждав подходящий момент, незаметно вышел. На палубе его догнал капитан.

– Мсье Дожер, у меня к вам вопрос.

– Слушаю, капитан, – ответил Поль, как отвечали матросы. Они остановились у перил.

– Я бы хотел выяснить некоторые детали, – сказал капитан. Поль молча смотрел на пробегавшие волны. – В моторной лодке, которая вас привезла на корабль, было шесть человек. Четверо из них, те, которые выходили на остров, знают язык маори. Они слышали, как вы говорили с мальчиком островитянином, из чего заключили, что это ваш сын. Это так?

– Так, – согласился Поль. Капитан спросил:

– Вы рано женились?

– В двенадцать лет. – Капитан продолжал:

– Ваш сын гораздо светлее маори, поэтому вы раскрасили его, а заодно и себя, чтобы наши люди не догадались, что вы белый. Поэтому же вы держались со своим сыном подальше от наших людей. Вероятно, вы опасались, что убийство, которое совершил ваш отец, может как-то отразиться на вашей жизни среди белых людей. Но в последний момент вы передумали и решились, будь что будет, вернуться в цивилизованный мир. Так?

– Так, – опять согласился Поль.

– Вам нечего добавить? И вы будете отвечать «так» на все мои вопросы?

– Так, – ответил Поль, и капитан улыбнулся.

– А кто была ваша жена? – спросил капитан.

– Дочь короля Хатуту.

– Наконец-то вы что-то сказали. Они всё поняли правильно. Вы послали сына к жене, чтобы она сказала королю, чтобы он попросил Бернара дать ему таблеток от катара желудка. Бернар дал. И король сказал ему, что она его дочь. Вы это знаете?

– Я после этого больше не говорил с женой.

– Таким образом, вы являетесь зятем короля Хатуту? – Поль ответил:

– Да. После смерти Намикио, короля Хатуту, мой сын станет королем Хатуту. У Намикио нет сыновей. У них такой закон: если у короля нет сыновей, следующим королем становится его внук.

– Вот этого я не знал, – улыбнулся капитан. – Как зовут вашего сына?

– Тав-Чев.

– И ему предстоит стать королем?

– Да. – Капитан произнес раздельно:

– Его величество Тав-Чев. А ведь он сможет при вашем содействии претендовать на представительство в ООН. Правда, без права голоса, потому что населения недостаточно.

– А что это такое? – спросил Поль.

– Это серьезнее, чем Лига Наций. Вы помните, что это такое?

– Нет.

– Спросите в библиотеке у мадам Туанасье. Запомните: Организация Объединенных наций. ООН. – И капитан повторил: – Его величество Тав-Чев. Это интересно. Вы этого еще никому не говорили?

– Нет.

– На всякий случай пока не рассказывайте. Те четверо, которые выходили на остров, доложили мне о вашем родстве с королем, и мы договорились никому не говорить, пока вы сами не скажете. Об убийстве на Таити здесь на корабле знают только я и мсье Курбэ, наш радист. В Панаме, если мы свяжемся с Парижем, вы, вероятно, узнаете, что стало с вашей матерью. Вам всё понятно?

– Всё понятно. Спасибо, капитан. – Капитан улыбнулся:

– Вы мой подопечный. Здесь, на корабле, я самый ответственный за вас.

Поль шел по палубе, и пасмурное небо казалось ему теперь выше, а океан шире. Вся жизнь была впереди в открывающемся для него цивилизованном мире. После обеда он в своей каюте занялся чтением книги о Парижской коммуне и Русской революции, заглядывая в словарь.

В дверь постучали. Поль открыл. Это была мадам Туанасье. Она была всё в том же сером платье, только на плечи был накинут красный жакет. В руках у нее были две толстые книги. Официальным тоном она сказала:

– Литература для усвоения современного языка. – Она прикрыла за собой дверь, подошла к столику под иллюминатором, положила на столик толстую книгу. – Это том энциклопедии. Здесь Советский Союз. Сокращенно СССР. А это, – она положила сверху еще одну книгу, – Статьи Зигмунда Фрейда. Я заложила страницу со статьей о природе сновидений. – Оказывается, она запомнила, что Поль говорил ей о своих снах. Белые женщины тоже любят, когда им говорят необыкновенные вещи. И тут Поль заметил некоторые изменения в ее фигуре. Еще не осознав, что изменилось в фигуре этой женщины, он шагнул к ней, обнял за плечи, как и тогда, в библиотеке, и почувствовал руками, что на плечах и спине ее нет никаких дополнительных лямок. Она не двигалась, пристально, как и тогда в библиотеке, глядя в его глаза. Его рука скользнула вниз: спина, слегка выгнутая талия, переходящая в четко округленные ягодицы. Платье было надето на голое тело. Он повел рукой вверх. Платье застегивалось на спине. Вертикальный ряд крючков, скрытых продольным швом. Он стал расстегивать крючки, начиная с верхнего. Расстегнутое платье повисло на ее плечах. Он слегка отодвинулся от нее и, взявшись за подставные острые плечи, потянул платье вверх. Мадам Туанасье, прикрыв веки, гибким движением подняла руки. Платье легко снялось через ее голову, и Поль положил его на столик поверх толстых книг. Теперь она была голой, в одних туфлях на высоких каблуках. Фигура ее показалась Полю красивой. Четко, будто высвеченное солнцем, белело незагорелое тело там, где положено быть купальнику. Тряхнув головой, она небрежным движением руки поправила волосы, присела на кровать, сказала:

– Заприте дверь на замок. – Поль запер дверь, быстро и деловито стал раздеваться: одним движением одновременно майку и рубашку, двумя движениями, – на каждую поднятую ногу по четкому движению, – одновременно шорты и трусы. Он сел на кровать рядом с ней. Мадам Туанасье серьезно и деловито разглядывала Поля, – с одинаковым вниманием и плечи, и ноги, и стоящий вертикально член, и лицо, и грудь, исследовательски провела пальцем по его груди в том месте, где у него уже росли короткие светлые волосы. Она подняла руку, пропустила меж пальцев несколько прядей волос на его голове. Поль положил руку на ее бедро, хотел приподнять его, но она неожиданно повернулась к нему грудью, ухватила за плечи и села верхом на его бедра. Полю не всегда нравилось, когда женщины проявляли чрезмерную активность, и он, резко подняв ее ногу и обхватив другой рукой ее талию, развернулся и положил ее на спину. Она схватила обеими руками его за шею, притянула к себе. Тогда он сжал ее запястья, отвел ее руки за голову, а сам навалился на нее всем телом. Так они лежали некоторое время, не шевелясь. Он видел, что ей тяжело. Но он продолжал давить ее своей тяжестью, не давая ей проявить инициативу. Это было похоже на укрощение. Наконец он выпустил ее руки, привстал на локтях. Она не шевелилась, пристально глядя ему в глаза. Потом, подвигав бедрами, она резко приподняла таз, и сама начала половой акт. Непроизвольно, подчинившись ее инициативе, он начал ритмичные движения бедрами, и она на каждое его движение отвечала снизу рывками бедер. Тут он просунул руки ей под колени, пригнул ей ноги к плечами, так что она уже не могла сама двигаться. Двигался теперь только он. Делая ритмичные удары бедрами, он смотрел ей в глаза. Она сощурилась, выражение ее лица было почти злым. Во время оргазма она не простонала, а как-то зло промычала, а он зарычал, выдвинув нижнюю челюсть. Она была сильной, волевой женщиной, даже в сексе. Коммунистка.

Полулежа на кровати, он наблюдал, как она надевает платье. Четкие уверенные движения. Когда она стала застегивать на спине крючки, Поль вскочил на ноги, хотел ей помочь. Но она отстранила его.

– Мсье Дожер, у меня достаточно гибкие руки, – сказала она с достоинством. У нее действительно были гибкие руки. Она накинула на плечи свой красный жакет, сказала:

– Энциклопедию я у вас возьму. И книгу о Парижской коммуне тоже. Я должна выйти из вашей каюты с книгами. – Она была очень хороша, ей шел подчеркнутый вид собственного достоинства. – Мсье Дожер, выгляните в коридор, нет ли кого-нибудь. – Поль выглянул в коридор.

– Никого нет, – сказал он. Она взяла две книги, быстро вышла.

Пароход приближался к Америке. В порте Бальбоа «Васко да Гама» делал стоянку, и всем людям экспедиции, а также части команды предоставлялась возможность высадки на берег на один день. Во время традиционного кофе Роже спросил Конрада:

– Так вы не поедете с нами в Панама-сити?

– Я в Бальбоа, – ответил Конрад. – Хочу увидеть знаменитые орхидеи.

– А как же Мурильо? – спросила мадам Планше.

– Во-первых я не считаю его лучшим художником Ренессанса. Кроме того, заезжать из-за одной картины в провинциальный латино-американский город просто бессмысленно.

– А кафедрал семнадцатого века? – напомнил Роже. Антуан тут же компетентным тоном заявил:

– Все латино-американские соборы по архитектуре идентичны. Здесь вы не отличите семнадцатый век от девятнадцатого.

– Поль, а вы в Панаму-сити? – спросил Бернар. Антуан предложил:

– Поль, махнем в Бальбоа. У нас молодежная компания.

– Я еду в Панаму-сити. – Дело было в том, что из порта Бальбао в Панаму-сити нужно было ехать на поезде. А Поль в детстве обожал поезда и паровозы. Теперь ему не терпелось снова увидеть паровоз, хотя более всего его волновал запрос по радио о его матери, которого он ожидал в порте Бальбоа. В приемной каюты капитана лейтенант Госсен вручил Полю двадцать долларов.

– Думаю, вам этого достаточно для прогулки по Панаме. – сказал Госсен. – Пересчитайте деньги. Вы когда-нибудь держали в руках доллары?

– Нет. – Поль стал пересчитывать, с трудом соображая, сколько какая купюра стоит, и как их сосчитать вместе. Госсен пододвинул ведомость, подал авторучку.

– Распишитесь в получении денег. – Поль никогда не расписывался и старательно написал в указанной графе свое имя и фамилию. Буквы получились кривые. Он хотел исправить «u» и «g», но Госсен сказал:

– Не надо. Так достаточно.

Поль пошел в библиотеку попросить ноты, если они там есть, и по ним вспомнить заново ненавистный норвежский танец. Кроме того в библиотеке можно увидеть необыкновенную женщину мадам Туанасье. Теперь он может быть с ней смелее. В библиотеке кроме мадам Туанасье было несколько человек. Поль подошел к ее столу.

– Я бы хотел взять… – начал Поль, но она перебила его:

– Все английские словари разобраны. – Поль вспомнил, что когда они пили кофе, многие листали английские словари: готовились к высадке на американский берег. Он сказал:

– У вас есть какие-нибудь ноты? – Мадам Тунасье поднялась от стола, направилась в дальний угол. Поль пошел за ней. Две короткие полки нот.

– Композитор? – официальным тоном спросила мадам Туанасье.

– Григ.

– Смотрите сами, – она указала на полку. Грига было всего несколько тетрадей. И среди них новенький сборник для начинающих. Тот самый, по которому Поль учился в детстве. Только тот был очень потрепанный. Поль стал сворачивать его в трубку.

– Не сворачивайте, – строго сказала мадам Туанасье.

– И еще, – сказал Поль, – можно тот же том энциклопедии? – Он старательно выговорил это слово.

– Он на моем столе, – и она кивнула головой назад. – Он мне нужен для работы. Хорошо, возьмите. – Она говорила официальным строгим тоном: – Только сегодня же верните. До полуночи. Номер моей каюты шестнадцать. И еще захватите элементарный словарь. – Поль понял, что словарь нужен для того, чтобы было две книги, и чтобы, если кто попадется в коридоре, видел, что он только занес ей книги. Поль еще на некоторое время задержался в библиотеке, полистал журналы. Особенно ему нравились цветные журналы. А больше всего нравились рекламы. На них были красивые женщины, и все они улыбались. Поль вышел на палубу. На закатной стороне сквозь тучи просвечивало солнце. Настроение было бодрым, и Поль побежал. Он бежал по открытой палубе, прижимая к себе одной рукой толстую книгу и нотную тетрадь. Добежав до перепада уровней палубы, он в два прыжка взбежал на переходной мостик, спрыгнул по другую сторону и побежал по противоположной палубе. Навстречу попался матрос.

– Мсье Дожер! – крикнул он. – Вы уронили! – Поль оглянулся. Ветер гнал по палубе оброненную им нотную тетрадь. Поль побежал за тетрадью, матрос тоже. Поль подхватил тетрадь, взмахнул ею в воздухе.

– Вы куда, мсье Дожер?

– А никуда! – весело выкрикнул Поль, чувствуя, что родной французский язык возвращается к нему с подростковым парижским слэнгом. – Айда, помчим вместе! – крикнул он матросу. И матрос, вероятно, его ровесник, расхохотался. А Поль побежал дальше по палубе, обегая вокруг корабль. После ужина он в своей каюте читал энциклопедию. Было много картинок, и прежде чем он нашел СССР, он прочел объяснения многих слов, таких как роллер, Сант-Яго, симфония, сопрано, спермотозоид, спиритизм. То и дело он поглядывал на свои красивые часы. Когда маленькая стрелка начала подходить к верху, он снова надел брюки, белую рубашку и пиджак. Из каюты он вышел с двумя книгами: энциклопедией и словарем. В коридоре никого не было. Он потянул дверь с надписью шестнадцать, и дверь открылась. Мадам Туанасье была в розовом халате с кружевной отделкой. Она тихо и строго спросила:

– В коридоре никого не было?

– Никого. – Она защелкнула дверной замок, сказала:

– Положите книги на стол. – Поль положил книги, повернулся к ней. У нее была большая каюта. Стол под иллюминатором был продолговатый, на нем лежали книги. У стола были два раздвижных стула. Кровать была шире, чем у Поля, и наполовину уходила в широкую нишу. Умывальник был не прямо перед кроватью, а за железной перегородкой. Мадам Туанасье стояла, выжидающе глядя на него, и повидимому, не собиралась проявлять инициативу. Он подошел к ней, обнял, как и раньше, за плечи, раздвинул лацканы ее халата, пригнулся, дотронулся губами до ее груди. Она не пошевелилась, в ее взгляде не было, как прежде, надменного достоинства. Она была просто женщиной. Каким-то внутренним чутьем такта Поль понял, что нельзя теперь ее обнажать, если сам он был в полной одежде. Он снял пиджак, стал раздеваться не спеша, потому что спешить было некуда. И только раздевшись, он развязал пояс ее халата. Она, так же не спеша, сбросила халат на пол. Он поднял ее на руки, усадил на кровать, сам улегся рядом, закинув ноги за ее спину. Опершись на локоть, он другой рукой ласкал ее грудь, отвисшую, но сохранившую округлость. Потом он привлек ее к себе. Половой акт длился долго. Во время оргазма она с тихим стоном произнесла: – Поль… – Так она впервые назвала его по имени. Потом она ушла за перегородку. Послышался шум воды в умывальнике, а потом шум закипающего электрического кофейника. Поль задремал. Когда он очнулся, мадам Тунасье стояла перед ним в халате.

– Кофе подан, – сказала она насмешливо. Они пили кофе из маленьких чашечек, и еще был ликер в маленьких рюмках. Поль впервые в жизни пил ликер, и он показался ему потрясающе вкусным. Они шутливо преговаривались. Мадам Туанасье закурила. Поль отобрал у нее сигарету, попытался сделать затяжку, но закашлялся с непривычки от горького цивилизованного табака. Игривое настроение не проходило, и он откровенно играл с ней во время половых актов, как это проделывал с женщинами на острове. Уснул он как-то сразу, будто провалился в небытие. Мадам Туанасье разбудила его, тряся за плечи.

– Скоро утро, – сказала она, и в ее голосе послышались прежние строгие нотки. Поль тут же начал одеваться, путаясь спросонья в своей одежде. Она выглянула в коридор, командным голосом сказала:

– Никого нет. Идите. – И он вышел. В голове была тяжесть. Это было действие ликера, который он пил впервые в жизни. Он дошел до своей каюты, открыл дверь, вошел.

Перед ним был Роже. Поскольку каюта была тесной, они оказались на расстоянии шага друг от друга.

– Добрый вечер, – вежливо сказал Поль.

– Скорее утро, – поправил его Роже. – Мсье Дожер, где вы были?

– На палубе, – ответил Поль.

– От вас пахнет вином. Кто вас напоил? – Поль сразу нашелся:

– Там были два матроса. Они пили вино и угостили меня. – Тут в каюту вошел старший стюард Сонар. Мельком взглянув на Поля, он обратился к Роже:

– Он давно здесь?

– Только что вошел. Вы проверили?

– Она спит. У нее никого не было. – Роже улыбнулся:

– Я же вам говорил. Мсье Дожер прогуливался по палубе, у него есть причины, бессонница. А там еще матросы угостили его вином.

– Это правда, – согласился Сонар и обратился к Полю: – Завтра вы должны получить сведения о вашей матери. Переживаете?

– Да, – ответил Поль.

– Вы ее найдете, мсье Дожер, не волнуйтесь, – успокоил его Сонар. – Спокойной ночи. – И он вышел. Роже улыбнулся.

– Поль, вы оставили дверь каюты приоткрытой. Я проходил мимо и увидел, как мсье Сонар проверяет вашу каюту. Я подумал, с вами что-нибудь случилось. Мсье Сонар признался, что подозревает вас в том, что вы соблазняете его подопечную Кларетт. Она у нас заведует бельем. Он был другом ее погибшего отца и до сих пор опекает ее. Но теперь оказалось, всё в порядке. Спокойной ночи. – И Роже вышел.

Поль разделся. Спать не хотелось, и он понял, что это действие непривычного для него крепкого кофе. И тут он решил пойти в кают-компанию и восстановить в памяти по нотам Норвежский танец Грига, а заодно и срезать кисти с французского флага. Он надел халат, взял нотную тетрадь, положил в карман халата новенькое бритвенное лезвие и полез в карман брюк за ключом. Ему не понравилось, что Сонар проверял его каюту. Ключа не было. Если бы ключ упал на пол, он бы услышал звяканье. Тут он вспомнил, что в каюте мадам Туанасье на полу был коврик, и ключ мог упасть на него беззвучно. Возвращаться в каюту мадам Туанасье он не решился: слишком холодно она его проводила. Оставив дверь незапертой, Поль пошел в кают-компанию. Здесь никого не было. Поль положил ноты на пианино и, не зажигая света, вынул бритвенное лезвие из конвертика и стал срезать кисти с флага. Шнуры, на которых висели кисти, были толстые, приходилось долго перепиливать лезвием каждый шнур. Наконец, работа была закончена. Поль сунул кисти и лезвие в карман халата и уже собирался включить свет и сесть за пианино, как снаружи послышались чьи-то шаги. Дверь кают-компании оставалась открытой. Человек, проходя мимо, мог заглянуть и увидеть Поля. Затем этот человек мог включить свет и увидеть, что флаг уже без кистей. Древко флага упиралось в угол, и флаг с него свисал почти до пола. Поль неслышно, он был босой, зашел в угол за полотнище флага, поправил на нем складки. Шаги приближались. По легкому цоканью каблуков Поль понял, что это женщина. Она вошла в кают-компанию и, не зажигая света, присела к столу. Поль выглянул из-за флага. При свете, проникавшем из коридора, он увидел мадам Туанасье в том же розовом халате. Поль затаился за флагом. Чиркнула зажигалка, на миг осветив помещение. Запахло знакомым дымом ее сигареты. Снаружи послышались еще шаги. Кто-то остановился в дверях кают-компании. Щелкнул выключатель, и кают-компания осветилась ярким электрическим светом. Поля не было видно за флагом, и он продолжал стоять не шевелясь. Послышался голос Роже:

– Ты не собираешься спать?

– Я ждала, когда ты выйдешь из моей каюты. – ответила мадам Туанасье.

– Я вышел.

– Вот я и пойду спать.

– Но я кое-что нашел в твоей каюте.

– Ты делал обыск?

– Нет, нашел на полу. – Что-то звякнуло, упав на стол. И Поль понял, что это ключ, который он обронил в каюте мадам Туанасье, ключ с прикрепленной бляшкой, на которой был выдавлен номер его каюты. Судя по звуку отодвигаемого стула мадам Туанасье поднялась на ноги. Последовала пауза. Роже нарочито спокойным голосом произнес: