Дым мой жесткой рукою не рвите.
Не стучите в стальной циферблат.
Кони, где мои легкие кони?
Разбежались, попрятались вдаль,
как от жуткой, нелепой погони.
На крыльце в дверь стучится февраль.
Холодеют усталые руки.
Замерзают и стынут цветы.
Не боюсь, что рассыплюсь от скуки,
а боюсь, что покинут мечты.
Кто-то грубо встряхнул меня, жестко:
«Ну и кто в этом всем виноват?
Не пройти тебе в тень под березкой,
не споткнувшись о грабли стократ».
Он пыхнул еще раз папиросой
и за пазуху сунул (спрятал) венец.
«Ты, смотрю, все раздетый и бо́сый?
Вот те лапти. А соплям конец!
В каждом с виду вполне человеке
тайно в думах хоронится гад.
Собирайся, в техническом веке
покажу тебе собственный Ад».
Я встретился с ангелом темным
Я встретился с ангелом темным,
который покинул причал.
«Как долго брели мои ноги.
Как я от дороги устал.
Конец моей горестной службы,
всей грязи и злобе конец».
Встряхнул свои темные крылья
и белым взлетел под венец.
Я крылья свои цвета сажи
Я крылья свои цвета сажи
сижу и побелкою мажу.
А что же еще остается?
Боюсь, что обратно вернется
цвет черный. Напористый, смелый.
Увидят, что ангел не белый.
Одно крыло – сплошное невезение…
Одно крыло – сплошное невезение,
другое – безнадега и провал.
И в голове то сумрак, то затмение.
Мой дар ничто в миру среди менял.
Иду по краю жизни – кособоки.
Она, собака, заползла в тоннель.
Летят авто средь ржавого потока.
Вжимаюсь в стену, вижу где-то цель.
Она маячит в белом одеянии.
К ней босиком с котомкою рулю.
Все: выход. Где идущим воздаяние?
Опять обвал. Над пропастью парю.
Я в сон вхожу, как в смерть
Я в Сон вхожу как в Смерть.
Мне отключает мозг.
Вернуться в Смерть хочу
смывая блеск и воск.
Через волшебный фильтр
чарующего сна
пожухлою листвой
ворвусь я в зеркала.
Закружат меня феи –
не скорбь, не транс, не грусть.
А маленькие змеи
сгорят как свечи. Пусть.
Танго со смертью
Это танго со Смертью и больничная койка и пульс
тонкой нитью повязан на ее и моей руке.
И у тела сидит вся одетая в черное Грусть
в смятом, высохшем, бледном своем венке.
Это танго со Смертью…Кровавым пожаром в степи
заливает горячими волнами гаснущий мозг.
Если я отдаляюсь на расстояние вытянутой руки,
её резкий рывок и синеет белеющий воск.
Я готовлюсь уже сделать этот последний шаг.
Она хмурит чело и с улыбкой гласит: «Не балуй».
Перед даром, который вручает она мне,
как печать, на губах остывает её поцелуй.
На стеклах лет
На стеклах лет невидимым узором
морозно ляжет клятвенным затвором,
избороздит – морщинки, вены, веки.
Но красной кровью в теле плещут реки,
стремятся к сердцу, легким. И отрава
безумной страстью впрыснута Любавой.
Этой ночью я спрятала пестрые крылья
Этой ночью я спрятала пестрые крылья,
что расписаны были легкой радужной пылью.
Я летала на черных, как инстинкты, дремучих
мимо стражей межзвездных и сетей их колючих.
В те миры возвращаются спящие души.
Трепет сумрачных крыл не услышат их уши.
Не узнают меня в черном облике ночи.
Я свободно лечу среди звезд– многоточий.
Моя цель – достижение дальней орбиты
через черные дыры: они не закрыты.
Путь почти невозможный, холодный, суровый.
Я промчусь и вернусь и, возможно, сверхновой.
Гимн рукодельницы
Ну и что, что уже весна?
Что пора допивать свой кофе
и варить кастрюлю без дна?
Мне на это сегодня пофиг.