Зелье для Ее Величества. Заговор

– Понял, ваше высокоблагородие! Только у нас два заговора. С зельем и вампирский.

– Поймаем злыдней этих – там и подумаем.

– Понял.

– Ну а коли понял, то сначала иди в газету, под видом частного лица, да оденься попроще, чтобы тебя за слугу мещанки какой приняли, а потом таким же образом иди к рынку Андреевскому, да всё обсмотри там как следует. Откуда госпожа К может пожаловать, где удобнее людишек расставить. Понял, что ли?

– Так точно!

– Ну а коли понял, то ступай, – почти по-отечески напутствовал его шеф.

***

Розинцев постарался на славу. О чём поздно вечером накануне публикации газеты с их объявлением и докладывал Шешковскому:

– На ступенях храма Трех Святителей, ваше высокоблагородие, расположу под видом нищих четверых человек. Двое из них должны будут остановить лошадей, если К приедет каретой, двое перекроют путь бегства обратно к рынку.

Шешковский хмыкнул:

– С нищими это хорошо придумал, дальше?

– Ещё четверо будут устроены под видом мастеровых на строительстве. Их задача – помочь «доверенному лицу», если К откажется повиноваться. Но, думаю, вряд ли – наше доверенное лицо будет пистолетом грозить.

Сказал и покраснел, вспомнив недавний инцидент в карете.

– Пистолет не заряжать! Не хватало ещё одного заговорщика потерять! – хлопнул ладонью по столу шеф.

– Слушаюсь!

– Что ещё?

– На улице, слева и справа от храмов, попарно будут находиться ещё восемь человек.

– Это ты три стороны перекрыл, а четвёртая?

– Там строительный мусор, канавы, брёвна – шибко не побегаешь.

– Хорошо. Только вот ещё что, – немного поразмышляв, продолжил Шешковский. – Между церквями, где они должны встретиться, поставь какой-нибудь сундук, мол, с церковным имуществом, и пару солдат с заряженными ружьями для охраны. Мало ли, вдруг эта К не одна заявится.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие!

– Сам где будешь?

– Возле строящейся церкви штабеля кирпичей распорядился поставить, за ними и спрячусь, а наш подсадной возле них будет.

– Хорошо.

– Тут ещё вот какое дело, – Иван слегка нахмурился. – Я подумал, что вдруг эта К тоже отправит доверенное лицо? Коли так и будет, разрешите проследить за ним?

– Возьмёшь всех моих сыскных.

– Слушаюсь!

Шешковский в свойственной ему манере побарабанил пальцами по столешнице, вздохнул:

– Мда, гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Ну смотри у меня, Ивашка, ну смотри, коли упустишь, – и погрозил ему кулаком.

***

С самого утра все были на своих местах. Иван расположился за штабелями с удобством, создав себе из тюфяков с сеном нечто вроде кресла. «Доверенному лицу» по фамилии Сапожников ещё раз всё повторил, как надлежит себя вести – топтаться рядом, подозрительно не озираться, в плащ не кутаться. Тот, кто придёт на встречу, должен увидеть, что ничего противозаконного не делается и не замышляется.

Также растолковал ему, что если он, Розинцев, при появлении неизвестного никак себя не проявит, значит надлежит либо условиться о новой встрече, но уже без посредников, либо отказаться от разговора – мол, моя хозяйка просила передать сведения лично К. При этом никакой враждебности не проявлять, попыток к задержанию не предпринимать.

Иван поначалу хотел лично встретить «сударыню К», но, памятуя свое поведение во время схватки на берегу проклятого озера, отказался от этой затеи.

***

Капрал Николай Сапожников, ещё только начало светать, был уже на ногах и одет по всей форме. Одет нарядно, как благородные люди ходят. На душе было несколько тревожно, но азартно.

Тревожно, поскольку дело важное ему поручили, и не кто-нибудь, а приближённый к начальнику их службы, Тайной экспедиции, господин Розинцев. Про него промеж собой шептались, что он нашёл у проклятого озера логово нечисти, которая у людей кровь пила, и подчистую их вывел. Серьёзный человек. Сама государыня его наградила. А ему, Николаю, стало быть, отличие вышло, раз его такой человек заметил и выделил. Да поди и господину Шешковскому о нём доложил, не без гордости думалось Сапожникову.

Но тут ведь как? Ладно справит дело – наградят, а коли оконфузится, то пиши пропало. А он тут уж жениться надумал, нравилась ему Ефросиния, справная баба, и накормит, и приголубит. А как увидела его в таком одеянии вечером, так глаз не сводила. Но это ладно, это после.

Ему надлежало встретить государева преступника, да так, чтобы тот не заподозрил чего, и штука в том, чтобы не хватать его сразу, а на разговор вывесть, и если их благородие не подаст ему сигнала, то условиться о второй встрече. Ему также дали пистоль, но разряженный, чтобы, значит, с дуру али по неосторожности не уложил того, кто на встречу придёт.

Но было и азартно – неизвестность-то, она кого пугает, а ему она кровь бодрит и разгоняет. Он нутром чувствовал – всё хорошо получится. Надо будет – зубами вцепится, но не отпустит татя.

Как собрались на месте, господин Розинцев ещё раз растолковал ему, что да как. Засветало, все разошлись по своим местам, а он стал прохаживаться вдоль сложенных кирпичей. Скучно не было, неизвестность – она и есть неизвестность, опять же чувствовал, что он, капрал Сапожников, в центре внимания и не имеет права столько людей подвести. Сам цепко смотрел по сторонам – не появился ли кто в подмогу преступнику.

Ближе к полудню на мостовой между церквями остановилась карета. Из неё с помощью лакея вышла статная особа, богато одетая. «Благородных кровей», – подумалось Николаю. Его предупредили, что на встречу может прийти и женщина. По коже пробежал морозец, кто их, благородных, разберёт, что у них там на уме, да и не доводилось ему с такими разговоры разговаривать. Но деваться некуда. Стал смотреть ей прямо в глаза.

Дама тем временем быстрым шагом подошла к нему и раздражённо бросила:

– Что это всё значит и кто Вы такой?! Где Вяземский?!

Учтиво кивнул в ответ, как и учили. У самого по загривку побежали мурашки от охотничьего возбуждения – подаст их благородие команду али нет? Сказал:

– Господин Вяземский изволит недомогать, просил передать Вам, что ждёт вот по этому адресу, – и протянул ей письмо.

Та гневно посмотрела на протянутую бумагу, наотмашь ударила по ней:

– Что за бред?! Какое недомогание? Вы кто?!

Здесь из-за кирпичей поднялся господин Розинцев:

– Сударыня, мы из Тайной экспедиции, Вам надлежит проехать с нами.

Барышня удивлённо расширила глаза, в которых затем отразилась затравленность. Но не от испуга – так смотрит обложенный со всех сторон волк. Она сделала шаг назад, озираясь по сторонам.

«Сейчас побежит!» – сжался пружиной Николай. Соображал чётко и быстро – хватать её, так крик-шум поднимет. Лучше будет её припугнуть, и он выхватил из-за пояса ладно скрытый камзолом пистолет.

***

…«Это она», – абсолютно точно понял Иван, слушая разговор Сапожникова с незнакомкой. Дальше тянуть было незачем. Поднялся из своего убежища и, добавив безапелляционности в голос, объявил:

– Сударыня, мы из Тайной экспедиции, Вам надлежит проехать с нами.

У госпожи К на лице отобразилось вселенское изумление. Она сделала шаг назад, озираясь по сторонам.

– И не вздумайте бежать, – бросил Иван, ловко перепрыгивая стеллаж.

Похвалил про себя Сапожникова, без суеты выхватившего пистолет. Со стороны строящейся церкви к ним приближалось пятеро служащих, четверо «нищих» уже задержали карету – двое держали лошадей, ещё двое скручивали на земле кучера и лакея.

Незнакомка сделала быстрый шаг вперёд, молниеносным движением выхватила у Сапожникова пистолет и с невероятной силой нанесла ему удар рукояткой в висок. Послышался тошнотворный треск, и несчастный рухнул как подкошенный.

Перехватив пистолет за рукоять, фурия быстро навела его на Розинцева и нажала на спусковой крючок. Клацнул курок, полетели искры от кремня, но выстрела не последовало. На красивом лице мелькнула гримаса раздражения, и в следующее мгновение коллежский секретарь получил неимоверный удар ногой в грудь, от которого отлетел к кирпичам. Если бы не треуголка и парик, то его голова раскололась бы о кирпичи, как орех. Но всё ж таки перед глазами всё поплыло. Дыхание полностью сдавило.

Он услышал два выстрела.

– Не стрелять! Не стрелять! – просипел он. Мир окончательно поплыл, но, прежде чем потерять сознание, он увидел, как госпожа К невесомо, будто бабочка, порхает с бревна на бревно, хаотично валяющиеся и торчащие из земли на заднем дворе строящейся церкви.

– …Ваше благородие! Ваше благородие, – доносилось откуда-то издалека. Мир постепенно возвращался в сознание Ивана. Он почувствовал холодную струю воды на лице, которая стекала за шиворот.

Тряхнул головой, полностью приходя в себя. Ему помогли подняться. Подошёл к лежащему Сапожникову, возле которого стояли ещё двое:

– Кончился, ваше благородие. Прямо по виску угораздило.

Посмотрел с тяжёлым сердцем на ещё молодого мужчину. «Хороший был служака, сообразительный», – отстранённо подумалось Ивану. Это был полный провал. Да кто бы мог такое развитие событий предположить! О таком даже не слыхивал никогда доселе!

Посмотрел на солдат с немым вопросом.

– После того, когда она вас это… ногой двинула, то повернулась вона к тем солдатушкам, – начал объяснять Кудим, так вроде его звали, и показал в сторону, где несли дежурство солдаты с ружьями. – Откуда ни пойми вытащила два пистоля и с обоих рук по ним саданула.

Иван посмотрел в ту сторону. Возле сундука лежали навзничь оба. Один не шевелился, второму, надрывно кашляющему, пытались оказать какую-то помощь.

– Продолжай, – сказал он Кудиму.

– А потом она платье подхватила и побёгла в сторону. Уж извиняйте, ваше благородие, – развёл он руками, – уж как ни гнались за ней, ни в какую, прыгала с бревна на бревно, с кочки на кочку, как белка. По всей форме виноваты, ваше благородие, – закончил он и, потупившись, уставился в землю.

«Все виноваты, а головы не сносить мне одному», – уныло подумалось Ивану.

Но потом он вспомнил, что его люди успели скрутить кучера и лакея не в меру прыткой особы. Растолкав людей, кинулся к карете. Ребятки молодцы, судя по всему, запихали арестованных в карету, чтобы не мозолить глаза зевакам.

Резко открыл дверцу, влетел в карету, увидел две пары перепуганных глаз. Ткнул пальцем в грудь кучеру:

– Откуда привез барыню, помнишь?!

Выражение глаз кучера поменялось на удивлённое.

– Так ентово… как его… из дому, стало быть.

– Из какого дому?!

– Ведомо из какого, из хозяйского.

Иван посмотрел на лакея.

– Баронесса Наталья Фёдоровна Бартинская – наша хозяйка. Проживает на Большой Морской.

У Ивана отлегло от сердца, теперь-то её куда как легче поймать будет. Но разноса от Шешковского всё одно не миновать. Велел кучеру гнать к дому, где располагалась Тайная экспедиция, своей команде приказал быстро забрать убитых, раненого, и чтобы через пять минут духу их тут не было.

***

– Упустили! – шарахнув по столу кулаком, подскочил со стула шеф, увидев вошедшего с виноватой миной на лице Розинцева.

– Не совсем так, ваше высокоблагородие.

– А как?!

– Известны имя и адрес подозреваемой.

– И какое же имя? Она, наверное, паспорт тебе показала?

– Удалось схватить её кучера и лакея, они и показали.

– И кто она?

– Баронесса Наталья Фёдоровна Бартинская, проживает на Большой Морской.

Шешковский выпучил глаза:

– Да ты белены объелся, что ли?! Как она выглядела?

– Высокая, статная, кожа светлая, глаза ярко-голубые. На карете герб с баронской короной.

Шешковский возбуждённо начал ходить взад-вперёд по кабинету.

– При бегстве убила двоих служащих, одного тяжело ранила, – добавил Иван.

Шеф остановился, изумлённо уставившись на подчинённого.

– И ещё вот, – Иван расстегнул камзол и продемонстрировал Шешковскому стальной панцирь, подаренный ему Опричниковым, на котором отчётливо выделялась глубокая вмятина от каблука. – Если бы не он, то и меня бы сейчас тут не было.

– Что за бред, – не веря в услышанное и увиденное, вымолвил Шешковский.

Иван и пересказал произошедшее в подробностях.

Шешковский сидел в глубоких раздумьях. Произнёс:

– Ты знаешь, кто такая баронесса Бартинская?

– Никак нет!

– Она является единственной подругой Марьи Саввишны Перекусихиной, камер-юнгфрау государыни, которая, в свою очередь, является самым близким и доверенным лицом императрицы, а также имеет привилегию первой утром её видеть. Изредка Бартинская тайно ездит во дворец для встреч с государыней. Что они там делают, в точности не знаю даже я. Ходят слухи, что предсказывает грядущее, то есть, по моему мнению, шарлатанка. Они умеют запудрить мозги кому угодно.

Настала очередь Ивана удивляться. Сказал:

– Получается, она и подсунула яд императрице.

Шешковский впился глазами в Ивана:

– Не получается! – и сжал кулаки так, что костяшки побелели.

«Конечно, не получается, – подумал Иван. – Свидетель умер, письмо сожжено».

– Она поди уже едет к Перекусихиной, чтобы нажаловаться на меня! Шутка ли, средь бела дня напали на её подругу! – снова шарахнул кулаком по столу шеф.

– Однако она стреляла в государевых людей, зная о том, кто мы такие.

– Да мало ли кто мог сказать, что он из Тайной экспедиции, – махнул рукой шеф и впал в задумчивость, играя пальцами сжатых кулаков.

Зазвонил дверной колокольчик. Шеф дёрнул шнур в ответ. Из-за дверной шторы появилась голова секретаря:

– Вам письмо, ваше высокоблагородие, посыльный сказал, что от баронессы Бартинской.

– Задержали?! – вскинулся тот.

Секретарь побледнел:

– Никак нет, ваше высокоблагородие, распоряжения не было.

Шешковский досадливо махнул рукой:

– Письмо, быстро!

Вскрыл, прочитал. Протянул Розинцеву.

Господину Шешковскому.

Степан Иванович, оба мы в неловкую ситуацию попадать. Если оба мы забудем инцидент сегодняшний – нам будет лучше обоим. В противном случае и Вы, и я потерять расположение государыни рискуем. В извинение за людей ваших погибших в лестном свете обрисую государыне Вас. Взамен Вы даёте слово чести мне, что не будете преследовать меня более, в противном случае я гораздо меньше Вас пострадаю.

Если приняты условия мои, то пускай ваш человек в карете по Адмиралтейской улице проедет с белыми спицами на колесах. Жду до четырёх часов по полудни.

Прочитав, Иван посмотрел на шефа.

Тот сказал:

– Понимает, что у самой рыльце в пуху… Это хорошо. Карету пустим, её обложим. И скажи, чтобы её слуг отпустили.

У Ивана чесался язык высказать сожаление о сожжённом Шешковском письме лекаря, который являлся доказательством связи баронессы с отравителем. Но, памятуя, как взбесился тот, узнав, что Иван знаком с текстом письма и его неопределённым настоящим, промолчал.

***

Домой Иван не пошёл. Ему было необходимо выяснить несколько вопросов, не дававших ему покоя. И прояснить их могла только баронесса. Он дождался, когда стемнеет, мало ли, вдруг шеф установил слежку за её домом – объясняйся потом в пытошной, зачем к ней ходил.

Он стоял на некотором удалении от фонарей, освещающих парадную дома баронессы, раздумывая, каким образом представить себя дворецкому, когда сзади раздался её голос:

– Я ищу вас, а вы меня. Счастливое совпадение, вы не находите, господин Розинцев?

Он резко обернулся. Бартинская стояла в нескольких шагах от него в накинутом чёрном плаще.

– Откуда Вам известно моё имя?

– Мне его сообщили любезно отпущенные вами слуги – с излишней вежливостью ответила баронесса.

Её тон не предвещал ничего хорошего. Иван поёжился. Баронесса тем временем продолжила:

– Могу предположить, что господин Шешковский установил наблюдение за моим домом, поэтому предлагаю поговорить в моей карете, – и она сделала приглашающий жест рукой.

Иван молча кивнул.

Они расположились в друг напротив друга. Окна кареты были наглухо задёрнуты шторами, внутри горел небольшой фонарь.

– Итак, господин Розинцев, начнём с вас. Чем обязана вашему визиту?

У Ивана сложилось впечатление, что радужная оболочка её глаз издаёт собственное свечение, однако он не стал придавать значения игре света и перешёл к интересующим его вопросам.

– Перед своей кончиной господин Вяземский просил передать Вам, чтобы Вы перестали воспринимать этот мир как иллюзию. Мир, в котором Вы живёте, настоящий. Так он сказал, – Иван неопределённо пожал плечами: мол, не знаю, что бы это могло значить.

Хозяйка дома задумчиво нахмурилась.

– Вы сказали, что он умер? Как это произошло?

– Мы арестовали его по одному делу государственной важности, он умер ещё до допроса. Сердце во сне остановилось.

Баронесса кивнула чему-то своему, оставаясь в задумчивости.

– Вяземский также сообщил, что в ближайшее время в Санкт-Петербурге могут начаться убийства жён и дочерей высокопоставленных особ.

Баронесса легка покривилась, пожала плечами:

– Я к этому не имею никакого отношения и помочь вам не смогу.

– Но Вы общались с Вяземским. И ему об этих господах известно. Может быть, вы знаете кого-нибудь из его круга общения?

– Нет. Мы редко виделись и общались в основном через доверенных лиц.

– Почему?

Бартинская пристально смотрела на Ивана, словно чего-то не понимая, раздражённо ответила:

– Не компрометировать себя чтобы всякими слухами. Так вас устроит?

Иван кивнул. Поинтересовался:

– У вас своеобразный выговор. Вы долго жили за границей?

– Да. Надеюсь, это всё?

Иван решил проверить свою догадку:

– Последний вопрос. Господин Вяземский сказал, что вы знаете знахарку – приврал он – Которая не является человеком. Что он имел ввиду?

– Я знаю, что она есть, но никогда её не видела и думаю, что Вяземский бредил перед смертью. Что вы намерены сделать со знахаркой?

– Попытаемся её арестовать.

– Понятно. Теперь моя очередь задавать вопросы, – закинув фривольно под платьем ногу на ногу, начала баронесса.

Иван всем видом выразил готовность удовлетворить её любопытство.

– Вопрос первый: кто Вас надоумил написать то объявление в газету и зачем вы пытались меня схватить? – допросным тоном спросила дама.

– Вяземский просил напечатать то, о чём я Вам только что рассказал, в «Ведомостях». Мы поняли, что таким образом вы общаетесь, и решили Вас выманить.

– Но зачем?!

Иван развёл руками на такой очевидный вопрос:

– Вяземский подозревался в государственной измене, и Вы, как его знакомая, могли, точнее, можете об этом что-то знать.

Баронесса в некоторой растерянности потёрла лоб:

– Вяземский пытался бежать?

– Нет.

– Странно.

– В этом деле очень много странного, – как можно весомее постарался произнести Розинцев.

Собеседница ещё раз оценивающе посмотрела на Ивана долгим взглядом:

– Покажите мне место, куда я Вас ударила.

Глаза Розинцева удивлённо выпучились от такой бесцеремонности. Он даже слегка покраснел.

– У меня под камзолом был стальной панцирь. На теле следов не осталось, – сдавленно ответил он.

– И Вы вот так вот сами и решили его надеть?

– Да, сам, – Иван не понимал характера вопросов. Возможно, баронесса действительно тронулась умом и считает, что окружающие должны вести себя так, как это представляется ей, без какой-либо их самостоятельности.

– Кстати, а откуда у Вас такая сила? – Иван рефлекторно потёр ушибленную грудь.

Губы баронессы тронула усмешка:

– Мы дальние потомки атлантов, возможно, результат каких-то их опытов. Живём своим кругом, а в мир выходим время от времени – то поразвлечься, то войну устроить, то век просвещения, – хохотнула она. – Ну а в это раз вышли в свет каждый со своими целями.

– И какая же конкретно Ваша цель? – подался вперёд Иван.

Бартинская молниеносным движением руки схватила Ивана за шею и, больно сжав её стальными пальцами, притянула к себе, внимательно всматриваясь в него. Затем на её лице отразилось разочарование:

– Вы забыли, что вопросы теперь задаю я, – резко произнесла баронесса, оттолкнув его от себя.

Розинцев в абсолютной растерянности от такого перепада настроения начал растирать себе шею.

– Я хочу с Вами договориться, – безапелляционно заявила собеседница. – Я Вам рассказываю кое-что об охотниках, Вы приносите мне от знахарки бутылёк с эликсиром. После этого я расскажу Вам, как можно уничтожить охотников. Идёт?