Во имя нигилизма. Американское общество друзей русской свободы и русская революционная эмиграция (1890-1930 гг.)

Ч асть 1
Начало

1.1. «Мы начинаем слишком поздно»: Сергей Степняк и создание английского Общества друзей русской свободы

На протяжении всего XIX в. внимание англичан к России неуклонно росло. Долгое время на туманном Альбионе воспринимали далекую империю как экзотический и загадочный край. Ещё с первой четверти XVIII в. в Англии утвердился взгляд на Россию как на восточную автократию, правители которой держали отсталый народ в повиновении. Согласно такому видению, невежество русских крестьян объяснялось умышленной политикой царизма по отношению к собственному народу. И хотя на протяжении всего XIX в. англичане всё лучше узнавали Россию, «однако на психологическом уровне переход от поверхностного восприятия к близкому знакомству так и не произошёл окончательно», полагал известный британский русист Э. Кросс⁶⁰.

Соперничество двух стран на международной арене, развернувшееся в XIX в., не столько изменило представления о России, сколько трансформировало фокус восприятия страны. С 1820-х гг. Великобритания и Россия стали главными соперниками в разрешении Восточного вопроса. Борьба двух держав за влияние на Османскую империю, различное видение ими проблемы территориальной целостности Порты на десятилетия предопределили характер англо-русских взаимоотношений. Столкновение интересов Лондона и Санкт-Петербурга в Восточном вопросе с 1830-х гг. стало важным стимулом для роста русофобских настроений в Англии. По мере нарастания внешнеполитических противоречий на туманном Альбионе всё более рассматривали Россию не только как далёкое и отличное по устройству государство. Английские политики воспринимали Российскую империю как опасного конкурента в колониальной экспансии, одновременно указывая на «реакционный» характер русского самодержавия. Так, известный британский политик и публицист Д. Уркварт в своих антироссийских работах делал главный акцент на опасности, которую представляла Россия в сфере международной политики⁶¹.

Большой популярностью в Англии пользовался взгляд на Россию как на деспотическую империю. Сторонники этой точки зрения указывали на то, что в России отсутствуют политические институты, традиционные для Англии. Участие России в подавлении европейских революций и национально-освободительных движений также давало повод критикам империи обвинить её правителей в деспотизме. Большое влияние в этом смысле оказывала антироссийская агитация, исходившая от колонии польских эмигрантов, бежавших в Англию после поражения польских восстаний 1830 и 1863 гг. Она строилась на образе России как внешнего завоевателя, поправшего свободу и независимость Отечества⁶². Взгляды английских русофобов и польских эмигрантов нашли своеобразное отражение в работах о внешней политике Российской империи немецкого эмигранта Карла Маркса, жившего в 1850–1880-е гг. в Лондоне. Маркс смотрел на русское самодержавие как на оплот европейской реакции, душивший любые проявления революционности в Европе при финансовой поддержке Великобритании⁶³. Впрочем, такой подход не находил широкой поддержки в викторианской Англии. Англичане склонны были воспринимать себя скорее в роли носителей цивилизации и свободы, чем жандарма Европы, спонсирующего подавление европейских революций⁶⁴. Образ Великобритании как державы, ведущей борьбу с реакционной Россией во имя ценностей свободы, был очень популярен в годы Крымской войны. Пропагандистский приём, противопоставлявший «свободную» Англию «реакционной» России, помог активному стороннику войны, британскому министру внутренних дел Г. Пальмерстону заручиться поддержкой со стороны той части английского общества, которая не одобряла участие в вооруженных конфликтах, непосредственно не угрожавших границам родной страны.

Новое обострение Восточного вопроса начиная с середины 1870-х гг. положило начало процессу более сложного восприятия России в Англии. Восстания 1875–1876 гг. в европейских провинциях Османской империи – Герцеговине, Боснии и Болгарии – привели к очередному ухудшению англо-русских отношений. В Лондоне смотрели на Турцию как на барьер против расширения влияния России на Балканах и в зоне Черноморских проливов. Поэтому первоначальные действия английской дипломатии по урегулированию Восточного кризиса 1875 г. были направлены на сохранение в неприкосновенности границ Порты. Такой подход оказался неприемлемым, когда в августе 1876 г. в Англии стало известно о зверствах турецких войск в Болгарии. Восстание болгар против турок и жестокое его подавление дали повод противникам действующего премьера-министра Б. Дизраэли начать кампанию против политики, проводимой им в отношении Турции. Антитурецкая кампания лидера либералов У. Гладстона вывела на первый план вопрос об отношении к России. Гладстон, вдохновлённый на антитурецкие заявления разоблачительными публикациями американского журналиста Дж. МакГахана и донесениями генерального консула США в Турции Ю. Скайлера, выступил в разгар кризиса с позиций христианской морали. Осуждая действия Порты, он стремился, прежде всего, ослабить позиции Дизраэли. Для Дизраэли, наоборот, слабая и истощённая Турция по-прежнему рассматривалась как противовес усилению позиций России на Балканах. Россия выступала в роли защитницы южных славян и была готова на военный конфликт с Турцией для упрочения своих позиций на Балканах, что совсем не устраивало Дизраэли. Таким образом, «болгарские ужасы» («Bulgarian Horrors») высветили диаметрально противоположное понимание целей британской политики в отношении России у Дизраэли и Гладстона⁶⁵.

С самого начала полемики лидера либеральной партии поддержала русская публицистка О. А. Новикова (Киреева), сторонница русско-английского сближения. Новикова регулярно публиковалась на страницах английской либеральной печати, защищая от нападок британских русофобов внешнюю и внутреннюю политику России. Она активно отстаивала интересы своей страны в годы Восточного кризиса. За такое рвение Дизраэли прозвал её «депутатом от России» (MP for Russia)⁶⁶. Точку зрения Гладстона разделяли также английские квакеры. Они считали действия турок гораздо бóльшим злом, чем российскую экспансию на Балканах. Один из них, видный либерал из Ньюкасла Роберт Спенс Уотсон, поддерживая Гладстона, кардинально разошёлся в этом вопросе со своим соратником Джозефом Коуэном, членом палаты общин от Ньюкасла. Уотсон обвинил Коуэна в том, что тот, вместо того, чтобы придерживаться «бдительного нейтралитета», шёл по пути разжигания русофобских настроений. Уотсон указывал на разницу в намерениях правящих кругов и русского народа, страдавшего под гнётом «тех, кто сейчас руководит им». Коуэн, в своё время водивший знакомство с А. И. Герценом, оправдывал свою позицию тем, что он «не желает, чтобы деспотизм расширился слишком далеко». Коуэн утверждал, что он повторяет доводы лондонского эмигранта, который был критиком восточной политики России⁶⁷.

Мысль Уотсона о том, что правящий режим является препятствием для цивилизованного развития страны, была не нова. Но он не отказывал русскому народу в праве присоединиться к числу «цивилизованных наций». Уотсон верил, что Россия может встать на путь прогресса, если, конечно, усвоит западные ценности. Такой подход позволял ему, как мы увидим далее, позитивно воспринять агитацию российских эмигрантов, обосновавшихся в Лондоне⁶⁸.

После разрешения Восточного кризиса 1875–1878 гг. интерес к России поддерживался известиями о многочисленных покушениях террористов на Александра II. Немаловажную роль в этом сыграли как внимание английской прессы, так и агитация беглых русских революционеров. В 1880 г. в центре внимания европейской прессы оказалась личность одного из народовольцев, Л. Н. Гартмана. Являясь участником покушения на императора, произошедшего 19 ноября 1879 г., Гартман вскоре бежал из России во Францию. По прибытии в Париж он был арестован по требованию царского правительства⁶⁹. Однако Гартман избежал экстрадиции, поскольку русским эмигрантам П. Л. Лаврову, Г. В. Плеханову, С. М. Степняку и Н. И. Жуковскому удалось инициировать громкую кампанию в прессе против его выдачи. Поддержка со стороны видных французских общественных деятелей и политиков (В. Гюго, Л. Гамбетта, О. Бланки) заставила французские власти отказаться от выдачи террориста. Гартман был отпущен из-под ареста и вскоре покинул Францию, переехав в Англию. Впечатлённый успехом агитации в пользу русского революционного движения во Франции, он планировал развить успех посредством организации в Лондоне печатной агитации. Народоволец намеревался создать «Комитет русских революционеров», который должен был заняться сбором средств. Гартман планировал печатать в Лондоне еженедельную газету, которая издавалась бы также в Париже и Цюрихе.

Поскольку европейская пресса называла всех русских террористов «нигилистами» («nihilists»), Гартман предлагал именно это слово в качестве названия будущего зарубежного органа русских революционеров. «“Нигилист” – слово, интересное Западу, а потому желательно употребить его», – полагал он. Газета мыслилась ему как главное средство борьбы за «сочувствие Запада к социалистам». Наиболее известные представители революционной эмиграции начала 80-х гг. – П. Л. Лавров, П. А. Кропоткин, В. И. Засулич, Г. В. Плеханов, Л. Г. Дейч, Н. А. Морозов, С. Л. Клячко – должны были принять участие в издании газеты. Посредством публичных лекций Гартман планировал собрать в Англии 10 000 фунтов стерлингов за две-три недели, что позволило бы запустить газету тиражом в 15 тысяч экземпляров. Одобрение этого плана Марксом, с которым Гартман познакомился в Лондоне, придало ему ещё больше уверенности в осуществимости намеченного мероприятия. Но на деле ничего не вышло, кроме выпуска двух номеров газеты в 1883 г. (причём в Париже, а не в Лондоне), которые остались совершенно незамеченными⁷⁰.

Несмотря на провал замыслов Гартмана, агитация русских политических эмигрантов в Англии становится с этого времени ещё одним фактором, который в конечном счёте подготовил почву для создания Обществ друзей русской свободы в Великобритании, а затем и в США. Ещё один русский политэмигрант Сергей Кравчинский вскоре предпринял вторую, гораздо более успешную попытку агитации против русского самодержавия. Он, так же как и Гартман, вынужден был покинуть страну из-за участия в террористической деятельности. После убийства шефа жандармов Н. В. Мезенцева 4 августа 1878 г. Кравчинский выехал за границу, навсегда покинув Россию. Благодаря своей энергичной деятельности на всех этапах народнического движения в 1870-е гг., к моменту своего отъезда в Европу он приобрёл немалый авторитет и популярность среди соратников по борьбе⁷¹. В эмиграции Кравчинский постепенно отошёл от активного участия в революционном движении, всё более увлекаясь публицистикой. Выступая перед западным читателем под псевдонимом Степняк, он сумел добиться широкого признания, издав в 1882 г. сборник очерков «Подпольная Россия» на итальянском языке («La Russia Sotterranea»). В книге рассказывалось об участниках революционного движения 1870-х гг., близких друзьях и знакомых Степняка. Очерки были переведены на многие европейские языки и встретили тёплый приём в европейской прессе⁷².

Успех книги, с одной стороны, и негативная реакция в западных странах на убийство Александра II – с другой, побудили Степняка задуматься об организации зарубежной агитации. В 1882 г. в письме к членам Исполнительного комитета «Народной воли» он указывал на необходимость познакомить Европу с «современным моментом революционной борьбы» в России. Степняк, как и ранее Гартман, ничего не говорил об участии иностранцев в заграничной агитации. Из трёх абзацев пространного послания народовольцам, которые были посвящены этому вопросу, ясно видно, что такая агитация должна была вестись силами лишь русских революционеров. Так же как и Гартман, Степняк в связи с такой агитацией использовал нелюбимое им понятие «нигилизм». Именно оно станет ключевым термином в его публицистике, рассчитанной на иностранную аудиторию. Необходимо отметить, что в послании к народовольцам бывший террорист ставил лишь предельно общую цель агитации – добиться сочувствия Европы. Степняк не уточнял, какими средствами необходимо его добиться. Он с одобрением отзывался об известном обращении «Народной воли», «Письмо к Александру III», встреченном на Западе с сочувствием. В нём народовольцы утверждали, что они посредством террора оборонялись от правительственного произвола и беззакония, и если бы царское правительство предоставило обществу основные гражданские свободы, то бомбисты немедленно прекратили бы насилие⁷³. Письмо народовольцев получило широкое хождение в западной прессе, в т. ч. в таких респектабельных изданиях, как французский «Journal des Debats» и английская «Times». Оно произвело сенсацию в зарубежной прессе, несколько изменив отношение к «нигилистам» в Западной Европе. Степняк планировал развить первоначальный успех, активизировав печатную агитацию⁷⁴. Тем более что взгляд народовольцев на смысл борьбы с самодержавием, по сути, совпадал с точкой зрения самого Степняка.

Летом 1884 г. Степняк вынужден был покинуть Швейцарию, опасаясь выдачи в Россию за совершённое преступление. Покинув Женеву, он решил перебраться на Британские острова. Именно в Англии, с её традиционной терпимостью к политическим эмигрантам, он почувствовал себя в большей безопасности. Большим подспорьем для него в первые месяцы лондонской эмиграции стала относительная известность в Англии «Подпольной России»⁷⁵. Как автор популярной книги он быстро вошёл в контакт с местными социалистами. Уже 23 июля 1884 г. на демонстрации в лондонском Гайд-парке Степняк познакомился с Генри Мейерсом Гайндманом, одним из основателей Социал-демократической федерации (СДФ); первым генеральным секретарём СДФ Генри Хайдом Чемпионом и знаменитым писателем, основателем Фабианского общества Бернардом Шоу⁷⁶. В круг знакомых Степняка в лондонской эмиграции входили участник ирландского национально-освободительного движения Майкл Дэвитт, член исполкома СДФ Герберт Берроуз, поэт Уильям Моррис и многие другие⁷⁷. Одним из главных соратников Степняка в деле привлечения симпатий английской общественности к борьбе русских революционеров стал секретарь Фабианского общества Эдуард Роберт Пиз. В конце 1884 г., после того, как они списались по поводу взносов в общество Красного Креста «Народной воли», состоялась их личная встреча⁷⁸.

Политическая деятельность Степняка в Англии, как и вообще лондонский период жизни эмигранта, являются самостоятельными сюжетами, подробно изученными его биографами⁷⁹. Необходимо подчеркнуть, что Степняк умело воспользовался теми возможностями, которые давала Англия для агитации в пользу «русских нигилистов». С 1885 по 1889 г. он издал на английском языке три книги о России, в которых рассматривались самые разнообразные вопросы политической и общественной жизни⁸⁰. Помимо того, Степняк опубликовал большое количество статей в самых разных английских журналах и газетах. К 1889 г., когда Степняк написал свою первую повесть на английском языке «The Career of a Nihilist: a Novel» (в русском переводе – «Андрей Кожухов»), он завоевал репутацию «объективного» и «достоверного» специалиста по России⁸¹. Как полагает канадский историк Д. Синес, в своих публицистических работах середины 1880-х гг. Степняк выработал тот стиль подачи материала, которого он придерживался впоследствии, когда начал издавать журнал «Free Russia». Содержание его статей и книг было наполнено различными анекдотами о русской жизни, личными наблюдениями и огромным количеством фактического материала. Под всё это никогда не подводилось какого-либо осмысленного теоретического обоснования. Синес отмечал, что «Степняк-Кравчинский был кем угодно, но только не систематичным мыслителем»⁸².

Главной его целью в публицистике была критика внутренней политики царского режима с опорой на целенаправленно подобранные данные, почерпнутые, как правило, из работ русских экономистов народнического толка. Много внимания уделялось и апологии действий «русских нигилистов». Разбирая в книге «Русская грозовая туча» внешнюю политику Российской империи, он объяснял стремление царизма к агрессивной экспансии необходимостью отвлечь внимание русского общества от внутренних проблем. Русское самодержавие, по его мнению, было главной угрозой для успешного и мирного развития Европы, и лишь уничтожение абсолютной власти царя могло обеспечить мир на континенте⁸³. Степняк не считал нужным писать о социалистических планах переустройства России. Касаясь политики, он сосредоточивался исключительно на конфликте «передовых русских умов» и самодержавия⁸⁴.

Хотя публикация книг и статей была наиболее эффективным способом агитации с точки зрения охвата аудитории, Степняк прибегал и к устной пропаганде. Лекции, которые охватывали самый широкий круг тем, почерпнутых из его же книг и статей, позволяли ему завести новые знакомства с английскими общественными деятелями. Конечно, прежде всего, в расширении своих связей Степняк ориентировался на английских социалистов⁸⁵.

Говоря об успехе публицистической деятельности Степняка в Англии, нельзя не отметить совпадение некоторых его взглядов и расхожих представлений о России на туманном Альбионе. Современный английский исследователь А. Вернитски отметил, что заграничная агитация Степняка подразумевала чёткое осознание разницы между британской монархией и русским самодержавием⁸⁶. Британский политический строй был признан Степняком образцом, которому надлежало следовать в борьбе за конституцию и гражданские свободы, тогда как Российская империя подлежала коренному преобразованию⁸⁷.

Необходимо также учитывать, что агитация Степняка велась на фоне острого соперничества Великобритании и России на арене внешней политики. В 1880–1890-е гг. англо-русские отношения были весьма напряжёнными в связи с острым соперничеством в Средней Азии, а также из-за вопроса о статусе черноморских проливов⁸⁸. Все внешнеполитические действия России в указанных регионах неизменно вызывали подозрение англичан, ревниво оберегавших свои колониальные владения и существующий статус-кво в бассейне Чёрного моря. Поэтому поддержка или, точнее, интерес к агитации Степняка опирались в т. ч. на традиционную русофобию англичан, замешанную на враждебных чувствах к основному конкуренту на международной арене.

Впрочем, основным мотивом англичан, поверивших агитации Степняка, была их убеждённость в необходимости политических преобразований в России. Она подкреплялась твёрдым убеждением в совершенстве английской политической системы, что признавал и сам Степняк. Согласно такому представлению, в Англии, в отличие от России, у всех политических сил, включая оппозиционные, имелись широкие возможности для легального выражения протестных настроений. Такое видение английской политики позволяло сформировать упрощённые образы, построенные на противопоставлении «цивилизованной» Англии и «отсталой» России⁸⁹.

Такой взгляд на Россию был характерен не только для русского эмигранта. Подобным образом воспринимали далекую страну и англичане, основавшие Общество друзей русской свободы в 1885 г. Инициаторами создания организации выступили англичане, которые хотели помочь Степняку в его агитационной деятельности. Идея принадлежала Анни Безант, английской писательнице, социалистке, участнице Фабианского общества. Познакомившись с работами Степняка, Безант написала письмо русскому эмигранту, в котором предложила любую «помощь вашим усилиям сокрушить тиранию»⁹⁰. 7 августа 1885 г. в доме Безант состоялось собрание, на котором было принято решение основать общество для содействия делу свободы русского народа. Основным направлением деятельности должна была стать работа по освещению положения в России посредством «лекций, распространения литературы и статей в прессе». Главным практическим итогом заседания стало издание проспекта Общества⁹¹.

Кроме того, по замыслу организаторов, Общество должно было содействовать продвижению социальных реформ в самой Англии. Но два участника собрания, Б. Шоу и У. Моррис, считали совмещение столь разных задач неудачным и пагубным для дальнейшей работы Общества. Первый исходил из того, что столь разные цели не смогут найти достаточную поддержку в английском обществе. Второй считал, что организация должна сосредоточиться главным образом на борьбе за внутренние преобразования в самой Англии⁹². Но поскольку уже вскоре на первый план в процессе создания Общества выдвинулись Пиз и социалистка Шарлот Уилсон (оба – фабианцы), проблема совмещения целей отошла на второй план. Они, как и Безант, видели основное предназначение организации в распространении сведений о России среди англичан. Уилсон в письме к математику Чарлзу Пирсону, которому она предлагала поддержать нарождающееся Общество, сообщала, что русский эмигрант не является инициатором создания данного кружка. Учредители Общества надеялись на него лишь как на поставщика «объективных» сведений о России. Более того, Уилсон утверждала, что Степняк «не желает активно участвовать в деле»⁹³.

Тем не менее русский революционер участвовал в первых встречах и собраниях, которые должны были послужить отправной точкой для дальнейшей деятельности. 8 октября 1885 г. у Пиза состоялась встреча, на которой присутствовали Шоу, Степняк и Уильям Эрл Ходжсон, член консервативной партии, автор передовиц «Times». Английский тори был одним из первых видных общественных деятелей, не принадлежащих к социалистам, кто попал под обаяние личности Степняка. После встречи он признал необходимость борьбы русских «нигилистов» с самодержавием. Впечатление было столь сильным, что Ходжсон оперативно написал и издал воспоминания об этой встрече «Вечер с нигилистом» (A Night with A Nihilist)⁹⁴.

В самом конце 1885 – начале 1886 г., благодаря содействию Пирсона, Уилсон и Пиза, состоялось несколько публичных лекций Степняка. 16 декабря 1885 г. Ш. Уилсон организовала небольшой митинг, на котором выступил русский эмигрант. На нём присутствовало 80 человек. Произнёс речь и Ч. Пирсон, который «выразил симпатии борьбе русских за свободу». 18 декабря 1885 г. Степняк выступил перед рабочими на митинге, также организованном его английскими друзьями. Но к 1886 г. деятельность по созданию Общества приостановилась. Уилсон писала Пирсону, что русский революционер «смотрит пока до известной степени прохладно на идею Общества, занимающегося русской пропагандой». Первая попытка образовать Общество друзей русской свободы провалилась главным образом из-за пассивности и скептического отношения к подобной идее самого Степняка. Британский историк Дж. Слэттер полагает, что нежелание русского эмигранта участвовать в агитации объяснялось как его неуверенностью в своих ораторских качествах, которые он оценивал критически из-за плохого знания английского языка, так и недостаточной поддержкой Общества со стороны несоциалистических сил. Всё это, по мнению английского историка, изначально обрекало организацию на изолированное существование в общественной жизни Англии⁹⁵.

На наш взгляд, ещё одной важной причиной, по которой Степняк не желал в тот момент браться за работу в Обществе, было отсутствие возможностей для влияния на ситуацию внутри России посредством такой агитации. Для Степняка зарубежная агитация была средством «моральной поддержки» тех, кто боролся с самодержавием внутри России. Полностью оторванный от России в первые годы лондонской эмиграции, он вполне мог смотреть на организацию Общества как на бесполезное дело с точки зрения влияния на борьбу с самодержавием внутри России. В этом отношении возможности первого Общества друзей русской свободы были слишком скромны и ограничены, чтобы подвигнуть Степняка к совместной работе с англичанами. Но грандиозный успех в 1887–1889 гг. статей американского журналиста Дж. Кеннана о сибирской ссылке убедил его в необходимости подключения к агитации иностранцев.

В этих условиях идеей организации агитации заинтересовался Уотсон. Будущий президент английского Общества друзей русской свободы был к середине 1880-х гг. известным и влиятельным общественным деятелем в Ньюкасле. Он участвовал в создании электрической компании «Newcastle’s Swan Electric Light Company» и входил в местный попечительский совет, заведовавший вопросами образования⁹⁶. Его политические взгляды сформировались под влиянием квакерства. Как и его отец, Уотсон был членом Либеральной партии. Он считался сторонником Гладстона, поддерживая гомруль для Ирландии и активную социальную политику при сохранении незыблемых прав на частную собственность. С 1890 по 1902 г. Уотсон возглавлял Национальную либеральную федерацию, созданную для мобилизации партийного электората во время выборов⁹⁷. Через члена палаты общин от Ньюкасла Дж. Коуэна Уотсон познакомился с некоторыми из политических эмигрантов, проживавшими в Лондоне. Наибольшее впечатление на него произвели участники итальянского Рисорджименто Ф. Орсини, Дж. Гарибальди, Дж. Мадзини, а также венгерский революционер Л. Кошут. Помимо уважения к этим людям, Уотсон проникся глубокой верой в правоту их борьбы⁹⁸.

Неудивительно, что Уотсон, испытывавший симпатии к видным деятелям европейского национально-освободительного движения, заинтересовался также борьбой русских революционеров. Познакомившись с публикациями Степняка и став в октябре 1886 г. свидетелем выступления П. А. Кропоткина в Ньюкасле, он захотел лично познакомиться с лондонскими эмигрантами. Весной 1887 г. Уотсон пригласил Степняка выступить с лекциями в его родном городе⁹⁹. Тот отклонил предложение, ссылаясь на серьёзную занятость, не позволявшую ему отлучиться из Лондона. Осенью 1888 г. Степняк получил вторичное приглашение от Уотсона посетить его в Ньюкасле¹⁰⁰. Пиз рекомендовал его как человека очень полезного для агитации, прежде всего, благодаря своему авторитету и обширным политическим связям: «Он из квакеров, адвокат и, наверно, самый влиятельный вне парламента человек в Северной Англии; мог бы, если б захотел, быть избранным в парламент в любое время и в любом месте. Он очень твёрдый радикал, но не социалист; человек большой культуры, путешественник и альпинист, написал книги об англосаксонской поэзии и т. д., и т. п., и он всё ещё сравнительно молодой человек, лет сорока. Я его близко не знаю, но иногда бываю у него в доме в воскресные вечера»¹⁰¹.

Первая встреча Уотсона со Степняком состоялась 24 февраля 1889 г., когда русский эмигрант выступал в Ньюкасле. Уотсон по её окончании обещал содействие Степняку в деле агитации. Русский эмигрант поблагодарил за поддержку, но посетовал на несвоевременность агитации из-за затишья внутри самой России. «Мы начали слишком поздно: если бы мы предприняли пропаганду среди иностранцев где-то на четыре или пять лет раньше, или даже два-три года назад, результат мог бы быть гораздо большим, поскольку она соотносилась бы с эпохой напряжённой борьбы дома. Но мы были так поглощены борьбой в то время и так надеялись одолеть правительство в течение нескольких лет, что пренебрегли такой пропагандой. Сейчас мы начинаем в мёртвый час, когда наступило временное затишье в текущей борьбе и, следовательно, ослабление интереса к ней за границей». Степняк считал, что заграничная агитация, прежде всего, нужна для поддержки русской оппозиции, которая борется с самодержавием внутри России¹⁰². Но апатия и бессилие оппозиции в годы царствования Александра III порождали у русского эмигранта сомнения в своевременности подобной агитации.

Уотсон не сразу облёк своё сочувствие в конкретные предложения. Они последовали от него только в конце года. В письме от 9 ноября 1889 г. он сообщил Степняку, что намеревается «собрать 10–12 друзей». Планировалось, что они будут издавать литературу о России, чтобы «подготовить почву для дальнейших публичных выражений сочувствия». Уотсон планировал назвать эту группу единомышленников «Друзья русского народа»¹⁰³. Степняк согласился с этим планом во время личной встречи с Уотсоном в самом конце ноября. 12 декабря Уотсон сообщил русскому эмигранту, что он подготовил проект воззвания Общества и предлагал обсудить его содержание в самое ближайшее время¹⁰⁴. 18 декабря в фешенебельном лондонском ресторане «Criterion» был согласован план создания Общества. Уотсон предлагал выпустить обращение (Аn Appeal) для сбора подписей и пожертвований в поддержку «общества друзей русской свободы»¹⁰⁵. Степняк одобрил идею, но выступил против того, чтобы имена русских эмигрантов стояли под обращением. Видя, как статьи Кеннана вызывали возмущение по обе стороны Атлантики, он был твёрдо уверен, что первоначальная инициатива должна принадлежать самим англичанам. Степняк просил не спешить с обнародованием намерения издавать газету, посвящённую России, и ограничиться пока изданием обращения. На данном этапе он был осторожен в отношении предполагаемой поддержки со стороны англичан и хотел, прежде всего, удостовериться в действительно благожелательном отклике на обращение¹⁰⁶.

Работа по рассылке обращения и сбору подписей всецело легла на плечи Уотсона. Первые отклики с поддержкой были немногочисленны, как он и предвидел. Впрочем, отсутствие широкой поддержки компенсировалось тем, что благодаря широким связям Уотсона удалось привлечь в ряды Общества влиятельных людей Англии. 24 января 1890 г., когда обращение было выпущено, под ним поставили свои подписи два известных общественных деятеля. Это были профсоюзный деятель, либерал, член парламента Томас Бёрт и радикал, издатель газеты «Bradford Observer» Уильям Поллард Байлс. Авторы воззвания, ссылаясь на пробуждение симпатий к русским политическим заключённым благодаря выступлениям Дж. Кеннана, объявляли своей главной задачей «распространение сведений о действительном положении дел в стране и о действиях властей». Общество декларировало намерение публиковать информацию в специальных брошюрах и в своём периодическом органе, который планировалось издавать раз или два в месяц. В обращении указывалось, что таким образом инициаторы Общества планируют поддержать борьбу русской оппозиции за конституцию и даже воздействовать на царское правительство¹⁰⁷.

Можно утверждать, что обращение стало тем «рамочным соглашением», которое позволило согласовать общий подход к заграничной агитации столь непохожих по взглядам людей, как Уотсон и Степняк. Оба, несмотря на разные политические воззрения, обладали способностью выходить за рамки своих партийных взглядов ради общего дела. Ещё в самом начале их сотрудничества Уотсон ясно дал понять, что он не единомышленник русского эмигранта, но союзник: «Я не разделяю, конечно, многие ваши взгляды, а против некоторых решительно возражаю, но если чаша полна добрым вином, к чему спорить о её форме?»¹⁰⁸