Уратмир: земная пристань

– Так, теперь они будут сидеть плотно и щиколотка никуда не подвернётся. Хорошо, что твоя обувь больше похожа на полусапожки. Ты в них как амазонка. Спортвариант…

Пройдя пару сотен метров и преодолев несколько старых упавших деревьев, я всё‐таки задал ей вопрос, который крутился у меня на языке:

– София, скажи, неужели ты и правда хотела идти в лес в том виде, который у тебя был?

Прочитав на моем лице неосторожный флюид как явный намёк на её глупость, она нашла достойный ответ:

– Слушай, а неужели ты не мог взять у бабы Зины какие–нибудь штаны?

Моя улыбка напоминала оскал, как после пощёчины, а её оголённые клыки были острыми, как и её язык.

– Нет, такие божественные ноги нельзя прятать от моих глаз в штаны! Тем более в те штаны, что есть у бабы Зины!

Секунду помолчав, я добавил:

– Если честно, я не мог отказать себе в желании увидеть твои ноги…

– Ах, ты! Да ты и впрямь маньяк! Стой!

Смеясь, она бросилась за мной. Игриво убегая и догоняя друг друга, искренне радуясь, мы зашли вглубь леса. Внезапно София остановилась и замолчала. Её взор был устремлен вдаль. В её глазах было божественное удивление окружающим спокойствием. Я медленно подошёл к ней и мне стало понятно, отчего она так переменилась.

– Знаешь, Уратмир, это чудесно!

– А почему шёпотом?

– Ты слышишь, как тут тихо? Это восхитительно! Здешнее спокойствие имеет странный привкус. Я пока что не могу понять его. Удивительно – здесь можно расслышать биение сердца!

Она рефлекторно приложила свою руку к моей груди.

– Мне кажется, что всё вокруг происходящее – это есть чья–то тайна!

– Почему тайна, София?

Наших голосов практически не было слышно. Все звуки поглощала тишина.

– Ты привёл меня в сказку. Я не могла себе представить, что в мире ещё существует волшебство. Последнее чудо, в которое я верила, умерло вместе с развеянным мифом про Деда Мороза.

Улыбнувшись, я ответил:

– Да, мне тоже это знакомо…

– Сам посуди, только волшебство могло привести нас сюда. Ведь три часа назад мы даже не знали о существовании друг друга. Как «великие уста жизни», рассказывающие наши судьбы, могли заговорить друг с другом? А сейчас я иду за тобой в самую неведомую глубину густого леса и, как ни странно, мне совсем не страшно. Здесь, с тобой, я чувствую себя как никогда спокойно. У меня такое чувство, что тут вообще нет времени. О нём нам напоминает только беспокойная кукушка.

– Я знаю, чья это тайна, София!

– Я тоже. Она наша. Мы, два взрослых человека, обнявшись и не думая о завтрашнем дне, с абсолютно разными судьбами, жизнями, стоим здесь, в этом бегущем мире, без гудков, стопов и светофоров, где ни при каких условиях не могли оказаться.

– Да, София, это чудесно! Но нам надо идти, уже темнеет, а нам ещё минут двадцать плестись.

– А ты говорил: «долго идти»…

– Я еще говорил, что время тут идёт за временем ощущения. Не зная, я не веду за собой незнающего. Так и время не берет своих попутчиков, которые не знают его ценность.

– Этого ты не говорил.

– Говорил, но не тебе.

– Что?! Так–так, значит это хорошо продуманный маршрут по завоеванию девушек? Сколько раз в неделю ты тут занимаешься романтическими экскурсиями и давишь на жалость? А‐ну, иди сюда, здесь тебя никто не найдёт!

– Ммм, милая, да ты уже ревнуешь?

Так же смеясь, и уже довольно быстро, не замечая расстояния остававшегося пути, мы добежали до заветного места.

– Ну, всё‐всё! Я пошутил! Что ты? Вон, смотри!

– Там лес заканчивается. Я думала он больше…

– Конечно, нет! Тут начинается крутой склон, глубокий перепад, там дальше обрыв.

– Ну, и куда нам теперь?

– Пойдём, – и я потащил её за собой.

До места оставались считанные метры. Я не меньше Софии очень хотел увидеть заветный уголок. Мой пульс учащался с каждым шагом. И вот показался крутой и очень узкий спуск, полностью заросший бузиной. Он встретил меня несколькими ударами по лицу ветками кустарника. Прикрывая собой Софию, я пробрался к месту. Увиденное потрясло нас. Моему счастью не было предела – здесь всё осталось таким же, как раньше.

– Уратмир, разве такое возможно?!

– Я нашёл это место случайно, когда подвернул ногу и начал падать в этот обрывистый проём. Тогда казалось, что я лечу с обрыва вниз, а оказалось – в рай…

– Это похоже на врезанную в скалу, площадку для отдыха с бассейном у края…

– Да, я назвал это место комнатой «У–ра»…

– Комнатой?! Нет! Это пентхауз! Если бы мне кто–то рассказал о существовании такого чуда, я бы ни за что не поверила…

– Теперь ты понимаешь? Я не мог поведать тебе о нём. При всём своём желании мне бы не удалось сделать это…

– Разве может природа создать такое?

– Только живая природа и могла сотворить чудо. Пойдём ближе. Я тебе всё покажу.

– Какая странная заводь! Она напоминает огромную ванну–джакузи. Посмотри, насколько прозрачна здесь вода. Откуда она взялась?

– Первое время я тоже не мог понять откуда здесь этот мини–прудик с кристальной водой, но потом… Дотронься до глади…

София не хотела нарушать абсолютную красоту своим прикосновением.

– Ну, я не знаю?!

– София, это место существует, чтобы им любоваться, и поверь, если одно безупречное существо коснётся другого – плохого не произойдёт.

Она медленно протянула руку к воде и лишь слегка провела по ней кончиками пальцев.

– О, боже! Она тёплая! Да нет, она даже очень тёплая! Ближе к горячей! Как это возможно?

– Это родник. Гейзеры. Вода здесь бьёт из–под земли. Где–то посередине выходит горячий напор. Всё дно и бока этой заводи состоят из какого–то бело–голубого мягкого, но плотного вещества. Скорее всего, это приятный на ощупь минерал.

– Наверное, поэтому вода такого ярко‐бирюзового цвета?!

Пока мы восхищались этим великолепием в реальном мире, темнота вступила в свои права. Яркий свет луны отразился от ровной зеркальной глади. Время пришло.

– Раздевайся!

Я начал скидывать с себя одежду.

– Уратмир, что ты делаешь?

– Раздеваюсь…

– Ты что, хочешь туда прыгнуть?

– Конечно, но прыгать туда я тебе не советую. Там не очень глубоко, в середине – где–то по подбородок. Советую спокойно зайти…

– Но зачем?

– Я не вижу другого способа добраться, вон до того кусочка суши, который является краем этого обрыва.

– Я всё равно не понимаю, зачем нам туда лезть?

– Слушай, я хочу выполнить своё обещание. Давай! В воду марш!

В прудике по моей коже прокатились мурашки – это была дрожь воспоминаний. Постепенно погружаясь в плен тиши, я предавался воспоминаниям обо всех предыдущих купаниях. Я помнил эти моменты настолько хорошо, словно происходило это вчера. София не торопясь начала снимать с себя плотно надетые туфли.

– Давай, быстрей! Тут на ближайшие пять–десять километров вокруг нет ни одной души.

Она не спеша подошла ко мне. По мягкому и очень приятному дну мы устремились к противоположному краю. Из‐за больших старых ив, росших по бокам этого диковинного полукруглого места, похожего на полость ракушки, мы пока не видели того, что я хотел показать. Подойдя ближе и сумев зайти за эти плакучие ветви, я вылез на клочок мягкой минеральной суши, через которую постоянно падающая вода, медленно, будто из разбитого стеклянного стакана, сливалась с обрыва вниз. Вытащив Софию к себе, я открыл её взору наш ночной город со стороны птичьего полёта.

Она же хватко вцепилась в меня как в спасательный круг. Лёгкий ветерок пошатнул нас, чем добавил незабываемых ощущений. Мы слышали одинаковую музыку, которую играла нам сама природа, будто приглушённые мотивы плачущего саксофона.

– О‐е‐ей…! Весь город как будто у наших ног.

– Да, в таком ракурсе наш город видели всего лишь восемь человек, – держа в объятиях Софию, задумчиво, и смотря просто вперед, произнёс я.

– Восемь?

– Потом расскажу. Любуйся…

– Мне кажется, что я стою на воде. Повернись, посмотри быстрей! Смотри на воду.

Водная гладь, как зеркало, отражала нас.

– Как красиво, Уратмир! Это похоже на огромное зерцало! Я хочу запомнить нас такими.

– А я напишу дату!

Мы наклонились к воде. Я лёгкими жестами указательного пальца написал время, день, месяц, год нашего момента на глади прудика.

– Это волшебное зеркало… Даже если мы никогда больше не встретимся, не увидимся, это место всегда будет хранить этот момент. Это будет «наш» секрет, «наша» сказка, «наше» чудо, София.

– А если кто–то из нас захочет снова вспомнить «нас», просто нужно будет написать на воде время, дату, месяц и год. Да?

Оказавшись на краю неба, мы очутились в том месте, где человек может стоять на воде, ловить облака руками, а смотря вниз, лицезреть огни города.

– Знаешь, мы стоим в самом странном и неведомом месте, полуголые. Тёплая вода ласково касается и греет нам стопы, мягкая суша создает ощущение небесной тучки, звук падающей воды возбуждает воображение, весь город со своими огнями находится у нас на ладони, плачущие ивы, будто смущаясь, закрылись своими ветками. Если мы поцелуемся, это не испортит момент?

После этих слов я опять ждал пощечины, но мне удалось увидеть лишь воздушную улыбку загадочно–прелестной девушки.

– О, небеса! Бабушка Зина была права! Ты очень скромный!

– Это плохо? – спросил я и стиснул зубы, уже ожидая удара. Поэтому поцелуй стал ещё неожиданней и желанней.

– Ты немного дрожишь, – спустя волшебное мгновение, сказал я.

– Да. Мне немного прохладно.

– Пойдём, я сейчас разожгу костёр.

Мы опустились в воду и пошли к месту, где оставили вещи.

– Знаешь, может быть, я пока постою в воде.

– Нет‐нет, выходи!

Одев её в свои вещи и укрыв плечи спортивной кофтой, я предложил ей присесть на лавочку.

– Интересная скамейка. Ты сделал?

– Да, я и те шесть человек, которые помимо нас были здесь.

– А где ты сейчас будешь искать дрова? Где возьмешь спички?

– Спокойно, мы же в лесу!

– Да, но сейчас темно! Это здесь наш оазис освещает луна…

– Не переживай, мы с Владом всегда отставляли впрок дров, брёвен, хвороста… Тайник там! Единственное, я не думал, что наши заготовки будут настолько уж далёкое будущее – так долго ждать своей востребованности…

Подойдя к левому краю земляного скоса, я наклонился.

– Ну, что‐нибудь там есть? Знаешь, вообще–то такое место можно было сделать с помощью большого экскаватора с огромным ковшом, только он мог так выгрызть края этого обрыва и разровнять такую открытую площадку, – это были мысли вслух из уст изящной девицы.

– Ура! У нас есть дрова для розжига костра и зажигалка, даже три. Знаешь, когда я впервые позвал сюда пятерых своих лучших друзей, мне было тринадцать. Увидев это место, они в один голос сказали то же самое, что и ты.

Тем временем, я сложил щепочки в шалашик и развёл костёр.

– Значит, это вы сделали лавочку и немного тут обустроились?

– Да, мы. Самое интересное то, что судя по всему, мне удалось побывать здесь последним. Чёрт! Здесь целых тринадцать лет никого не было…

– С чего ты взял?

– Понимаешь, будь сейчас немного светлее, ты бы обратила внимание и заметила, что наверху у края обрыва растёт ива, очень удобно прикрывающая открытое пространство. Под ней стоит массивная палка, выполняющая функцию огромной балки, которая поддерживает перекрытие и не даёт верхней земле ссыпаться или сползти. Пойдём, покажу.

Костёр потихоньку разгорался. Мы с Софией подошли к свисающим веткам ивы. Я аккуратно раздвинул их рукой, и мы вошли в ещё одну тайну этого Эдема.

– Послушай, сколько здесь ещё секретов? Как вам удалось сделать такое?

– Мы были «профи» во всём, что касается постройки тайных укрытий.

– Да это же целая большая полуземлянка, полушалаш, находящийся на большой высоте! Как у вас только фантазии хватило соорудить нечто подобное?!

– Это место навивает только чудесные идеи! Если честно, нам на ум сразу пришла такая мыслишка. Этот укромный уголок и так был незаметным, он был спрятан самой природой. Приложив фантазию и небольшие усилия, мы достигли абсолютной скрытности. Ничего сложного нет! Конечно, пришлось попотеть. Когда мы копали это убежище, наша работа напоминала поедание яблока червём, только с риском обвала потолка. Поэтому в четырёх углах мы поставили крупные деревянные балки. Видишь, мы покрыли их лаком, чтобы они не портились. Но я даже не ожидал, что настолько хорошо всё сохранится, в том числе и стены.

– Да! У вас хорошо получилось! Комната всего из двух стен и вид отсюда потрясающий! Великолепно! Но, на мой взгляд, вы не всё продумали.

– Да? И что же?

– Облиственные ветки ивы мешают хорошему обзору, они как естественные жалюзи закрывают вид на город…

– Ну, да! Ну, да! Но в этом есть свой плюс! Такое дерево неплохо прячет это чудо–место.

– Слушай, здесь даже есть какой‐то шарм. Всё так грамотно обито древесиной, даже не похоже на то, что ты находишься в шалаше. Одно только странно – почему здесь некуда сесть? Просто пустое место вокруг, а пол – голая древесина.

– У‐у‐у! Эту фишку придумал Серёга, – я тут же бросился в дальний тёмный угол укрытия.

– Что там?

В моей руке был большой, плотно запакованный пакет.

– Смотри!

Я вытащил из него гигантский мягкий плюшевый плед молочного цвета.

– Да, вы основательно подготовились.

Я расстелил его на весь пол

– Это что? Шкура убитого медведя?

– Нет, но очень–очень похоже, правда?!

Все эти вещи вызывали во мне самые приятные воспоминания. Каждый вдох возвращал в далёкое и сладостное прошлое, к мироощущениям тринадцатилетнего мальчика.

– Теперь нам будет, где переночевать. Слушай, меня не покидает ощущение, что здесь таится ещё много чудес, которые могут удивить меня…

Я огляделся по сторонам.

– Да есть, если сейчас же не подкинуть пару брёвен в костёр он потухнет, и это удивит нас обоих.

Я вышел из убежища и подошёл к трещащему костру. София тоже подошла и села на лавочку. Вечер плавно перетекал в глубокую ночь и был насыщен свежим воздухом, пропитанным серебряной пылью лунного света. Лишь только искрящиеся окалины с характерным треском напоминали нам о реальности происходящего.

– О, что это? – её рука водила по лавочке.

– Где?

– Вот тут! Что‐то вырезано?

София взяла из костра горящую палку и осветила лавочку.

– Тут, видимо, ножом вырезано?

Я продолжал подкидывать дрова в ярко горящий костёр.

– Там вырезаны наши имена.

– Да, и правда, имена: Олег, Серёга, Женя, Уратмир, Арсений, Иван. Постой, но ты сказал, что об этом месте знает восемь человек, включая меня, а кто ещё один?

Сейчас мне не хотелось рассказывать историю о своей первой любви, но вопрос уже прозвучал:

– Ещё одного человека звали Марьяна…

– Ой, какой вздох! Ты с таким придыханием произнёс это имя!

В глазах Софии читался неподдельный интерес и из этого следовало, что мне опять придётся погрузиться не в самые счастливые, но яркие воспоминания.

– Нет, я тебя не заставляю, просто расскажи, как она оказалась здесь?

Набрав воздуха в грудь, я начал свой рассказ.

– Это была яркая девочка, моя одногодка. На тот момент мне стукнуло четырнадцать. Сначала это был обычный друг, просто хороший друг. Но как это бывает, по всем законам жанра слащавых романов, дружба переросла в нечто большее. Во что? Я и сам не понял!

Все произошло довольно банально. Скрипучей зимой, в школьные морозные каникулы я, как обычно, после обеда вышел на улицу. В это время моя компания уже была в полном сборе. Там были и те, имена которых выцарапаны на этой лавочке. Вообще в нашей большой команде подростков все были знакомы с пелёнок. В тот день яркое солнце слепило глаза, эффект усиливался белоснежным снегом, кристаллики которого на сильном морозе не таяли от лучей небесного светила, а просто отражали его. Изо дня в день беспечных каникул мы беззаботно катались на санях, кидались снежками и отчаянно, до коликов в животе от смеха, намыливали друг друга.

Этот день не был исключением. Наташа предложила сыграть в «Казаков–разбойников» – это игра с множеством участников. Суть заключается в том, что все делятся на две группы: «казаки» – которые ловят, и «разбойники» – которые убегают и прячутся. У нас это действо приобрело некоторый местный колорит: парни и девушки всегда находились в разных командах. Это были своеобразные касты непримиримого соперничества. А ещё «разбойники» должны были придумать пароль и ни в коем случае не выдавать его «казакам». Чтобы выиграть, ловцы должны были любым способом выпытать заветное слово у пойманных «разбойников», либо найти и поймать всех участников, что было сложнее, чем выбить пароль. В мороз получить ключевое слово было проще простого – потёр лицо пойманного снежком, запихал снег куда непопадя – и готово!

У нас, у парней были такие… В частности, Женя! Ему даже не надо было ничего влепливать, можно было просто показать горсть сыпучего снега, выражая свои коварные намерения, и он сразу же всё разбалтывал. А когда его ловили девчонки!.. О‐о‐о! Несмотря на чистосердечные признания, Женю всё равно натирали и засыпали ему полную «авоську» снега за шиворот. Я спрашивал у Вики: «Ну, зачем вы его засыпаете с ног до головы? Ведь он и так всё сразу выкладывает?», – а она честно отвечала: «Да он так прикольно визжит, а потом бежит к маме». Если откровенно, я был полностью с ней согласен. Поэтому, если Женя участвовал в игре за «разбойников», то обычно Саша или Арсений брали его с собой в бегство, таская за собой по пятам. А в те моменты, когда он начинал тупить, ему отвешивали приводящий в чувство подзатыльник. Обычно игра была на время и выигравшие получали хороший приз. Например, зимой проигравшие катали победителей на санях.

В предложении Наташи поиграть не было ничего неожиданного, хотя в этот день парней было меньше, чем девчонок, гораздо меньше – раза в два. Для них это был практически стопроцентный вариант выиграть, тем более что даже в равноценные дни у девчонок было преимущество – нашим минусом всегда был Женёк, он и сейчас был с нами.

Естественно, мы с парнями обсудили это предложение и сошлись на том, что всё равно холодно, и чем просто мёрзнуть и лепить очередную снежную бабу, лучше немного побегать. Женя же был оживлён как никогда и рвался в бой – что радовало и обнадёживало всех «разбойников». В связи с погодными условиями мы сговорились значительно уменьшить продолжительность поисковых действий игры, включая и семиминутный «гандикап форы». По нашим расчётам, тридцати минут нам должно было хватить, чтобы неплохо спрятаться и затащить Женю поближе к какой–нибудь пограничной точке игры. Все эти договорённости и бодрость духа Женька давали нам хороший шанс вечером от души накататься на санях. После заключённого соглашения мы в быстром темпе разбрелись по лесу, при этом, естественно, глубина перемещения была давно оговорена и всех устраивала. Несмотря на то, что все старались поверить в Женю, ему всё же был назначен сопровождающий. Вместе с ним бежал Арсений. Но даже присутствие и контроль со стороны Арсения не давали нам стопроцентной уверенности.

Громкий крик Насти ознаменовал конец семи минут форы и начало их охоты. Мы остановились на том месте, куда успели добежать по глубоким сугробам. Наши следы, оставленные в утопающем «холодном песке», никак не могли помочь казакам потому, что весь лес и так был изрезан бесконечными дорожками постоянных перемещений нашей ребятни. В этот момент мы старались быстренько окопаться и не шевелиться. Оборудовать себе укрытие каждый из нас старался на своё усмотрение: кто–то обсыпал себя снегом, кто–то пытался залезть в дупло дерева – в самом прямом смысле, да–да. Но это действо в последнее время было не очень популярным, так как накануне группа взрослых с помощью бензопилы и нескольких подручных инструментов извлекала из одного такого вероломного дупла хитро впихнувшегося туда Женю.

Так получилось, что возглас Насти о начале охоты застиг меня, Арсена и Женю на расстоянии видимости. С точки зрения доктрины тактики и стратегии игрового процесса, такое расположение было невыгодным, но куда–либо рыпаться было уже поздно. Пролежав минут десять‐пятнадцать, нам оставалось продержатся ещё столько же, тем более, что пока вокруг было всё тихо. Голос беспристрастного судьи, избранного коллективно до начала игры, который должен был фиксировать победу или поражение, тоже молчал.

Но как только я подумал о хорошем, тут же где–то рядом раздались радостные возгласы и подшучивания группы девчонок. Через секунду появились четыре «казака», которые неторопливо шли в направлении Арсения и Жени. Естественно, это не означало, что они видят беглецов. Девчонки в любой момент могли изменить своё направление. Хотя, они громко кричали о том, что видят нас и идут по следам. Эта был блеф, обычная примитивная ложь для того, чтобы заставить кого‐нибудь нервничать, покинуть укрытие и, сломя голову, пуститься в бегство.

Да, это был обман. И на эту дешёвую провокацию никто не вёлся, кроме… И тут я посмотрел в сторону затаившихся разбойников. Джексон был на взводе. Арсений невероятными усилиями пытался его сдерживать. Я на сто процентов знал, что щебещущий Женя сейчас говорит и чувствует. Его витиеватые телодвижения, испуганные черты лица лемура говорили сами за себя: «Всё! Мы попали! Нас обнаружили! Они видят нас! Сейчас обойдут! Сейчас подтянутся все остальные и нам уже точно не спастись! Ещё чуть–чуть и мы даже не успеем подняться!». Про паническое состояние неудачника и слабака Жени знали и девчонки, поэтому они без зазрения совести пользовались этим. Прошло ещё мгновение, и паникёр выдал себя, рванув в «тупом» направлении. Здесь можно поставить справедливый вопрос: «Как это в тупом направлении?». Честно, понятия не имею! Не знаю, как это и куда, но это направление всегда было у Жени основным.

Настя уже раскованно и громко закричала о главной новости, чтобы было слышно остальным группам казаков: «Это «Плакса»! Все сюда!». Для одних это означало близость победы и поэтому, кто искал разбойников, бросали всё и мчали на этот крик, а для других это означало – Женин синдром и близость поражения.

В этот момент я посмотрел на Арсения. На его лице отразилась печаль, разочарование и негодование. Не знаю, что сподвигло меня схватиться за соломинку спасения. Выдав себя, я крикнул: «Эй, вот он я! Сюда!». Я хотел каким–то образом оттянуть внимание на свою персону. Хотя для девчонок эта выходка была даже несмешной. Ну, зачем им было бегать за тем, кого сложно поймать и у кого выпытать пароль практически невозможно. Ведь у них есть тот, который истерит как девочка, который может поймать себя сам. А вопрос о пароле для него – это даже не вопрос – это необходимая очевидность для капитуляции.

Вдруг сбоку в меня кто–то влетел и сбил с ног, словно хороший защитник регби. Для меня это было полной неожиданностью. Через секунду после слов: «Ну, что, попался! Месть!», – я всё понял. Это была Марьяна. Она хотела отплатить мне за прошлую неделю. За то, что я самым хамским образом впечатал горсть снега в её лицо и растёр его, не обращая никакого внимания на её просьбы: «Не делай этого! Не надо. Пожалуйста! Ну, Уратмир, будь человеком!». Теперь я чётко осознавал – пощады не будет. Чуть‐чуть развернувшись, я пытался помешать ей занять более удобную позицию, чтобы атаковать меня по максимуму. И это у меня почти получилось! Но из‐за дикого смеха, который безжалостно лишал меня сил, перевернуться на спину было очень сложно. Ситуация начала напоминать патовую. Выбраться и убежать из хватких объятий девочки было непросто. Мы от души смеялись в процессе силовой игры на белоснежном покрове.

Каким–то необъяснимым образом, через уйму положительных эмоций, я посмотрел в её счастливые глаза. Не знаю, что тогда произошло, но почему–то бежать и сопротивляться я уже не хотел. В моих мыслях были только одни вопросы без ответов. Я словно провалился в её дружеский озорной взгляд, в её бессмысленную, вызванную честными бескорыстными эмоциями улыбку, таящую замысел, – залепить мне снегом в лицо, а ещё лучше понапихивать его под мою куртку. Радость творила во мне эмоцию за эмоцией, вопрос за вопросом: «Что происходит? Она? Она мой друг! Мы с детства дружим! Сколько раз мы ночевали вместе? Этого не может быть?! Я не могу понять, что происходит?! Но зачем? Какие глаза! Почему она так маняще улыбается? Что делают со мной её волосы, кончики которых похлёстывают меня по лицу? Зачем она так мило жмурится? А как ярко сверкают её тёмно–синие глаза, когда она их щурит! Я не могу сопротивляться! Почему силы покидают меня?». Все это сделало моё лицо, с немного приоткрытым ртом, по–детски задумчивым и внимательным. Я не мог отвести от неё взор и даже не мог подумать, что буду пялиться! Ну, да, я пялился на неё, при этом во мне не было животного желания. Было просто легко и тепло. Стало понятно – я люблю любоваться ею. Как мастер, восхищающийся своим величайшим творением.

В это мгновенье сердце мальчишки практически перестало биться, кровь застыла в тёплом льду, руки начали слабеть. Марьяшка сразу почувствовала это. Ее улыбка дьяволёнка сменилась на какую–то потерянную застенчивость, не позволяющую натереть моё лицо снегом. Произошло то, чего я меньше всего ожидал. Её рука со снегом просто упала на мою грудь и она спросила: «Что с тобой? Почему ты так смотришь на меня?». Не зная, что ответить, я просто брякнул: «А ты почему?». Улыбнувшись и сняв зубами варежку, Марьяна схитрила и ответила детской отговоркой: «Я первая спросила».

Чтобы как–то выкрутиться, пришлось отшутиться: «Я пытаюсь скопировать морду твоего кота Ерошки. Это защитит от бодрящего снежка?». Я надеялся на то, что эта девочка вспомнит, как сравнивая меня со своим котом, часто говорила: «Всеми повадками ты похож на моего лежебоку Ерошку. Также прижимаешься, когда грозит тапок и также подлизываешься, когда что‐то выпрашиваешь».

– Да, и у тебя это получилось!», – она громко рассмеялась. Но смех был краток, ведь я по–прежнему не отводил от неё глаз. Мой первый поцелуй должен был состояться именно в этот момент! Наши губы были на том расстоянии, где любое слово означало «шаг в тайну».

Но Женя был безжалостен к нам. Его громкий крик мог остановить даже самоубийцу, которому до смерти остаётся всего «три этажа полёта». Этот визг означал, что «поросёнок» был загнан и пойман. Естественно, это тут же рассмешило нас. Марьяна моментально отодвинулась от меня и встала на одно колено, сказав: «Ты, видимо, сильно ударился при падении!».

Я же про себя подумал, что это падение было лучшим за всю мою жизнь, а эмоции слаще тех, которые я испытал, наблюдая за тем, как дубовый Кирилл отметелил трёх имбецилов, бессовестно пристававших к Свете – возлюбленной его жизни. Ещё смешнее было то, что девушка тут же изменила своё мнение в отношении «Дуболома Кирилла» и в одно мгновение «недоразвитый орангутанг» превратился в «малыша, ребёночка, «Кирюшу–Пусечку» и т. д. и т. п.

Поправив волосы голой рукой, Марьяна помогла мне подняться. Её слова немного разрядили обстановку.

Визгливый крик плаксы очень веселил нас, а слова ставили разбойников в разряд проигравших: «Нет, Настя! Не надо! Я всё скажу! Пароль – “Чемодан!”». Естественно, пароль уже несильно интересовал охотниц – больше всего им нравились вопли Джона: «Ну, нет! Я же всё сказал! А‐а‐а‐а!», – орал Женя с мокрым, пышущим от жара лицом и сыплющимся из–под куртки бодрящим, но таким холодным снегом. В тот раз растяпа помешал нам.

София, заинтригованная моим рассказом, проявляла к этой истории искренний интерес, а её искрящиеся глаза бесстыдно шантажировали меня.

– И что? Вы так и не поцеловались в тот день?

Подкинув в костёр несколько брёвен, я продолжил.

– Нет. После игры мы тщательно пытались избегать друг друга при каждом пересекающемся взгляде, шарахаясь в разные стороны. Я совсем не понимал, что происходит и что произошло. Общение с друзьями, естественно, приглушало мои ощущения мучений и стенаний.

Но пришло время, когда я остался наедине с собой. Ночь манила в кровать, а сон бессовестно покинул меня. Вот тут‐то я и ощутил гром и ярость, из‐за которых сам себя пытаешься разорвать на части, не то что заснуть. Невозможно усидеть на месте. Только держишь свою голову руками, будто бы причина в ней, будто бы это поможет сконцентрироваться. Но, нет! С каждой новой долей времени мне становилось всё жарче. В конце концов, тело прошиб озноб, и тут же, как будто наяву, позвала «Она»! Слыша реальный голос, я оглянулся. Но никого нигде не было. Кое‐как, завалившись на кровать, я боролся с незакрывающимися глазами, в полубредовом состоянии. В моём сознании, будто со старого фильмоскопа в чёрно–белом тоне, медленно всплывали кадры: её улыбки, её прищуривания и всё это сопровождалось какой–то странной тонко льющейся нотой, которая трогала меня до глубины души, словно перетянутая струна. Вся ночь мучений была одним замедленным кадром. Перед моими глазами всплывал образ Марьяны с нежной музыкой надежды и веры на тепло и взаимность. К утру я понял, что это не может так оставаться и мне надо срочно с ней поговорить, иначе я сойду с ума…

– Почему ты замолчал? Ну, что было дальше?

– Тише! – я поднёс палец к губам. Это насторожило Софию.

– Что? Что ты услышал? – обеспокоенно, шёпотом спросила она.

– Ничего! Давай насладимся тишиной!

– Эй! Ну, хватит прикалываться! Давай, рассказывай! Что там было дальше?

Я же продолжал слушать музыку небес, которая звучала в моём сердце, всплесками касаясь моей памяти, предавая ей намного больше чувств и эмоций. Со временем воспоминания не только не угасли, а наоборот, превратились в буйство красок жизни прошлого. Прошло столько времени, а я даже не то что вспоминал, я словно смотрел на эту будоражащую видеозапись, как вживую, так, как будто это происходит сейчас.

– Ну, а дальше… Дальше был следующий день… Я попытался хоть что‐то выяснить для себя. Каждая попытка уединиться с Марьяной жёстко пресекалась тупостью направленных проявлений Жени. У него была поразительная способность появляться там, где ему меньше всего рады. Он умудрялся каким–нибудь немыслимым образом подловить нас в самые ответственные моменты.

Так продолжалось несколько дней. Я начинал верить в неотвратимость судьбы. Хотя не очень хотелось думать о том, что всё заранее проиграно и записано, особенно не хотелось осознавать Женину судьбоносность, ну, или то, что судьбу пишет он же. Хотя, тогда некоторые несправедливые моменты жизни можно было бы легко объяснить.

Наташа была немного постарше нас и первой заметила наши флюиды. Очевидно, ей стало понятно, что нам необходимо поговорить и объясниться. Желая помочь, она предложила сходить на «Двугорье» – это было наше излюбленное место для катания на санях, которое находилось неподалёку отсюда. Естественно, мы понимали, что без «нюни» пойти не получится, так как он обожал «Двугорье» и никогда бы не допустил такого кидалова. Старшая подруга дала мне понять, что возьмёт рёву на себя, позволив нам незаметно потеряться. В общем, план был неплох – людей немного, Женя на контроле у Наташи, тихое, красивое, романтическое место в тон нашему разговору… И в принципе, всё могло получиться.