Бал объятых пламенем. Антология предательств, грабежей и насилия

Карташов

Карташов терпеливо слушает, как Привалов осыпает судьбу упрёками.

– Лучше бы я руку потерял. Получить командование таким соединением. От Сталина лично. Только всё пошло в гору. И в такой момент нарваться на немцев.

Соседа по камере Привалов не замечает. Временами Привалов замолкает. И тогда, излучая добродушие, Карташов интересуется какой-нибудь ерундой

– А правда, что в Красной Армии вводятся погоны? А что, в Красной Армии у офицеров теперь есть денщики?

На простые вопросы Привалов отвечает машинально. Карташов задаёт вопросы всё чаще. Утешать Привалова Карташов не собирается. Шутит, ведет себя оживлённо. Рассказывает, что ему случалось бывать в Берлине. Привалов обращает внимание на соседа и начинает задавать вопросы. Карташов рассказывает охотно:

– Там везде порядок. Ни очередей, ни дефицита. Продукты, какие хочешь. То же самое одёжка и обувь. Распределение работает строго. Это немецкая система. Не знаю, как у них в армии…

Карташов делает паузу. Привалов, глядя в сторону произносит:

– Что в тылу, что в армии, организация у них лучше, чем у нас.

В комиссионном магазине Карташова в Киеве на пересечении улиц Ленина и Пушкинской торгуют изделиями из золота, бриллиантами, одеждой, обувью, галантерейными товарами, мехами, коврами, картинами и книгами. За прилавками трудятся 12 продавцов. Карташов содержит ресторан «Мрия» для немецких военнослужащих. На Рейтерской улице у него шестикомнатная квартира. По меркам военного времени она обставлена богато: антикварная мебель, ковры, старинные картины, фарфоровая посуда. Карташов хорошо одет, носит кольцо с бриллиантом. Он водит компанию с офицерами жандармерии и гестапо. Обширные связи позволяют ему жить на широкую ногу. В марте 1942 года он арестован оккупационными властями по обвинению в спекуляции продуктами, спиртом и изделиями из золота. Необходимые знакомства позволяют ему выйти на свободу через десять дней.

В июне 1942 года Карташов отправляется в Берлин. На руках у него документы, подтверждающие, что до революции его отец, женатый на баронессе Мантойфель, был очень богат. Все родственники, проживавшие в Германии, умерли. Карташов единственный наследник семейного состояния. Из Берлина Карташов возвращается фольксдойче. Он велит называть себя бароном Мантойфелем.

В конце ноября 1942 года Карташов арестован. Он один из руководителей НКВД, оставленных для работы в подполье. На его след вышли после ареста радиста-подпольщика. Под давлением немецких спецслужб Карташов становится агентом СД.

Между допросами Карташов рассказывает Привалову о своей жизни в Киеве, о том, что частный капитал приносит хорошие заработки.

– И что, за это не сажают? – Привалов удивлен.

– Какой там. Частный капитал у них – государственная система. Налоги заплатил как полагается – и свободен. Больше того, в немецкой системе и в старости не останешься без средств. На этот случай предусмотрена возможность накопить денег. У большевиков, к примеру, пока служишь генералом, жить можно. А как уходишь со службы – всё. Жить не на что.

Привалову хочется возразить. Но что сказать, он не знает:

– Все равно Красная Армия победит. У нас людей немеряно. Пространства – не обойти не объехать, и вооружение не хуже немецкого, а скоро и лучше будет.

Привалов принимается считать ресурсы Германии и её союзников:

– Не знаю, как воюют венгры и румыны. Итальянцы – полное говно. Скорее всего, придется ожидать появления на Восточном фронте испанских и французских соединений. Пожалуй, у Германии сил побольше.

Насчёт вооружений не соглашается Карташов:

– Германия пока еще не использовала все свои достижения науки и техники. Еще посмотрим, кто здесь имеет преимущество.

Привалов начинает горячиться:

– У Красной Армии отличные резервы. И хорошо вооружены. Скоро в войска в больших количествах начнёт поступать тайное оружие. «Катюша». Многоствольное орудие. Стреляет крупнокалиберными реактивными снарядами на семь километров. Как там все устроено, никто не знает. Какое-то секретное электрическое оборудование. Персонал проходит особую подготовку. Отбор на уровне ЦК партии. Дают подписку о неразглашении государственной тайны.

Привалов говорит с Карташовым обо всём. Как со случайным попутчиком, встреча с которым, единственная и последняя, будет вычеркнута из памяти как только она закончится. Незаметно для себя Привалов начинает отвечать на вопросы, какие боевые задачи стояли перед его корпусом и какие тактические директивы могут поступить от командованием фронта в ближайшее время. Больше всего Привалова интересуют возможности, которые Германия предоставляет для жизни, ничем не похожей на его существование в Советской России.

– А правда, что немецкие генералы за достижения на фронте получают целые угодья?

Насчет угодий Карташов точно не знает, но быть на службе у немецких интересов очень выгодно. Он что-то слышал про денежные вознаграждения:

– За особые заслуги генералы, кроме зарплаты, могут получать целые состояния.

На лице Привалова написано, что на состояния он не претендует. Он просто никогда не думал, что ему придется интересоваться всем этим относительно себя. Карташов чувствует, что Привалов не решается задать вопрос, и начинает рассказывать сам.

Если Советы победят, Привалов попадёт под суд и будет расстрелян. Он не имел права сдаваться. Ему не простят, что он попал в плен. В лучшем случае его ожидает заключение. Если победят немцы, он не получит ничего. Его военная карьера закончится. В 45 лет чему-то учиться будет поздно, сбережений у него нет, он умрёт нищим. Как только немцы поймут, что от Привалова нет никакой пользы, они попытаются использовать его в пропагандистских целях. Раструбят о нём на весь мир, и тогда не поздоровится его семье.

Если он перейдет к немцам, лет двадцать нормальной жизни, или сколько он проживёт, будет ему обеспечено. Это станет вознаграждением и за все годы на службе Советов. Такие примеры уже есть.

О работе на немцев Привалов и думать себе позволить не мог. Но он слышал что-то про Власова. И это выглядит лучше расстрела и плена. Привалов сомневается только в одном. Кроме генеральского ремесла, он ничего не знает. Конечно, можно стать чернорабочим. Привалов решается спросить:

– Что надо сказать немцам? Чем их заинтересовать?

Привалов действует безотлагательно. На стол начальника полиции безопасности и СД в Киеве для передачи рейхсфюреру СС Гиммлеру ложится обращение за подписью Привалова:

«Во время моего пребывания в плену я вследствие проведенных бесед и данного мне обещания о том, что мое пленение не будет предано гласности, многое обдумал и предлагаю командующему вермахта свою помощь. Чтобы она могла быть использована в войне против СССР, я прошу Вас немедленно ознакомить меня с положением на известном мне участке фронта, с тем, чтобы немецкое командование смогло извлечь пользу из моих показаний.

Прошу считать это письмо актом моего полного и бесповоротного разрыва всех связей с Советской республикой».

На допросах Привалов отвечает не раздумывая. Его просят указать слабые места на позициях Красной Армии, где можно успешно провести военную операцию. Привалов без раздумий просит лист бумаги и делает чертёж.

– Правый фланг слаб. Можно прорваться по прямой к излучине Дона. Если дойти до старой линии немецких укреплений, они полностью сохранились, можно отрезать и окружить корпус.

Привалова торопят. Для того чтобы заслужить доверие, он должен указать как можно больше таких возможностей. Привалов просит доставить его на немецкую сторону фронта. Он сделает необходимые предложения.

В январе 1943 года Гиммлер отправляет Гитлеру материалы и отчеты по работе с генерал-майором Приваловым, взятым в плен Кохановски – обервахмистром батареи штурмовых орудий, находившейся в подчинении оберфюрера СС Фегеляйна. Ссылаясь также на информацию агента киевского СД Карташова, он сообщил о готовности Привалова к сотрудничеству и запросил инструкции для оберфюрера СС Фегеляйна относительно возможного использования Привалова. Гиммлер считает необходимым сдержать обещание Привалову предоставить пенсию для обеспеченной жизни в Германии. Исполнение германской стороной взятых обязательств станет предпосылкой для возникновения похожих случаев.

В июле 1943 года Привалов арестован немцами при попытке к бегству и помещен в тюрьму в Берлине. В 1945 году заявление Привалова о сотрудничестве с немцами будет обнаружено и изъято органами СМЕРШ.³

Хайни

Ой, ну опять война. Я так и знала

Плохо спала сегодня

Там в холодильнике

банка икры. Возьми.

Записка мужу. Марга Гиммлер

22.06.1941.⁴

 

Генрих Гиммлер, сын школьного учителя, тщательно ведет дневник читателя. В списке прочитанного с 1919 по 1934 год числятся 346 книг.⁵ Среди авторов можно встретить Жюля Верна с его «20 000 лье под водой», Александра Дюма, Джека Лондона и других авторов XIX века, писавших книги для развлекательного чтения.

В дневнике Гиммлер хвалит книгу Феликса Дана «Битва за Рим», посвященную подвигам остготов во времена поздней античности:

– Захватывающая, яркая история о добром германском народе. До слёз. Женские уловки, интриги, немецкая прямота и верность.

С удовольствием читает роман «Сидхартха» Германа Гессе:

– Замечательная книга. Дух индийского брамина, глубочайшее знание борьбы и спасения.

Два года мучений над книгой «Майн Кампф» отмечены сдержанно:

– В этом огромная доля правды. Главы о собственной молодости содержат слабые места.

После прочтения книги «Weltfreimaurerei, Weltrevolution, Weltrepublik» Friedrich Wichtl⁶, разоблачающей всемирный заговор, «невежество просветится и неверие уничтожится»⁷. Девятнадцатилетний Гиммлер знает, «против кого сражаться в первую очередь».

Труд «Die Sünde wider das Blut» Artur Dinters⁸, представляет собой «смесь порнографии и псевдотеософии»⁹, Гиммлер читает его в 1920 году, у него появляется «ясность по поводу еврейского вопроса». Гиммлер продолжает изучать «все, что имеет отношение» к этой теме. Его «познание этого ужасного бедствия Бога, которым мы задушены», значительно углубляется после прочтения книги «Der falsche Gott» Theodor Fritsch¹⁰.

Гиммлер по образованию агроном. Чтобы заниматься «наследственной биологией и расовой гигиеной Германии», ему приходится изучать труды антрополога профессора Ганса Гюнтера. В своих расовых теориях Ганс Гюнтер излагает идеи об «Aufnordung» – улучшении расы, о «Husbandwahl» – составлении супружеских пар и «Aufzucht von Kinder» – о том, как заводить правильных детей.

– Неслыханные идеи. Самое важное, что я когда-либо читал в жизни.

В книге «Ritter, Tod und Teufel: Der heldische Gedanke» Hans Günther¹¹ написано об «антигероях» XX века, обладающих правом «сжигать и истреблять».

– Это книга, которая объясняет все мои мысли и чувства.

В 30-е годы у Гиммлера проявляется интерес к средневековой истории Германии и древнегерманской мифологии. Он считает себя реинкарнацией Генриха I Птицелова, первого короля из Саксонской династии, носившего корону Восточно-Франкского королевства, государственного образования – предшествовавшего Священной Римской империи. Походы на Восток, начатые королем для завоевания славян, Гиммлер считает необходимым довести до конца. По распоряжению Гиммлера останки короля перезахоронены в соборе города Кведлинбург, ставшем местом проведения культовых ритуалов СС.

Генрих Гиммлер одержим во всех своих начинаниях. Однажды Герман Геринг упоминает вскользь: «Стаи ворон чаще всего кружатся и селятся возле мест, где совершилась казнь ведьмы»¹². У Гиммлера наступает прозрение. Охота на ведьм в Средние века – это кампания католической церкви по уничтожению германской расы. Гиммлер приказывает немедленно искать «остатки той языческой древнегерманской народной культуры, которую предполагалось истребить под видом ведьм». Изучение феномена получило идеологическое подкрепление. Гиммлер не устает повторять:

– Колдовство «в результате жестоких преследований и казней стоило немецкому народу сотен тысяч жизней матерей и женщин немецкой крови».

Несмотря на значительные усилия, поиски дали минимальный результат. Доклад Рейнхарда Гейдриха от 09.01.1939 выглядит как насмешка. В списке находок значится Маргарет Гимблер из Маркельсхайма – ведьма, преданная огню 4 апреля 1629 года¹³, и рейхсфюрер СС Гиммлер является её потомком.

И это не всё. Журналист из Мюнхена Оскар Ахенбах в апреле 1933 года получает редкую возможность познакомиться с предпочтениями фюрера. В резиденции Бергхоф в спальне Гитлера он видит книгу «Schatz im Silbersee» – «Сокровище серебряного озера» Карла Мэя. Ту самую, в которой Виннету – вождь апачей, и Старина Шэттерхэнд идут по следу бессовестного негодяя полковника Бринкли, желающего первым добраться до пещеры с золотом.

– Вы слышите! Карл Мэй! – сообщает журналист читателям. Его восторг не знает границ. Тираж только одной книги «Сокровище Серебряного Озера» достигает после этого трехсот тысяч экземпляров.

Книги Карла Мэя замечены и в стопке детективных романов на ночном столике Геринга в охотничьем домике Каринхалл к северу от Берлина.

В личной библиотеке Гитлера 16 000 томов. Для министра авиации рейха доступна хорошо укомплектованная библиотека с «великолепными изданиями лучших литературных произведений и собраниями сочинений всех интеллектуальных героев мира».

Третьим рейхом правят ценители литературы.

Der Wlassow-Rummel¹⁴ – Шумиха вокруг Власова

Наш товарищ Фегеляйн тоже поймал себе такого русского генерала. Эти славяне гораздо дешевле, чем кажется. Фегеляйн – он же не без юмора. Дал указание своему штабу— пока обращаемся с ним хорошо. Ведём себя так, как-будто мы держим его за генерала. Когда он входит – всем стоять по стойке смирно и, как положено: «Так точно, господин генерал, слушаюсь, господин генерал». И чтобы через каждое слово. Показывайте, как мы его уважаем. Ну и, конечно, это сработало. Любому славянину – за счастье, когда ему говорят: «Ну, скажите пожалуйста, что вы думаете. Только вы знаете, что нам делать. Научите нас, как жить». Русского комиссара стоит только пощекотать павлиньим пером, и он всё расскажет. Любой самый смелый командир изложит всё, о чём он не должен говорить: расположение батарей, планы наступления, приказы для своих дивизий (у него же там была целая ударная армия). Выдаст всё, что они там приготовили. Ну и понятно, после таких разговоров, в которых с нашей стороны не было ни одного грубого слова, по-доброму дома у Сталина его уже не ждут. Это несмотря на то, что у него орден Сталина под номером 700 с чем-то там. Это у них такой большой рыцарский крест. Кстати, он подарил его Фегеляйну. Фегеляйн передал этот орден фюреру, и фюрер вернул его Фегеляйну в очень красивом серебряном футляре.

Когда Фегеляйн рассказал мне про этого генерала, я сказал: «Мы сделаем всё. Обещайте, что он получит содержание. У русских он генерал-лейтенант? Значит, он получит пенсию немецкого генерал-лейтенанта. У него будет хорошая еда, шнапс, женщины». Он достанется нам очень дешёво. Насколько я знаю, залп торпеды обходится нам в 10 000 рейхсмарок.

Сколько стоит залп артиллерийского дивизиона или, возьмем, корпуса. Сотни тысяч? И мы не знаем, будет ли он иметь такой же мощный эффект, как приобретение русского генерала за гроши.

Ну и конечно, не надо предлагать: мы вам – 100 000 марок, а вы нам— ваши секреты. На это он не пойдёт. У товарища славянина есть какая-то честь и достоинство. Сделаем по-другому. Давайте прикинем, какая у него будет пенсия. 1500 марок в месяц, 18 000 – в год. Ну пусть он протянет лет десять; будут еще какие-то затраты, может тысяч двадцать. Получается 200000 марок. Это же вообще ни о чём, если за эти деньги получаешь целую ударную армию русских.

Ну и такое можно делать с каждым русским генералом. Только не надо воспринимать их очень серьезно. Это будет правильно. А то некоторые представители немецкого руководства открыли рты и развесили уши от удивления. Большевик Власов заболтал всех. Позволяет себе всё что угодно. Я тут потрудился почитать его речь. Он сообщает нам:

«Стыдно, как немцы обращаются с русским народом. Мы, русские, уже как несколько десятилетий тому назад отменили телесные наказания».

Ну да. Они отменили. Вместо этого они теперь расстреливают. Это другой способ. Тоже заставляет. Дальше у него:

«В каждом русском— дух нации. К этому духу надо обращаться с призывом».

С каким призывом они сами обращаются, можно видеть. Победитель Паулюса под Сталинградом, забыл его имя, он годами сидел в тюрьме ГПУ. Его били и пытали так, что он и сегодня страдает от последствий. У него проблема с бедром и тяжелые травмы головы.

Как так, у них же отменили телесные наказания? И главное, никто не возражает. Видимо, у русских избивают только генералов, чтобы они добивались больших успехов.

Шумиха вокруг Власова катится по Германии, не встречая препятствий. Вместо того чтобы сеять разложение в рядах русской армии, она оборачивается против нас. Вводит в заблуждение, создает ложные представления и парализует волю к победе.

Трехчасовая речь Гиммлера на совещании высших руководителей СС в Познани 4 октября 1943 года имеет объем 115 страниц машинописного текста. К выступлению Гиммлер не готовится. Он использует короткие рукописные заметки. В той части, в которой он должен коснуться темы пленных русских генералов, Гиммлер пускает смысл речи на самотёк. Главное— выполнить волю фюрера. Как самостоятельная фигура, Власов должен исчезнуть с политической арены нацистской Германии. Что там натворил Власов и чем насолил фюреру, Гиммлер толком не помнит. В его рукописных заметках ничего по этому поводу нет.

Эту часть своего выступления Гиммлер начинает с Фегеляйна. Он помнит, что его генерал для связи со ставкой фюрера замешан в истории с поимкой русского генерала. Но, кажется, тот генерал находится в тюрьме. Значит, это был не Власов, который находится на свободе. Путая имена действующих лиц и сопутствующие им события, Гиммлер начинает импровизировать. Речь наполняется метафорами: орден Сталина, серебряный футляр, залпы торпед. Гиммлер на ходу собирает образ русского генерала. Для аудитории это должен быть Власов. Гиммлер на ходу вспоминает что-то несуразное из прочтенного им у Власова. Удачно шутит. Аудитория оживает. На лице слушателей улыбки. Гиммлер вдохновляется и отходит от темы. Он говорит про ГПУ, про пытки, про русского генерала, пленившего Паулюса в Сталинграде. Фамилию которого он раньше не знал, а теперь забыл. Эту часть выступления в зале встречают сухо. Генерала Красной Армии Рокоссовского хорошо знают.

Игра в снежки

К ночи он опять почувствовал тревогу. Тени непрерывной чередой крались вдоль стен. Настольная лампа временами не справлялась с темнотой, и тогда он поспешно зажигал верхний свет. Страхи немедленно прятались, все, кроме одного. Слишком громко начинало биться сердце. Казалось, ещё миг – и оно вырвется из тесной клетки его груди. Но мгновение это было слишком коротким. Он прислушивался. В гулкой пустоте ночи не было ни единого звука, ни единого движения, кроме мерного хода часов. И свет. Слепой свет. Бесконечные волны электрического света от равнодушной лампы под потолком. Тревога ненадолго стихала, чтобы дать дорогу новой, другой. Он поспешно выключал верхний свет, в комнату возвращался полумрак, и всё повторялось снова. В гулкой пустоте по-прежнему неровно стучало его сердце.

Сна опять как не бывало. Он приказал подать машину. Бронированный Packard Twelve казался более надежным убежищем. Солдатская шинель, пропахшая табаком, была совсем лишней в жарко натопленном салоне. Она колола щёки и шею. Но он терпел. За окном неслись заснеженные улицы Москвы. Темнота и тишина. Только ветер на повышенных тонах разговаривал с проводами. Редкие фонари уличного освещения качались, выхватывая из темноты вихри из тысячи снежинок. Неслась поземка по земле, и редкий прохожий прижимался к стене, завидев лучи головного света, вырывающиеся из недр чёрной тени, мчащейся в снежной пелене. Неглинная улица, Трубная площадь и Цветной бульвар в мгновение ока остались позади. Машина пересекла Садовое кольцо и влетела на Самотечную площадь. «Давай сюда», – приказал он водителю внезапно и махнул рукой вправо. Броневик резко повернул с заносом и помчался вверх по Троицкой улице. Тусклый электрический свет еле освещал стены деревянных строений. Но он бывал здесь не раз и скомандовал уверенно: «Теперь сюда». В конце 2-го Троицкого переулка как белый призрак возвышался шестиэтажный дом. Автомобиль влетел в полукруглую арку ворот и резко затормозил во дворе дома 6а. Колодец новенького дома стоял между бывшим подворьем Троице- Сергиевой Лавры и церковью Троицы Живоначальной. Вера была изгнана из Троицкой слободы. Благостный дух покинул эти места. В летнюю пору сад в подворье цвёл буйным цветом. Зимней холодной ночью деревья протягивали ветви к чёрному небу в немой муке. Редкие звезды холодно смотрели вниз. Во дворе у подъезда стоял часовой. В окнах дома совсем не было огней. Только несколько окон на втором этаже бесстрашно сияли ярким светом. В освещённом окне дернулась занавеска и мелькнула чья-то фигура.

«Сволочь! – подумал он. – Сволочь. Это он тогда подстроил взрыв у реки Лашупсе в 33-м. Там, в Грузии. Изобразил, понимаешь, смертельную опасность. Пересадил в другую машину, а эту, подлец, сам взорвал и в пропасть отправил. Предусмотрительный какой. На яхте, пару дней спустя, телом заслонил потом, когда услышал выстрелы вдали у дачи, в Пицунде. Пограничники стреляли. Ладно, будем считать, что спас. Разберёмся когда-нибудь».

Он резко зачерпнул горсть снега и скомкал его в ладонях.

Дверь подъезда открылась, и человек в распахнутом пальто, оттолкнув часового, бросился к нему: «Иосиф Виссарионович, какими судьбами в этот час?» – «Да ехал мимо, Лаврентий Палыч», – ответил он и ловко бросил в него снежок. Комок снега попал в цель, и он счастливо рассмеялся. Потом нагнулся и слепил ещё один снежок и снова кинул. И опять попал. Теперь он хохотал долго и счастливо. Берия неуверенно засмеялся в ответ и тоже бросил снежок. Они шумно играли в снежки минут пятнадцать. Часовой стоял навытяжку. Во дворе не было ни души. В черноте окон чудились лица.

Ни тогда, ни теперь – никто не расскажет, были это живые человеческие лица или призрачные лики тех двух десятков расстрелянных жителей этого дома – ответработников Коминтерна, сотрудников госбезопасности, членов зарубежных компартий, служащих и просто людей. В каждом из семи подъездов этого дома за те последние два года было расстреляно по два, три человека. Во дворе его по ночам играли в снежки.