Константин Петрович Победоносцев: великий инквизитор или рыцарь православной монархии?
Text4. Славянофилы, Аксаковский кружок
«В Москве собрался кружок культурно образованных людей, одушевлённых мыслью о необходимости народного самосознания в исследовании прошедших судеб страны своей и своего народа; они явились в обществе и литературе с протестом против ложного отношения к русской жизни и её потребностям, против самодовольного невежества и равнодушия ко всему, что касалось живых интересов России. Это были люди, искавшие в прошедшем своей Родины идеал для устройства будущих судеб её, и они впервые сознательно выяснили перед всеми нераздельную связь русской народности с верой и Православной Церковью. Независимо от крайностей учения слово это было необходимо ввиду надвигавшейся с Запада тучи космополитизма и либерализма: вот почему деятельность этого кружка имела важное значение в истории русского просвещения», – писал о славянофилах К.П. Победоносцев в 1895 году.
С представителями этого течения его связывали не только идейная близость, но и тесные дружеские отношения. Иван Сергеевич Аксаков, соученик К.П. Победоносцева по Училищу правоведения, его отец писатель Сергей Тимофеевич Аксаков и брат Константин, Киреевский, Хомяков, Чижов, Самарин – все они составляли Аксаковский кружок, деятельным членом которого был будущий обер-прокурор.
В этот же круг входили дочери поэта Фёдора Ивановича Тютчева Анна и Екатерина. Победоносцев был дружен с семьёй Тютчевых. Фёдор Иванович писал Екатерине: «Вчера, дочь моя, у меня с Победоносцевым был длинный и задушевный разговор о тебе, он очень тепло к тебе относится и жалуется на твоё молчание. Он как будто собирается тебе написать. Я довольно часто вижусь с ним и с его очень милой и умной женой». Их сближало одинаково критическое отношение к современному русскому обществу и к политике императора Александра II. Они оба считали её чуждой русским интересам. «Всё, что я вижу, что совершается вокруг, гнетёт душу, – пишет Константин Петрович Е.Ф. Тютчевой в 1866 году. – Вокруг совершается такой процесс разложения, что иной раз страх нападает на душу и хочется сказать: довольно. Что ещё придётся видеть, пережить и испытать в этом безумном, бессмысленном, пошлом мятеже человеческом?»
Старшая дочь поэта Анна Фёдоровна, фрейлина супруги будущего императора Александра II, в дальнейшем императрицы Марии Александровны, была последовательной сторонницей славянофильства и благодаря близости к высшему свету ей удавалось посвящать царский двор и самого царя во многие волнующие её и друзей проблемы. При этом многие при дворе не терпели её за прямолинейность, с которой Анна отстаивала свои взгляды, за близость её к славянофилам, находили, что у неё «скверный характер». В 1866 году Анна Тютчева вышла замуж за И.С. Аксакова и на протяжении всей совместной жизни была его верной соратницей и помощницей.
Фрейлиной императрицы Марии Александровны была и младшая сестра Анны Екатерина. По воспоминаниям современников, Кити Тютчева была девушкой замечательного ума и образования, у неё была приятная наружность, живые чёрные глаза; при твёрдом уме она была сдержанного характера, но не обладала той женской грацией, которая служит притягательной силой для мужчин. А так как требования её, естественно, были высоки, то ей трудно было найти себе пару и она так и не вышла замуж. В 1857 году ею был увлечен молодой Лев Толстой, писавший в своём дневнике: «Тютчева начинает спокойно нравиться мне… Потихоньку, но захватывает меня серьёзно и всего». И всё же отношения их не сложились. Достойная и редкая, прекрасно образованная женщина, она вела разнообразную переписку с незаурядными людьми своего времени, у неё были ясный ум и чуткое сердце. К.П. Победоносцев в течение долгих лет переписывался с ней. Смерть её была для него очень чувствительна.
Славянофильство зародилось в конце 1830-х годов, а в 1840–1850-х собрало вокруг себя самые живые национальные силы. Круг единомышленников был широк и объединял вокруг себя выдающихся русских писателей и учёных. Наиболее крупными выразителями славянофильских идей были И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, К.С. и И.С. Аксаковы, Ю.Ф. Самарин. Славянофилы сыграли огромную роль в развитии и формировании национальной идеологии. Они обоснованно и твёрдо объявили об особом пути России, утвердились в мысли о спасительной роли Православия как единственно истинного христианского вероучения.
Своим творчеством славянофилы создали мощное общественное и интеллектуальное движение, сильно пошатнувшее идущее ещё с эпохи Петра I космополитическое мировоззрение и низкопоклонство перед Западом. Славянофилы показали тупиковый, ущербный, бездуховный характер западноевропейской цивилизации. Призывая обратиться к своим историческим основам, традициям и идеалам, славянофилы способствовали пробуждению национального сознания.
«Это не „партия“, не „школа“, а честные и чистые русские люди, родные сыны земли своей, богатые русским умом, чуткие чутьём русского сердца, любящего народ свой и землю и алчущего и жаждущего правды и прямого дела для земли своей», – пишет К.П. Победоносцев о славянофилах в очерке «Аксаковы». «Они были высокообразованны, но близкое знакомство с наукой и культурой Запада не отрешило их от родимой почвы, из которой черпает духовную силу земли всякий истинный подвижник Земли Русской. Перегорев в горниле западной культуры, они остались плотью от плоти, костью от кости русского своего отечества и правду, которую так пламенно желали осуществить в нём, искали не в отвлечённых теориях и принципах, но в соответствии вечных начал правды Божией с основными условиями природы русского человека, отразившимися в историческом его быте.
В верхних кругах управления господствовало, при полном неведении страны и её потребностей, стремление установлять лёгким путём регламентаций порядки и правила всевозможных отправлений общественной жизни; причём принимались во внимание готовые формулы, взятые из чужеземных обычаев и законов: такие приёмы носили громкое название цивилизации. Против цивилизации такого рода ратовал всеми силами Аксаковский кружок и в живой беседе, и в литературе: борьба эта продолжается и доныне. Поверхностные умы объясняли и объясняют её национальным предрассудком и узким чувством ненависти будто бы к немцам; но разумные патриоты, принимающие к сердцу истинное благо отечества, понимают и чувствуют, что кружок ратовал за правду – и заслуга его в этом отношении несомненная.
Они начали с того же, с чего начинает каждый искренний искатель истины, – с протеста против ложного отношения к русской жизни и её потребностям, господствовавшего в сознании так называемого образованного общества, против презрительного предрассудка, самодовольного невежества и равнодушия ко всему, что касалось самых живых интересов России. В 1830-х годах довольно уже накопилось в умах серьёзных и в сердцах простых людей полусознательного негодования против уродливых отражений внешней западной культуры – в жизни и обычаях, во взглядах и мнениях русского общества, в официальном строе управления, в направлении законодательства. Свежа была ещё память о том цинизме, с коим относились юные реформаторы России к живому её организму, к её истории и быту народному в начале царствования Александра I, о презрительном отношении высшего петербургского круга к родной Церкви, о рабском поклонении мнимому величию римско-католического культа, мнимому достоинству форм быта, выросших из чуждой нам истории; а события 1825 года показали, до какого самообольщения могут дойти самые передовые умы в русских людях, горячо преданных благу России, под влиянием ложной веры в ложное начало искусственной и чуждой нам цивилизации».
Выступление декабристов активизировало консервативную общественную мысль. Такое же отрезвляющее действие на умы многих известных русских консерваторов, в том числе и славянофилов, через четыре десятка лет произвело польское восстание 1863 года. Началось восстание истреблением в казармах спящих русских солдат, а в дальнейшем Временное национальное правительство пыталось организовать интервенцию против России со стороны Англии и Франции. Всё это открыло глаза общественности на последствия попыток реализации либеральных теорий.
К.П. Победоносцева многое роднило со славянофилами, их связывали совпадение взглядов и идейная близость. Будучи преподавателем наследника престола, Константин Петрович рекомендовал цесаревичу Александру газету «Москва», издававшуюся И.С. Аксаковым, и даже передал ему запрещённую в России книгу Ю.Ф. Самарина «Письма из Риги» (в ней осуждались чрезмерные привилегии немецкого дворянства в Прибалтике). Но были и разногласия: в желании славянофилов воскресить государственные формы XI–XII веков К.П. Победоносцев усматривал вредную утопию. Глубоко уважая и часто поддерживая деятельность И.С. Аксакова, обер-прокурор осуждал его как «бессмысленного мечтателя». Аксаков же видел в позиции Победоносцева проявление «пугливости», но это не нарушало дружеских отношений между ними. Когда И.С. Аксаков умер, Константин Петрович написал о нём проникновенный некролог.
«Передовые люди Аксаковского кружка, люди глубоко верующие, со всей горячностью любви преданные родной Церкви и вместе с тем высокопросвещённые наукой, они первые помогли обществу осмыслить и несравненное достоинство Православной Церкви, и жизненное значение её для народа, и самую любовь к ней, которую вынес народ изо всей своей истории.
То было критическое время, когда прививались передовым умам России навеянные с Запада идеи, разъедавшие органическое чувство любви к родному краю, чувство патриотизма, во имя отвлечённых либеральных начал. То было время, когда проповедовали, что следует полагать основной целью совсем не отечество, а свободу. В отпор этому фальшивому и тлетворному направлению Аксаковский кружок воздвигал свою крепость здорового русского патриотического чувства и разумного познания Земли Русской – крепость, к которой стали примыкать все мыслящие люди, сохранявшие в себе здравый инстинкт русской природы».
Хотя К.П. Победоносцев говорит о славянофилах и Аксаковском кружке в третьем лице «они», нет никаких сомнений в его симпатии к ним и их взглядам.
5. Приглашение преподавать царским детям, путешествие с наследником (1863), переезд в Петербург (1865), женитьба (1866)
В 1861 году главный воспитатель великих князей граф Строганов пригласил Победоносцева читать курс юридических наук наследнику престола Николаю Александровичу, после чего он на протяжении нескольких лет преподавал законоведение членам царской семьи. Князь В.П. Мещерский, познакомившийся с К.П. Победоносцевым в 1863 году, писал о нём в своих воспоминаниях: «Он произвёл на меня очень симпатичное впечатление своим оригинальным умом, постоянно сливавшимся с добродушием и весёлостью, своею простотою и увлекательною речью и начитанностью. То были дни прекрасной весны его политической жизни. Призванный учить Цесаревича Николая Александровича, он всею душою отдавался этому делу, ибо находил в своём Ученике такую благодарную и богатую почву для прививания к Его молодой душе мыслей и знания. Этим наслаждением от отзывчивости и даровитости Цесаревича наполнилась жизнь К.П. Победоносцева в то время, и оно давало ему столько светлого, столько доброжелательного, столько свежего и бодрого в мыслях и в проявлении чувств».
Важной частью образования великого князя считалась ознакомительная поездка по стране. Деятельность Константина Петровича в качестве преподавателя была настолько успешной, что через два года, в 1863 году, ему поручается сопровождать наследника в его путешествии по России.
Николай Александрович вместе со своей немногочисленной свитой посетил двадцать губерний Российской империи, лежащих по течению Невы, по системе водных каналов, по Волге и Дону. Всё это описано наставником великого князя в книге «Письма о путешествии Государя Наследника Цесаревича по России от Петербурга до Крыма».
«Все русские люди следили, конечно, с живейшим интересом за путешествием по России Наследника Русского Престола, летом прошлого 1863 года. Мы радовались, что могли в то время хотя отчасти удовлетворить всеобщему желанию – желанию знать о том, что встретил и что видел Государь Наследник на пути своём», – так начинает К.П. Победоносцев своё повествование.
«Великий Князь Цесаревич выехал 11 июня 1863 года с пристани С.-Петербургского волжского пароходства на компанейском пароходе „Петрозаводск“. Путь от пристани и до Шлиссельбурга, при совершенно тихой и ясной погоде, продолжался около 10 часов и совершился вполне благополучно. На пельских порогах фарватер везде обозначен бакенами, вполне удовлетворяющими всем требованиям судоходства. Нечего говорить, что всё внимание высокого путешественника было обращено на тщательное ознакомление с искусственным водным путём, который был заложен великим кормчим России прошлого столетия».
В путешествии цесаревич проявлял самостоятельность, что выражалось в неторопливости осмотра фабрик, заводов и достопримечательностей и в умении внезапно задавать вопросы, порой неожиданные для сопровождающих. В каждой реплике ощущалось, что судьбы России он выдвигает на первый план и старается выгоду государства не противопоставлять сугубой выгоде отдельных личностей, одновременно стремясь ограничить бьющее в глаза хищничество зарубежных промышленников и торговцев.
«25 июня в 1-м часу по полудни мы подъехали к Ярославлю. Прекрасная волжская набережная представляла в эту минуту живописную картину. От самой пристани вверх по берегу тянулась толпа народная, и конца ей не было видно; зелёные откосы набережной покрыты были группами в пёстрых уборах, точно цветниками. У самой пристани ожидали Его Высочество начальственные лица и представители сословий и цехов с цеховыми значками. Когда пароход стал подходить к пристани, вся масса народа заколыхалась, и при громких криках со звоном 77 колоколен ярославских мы вышли вслед за Цесаревичем на пристань. Ещё минута – и мы очутились в самой средине народа, бросившегося за коляской Наследника. Нельзя было смотреть без душевного волнения на эту картину: одно горячее чувство владело в эту минуту тысячами и, не разбирая выражений, стремилось в чём-нибудь выразиться. Сколько видно было плачущих женщин, сколько поднималось рук на знамение креста, сколько шапок летело вверх, сколько слышалось голосов, кричавших изо всей силы».
Во многих местах описано трогательное отношение народа к Царевичу: матери приносили к нему младенцев с просьбой благословить их; в Саратове какой-то древний старик, умилённый доступностью Цесаревича, пожелал благословить его самого, и великий князь, благоговейно преклонив голову, подошёл под благословение.
«Но лучшее было ещё впереди, на Волге. Когда потухли за нами и скрылись из виду огни самарские, открылась над нами во всей красоте тихая, светлая ночь, засияло небо тысячами звёзд и ясным месяцем, отражавшимся в тихой воде переливным серебряным светом. Мы долго не решались покинуть верхнюю галерею над рубкой и спуститься в душную каюту… В 4 часа утра пароход остановился под Сызранью, у пристани с. Батраков, где Его Высочество принимал хлеб-соль от сызранского общества… Мы любовались прекрасной панорамой Хвалынска, окружённого известковыми и меловыми горами: на этом белом фоне особенно красива казалась пёстрая толпа народная, собравшаяся у берега, и пристань, убранная флагами, и целая флотилия расцвеченных вымпелам шлюпок у пристани.
…Прежде всего представлялись Его Высочеству персияне, торгующие в Астрахани. Во главе их стоял персидский консул в мундире. Персидские купцы поднесли Великому Князю богатый ковёр, чапрак и несколько ящиков с сушёными фруктами. За персиянами следовали армяне, далее калмыцкие зайсанги. Мы любовались красивыми их лицами, ростом и стройным сложением. Это, положительно, самое красивое племя из числа всех, нами в тот день виданных… В тот же день астраханское купечество давало в честь Великого Князя обед в зале гимназии. После обеда Его Высочество ездил в главную станицу Астраханского казачьего войска, в 4 верстах от города, на так называемый Казачий Бугор.
…На другой день, в 9 часов утра, мы отправились на пристань железной дороги, только что оконченной между Аксайской станицей, Новочеркасском и Грушёвкой. Покамест ещё не ходят по этой дороге правильные поезда, и самые вагоны, заказанные в Бельгии, ещё не прибыли, так что для проезда Его Высочества устроен нарочный вагон из платформы, покрытой и драпированной сукном синего казачьего цвета. Поезд тронулся в сопровождении начальника и строителя железной дороги полковника Панаева. Дорога идёт на протяжении 30 верст по гористому берегу речки Аксая, непрерывным рядом дач, которые тянутся от Аксайской станицы до Новочеркасска, вперемешку с садами.
…Вечером Великий Князь посетил Керченский институт для девиц, уездное училище и еврейскую школу с синагогой. В синагоге ожидало его всё собрание еврейской керченской общины, мужчины по одну сторону, женщины и дети по другую. Его Высочество при входе был встречен пением на еврейском языке псалма: „Господи, силою Твоею возвеселится царь“, затем следовала молитва о здравии и благоденствии Государя Императора и Августейшего дома, произнесённая раввином, а в заключение пропето было многолетие по-русски и тем самым напевом, который поётся у нас. Пели певчие, которыми управлял особый регент, и пение было замечательно стройное. День окончился спектаклем – в керченском театре давали оперетку Квитки: „Сватанье на Гончаровке“, очень удачно исполненную местной труппой».
Книга о путешествии наследника престола содержит описания истории освоения территорий, быта и хозяйственной деятельности местного населения, насыщена статистическими сведениями, что в целом дает наглядное представление об экономическом и промышленном состоянии России. Ярко описаны встречи великого князя на местах остановок.
Современники, знавшие лично Николая Александровича, отмечали, что наследником он был необычным, единодушно признавали в нём человека выдающихся дарований и высоких моральных качеств. При этом было очевидно, что никто из династии Романовых ни до него, ни после не получил такого блестящего образования. Его учителями в юриспруденции и государствоведении, наставниками в политике и морали являлись выдающиеся русские правоведы и мыслители Константин Петрович Победоносцев, Борис Николаевич Чичерин, писатель Иван Александрович Гончаров и другие.
Ответственный за воспитание великого князя граф С.Г. Строганов спросил в начале 1865 года Б.Н. Чичерина: «А как Вы полагаете, Борис Николаевич, ведь Николай Александрович по уму перещеголял нас с вами?» Чичерин рассмеялся: «Да неужели, граф, Вы только сегодня заметили это? Дайте этому юноше то, что мы приобрели годами, опытностью и начитанностью, это был бы гений».
Но всё сложилось по-иному, в 1864 году цесаревич неожиданно для всех заболел и в апреле 1865 года скончался от туберкулёзного менингита. Константин Петрович тяжело перенёс известие о смерти своего воспитанника. В письме к А.Ф. Тютчевой он от полноты чувств выплёскивает свою скорбь: «О, какое горе, Анна Фёдоровна! Такая тоска, такая тьма напала на душу… страшная весть всё унесла, всё разбила – нет нашего милого царевича – и всякую минуту его точно живого видишь перед собою… Кого и что оплакиваю – не умею сказать. Его ли молодую жизнь, его ли погибшую силу и счастье, только что распустившееся, – или милое, дорогое своё отечество – одного не умею отделить от другого».
Смерть Николая Александровича сделала наследником престола его младшего брата Александра Александровича. В августе 1865 года К.П. Победоносцев был приглашён к нему в наставники – преподавать законоведение. «Новый Цесаревич, слышав обо мне доброе от покойного брата, пожелал меня иметь при себе для преподавания. Я не мог уклониться и переехал в Петербург на жительство и на службу. Тут довелось мне последовательно вести занятия и с Великим Князем Владимиром, и с цесаревной Марией Фёдоровной, и с Великим Князем Сергием, и даже с Великим Князем Николаем Константиновичем4», – описывал он впоследствии происшедшее.
В качестве преподавателя великих князей К.П. Победоносцев, в изложении которого они знакомились с историей и особенностями системы государственного управления в империи, несомненно, способен был оказывать серьезное влияние на формирование их политического мировоззрения. Видимо, он сознательно ставил перед собой такую цель, понимая, что будущее направление внутренней политики России определяется уже сейчас – на уроках с цесаревичем. Можно сказать, что Константин Петрович стремился стать своего рода посредником между наследниками престола и Россией, оказывая мощное воздействие на взгляды великих князей.
Завершив преподавание законоведения цесаревичу Александру Александровичу, К.П. Победоносцев не прекратил с ним общения, фактически став его негласным советником. Он помогал наследнику в составлении официальных бумаг, давал советы, как вести себя с сановниками, просителями и в иных ситуациях. И эта помощь была необходима цесаревичу. «Я решительно один не берусь решить это дело и поэтому прошу Вас откровенно высказать Ваше мнение», «Я решительно не знаю, к кому обратиться, а у Вас есть опытность в подобных делах и Вы можете мне дать совет», – не раз писал он своему бывшему преподавателю. Кроме того, в письмах к Его Высочеству Константин Петрович регулярно рекомендовал ему для прочтения ту или иную книгу. Причем выбор литературы не был случайным. Так, К.П. Победоносцев в своих письмах рекомендовал наследнику престола книгу Нила Попова «Россия и Сербия» и книгу историка М.П. Погодина по остзейскому вопросу, сообщал великому князю, что послал ему в Крым опубликованный в журнале «Русский вестник» роман Мельникова-Печерского «В лесах», советовал прочитать рассказ Н.С. Лескова «На краю света».
Помимо рекомендаций прочесть ту или иную книгу К.П. Победоносцев нередко давал в письмах к будущему императору советы по управлению Российским государством. «Вся тайна русского порядка и преуспеяние – наверху, в лице верховной власти, – наставлял он Александра Александровича в письме 1876 года. – Не думайте, чтобы подчиненные Вам власти себя ограничили и поставили на дело, если Вы себя не ограничите и не поставите на дело. Где себя распустите, там распустится и вся земля. Ваш труд всех подвинет на дело, Ваше послабление и роскошь зальёт всю землю послаблением и роскошью, – вот что значит тот союз с землёю, в котором Вы родились, и та власть, которая Вам суждена от Бога. Не верьте, когда кто станет говорить Вам, что всё пойдёт само собою в государстве и что на том или другом положении или законе Вы можете успокоиться. Это неправда. Придёт, может быть, пора, когда льстивые люди – те, что любят убаюкивать монархов, говоря им одно приятное, – станут уверять Вас, что стоит лишь дать русскому государству так называемую конституцию на западный манер, – всё пойдёт гладко и разумно, и власть может совсем успокоиться. Это ложь, и не дай Боже истинному русскому человеку дожить до того дня, когда ложь эта может осуществиться».
Тогда же К.П. Победоносцев был назначен членом консультации при Министерстве юстиции. Новые служебные обязанности и занятия с членами царской семьи не оставили ему возможности продолжить преподавание в Московском университете. В заявлении на имя ректора об отставке он пишет: «…Ныне же сенатские мои занятия ещё более усилились, что я, даже с прискорбием сердечным, вижу решительную невозможность согласить с сими занятиями обязанность преподавателя, почему и вынужден лишить себя удовольствия и чести продолжать преподавание… Вместе с тем покорнейше прошу Вас, Милостивый Государь, заявить университетскому Совету просьбу мою, чтобы, в уважение шестилетних трудов моих на службе университету мне было дозволено, на будущее время, пользоваться в университетской библиотеке книгами и журналами на том же основании, как я доныне пользовался». Университетский совет помимо удовлетворения просьбы о пользовании библиотекой постановил избрать профессора К.П. Победоносцева почётным членом Московского университета.
В этом же 1865 году в его жизни происходит новый судьбоносный поворот. Перед переездом в Петербург Константин Петрович гостит в имении однокашника по Училищу правоведения Д.А. Энгельгардта. Испытывая давние и тайные чувства к своей ученице, его племяннице Екатерине, будущий обер-прокурор наконец находит в себе смелость объясниться. Воодушевлённый результатом К.П. Победоносцев пишет А.Ф. Тютчевой: «…порадуйтесь вместе со мною и благословите мою радость. Со вчерашнего дня я жених, и невеста моя – та, о ком десять лет не переставал я думать с трепетом – одному Богу сказывая глубокую мысль свою. Я всегда любил детей, любил с ними знакомиться, любил соединяться с ними в их детскую радость. Десять лет тому назад Бог послал мне милого ребёнка – Катю мою, семилетнюю девочку, племянницу товарища моего Энгельгардта, к которому я ездил летом в деревню. Я подошёл к ней как к ребёнку и распознал в ней душу глубокую и привязался к ней всею своей душою. В этой душе хотелось мне пробудить всё высокое и хорошее – я говорил ей о Боге, я молился с нею, я читал с нею и учил её, целые часы и дни просиживая с нею, и она росла и развивалась у меня на глазах, и чем больше я вглядывался в душу к ней, тем больше и глубже отдавал ей и в неё полагал свою душу. Она любила меня крепко и нежно всею своей детскою душой, и первое счастье моё было смотреться в эту душу, и стоять над нею, и оберегать её, и радовать. Года проходили, и Катя моя вырастала, и страх нападал на меня: что будет дальше, когда ребёнок мой вырастет передо мною в девушку. Она выросла, и было время, когда, казалось, Катя моя далеко от меня отходила и вышла из руки моей… Мне казалось уже, что Катя моя для меня потеряна, но теперь я вижу, что Господь этим временем испытывал меня…
Подумайте, какое счастье мне Бог посылает: дитя моё милое, кого я на своём сердце взрастил и в кого свою душу положил, станет моей женою – и я в неё верю больше, чем в кого другого на свете, потому что больше и ближе, чем кого-нибудь, её знаю и она меня. Только молюсь, чтоб Бог нас не оставил и дал нам полный и совершенный дар любви: я верю, что сам по себе, одною своей душой человек и любить не может, а любовь, связующая души, воистину от Бога даётся. Пусть бы она была, а всё остальное приложится!»
Через полгода в январе 1866 года, будучи уже в достаточно зрелом возрасте, 38 лет, Константин Победоносцев женился на этой 17-летней девушке, которая выросла у него на глазах, развитием которой он руководил с самого её детства, и она была в интеллектуальном плане творением его рук.
Екатерина Александровна, урождённая Энгельгардт, дочь помещика Могилёвской губернии штабс-ротмистра Александра Андреевича Энгельгардта от брака с Софьей Никаноровной Огонь-Догановской была своему мужу верной помощницей и единомышленницей. Более 30 лет, вплоть до 1917 года, руководила Свято-Владимирской женской церковно-учительской школой. Они искренне любили друг друга, и их брак можно было бы назвать счастливым, но Бог не дал им детей, что было для них большой трагедией. Победоносцевы взяли в семью младшего брата и сестру Екатерины Александровны. Утешением на склоне жизни послужила им приёмная дочь Марфинька. Супруга на двадцать пять лет пережила Константина Петровича. Согласно завещанию, Екатерина Александровна была похоронена у стен храма Свято-Владимирской школы рядом с мужем. В 1930-е годы могилы Победоносцевых сравняли с землёй, восстановлены они были в 1992 году.