Дериват

Глава 2. Повелеваемый мухами

– То есть Вы хотите сказать, мистер Бэжамин Дэн, что, помимо сверхоперативного фиксирования девиантной активности и последующей трансляции этой информации в кор профильных надзорных структур и, конечно же, миллиона разновидностей научно-исследовательского моделирования, эта штука… – со взглядом ребенка, в зачарованных очах которого простиралась звездная карта, Бэа Ханаомэ Кид не сводила глаз с квантовой стены Аполло-2.

– Не штука, комиссар Кид, – прервал Бэжамин девушку, застывшую где-то в прострации цифрового колдовства, – а омнифрейм, как принято называть настоящий вид суперкомпьютеров в корпоративных и, что странно, в научных кругах.

– Зовите меня… – было сказала Ханаомэ Кид, но тут же с осознанной паузой оступилась и вновь попыталась сенсорно вместить в спектре видения пребывающий в дремлющем состоянии гигантский экран.

– Так вот, я договорю за Вас, – уловив монолитную неподвижность женского созерцания, мистер Дэн пожелал продолжить. – Эта, как Вы сказали, штука может обрабатывать ровно сто тридцать шесть целых, пять десятых зеттафлопс, когда же наиболее близкий по мощности частный омнифрейм из Ута-Лампу, максимум, может выдать два с половиной – три зеттафлопс.

– Как это стало возможным? Между всегломерациями же безупречно настроены потоки наукоемкой продукции, где наибольший вес занимают, безусловно, цифра и железо.

– Любопытно видеть чиновника, так легко изрекающего жаргон компьютерщиков.

– Мистер Бэжамин, мы – ведь не какой-то обросший мхом пережиток прошлых столетий. Аппаратное упрямство и презрительная бюрократическая неповоротливость это – не по моей части, – с оттенком легкой самоиронии ухмыльнулась девушка, так и не пожаловав бизнесмена хотя бы намеком на взгляд в его сторону. – Я вот, к тому же, защитила в Викторине работу по транспланетарному нейрокорреспонденсу с присвоением научной степени магистра. Изучив столько представленных на рынке устройств – причем с рук самих архитекторов, – я с закрытыми глазами могу, проведя кончиком носа по корпусу, установить, с какой межорбитальной задержкой выгруженные в облачную комнату образы пары мужчины и женщины будут ощущать тактильную десинхронизацию.

– Лаг в пол секунды? – обычно непоколебимый перед любым проявлением яркости человеческих чувств мистер Дэн на мгновение замечтался: хрупкая женская ладонь, источающая природную нежность, проходит легким движением вдоль руки старика, словно умиротворяющий бриз чистокровной молодости.

– Мистер Дэн, Вы же – не новоиспеченный бакалавр, чтобы начинать ехидничать, – все так же невозмутимо к окружающему миру держалась Бэа. – От ноль целых три десятых секунды до десяти секунд ровно в пределах Млечного пути, а там уж сами думайте.

– Так вот, – нервно кашлянул Бэжамин Дэн и продолжил, – никакие вместе взятые коры всего Нового Дэ’Вона не превзойдут Аполло-2, как бы они ни старались. Ведь причина безупречности суперкомпьютера…

– Так суперкомпьютера или омнифрейма? – со спокойной для души невежественной манерой прерывать собеседника девушка застала пятидесятилетнего бедолагу врасплох.

– Ни то и не другое. – За спинами обоих, преодолевая гул вентиляторов, донесся звук сомкнувшихся дверей. К разговору присоединился третий участник. – На протяжении, как минимум, двух последних столетий все умы высоких технологий, а также бездонные карманы цифрового бизнеса пытались объять своим невразумительным упрямством ту область информационного параллелизма, которая в ответ на их невежество все дальше и дальше ускользала от заинтересованного научного сообщества. Раз за разом она терялась в дискуссионных заблуждениях и откровенно нелепой близорукости обсессивных ученых.

Бэа, пронзенная импульсом любопытства, таки позволила обернуться в сторону незваного оратора, нарушившего ее деловую уединенность: только если мистер Дэн думал о себе как о субъекте, с кем тет-а-тет находилась девушка, то для нее самой этим желанным собеседником было немое цифровое существо, заточенное в квантовом экране. Тем временем, словно вжавшийся от детского стеснения в холодную стену зверек, Аполло-2 внимательно наблюдал за красивой девицей, но виду не подавал.

– Что конкретно Вы имеете в виду? – Бэа старалась сдерживать оценивающие движения глаз вдоль расплывчатого силуэта: перемещаясь мужская фигура рассеивала легкую затенённость аппаратной – через каких-то десять шагов незваный гость предстал перед ней в облачении молодого человека схожей с ней возрастной категории.

– Все крупнейшие производители пытались вместить столько высокопроизводительной емкости в один нанометровый проводник, сколько необходимо для того, чтобы приблизиться к номинальному значению числа нейронов человеческого мозга, – Спри остановился рядом с Бэей, едва удерживая мускулинную вульгарность скользнуть вбок краем заинтригованного глаза. – Ну и что дальше-то? Это разве к чему-то привело? Уже как лет сто назад прогресс, зацикленный на экстенсивном пути расширения научно-технической базы, добрался до того же количества единиц нервной системы человека. Да что уж там – сейчас умудряются вырастить и двукратные и трехкратные значения мозга человека в кремниевых теплицах.

– Толку что-то от этого я особого не увидела. Только лишь увеличенные платежные ведомости на командировочные моих коллег для постоянных ревизий компьютерных ubermensch².

– Верно, – испущенная оратором улыбка означала переговорное доверие, которое неосязаемым шлейфом расползлось между ним и девушкой; теперь Крео стоял с Бэей на одном уровне отдаленности от Аполло-2. – Эти сверхтяжелые коры только и делают, что трещат по швам от втиснутых в их брюхо процессоров. По сути же, они ничем не отличаются от сорока семи хромосомного живого субъекта, так как до сих пор их создатели не дали им право на понимание.

– То есть как бы ты ни отелеснивал андройда или киборга, ты не вдыхаешь в него истинную эмоциональную привязку к жизни.

– Вот употребление андройда в этом контексте не совсем корректно, – вмешался Бэжамин, но тут же понял, что его замечание испепелилось в наэлектризованной цепи диалоговой симпатии, вдруг возникшей между молодыми людьми.

– Все верно, – Спри поддержал Бэю и безропотно продолжил. – Интеллект, сознание и разум, объединенные под одной общей крышей понимания. Цифровой интеллект только тогда очеловечен, когда его понимание процессов не является миллионами вычислений, заданных алгоритмом.

– То есть Аполло-2… вот этот скромный гигантик, – уже пальцем показала Бэа в сторону квантового экрана, тем временем игравшегося бесконечными переливами цветовых гамм, – в отличие от всех существующих в мире омнифреймов или иных форм супермкомпьютеров, содержит в своих нанометровых жилах имитацию эмпатии, присущую человеческой природе?

– Имитация как раз бы приравняла Малыша… простите, Аполло-2 к обычному сверхмощному кору. Сеть персептронов Аполло-2 полностью идентична человеческим нейронам и их высокоуровневому формату мышления. Возвращаясь к тому, с чего мы начали: это – не суперкомпьютер, не омнифрейм, это – разумное существо без какого-либо искусственного алгоритма понимания… но оно понимает. Это – почти что человек, заключенный в скелетный каркас из стали и алюминия, а его мышцы – сплошной кремний, пропускающий по микросхемам людскую грусть, любовь, разочарование.

– Как в сказке про инженера-робототехника и ребенка, которого тот выстругал из электроактивных полимеров.

– Копкиони, все верно.

Одурманенные оброненным силлогизмом ликующие глаза мужчины и женщины были обращены друг к другу – в такт этой экзальтации, на фоне их профилей, кванты цвета черного оникса с обоих краев панели пустили по экрану рябь, точно сказочное существо перебирало пластины своей чешуи. В самом центре экрана, сомкнувшись изящным симбиозом, инсталляционное явление представило аудитории крошечное око, вертикально разрастающееся ровно между Крео и Бэей. Оба повернулись к источнику сего представления.

– Как в таком случае можно понять, спит ли Ваш омнифрейм, если его уникальная природа прямо не относится к контролируемым человеческой рукой нейросетям? – удивлению девушки не было зримых границ.

– Скажите, мэм… – Крео тут же осознал поспешность выбранного обращения, когда наконец-то дав волю глазам опуститься по фигуре незнакомки убедился в отсутствии обручального кольца, – то есть, мисс. Вы же в детстве частенько притворялись спящей, когда родители будили Вас?

– Этот невинный грешок простителен каждому ребенку, – озаренные визуальным потрясением глаза Бэи также передали энергию постепенно проявляющейся улыбки.

– А Копкиони любил обрушиться на редеющую голову плотника своими детскими шалостями?

– Интересное слово, «плотник». Никогда не слышала его.

Крео сам задумался, где он ухватил это причудливое слово. Неподдающаяся объяснению озадаченность тут же была оттеснена в сторону непримиримой игрой улыбок между говорящими, которые вновь смотрели друг на друга.

– Зовите меня Бэа, – чиновница протянула для рукопожатия кисть весьма утонченной фактуры.

– Крео Спри. Очень приятно, мисс Бэа.

– Просто Бэа.

***

Бэа Ханаомэ Кид, и двое ее коллег из комиссии по трансконтинентальной нейробезопасности, Гон и Клинтрек, сидели по одну из сторон высокочастотного голографического стола. Напротив расположились мистер Дэн и секретарь представительства его холдинга в бизнес-центре, Нэйрек, девушка весьма элегантной внешности: безупречная кожа – вживленные под оболочку наночастицы знали толк в своем деле, – манящий лоск ног, удлинение биоинженерным вмешательством которых влетело молодой корпоративной обольстительнице в копеечку. Рядом с ними где-то в своих мыслях продолжал гулять Крео Спри. По бокам стола уселись молодой геолог из новодэниского университета магмы и сланца, Гек Клем, и неугомонно ерзающий в кресле представитель администрации новодэвонской агломерации по вопросам внешней коммуникации, Арнибальт Умми.

– Правильно ли я понимаю, мисс Ханаомэ Кид, что вопрос весьма деликатен? То есть никаких проныр даже из самого нечитаемого издания? – в интонации, сдержанной изысканной дипломатичностью, уточнил Бэжамин.

– Все верно, мистер Дэн, – подчиненный Ханаомэ Кид, Гон, потряс запястье, от чего лазерное отображение часов вслед за рукой стало качаться в модифицированном воздухе, парящем на расстоянии сантиметра от ремешка. – Все, что Вами, мистером Спри, мистером Умми и магистром Клемом будет услышано, не должно покидать стены данной переговорной.

– Замечательно. Тогда, чтобы не терять время – а устройство по его обратимости еще не изобрели, – спокойно проговорил Бэжамин, – думаю, пора приступить к обсуждению.

– Мистер Дэн, – начала Ханаомэ Кид, – как Вы уже, наверняка, поняли, мы здесь не для ревизии Вашего цифрового имущества. Отнюдь, мотивы приезда, скорее, предпринимательского, нежели процедурно-контрольного характера, чем, по сути, и является работа любого исполнительного департамента Полиса.

Смешок, явивший собравшимся неодобрительную ухмылку Клема, внепланово оборвал бюрократическую речь.

– Прошу прощения, – взгляд геолога уперся в кружащую по своей оси голограмму земли размером с мизинец, – но, как я помню, меня позвали, чтобы протестировать одну из моделей здешнего омнифрейма на возможные математические регрессионные ошибки, а не принимать участие в каком-то созидательном процессе.

– Аполло-2 не требуются никакие проверки, – с томной теплотой каждого слова Крео Спри поднял глаза из-под тяжелых век. Его голова поникла в пристрастном внимании к каждой застольной фразе. – Он сам может прогнать по любому докладчику «зэт» и «тэ» тесты. Правда, из таких данных он ненароком может выявить закат эпохи человеческой.

Бэжамин Дэн взглянул на своего сотрудника как на полоумного и тут же извинился:

– Мистер Спри бывает местами чересчур категоричен. Прошу его простить, господа.

– Он, и правда, составлял мной упомянутые апокалиптические апроксимизации, – с прежним задиристым нигилизмом Спри уже оппонировал начальнику.

– И безнадежно несговорчив, – процеживая сквозь зубы, Бэжамин сигнализировал Спри, чтобы тот нашел внутренний рычаг заткнуть свой поток юношеской кичливости. – Прошу продолжайте, госпожа комиссар Кид.

– Спасибо, мистер Дэн, – с благодарным кивком девушка приняла эстафету этого, ей казалось, зыбкого чуть ли ни на каждом шагу разговора, разговора, который безвозвратно, движением всей женской воли, ставил на кон ее репутацию. – Прошу Вас, мистер Клем, услышьте меня всецело как человек науки, всем своим неравнодушием к техногайянизму. Поверьте мне, мои слова Вас не разочаруют, а скрытый за ними потенциал для экспоненциального роста технологического развития поразит масштабами.

Гек Клем в согласии откинулся на спинку стула и вместе с остальной стал прислушиваться к каждому докладываемому слову.

– Армейские гексакоптеры Осевого Полиса проводили процедурные вылазки для идентификации телеметрии ионизирующего излучения в районе восьми ста двенадцати километров от южной пограничной зоны центральной всегломерации, а именно, близ сектора сорок тире ноль пять. В течение всего полета, как видно с записи, а также на основании данных состояния беспилотников, аппарат ловил странный сигнал с постоянно меняющимся значением частоты. Этот неуловимый импульс соскакивал с одного диапазона на другой в считанные миллисекунды.

– Так, как он, этот Ваш беспилотник, тогда ловил данный сигнал, если ни природа, ни источник импульса не были установлены? – Гек, не давая логически замкнуть нить объяснения, прервал докладчика. Так он ответил школьнической обидой на раннюю просьбу девушки откинуть все предубеждения, оправдано скопившиеся у представителей науки в отношении пустословных служащих из министерств.

– Как бы Вам объяснить… Постарайтесь быть внимательны: оператор, контролировавший дрон, увидел матричный круглокод в виде наслоенных бликов поверх картинки записи, которая велась с камеры на корпусе беспилотного аппарата. Динамики же слегка трещали от фона ионизирующего излучения, – Гон подхватил докладную фабулу за свою коллегу, за что тут же поплатился, так как Ханаомэ Кид перед встречей предупреждала своего заместителя, чтобы тот не вилял от текста, заранее утвержденного по итогам длительного обсуждения.

– Мистер Гон, я продолжу, не с Вашего позволения, – найдя в глазах рядом сидящего повинующуюся мину, строгая начальница продолжила. Спри в это время уловил несбалансированность коллективного духа чиновников: группа, явно, старалась не выдать лишнее инсайдерское слово. – Расшифровка оптической метки с записи дала очень странные телеметрические показания неизвестного источника энергии.

– Кью-Ар код, код быстрого реагирования, – уточнил Спри, – не является формой диагностического оборудования, а его штрихметки не больше, чем поля тетради для записи под диктовку. Работа какого устройства на самом деле законспектирована в коде?

– Откуда мы это знаем, мистер Спри? – молниеносно, без доли размышления, Бэа пыталась отделаться от вопроса. – Патрульный гексакоптер просто-напросто видел зашифрованное послание о непостижимых уму значениях кинетики.

– Мисс Ханаомэ Кид, – с улыбкой, включавшую всю бережность мужской невзыскательности перед лицом легкомысленного женского умалчивания, Крео застал комиссара врасплох, – Вы же сами только что с глазами, полными полагающегося на наше неравнодушие оптимизма, просили быть честными, но зачем-то в присутствии, осмелюсь заметить, профессионалов своего дела утаиваете важнейшие свидетельствования.

– Штрих-код транслировал телеметрию с сорока шести порт-плагов, – в отсутствии алиби коллега Бэи осознал, что члены министерства не выкрутятся из цепких объятий компетентных оппонентов.

– Мистер Гон, да что Вы себе позволяете? – несоразмерно внутреннему негодованию Ханаомэ Кид с наитончайшей нотой разочарования констатировала брешь в конспирации их тайны.

– Бэа, тогда как люди, вообще, поймут, с чем мы предлагаем им иметь дело? Немного доверия не навредит, – Гон обратился к лицам напротив. – Какое именно явление пеленгует датчик – неясно, однако…

– Заткнись, пожалуйста.

Крео Спри, не обращая внимание на предостерегающее Гона замечание, тут же обратил против него весь дознавательный арсенал:

– Как нам всем известно, порт-плаги служат диагностическим оборудованием, пронизывающим многослойные, сложные по составу структуры. Такого рода оборудование дает взглянуть на сокрытое рядом контуров пространство, в котором протекают явления трансцендентно космического масштаба.

– Неизмеримые относительно примитивным оснащением геолого-разведочных мероприятий, – поддержал линию аргументации Гек Клем.

– Мощность пеленгуемой энергии, мисс Ханаомэ Кид? – наплыв неистощаемого упорства Крео экспонировал тем сильнее, чем большими мегаваттами набрякали очертания интриги.

– Около трех ста… – не успел закончить Гон, как его тут же осекла Бэа, восстановившая трудноулавливаемый баланс скрещенных ног на мысленном гимнастическом бревне внутреннего спокойствия.

– Около трех ста миллионов градусов по Цельсию, мистер Спри, – Бэа улыбнулась, увидев в ответ знакомый по ранней встрече в операторской нежно-томительный магнитизм между ними: он продолжал перебирать чувственные струнки обоих и не умолкал.

– Пальцами лучше не прикасаться к такому, мисс Кид. Можно и обжечься, правда?

– Просто Бэа, мистер Спри.

– Внутри также зафиксировано давление десять в минус шестой степени Паскалей, – втиснул важное уточнение Гон.

– Постойте, пожалуйста, – наконец подал признаки присутствия чиновник новодэвонской агломерации, Арнибальт Умми, – я не особо смыслю в физико-химических науках, или о чем вы еще там говорите, но причем здесь давление?

– В космосе вакуум характеризуется показателем десять в минус четвертой степени, – Гек Клем оперся локтями об стол, словно говоря движением тела о еще большем погружении разума в обсуждаемые обстоятельства неизвестного, – в настоящем же случае, мистер Умми, речь идет о сверхвакууме.

– Все верно, – Спри был рад вернуться в поле дискуссионного вихря после внезапно заставшей его врасплох тяги к другому человеку: как правило, такие вспышки мужчина мгновенно купировал закостенелым стоицизмом. – Вкупе с идентификацией столь поразительной энергии можно говорить о том, что…

– В породах, отсканированных гексакоптером, расположился настоящий фонтан, изливающий протонные или нейтронные дозы чего-то. На лицо – все признаки управляемого термоядерного синтеза, – слова Гека обозначили первую знаменательную веху по вскрытию оболочки таинственного источника энергии.

– А как же пресловутая радиация? Она уже какой век испепеляет ионизирующим излучением все живое концентрационных зон, – задал вопрос Гон с подозрением на то, что ответ ему известен. – Мы же знаем, как работает эквивалентная доза, распыленная в схватке со «слепой яростью» нашими давнишними военными предшественниками из комиссии по военным делам Земного полиса. Может, она также оказывает влияние на показатель ядерного излучения? Как бы наслаивается на значение той непонятной подземной энергии, от чего последняя может ошибочно показаться высокой?

– О чем Вы говорите, уважаемый? – присоединился мистер Бэжамин Дэн, – терравосстановительные вышки, которые дочернее общество моего холдинга до сих пор конструирует для последующей отправки на замену изношенным, уже, как минимум, лет двадцать рассеивают радиацию, преобразовывая ее атомные частицы в полезные удобрительные вещества.

– Но они все равно не спасают животный мир от тех членовредительств, которые ей принесла лучевая болезнь, – Крео вновь ощутил в себе нарастающий ком необузданной агрессии. Не зная, что с ним делать, он позволил себе нарушить клятву немого хладнокровия, данную когда-то искавшему для Спри путь обретения мудрости Сиккэну. Второй раз за вечер он воспользовался этим варварским, но отдающим неприкрытой первобытной справедливостью орудием. – Изувеченные неестественными отростками лозы; животные, бегающие с рогами из слепящего хрусталя, вместо костных продолжений; реки с озерами, поверхность которых может напоминать радугу из миллиона радиационных оттенков, но никак не пригодную для жизни природы воду. Вот, что из себя представляют продуманные решения Земного Объединенного Полиса. Вот, что погубило и оставило на растерзание техногенному неистовству столько людских душ, которые до сих пор вынуждены…

– Это абсолютная ложь, – едва удержал себя от импульсивного вскакивания с места Клинтрек, до этого с осторожностью внимавший устные размышления присутствующих. – Земной Полис тогда боролся со «слепой яростью», и она была уничтожена. Нет никаких оснований утверждать, мистер Спри, что люди могли остаться там и продолжать существование. Если и были жертвы, то они ушли с миром, а не в муках.

– Под звучания галлюциногенных излучений, разъедавших их организм изнутри? Надеюсь, вы так шутите? «Мистер не знаю, как Вас там», тех, кто до сих пор обитает в концентрационных зонах, язык не повернется назвать людьми – они перестали ими быть, как только совет комиссии по военным делам Земного…

– Хватит, оба, – мистер Дэн вовремя применил буфер властной интонации для примиряющего эффекта. – Все, что касается «слепой ярости», должно оставаться в прошлом и служить показательным примером для всего человечества, когда оно позволяет в своем скотском высокомерии посягать на естественный порядок. Триста лет назад полярные снежные глыбы севера и юга были уничтожены, высвободив из-под обледенелых оков целый рой штаммов. Мы победили эту безжалостную армию первозданной чумы – на этом все. Мисс Бэа, к чему в итоге Вы хотели подвести?

– Спасибо, Бэжамин, – Ханаомэ Кид, для верности, с холодным осуждением оглядела Клинтрека, только что вспыхнувшего неуместно демонстративным долгом охранять честь госаппарата от злословия. Тот, стыдливо клюнув носом, замолк. – В отличие от своих коллег, я согласна с Вашей теорией: я тоже думаю, что триста миллионов градусов по Цельсию исходят исключительно от зажатого в каком-то подземном резервуаре источника. Если и допустить, что оптодозиметровые сенсоры улавливали постороннее, не относящееся к синтезу в породе ионизирующее излучение, то его величина ничтожна – по сути, белый шум, крутящийся вокруг скудного дискретного набора с минимальной дисперсией.

– Ну хоть кто-то из министерских шишек владеет базисом дефиниций регрессионного анализа с примесью ядерной физики, – позволил восхититься молодой геолог.

– Транспланетарный нейрокорреспонденс… полагаю, даже магистр, – с уверенностью волхва Спри заглянул вглубь прекраснейших глаз Бэи.

– Вы хотите, чтобы Аполло-2 провел геологическое изучение местности, так как она – если я правильно понял – скрыта под толщей как естественных пород, так и пород, образовавшихся в результате искусственно деструктивного воздействия? – откинув все мельтешащие топтания на месте, Бэжамин Дэн применил свою акулью прямолинейность, проверенную сонмами успешно заключенных сделок.

– Кто такой Аполло-2? – с непониманием обратился к присутствующим в конференц-зале Гон, надеясь получить хоть какое-то объяснение.

– Суперкомпьютер, омнифрейм господина Дэна, – обрабатывая непредсказуемо быструю реакцию бизнесмена в виде вопроса в лоб, Ханаомэ Кид дала себе отдышку путем объяснения Гону элементарных вещей, не знать которые было непростительным дилетантством со стороны инициативной группы. – Да, мистер Дэн, вы правы, мы хотим, чтобы Вы дистанционно обработали пространственно-геологическую модель в максимально возможной четырехмерной динамической детализации.

– Географическая отстраненность неприемлема, – Крео пытался высмотреть в Ханаомэ Кид внешние, а, может, и вовсе скрываемые за стальной непреклонностью скул возбудители его беспокойного томления от мыслей о женщине. – Мистер Клем, я ведь прав, что в целях изображения структуры обнаруженной полости необходима сейсморазведочная инфраструктура на местности? Также, наверняка, потребуется мощная связь со спутниками для передачи сверхмассивных данных о породе, верно?

– Иного пути я не вижу, – согласился Гек, откинувшись на спинку кресла, – стандартная пневмопушка будет оптимальным решением. Подберемся с ней на том же гексакоптере на высоте ста метров и сделаем несколько выстрелов. Только вот я не понимаю, почему…

– Мистер Спри, – словно никто другой, именно в тот момент, для Бэи не существовал, поэтому девушка и не могла приказать сойти парализованной восторгом мине, – не при каком условии ваше участие не может выходить за рамки дистанционного режима работы по воспроизведению модели объекта. Все обнаруженное будет сперва всесторонне изучено представителями Объединенного Полиса, а уже потом его центральный дом решит, как полученный кладезь может послужить на благо людей.

– Зовите меня Крео, просто Крео, – для мужчины являлся удивительно непостижимым факт их непрекращающейся дуэли, ведь в этом споре чудеснейшим образом находили себе место искренние любезности и взаимодополняющие улыбки. – Вы весьма справедливо обособили представителей Объединенного Полиса – то есть, чиновников – от свободолюбивых жителей нашей планеты. Ведь они уже не подчиняются административно-территориальным эдиктам, а наоборот – рассекают по ослабленным государственной неповоротливостью просторам на машинах рационального индивидуализма. Если Вы не заметили, люди уже создают под носом дремлющих властей легитимированное правовое поле для существования своих коммун. Я это все говорю к тому, что разум человека, прежде всего, а не обколотый служебными записками мозг бюрократии решает, нужен ли этот кладезь знаний или нет… какими бы неисчерпаемыми они ни были.

– Не сводите наш разговор в популизм, – вскипел уже Гон.

– Крео, – фехтовальная дорожка по-прежнему принадлежала только им двоим, – я с Вами отчасти согласна, но это не отменяет наше решение изолировать вас от полевых работ.

– Понимаете ли, Бэа, я ни при каких обстоятельствах не позволю читать Аполло сигнал, если не уверен в защищенности его источника. Другими словами, любой установленный в землю или парящий над плоскостью сейсмодатчик подвержен высокому риску быть хакнутым, из-за чего он может спалить всю нейронную биосферу Аполло. Я не смогу контролировать на таком расстоянии сетевую непоколебимость обороны омнифрейма. Спросите, откуда такое недоверие? Я отвечу: не желал бы я никому хлопот сравни тем, что случились с кором, принадлежащем когда-то гиганту из индустрии фотовольтаики в Чиркулум-Чинере.

– Кого Вы опасаетесь? – Клинтрек сидел надутым мальчуганом: возмущение от роли осужденного за ребячество постепенно спадало. – Как уже было сказано, никаких сказочных существ, облученных эквивалентной дозой яда, там нет. Тем более, если бы они и существовали, то как обезумевшее от слепой ярости животное вдруг обнаружит в себе склонность к виртуозному сносу брандмауэра? Пустынные набежчики… да они сами давным-давно поубивали друг друга.

– Что на счет лихих фортелей госслужащих в части несанкционированного проникновения и установки шпионских ретрансляторов в артисинаптических связях нейросети? – хлесткой пощечиной, отбивающей желание оппонента в продолжении диалога, Крео наконец сменил фокус своего взгляда.

– Вы обвиняете нас в…

– Я думаю, на этом хватит пререканий. Вы либо соглашаетесь на оговоренные условия физического присутствия нас в сканировании зон, либо прошу пожаловать на изучение общедоступной книгодинамики одно-контрактных предложений, коих сейчас пруд пруди. Каждая, без исключений, средненькая компания по нейросетевому обеспечению может воссоздать качественную четырехмерную динамическую модель местности. Если же вам нужно что-то помощнее – вперед! Центральному омнифрейму юго-восточной всегломерации – стоит заметить расположенному в марсианской экзомерации, а не на Земле, – полагаю, не покажется лишней предлагаемая вами пара миллиардов г’стоунов. Им же не хватает на финансирование своего технологического присутствия на необжитых просторах марсианских кремнеземовых равнин. Дело ваше, хотя деньги, которыми вы распоряжаетесь – не Ваши, а каждого гражданина Осевого Полиса.

Мистер Бэжамин Дэн сделал несколько скрипящих движений на сидении, неприлично сильно въевшемся в таз, – настал черед его резюме:

– Мистер Спри, хоть и заносчив, а местами и вовсе непростительно невежественен, но политику моей компании понимает лучше, чем любая консалтинговая вошь. В этой связи жду от Вас согласие на наше полевое участие, непосредственное физическое присутствие при изучении породы. На этом, если Вы не против, предлагаю закончить.

В несколько мгновений переговорная опустела, оставляя замкнутую в блужданиях своих рассуждений Ханаомэ Кид совсем одну. Она замерла у панорамного остекленения зала. Превозмогая самобичевания, она в конце концов проглотила в бездне памяти провальную сдачу флагманских позиций, допущенную из-за суматохи между коллегами. Руководство комиссии четко дало ей понять, что поблажки частным лицам в вопросах доступа к неопознанному месту неприемлемы.

***

Беснующая под люминофором ночная жизнь Нового Дэ'Вона приветствовала прибывающих из мест постоянного рабочего напряжения людей. Она зазывала в свои псевдоготические обиталища, обещала родное гостеприимство и материнскую заботу. Однако стоило заблудшей душе после принятия дозы запретных веществ свалиться в полуанилиновый диван и вглядеться в нависшие фрески сводов, как из-под потолочных рисунков на смотрящего обращались взгляды демонических созданий, а тиснение мебели в своей текстуре начинало выдавать изувеченные души – с собой, в котлы сожжения, они с удовольствием бы забрали доверчивого офисного беднягу. Бесконечные шлейфы аэрозоли от хайдрокваалюда, дешевая выпивка и симуляции танцевальных вакханалий в модулях воссозданной реальности –этим жила как офисная молодежь, так и более возрастной контингент, состоявший из успешных людей и их захребетников.

К одному из таких мест направлялся Крео Спри, не забывая укутываться в пальто, словно ограждаясь от плывущей на встречу скверны. Один модно разодетый в пестрые тона юноша, пройдя очень близко со Спри, на долю секунды обволок его слепящей голографической сферой: Крео без какого-либо желания вынудили нырнуть в чужую учетную запись социальной сети. Отдалившись от Спри на добрые три шага, со спины молодой человек напоминал находящегося в изоляционном боксе больного иммунодефицитом. С каким бы издевательским гротеском Крео ни подходил к говорящей свободе таких вот повес – а на деле, их скрытому требованию внимания к своим персонам, – тяга подрастающего поколения к неприкрытой откровенности собственных жизненных драм принимала пандемические масштабы. Она разрасталась среди молодежи за спинами академических лекторов, нагло отупляя зубы перед гранитом науки: конечно же, имелась в виду самая популярная социальная площадка КнотАс (первая буква опускается при произношении) – эта метасфера объединяла миллиарды живых существ, но взамен требовала сдачу своей индивидуальности.